Инквизитор

      В прихожей его встретила тишина. Из гостиной лился приглушённый жёлтый свет, но ни звука детской возни, и это насторожило его. Серебряные набойки глухо застукали по тёмному от времени матовому паркету, и вскоре самые мрачные подозрения подтвердились: в кресле у тлеющего камина расположился крепкий человек в кромешно-чёрной сутане. Настоятель. Он иногда заходил домой к ученику, но никогда – без дела.       - Ты задержался, и я счёл разумным приглядеть, чтобы не случилось беды, - без выражения пояснил гость. - Оказали сопротивление?       - Никак нет, святой отец. - Он уселся в соседнее кресло и пошарил в кармане, куда машинально сунул эльфийский амулет.       Очевидно, Настоятель что-то подозревает, поэтому и заявился в такой час. Скорее всего, это как-то связано со злосчастным кулоном. Что ж, всё сходится - ещё вчера было заметно нечто подозрительное в поведении старосты. Мало того, что женщина придержала амулет до окончания казни, а ведь по закону должна была выложить сразу – она ещё и отважилась забрать его у эльфийки до прихода инквизитора, не зная, как сильно рискует. Или зная?..       - Это с задания? - Заметив промедление, Настоятель глазами указал на его кулак, где покоился кусок коры. - Покажи.       - Вот, - он разжал пальцы. Древесный ромб, покрытый зелёной камедью, с едва видимой дырочкой в одном из углов. Эльфийский амулет выглядел просто, но опасно, может, именно потому, что был слишком скромен для украшения.       - Страшная вещь, сын мой, ты не представляешь, какая страшная. Хорошо, что она теперь у нас, - Настоятель аккуратно взял кулон двумя пальцами и поглядел на просвет. - А ведь признайся честно, ты пожалел преступницу. - В безразличном голосе гостя прорезались ростки суровости, и стало ясно, что пришло время исповеди.       Что толку уходить от ответа, когда правда всё равно вскроется? Он вспомнил женщину из деревни: выдав беглянку и амулет, та поступила умно, хотя явно таила в сердце какую-то ересь. Выдала – и выжила, потому что инквизиторы не любят мараться ненужными трупами. А он всего лишь допустил одну крамольную мысль – это не тот проступок, за который могут покарать на исповеди.       - Я поддался мирской слабости, отец, - он заметил, с каким напряжением Настоятель выдвинулся из кресла. - Представил, что эльфы ближе к небу, чем мы.       Мужчина с заметным облегчением вновь откинулся на мягкую спинку.       - Когда Господь вершит страшный суд, он не мыслит о человеческих судьбах в отдельности, именно потому он суров, но справедлив, - спокойно заговорил Настоятель, - Люцифер поступает наоборот: он сулит счастье каждому, беззаботность и неуязвимость, чтобы закрыть глаза людей на то главное, что у них есть – на единство. На это падки многие миряне... но почему в это заблуждение вдруг впал ты, сын мой?       - Я задался вопросом, какой вред могут нанести эльфы Церкви, если они совершенно не способны к насилию. Это и сбило меня с толку, отец, - честно признался он, и перед глазами опять встало измождённое лицо эльфийки, слишком прекрасное для земного существа.       - По-твоему, и сам Люцифер выходит невинным, сын мой, - жёстко усмехнулся Настоятель, - ведь он не грешит в обычном понимании, лишь искушает людей. А самое великое искушение – то, которое не встречает отпора совести, ибо миряне бессильны противостоять ему. Тебе не приходило в голову, что эльфы ввергают людей в тьму через поколения, а не тогда, когда только прикасаются к ним? И что порою праведнее убить, чем допустить к жизни дьявольское отродье?       Он замер, обдумывая слова Настоятеля. Эльфы прекрасны, настолько прекрасны, что даже ему, инквизитору, чья воля прошла жестокую закалку, пришлось прибегнуть к зелью боли, чтобы унять плоть – каково же мирянам устоять перед соблазном беззащитного совершенства? Увидев эльфа, человек уже не заметит красоты в своих родичах – он найдёт довольствие лишь в объятьях неземного существа. А эльфы не оттолкнут пришедшего, и без вмешательства Церкви бессмертная кровь засорит большинство смертных родов меньше, чем за столетие. И если полукровки окажутся ущербны, то их размножение может означать настоящую смерть человечества за пару поколений. Тихую смерть, ласковую и ненасильственную.       - Но я ни разу не встречал полуэльфа, - в недоумении сорвалось с его губ. - Будь они такими чудовищами, как вы говорите, отец, мы бы несомненно о них знали!       - А мы и знаем, сын мой, - под носом у Настоятеля пролегли две усталые морщины, - знаем, как самих себя.       В голове у него что-то тяжело стукнуло. Намёк попал в цель, и на белом листе молчания ясно проявился весь ужас истинного положения дел.       Вот почему инквизиторы не терпят прекрасных существ в людских поселениях! А люди тянутся к эльфам за их внешнюю красоту – и те идут, под предлогом любви щедро рассыпая в селениях смертных зёрна погибели. Церковь старается уничтожать их; те же, что прорастают, с детства загоняются в жёсткие рамки, чтобы принести человечеству как можно меньше вреда. Вот почему инквизиторы обладают настолько более развитым телом и длинной жизнью, чем миряне, но в то же время страдают от неудержимой злобы и диких недугов, которые настолько поразительны, что не позволяют отнести их носителей к человеческому роду.       Время... Его склонность отключаться на долгие часы оказалась всего лишь отголоском бессмертной крови, для которой время не имеет столь важного значения!       Теперь понятно, почему Настоятель так любил повторять на проповедях о плотине на пути кровавого потока. Это не аллегория, а почти прямое указание на то, что происходит в Империи! Страх толпы – надёжная преграда, и она до поры не позволит чужой крови влиться в жилы смертных, но чтобы плотину не снесло, нужны дыры, отверстия, которые пропустят в чистые воды человечества лишь безвредное количество багровой эльфийской крови. Нужны полукровки, и эти полукровки – они, инквизиторы.       Да, всё оказалось совсем не просто. Он внезапно осознал тяжесть и ответственность своей ноши и почтительно склонил голову перед Настоятелем.       - Немногие сыны способны пережить это с честью, - прозвучало в ответ его жесту. - Но ты уже доказал, что сумеешь. Вот, подари дочери на совершеннолетие, - на его колени, обтянутые чёрной кожей и заляпанные ссохшейся кровью, упал эльфийский кулон. - Пусть принесёт нам ещё несколько таких же инквизиторов, как её отец.       Он взял амулет в руки и с интересом покрутил его. Эльфийское оружие – кажется, так назвала его женщина-полукровка из деревни? Смола и изумруд – символы вечной жизни; возможно, для эльфа это служило бы намёком на обычный оберег, но люди могут добиться бессмертия только в потомках своих, а значит...       Ну, конечно, какое же может быть оружие у тех, кто воюет одной любовью, как не талисман плодородия?!..