Брешь

      Отрезвляющий хохот врезался в слух, заполоняя всё внутри диким и липким страхом. Ева потеряла ориентацию, мгновенно забыла обо всем, и единственное, что имело значение — этот смех.       Она слишком помнила того, кому он принадлежал.       — Клянусь, что не оставлю этого, — злоречивым и хриплым голосом сказал кто-то, и эти слова расплылись внутри головы, путая все мысли и сам болезненный сон. — Сколько бы времени это не заняло, но я выберусь, и тогда... прятаться будет негде!       Ева с вскриком отпрянула от подушки, не успев окончательно проснуться. Было очень жарко — она вспотела, и от этого воздух в комнате стал охлаждать её кожу, одновременно успокаивая.       Сон, сон, всего лишь сон. Сон — ничто.       Сидя в кровати, она некоторое время зачарованно глядела перед собой, прокручивая приснившееся. В голове все еще звенели страшные слова. Снова отец вмешивается в её мирное существование, даже несмотря на то, что греет ледяные стены своей камеры в тюрьме. Зажмурившись, Ева постаралась выкинуть из головы воспоминания о сне и подскочила с кровати, направившись в ванную.       Но умываясь, она вновь задумалась об отце. Его отправили в Азкабан, когда ей было всего ничего, но Ева отчетливо помнила его лицо так, будто видела его каждый день. В доме у миссис Блэк сохранились единичные свадебные фотографии, на которых были запечатлены он и Сагита — мачеха Евы и по совместительству дочь её приемной бабушки. Она помнила молодое, невеселое лицо отца с двумя страшными шрамами, которые перечеркивали его лицо, такие же светлые волосы, как у неё самой, и черные, словно две капли черной туши, глаза, и этот образ так глубоко въелся в подкорку сознания, что вытравить его невозможно было бы десятилетиями.       Слишком уж Ева его боялась.       Волшебное небо в Большом зале было затянуто густыми и сероватыми облаками — предвестниками хорошего осеннего ливня. В помещении стоял привычный гомон, все завтракали, разговаривали друг с другом, оглядывали столы в поисках приятелей или же друзей. Преподаватели тоже были заняты завтраком, тоже разговаривали между собой. Одна лишь Амбридж ничего не ела — огромными жабьими глазами она рассматривала столы факультетов, выискивая тех учеников, кто по её мнению вел бы себя неподобающе.       Погруженная в свои невеселые мысли, Ева остановила свой выбор на соке и поджаренном тосте, ибо после сна аппетита почти не было. Вскоре зал оглушило хлопанье крыльев — почтовые совы заполонили пространство над столами, разнося ученикам самые разные вести, и Ева с приятным колыханием внутри обнаружила австралийскую сипуху Тойчи, которая принадлежала бабушке и ей. Сова аккуратно подлетела к своей хозяйке, опускаясь на плечо, и подала лапку с привязанным к ней письмом. Ева с улыбкой протянула руку, взяв из вазочки печенье, и, отвязав письмо, дала угощение сипухе. Та приняла его, издав благодарственный клекот, но в этот момент перед Евой бухнулась незнакомая сова.       «Я сегодня нарасхват» — продумала та, замечая небольшое письмо, привязанное к лапке чёрной птицы. Как только Хейг приняла второе письмо, сова тут же улетела прочь.       Ева посмотрела на отправителя. Оджи. Ева быстро и с трепетом спрятала это немного грязное и потрепанное письмо во внутренний карман мантии и раскрыла первое.

«Дорогая моя Ева, здравствуй! Как ты поживаешь? От тебя давно не было вестей, я волнуюсь. Не иначе, как вчера мне пришло письмо от твоего декана. Профессор Снейп писал о том, что ты напала на свою сокурсницу и нанесла урон уборной. Я очень недовольна твоим поведением!» — Ева вздохнула. — «Несмотря на это, я верю, что на то у тебя были причины. Пожалуйста, расскажи мне, что произошло. Я уверена, что мы сможем с этим разобраться. Я также понимаю, как тебе непросто приходится среди своих однокурсников с их мировоззрением, но пойми, моя дорогая, что очень важно держать себя в руках. В Хогвартсе сейчас происходят значительные изменения, и ты скоро сама их почувствуешь. Прошу тебя, следи за собой, своими словами и действиями, не привлекай к себе лишнего внимания. Это очень важно. Вместе с тем я хочу напомнить, что в этом году тебе предстоит сдавать СОВ, поэтому, пожалуйста, подумай над тем, чем ты планируешь заниматься в жизни. Если это будет необходимо, я постараюсь узнать все нюансы твоей будущей профессии. Не трать время на стычки между сокурсниками. Заботься о себе и своем здоровье! Не забывай хорошо завтракать и ложиться спать вовремя! Будь начеку. Очень скучаю и люблю, моя дорогая. До встречи! Твоя бабушка, Л.М. Блэк»

      Ева свернула письмо с грустной улыбкой. Наполовину отчитала, наполовину волнуется о её состоянии — в этом была вся её бабушка. Она подумала, что вечером обязательно расскажет всё, что произошло между ней и Ричи без утайки, поскольку бабушке своей она безоговорочно доверяла. Однако, помимо всего этого, были строки, которые насторожили Еву. Миссис Блэк писала о происходящих изменениях в Хогвартсе, которые были явно не по душе мудрой женщине.       Ева подняла голову и взглянула на преподавательский стол. Ее глаза нашли Амбридж, которая все так же не сводила взгляда с учеников.       «Определенно, — подумала Ева, — всё дело в ней».       Она второпях расправилась с завтраком и поспешила прочь из Большого зала: ей не терпелось прочитать второе письмо, но сделать это она могла только наедине. Ева так спешила, что столкнулась с кем-то в дверях.       — Ох, извини, — не разобрав человека, извинилась та и подняла взгляд. Утро у Малфоя, судя по выражению лица, явно не задалось.       Ева сощурилась и, не желая больше находиться в его обществе ни секунды, тут же направилась прочь.

***

      Ева влетела в свою спальню на всех порах и небрежно захлопнула за собой дверь. Аяно, что лежала на своей кровати и читала какую-то книгу, взглянула на неё исподлобья.       — Где пожар? — поинтересовалась она, наблюдая за торопливыми действиями соседки.       — У меня в кармане, — усмехнулась Ева, вынимая письмо, и Аяно изобразила микроскопическую улыбку, вернувшись к чтению.       Тем временем Ева жадно вгляделась в строки:

«Привет, Ева! Не смей унывать — в твоем возрасте начинается всё самое интересное. Уж я-то знаю! Заклинание невидимого хлыста? Навевает воспоминания. Уж ты понимаешь, о чем я!» — Хейг легко улыбнулась. — «Но то, что тебя заметил Малфой, не очень. Будь осторожнее, этот белобрысый уродец может ткнуть тебя лицом в грязь! И если он это сделает, напиши мне, я разберусь. Передавай привет Гарри! Оджи»

      Ева оторвалась от чтения письма и вздохнула. Коротко и по делу, как всегда. Уж очень она скучала по своему другу. Ей не хватало того общения, что было у них раньше, и это её удручало. И как назло, теперь они встретятся только на рождественских каникулах, и то не точно.       — От кого письмо? — поинтересовалась Аяно, не отрывая взгляда от страниц.       — От Оджи, — ответила Хейг, откинувшись на кровати.       — Тот самый загадочный Оджи, — задумчиво протянула японка. — Что пишет?       — Что у него все хорошо и советует быть осторожнее с Малфоем. — Ева улыбнулась. — Надо бы ему написать о том, как Ричи устроила со мной бойню в женском туалете. Ему это понравится!       Аяно хмыкнула, а Ева подтянула к себе чистые листы с пером и принялась строчить новое письмо. Некоторое время были слышны только скрежет пера и шелест страниц, однако вскоре Аяно отложила книгу и, перевернувшись на спину, посмотрела в потолок.       — Тебе опять снился отец этой ночью? — неожиданно поинтересовалась она. Ева ощутила, как вся приятная нега от утренних писем пошла на убыль, уступая место тревожному трепету.       — Снился, — подала голос Ева, не отрывая взгляда от письма.       — Мы почти никогда раньше не говорили о твоем отце, — начала японка издалека совершенно другим тоном. Хейг, распознав его, подняла глаза и посмотрела на приятельницу. — Я только знаю, что ты его почему-то ужасно боишься, и что он сидит в Азкабане. Но как вообще он связался с миссис Блэк?       Ева коротко вздохнула, разглядывая свое красивое белое перо.       — Я сама не до конца всё знаю, — задумчиво произнесла она. — Бабушка рассказывала, что они познакомились с Сагиттой, и та очень сильно увлеклась моим отцом. Они довольно быстро женились, но отношения с ней у нас не сложились. Это мне бабушка рассказывала, я сама Сагитту почти не помню, потому что совсем маленькая была. Когда отца вскоре посадили в Азкабан, Сагитта... я не уверена, но похоже, у неё были какие-то проблемы с психикой. А, может, слишком сильно отца любила. В итоге она покончила жизнь самоубийством, а миссис Блэк забрала меня к себе на попечение. Она стала для меня настоящей родной бабушкой. — Ева сдержанно улыбнулась, вспоминая пожилую женщину.       — Жесть, — констатировала Аяно. — И твой отец с тех пор в Азкабане?       — Да, — ответила Ева. — Надеюсь, там и останется.       — И за что его посадили?       — Бабушка не хочет рассказывать, — ответила Ева, поведя плечом. — Но, очевидно, он кого-то убил. Но, судя по всему, как бывший Пожиратель смерти, натворил он немало.       — Да уж, — вздохнув, сказала Кавагучи. — Я догадывалась о чем-то подобном, но не знала всей картины. Извини, что начала этот разговор и заставила всё это вспомнить.       — Я в порядке, — отозвалась Ева. — Хоть мне снятся кошмары с ним, я всё же не думаю об этом так часто, как могла бы.       Аяно мягко взглянула на неё, после чего принялась заниматься своими делами, а Ева вернулась к письму, чувствуя себя, однако, далеко не так спокойно, как того хотелось бы.       Об отце нельзя было вспоминать. Только в самые худшие дни.