В коконе всегда убийственно спокойно и безразлично. Куда ни взглянь — не увидишь ни единого угла, где можно было бы забиться и спрятаться. Тогда-то и приходит понимание, что ты уже в этом углу, а равномерность обволакивает твоё тело подобно мягкому пледу. Коснувшись рукой груди, выдыхаю и прикрываю глаза. Внутри цветущей гнилью разрослась тупая боль, бороться с которой бессмысленно. Она — единоутробная сестра, она — вечный спутник, и та, что будет до самого последнего вздоха. Ей нет отчёта — она появилась давным-давно, и всё, что можно было сделать — смириться. Опора приходит вместе с раскрывшимися веками. Внутри что-то екает, затем ещё раз и ещё, пока замерзшее сердце не начинает неспешный ритм. Оно разгоняется медленно, но в полную силу, разрывая душу в сотню маленьких частей. Изнанка кокона теплеет от прикосновения лбом. Первый шаг всегда сложнее, чем последующий бег. Скорлупа трескается и солёная вода брызгает сквозь щели. Это море, в котором сгинут все драконы до самого последнего. Оно обволакивает не хуже безмятежности, но оно не несет покоя. В этой гнусной эссенции — концентрированный ужас прошедших лет. Секунда — глоток свежего воздуха, который пеплом уносит остатки убитого кокона. На мгновение чувствуется, как шипучей таблеткой растворяются муки. Лишь на миг, после чего неотвратимое происходит — немыслимые толщи воды поглотили последнее пристанище, оставляя в сознании лишь воспоминание об огромной волне. Кокон окончательно растворяется в морской пучине, оставляя крохотное тельце терзаться в слишком необъятном мире. Шум воды напоминает шепот тысячи голосов, который разрывает барабанные перепонки. Серые глаза закрываются, а их место занимают другие — угольно-чёрные, подобные двум пропастям. Глаза, которые невозможно забыть; глаза, коих я боялась. Именно Он повелитель этого моря. Именно Он всегда будет голосом в моей голове, шёпотом детских кошмаров. Мой отец, Элайджа Хейг.
***
Кто учился в Хогвартсе хоть день — навсегда запомнит этот миг. Момент, когда под взглядами сотен учеников строгая профессор в изумрудной мантии опускает на макушку очень старую шляпу, отпечатывается в памяти раскаленной печатью. Ева до сих пор дует на этот ожог, вспоминая каждое слово волшебного артефакта, и собственный выбор, который стал пугающе переломным. — Сколько противоречий, мисс Хейг, — ворчит Шляпа. Ева закатывает глаза в попытке разглядеть выражение «лица» головного убора, но не видит ничего, кроме широких полей. — Я вижу острый ум, сообразительность и твердые принципы, основанные на исключительной добропорядочности... но вместе с этим в глубинах разума я вижу решимость, хитрость и... склонность к жестокости? В тебе тлеет наследие человека, которого ты страшишься. Ева знает, о каком именно наследии идет речь, и от услышанного страх снова распускает свои силки. — Ты могла бы отлично реализовать себя на факультете Когтевран, однако и в Слизерине ты можешь найти свой путь. Ева смыкает веки, потому что давно знает, куда ей нужно пойти. Но легче от этого совсем не становится. — В Слизерин, — шепчет она. — Мне нужно в Слизерин. Шляпа молчит как-то непозволительно долго, словно проверяет выдержку десятилетней девчонки, что трясется от страха. Ева молчит в такт ей, не собираясь менять решения, хотя никогда прежде она не была так близка к этому. — Идти по чужим следам — не самое лучшее решение, — неожиданно раздается в голове. Ева вздрагивает, услышав эти слова. В зале стоит такая тишина, что она слышит собственное сердцебиение. — В Слизерин, — только это она и может выдавить из себя. На большее у неё не хватает выдержки. — Ну что ж… Слизерин! — громогласно объявила шляпа, и с крайнего стола справа раздались бурные аплодисменты. Профессор МакГонагалл сняла с девочки головной убор, и новоявленная слизеринка ловко спрыгнула со стула, на ватных ногах направившись к нужному столу. Сев на свое место, Ева посмотрела на преподавательский стол и заметила, как пожилой директор школы на какое-то мгновение приковал свой взор к ней. По его лицу было непонятно, о чем тот думал, но девочке показалось, что в его взгляде была необъяснимая грусть.***
Календарь был готов проститься с первым учебным месяцем. Несмотря на то, что был уже разгар осени, за окнами слизеринской палаты не было видно ничего, кроме мутной зеленоватой воды Черного озера. Привыкнуть можно ко всему, даже к тому, что их гостиная находилась в подземельях замка, и солнца здесь можно не ждать. Назойливый и глухой стук по стеклу заставил Еву сонно разлепить глаза. Сначала ей казалось, что этот звук был частью сна, но сознание подсказало, что это не так. Машинально глянув за плечо, Ева обнаружила светящегося в мутной воде угря, который бестолково бился о толстое стекло их комнаты. Ева живо вспомнила, как боялась засыпать на первых курсах обучения, без конца разглядывая черные водные просторы в поисках новый тварей, но сейчас она только фыркнула и отвернулась. Стук вскоре прекратился, и угорь уплыл, сверкая электрическими чешуйками в толще воды. Как бы Ева ни старалась, она знала, что засыпать уже не имело смысла. Часы показывали половину седьмого, и лишние полчаса не дали бы ей никакой бодрости, поэтому та со вздохом поднялась с постели. Девушка зевнула, взглянула на сладко спящую соседку на соседней кровати, после чего обратила внимание на новое письмо, которое лежало на тумбе рядом с волшебной палочкой. Судя по всему, сюда доставил эльф-домовик. Ева решила, что прочитает его сразу же, как только покинет это место. Ежедневная рутина ещё не успела опостылеть в начале учебного года, и Ева чувствовала, что удивительно бодро держится для обычной себя. Она привычно собрала свои светлые волосы, повязала зеленый в серебряную полоску галстук на шею, одернула юбку, осмотрев себя с головы до ног своими серыми глазами, и вернулась в спальню с мыслями о том, на сколько хватит её запала. Стараясь не разбудить соседку, Ева запихнула в сумку учебники вместе с письмом и направилась прочь из комнаты. И стоило ей выйти из замка, она трепетно вдохнула прохладный осенний воздух и продолжила читать на ходу полученное письмо с грустной улыбкой:«… На днях я обнаружил удивительный труд одного магла, Уильяма Батлера Йейтса, «Видение». Он пишет о гениальных вещах — говорит, что жизнь, это круг, и все мы крутимся по нему, рождаясь и умирая. Этот круг бесконечен, Хейг. Понимаешь, что я хочу тебе сказать? Что он хотел сказать? Все наши действия цикличны, всё это повторяется из раза в раз, тогда как мы лишь ничтожества, часть огромной системы, подчиняющиеся привычному ходу вещей.»
Ева хмыкнула, читая эти строки, после чего положила свою сумку на траву и села, вытянув ноги. Холодок сразу прошелся по телу, заставив кожу покрыться мурашками.«… Ну что, Хейг? Разорвем этот порочный круг?»
— Да, конечно, Шинсуке, разорвем, — пробормотала Ева и, свернув письмо, блаженно выдохнула, вспоминая своего приятеля из Дурмстранга. Время в кои-то веки никуда не спешило и не текло так медленно, как мед с ложки. Ева на себе почувствовала, каково быть ничтожной частичкой огромного круга жизни. Шинсуке был прав, говоря о том, что магл-писатель отмечал гениальные вещи. Такой цикличной была и сама жизнь Евы, события в которой шли будто бы по заранее заготовленному сценарию. Вспоминая о своём детстве, когда она с бабушкой без конца путешествовала по странам, она чувствовала тоску и грусть по потерянным временам, ведь именно тот период её жизни был наполнен яркостью и буйством красок от бесконечных впечатлений. Возможно именно поэтому Ева так любила приходить сюда в надежде, что кто-то вновь разобьет её рутину вдребезги. Ева с ностальгией рассматривала дряхлую Гремучую Иву. Выглядела она такой только на первый взгляд, ведь при близком рассмотрении мысли о её дряхлости сразу же испарялись из головы. Ива была так же хороша, как и несколько лет назад, а её корявые ветви могли нанести серьезный урон любому неосторожному студенту. Ева почти с нежностью смотрела на неё, после чего прикрыла глаза. В голове пронеслись отрывки воспоминаний: густая черная шерсть, пахнущая лесом, землей и пылью, алый в желтую полоску галстук, который был совершенно небрежно завязан на шее юноши-старшекурсника и её собственный хохот в те годы. Так она и просидела здесь, внимательно разглядывая предосенний пейзаж и периодически записывая некоторые события из своей жизни в свой черный дневник. В такие моменты ей было как никогда хорошо, однако близилось время учебных часов, что заставило её убрать записную книгу и нехотя направиться обратно в Хогвартс. Почти все факультетские столы в Большом зале были уже заняты, но Ева направилась к углу стола и вскоре принялась за завтрак. На нее почти никто не обращал внимания, однако единственная ученица, зорко заметив пришедшую, встала со своего места и направилась к ней. — Ты встаешь раньше меня, но всегда опаздываешь на завтрак! — заметила та, и Ева оглянулась. — Извини, Аяно, — сказала она, пожав плечами. Японка присела рядом, подперев изящными пальцами подбородок. Кавагучи Аяно была единственной приятельницей Евы с факультета и одновременно соседкой по комнате, и хоть они и не были очень близкими подругами, девочки неплохо общались. Если бы Еву спросили, с чем у неё ассоциировалась Аяно, она бы сразу назвала три слова: сталь, кровь и сакура. Именно эти три слова неизменно закрепились за образом приятельницы в сознании: стальной взгляд, мания к крови и запах японской вишни, который преследовал Аяно повсюду. — Ты знала, что Децимус полукровка? — поинтересовалась она, понизив голос. — Оказывается, он внебрачный сын Сэлвина-младшего, которому дали фамилию отца, чтобы замять конфликт интересов. — Я за таким не слежу, — сказала Ева, продолжая есть. — Да и есть ли разница? — Есть, — ответила Кавагучи, нахмурившись. — Разобраться в хитросплетении ваших семей не так-то просто. А чтобы здесь выжить, разбираться в этом необходимо. — Да брось, — заметила Ева со смешком. — Ты кому хочешь здесь взбучку устроишь! Но Аяно только покачала головой и сказала: — Далеко не всегда грубая сила решает проблемы. Ева пожала плечами, возвращаясь к завтраку, а потом вдруг услышала краем уха знакомые голоса. — Рон, ты не понимаешь! Они всего лишь маленькие создания, которых весь волшебный мир подогнул под себя, заставив выполнять непосильный труд! И что самое главное, им внушили то, что это их единственное назначение! Но ведь они тоже живые, они должны иметь право на выбор! — Брось, Гермиона. Неужели ты опять собираешься распространять эти значки с Г.А.В.Н.Э.? Оставь уже бедных эльфов в покое, лучше подумай о нас. Ева обернулась, посмотрев на Гермиону, глаза которой подозрительно сузились. — А что с нами? — спросила она. — Организуй лучше З.О.С.М.Ж.А., и я уверен, что к тебе сразу потянутся! — Ну и что это значит? — скептически произнесла Гермиона. — Ну, как же! Защита От Старой Мерзкой Жабы Амбридж. Ева прыснула в свой кубок с тыквенным соком, чуть не подавившись, и Аяно дважды хлопнула её по спине. Откашлявшись, она проводила уходящую троицу взглядом, и на душе стало как-то спокойно. — Я пойду, — предупредила она, улыбнувшись самой себе, и направилась прочь из Большого зала, оставив Аяно в одиночестве. Первым уроком у нее сегодня была трансфигурация. Оказавшись в нужном кабинете, она села за парту и со скучающим выражением лица принялась ждать начала урока. Постепенно все ученики собирались в классе. Вот и староста Слизерина Пэнси Паркинсон уже здесь и разглядывает помещение в поисках своего объекта обожания, и гриффиндорцы, пришедшие вместе со слизеринцами на урок, и Аяно, которая, зайдя в класс, села рядом с Паркинсон. А вот и слизеринский принц Драко Малфой со своими «телохранителями» Крэббом и Гойлом. За прошедшие годы ничего не изменилось. — Как вы помните, — говорила профессор МакГонагалл, прохаживаясь мимо парт, — анимагия — наука весьма тонкая и сложная, требующая колоссального труда и понимания предмета. Животное, в которое вы будете превращаться, выбрать нельзя, и вы будете обращаться в того, кто наиболее близок вам по духу. Этим анимаги в некоторой степени схожи с ругару, которые по собственной воле способны обратиться в волка и обладают этой способностью с рождения, в отличие от анимагов… — Будь Уизли анимагом, он бы скорее превратился в свинью, — сказал Драко Крэббу, и оба прыснули, наблюдая за Роном, который, услышав их, слегка побагровел. Ева, сидевшая позади них, раздраженно вздохнула и опустила взгляд на пергамент. Эти двое никак не могли угомониться и дать ей послушать лекцию, после чего она пообещала себе, что никогда больше не сядет рядом с ними. Когда урок закончился, все пятикурсники гурьбой кинулись прочь из класса. Профессор ушла в свой личный кабинет, а Ева медлила, собирая вещи. Выйдя из-за парты, она повесила сумку на плечо, как вдруг заметила чей-то пергамент, лежащий на парте перед ней. Взяв его в руки, она посмотрела на него, безошибочно узнав почерк Малфоя, который сегодня жутко ей мешал. Ева потопталась на месте в раздумьях о том, выкинуть его или вернуть владельцу, и всё же сунула свиток в сумку. Но хоть она и планировала отдать его на перемене, как ни странно, последующие три урока Малфой почему-то и вовсе пропустил, и его пергамент по-прежнему оставался у Евы. Встретила она желаемую цель только во время обеда в Большом Зале. Встав позади него, она, всё ещё сомневаясь в своем решении, дотронулась до его плеча. Драко тут же обернулся и посмотрел на неё с видом полного и высокомерного недоумения. Ева буквально по глазам видела, как крутятся шестеренки у него в голове, чтобы выдать что-то особенно остроумное. — Чего тебе? — спросил он, растягивая слова в ленивой манере. — Ты забыл, — сообщила та, протягивая пропажу Малфою. Драко свой свиток тут же узнал, однако забирать его не торопился. — А ты точно чистокровная? — лукаво поинтересовался он, и Ева не без отвращения заметила, как в его глазах промелькнула знакомая насмешка. — Испачкаться опасаюсь. Она никогда не обращала внимания на него и его выходки, считая себя выше этого. Визуально они были довольно похожими людьми: те же светлые волосы, те же серые глаза, один факультет, но натурами они были совершенно разными. Она смотрела на него, ярого последователя своего чистокровного семейства, а он смотрел на неё, известную факультетом своим безразличием к чистоте крови других. — А ты проведай моего отца, Малфой, — медленно проговорила она, положив свиток на стол рядом с его тарелкой, — он тебе лучше меня расскажет. С этими словами она направилась к своему месту с явным удовлетворением от того факта, что последнее слово осталось за ней. Сев на скамью, она принялась за обед, но, не удержавшись, исподтишка взглянула на Драко. Он смотрел на неё в ответ с привычной ухмылкой. Ева тогда не смогла подозревать, что это пустяковое столкновение приведет к событиям, которые кардинально изменят ход её привычной жизни.