Роль Господа нашего

Решение бежать в старый замок пришло спонтанно. И было на грани сумасшествия. Однако этому безумия было обоснование. Граф, которого Миледи считала мертвым, оказался жив. А это значит, что вряд ли он отказался от титула и имени, пусть и уехал из замка. А это, в свою очередь, означало, что он не будет распространяться о причинах гибели супруги перед челядью. Следовательно, для всех она просто исчезла непонятно куда. Там ее не будет искать даже Рошфор. А это – та цель, которой она и добивалась. Достаточно просто выждать время. А заодно решить, куда податься дальше и кому предложить свои услуги. С Ришелье не вышло. Ну что ж, он не единственный, кто готов платить за исполнение щекотливых поручений. Те же Мария Медичи и герцог Орлеанский раскошелятся, если им предложить что-то очень им нужное. Хотя с ними, конечно, надо быть еще осторожнее, чем с Ришелье. Тот может отказаться от своих агентов. Вдовствующая же королева и ее младший сын с легкостью сделают исполнителя главным виновником и отправят на эшафот. Ее появление слуги замка встретили, как она и думала, поклонами почти до земли и взглядами, полными ужаса. Они крестились вслед. Однако никто никуда не бежал. Значит, она была права. Никто ни о чем не знает. Тем лучше. Несколько дней прошли в спокойствии. Леди Кларик, вновь называющаяся графиней де Ла Фер, обходила бывшие владения. Она почти успокоилась. Преследования не было. Если и будет, то еще не скоро. Пожалуй, следует подождать еще несколько дней. Страсти вокруг ее поисков утихнут, она сможет на время податься за границу. Там ее не достанет никто, даже Ришелье. А она сможет обдумать планы мести. И мушкетерам, и кардиналу. - Господи, дай мне сил довести начатое до конца! – выдохнула она спокойно и уверенно. Богу ли она молилась? Нет. Но уверенность, что те силы, которые до сих пор помогали ей, опять играют за нее, эта уверенность вернулась к ней. *** Когда на третий день пребывания ее в замке, случайно проходя мимо одного из окон, увидела вдали пыль, Анна замерла на месте. Она поняла, почувствовала, кто это. Первой мыслью было – бежать. Но она отринула это намерение. Чтобы взнуздать лошадь конюху нужно время. Этого времени довольно, чтобы всадники въехали во двор замка. Убегать под свистом пуль? Слишком жалкий шанс. Она может бежать лишь без всего, лишь в одежде, что на ней, прихватив шкатулку с драгоценностями матери графа, чтобы было на что жить и чтобы посильнее насолить графу. Она и собиралась это прихватить, но уезжая спокойно, а не сбегая, как воровка. Но этот побег для нее безумен. На мили вокруг все принадлежит ее бывшему мужу. Ей не уйти далеко. Через четверть часа после побега здесь будет объявлена охота на преступницу. Ее затравят собаками. - Ну нет, так со мной нельзя, - зло прошипела миледи. – Я еще в силах бороться. Кликнув слугу, она коротко велела распорядиться об ужине. - Еще можно… еще есть шанс, - шептала она, размышляя, выбирая пути действий. Если ее с порога велят связать, она погибла. Но вряд ли Атос на это пойдет. Друзья его знают, что она преступница. Челядь – нет. Есть шанс, что граф не захочет в присутствии всех озвучивать правду. Не ради ее репутации, конечно, но ради фамильной чести своей семьи. Миледи знала, что бывший муж всегда этим дорожил. Ей просто надо разыграть то, что от нее требуется. Заставить Атоса сделать маленький шаг ей навстречу… Она бросила взгляд в зеркало. Давняя привычка проверять свои эмоции. Мягче… еще… Наконец на ее лице застыло ангельское выражение. Именно такой должна быть примерная супруга, ждавшая мужа. С ласковой улыбкой Анна направилась к порогу замка. *** Они были уже во дворе замка. Все четверо и слуги. Миледи появилась на входе как раз в нужный момент. Возможно, промедли она, граф уже велел бы слугам ее найти и связать. Сейчас, увидев ее, вышедшую им навстречу, он заколебался. Что-то сказал друзьям и направился к ней уже в одиночку. - Добро пожаловать, супруг мой, - мягко произнесла она, когда Атос приблизился. – Ужин готов. Молчание в ответ. Но он направился в замок. И Миледи, бросив насмешливый взгляд на тех, кто оставался во дворе, пошла за ним. Эта маленькая битва – за ней. И постепенно такие мелкие выигрыши приведут ее к победе. За столом царило то же настроение. Граф молчал. Анна улыбалась и играла свою роль. - Как разросся розовый куст под окном нашей спальни, - миледи добавила в голос грусти. Она знала, что он ей не верит. Как он знал, что она играет. Но, черт бы побрал их всех, он ничего не может знать наверняка. Он не железный. Он ненавидит ее. Но и он помнит о той любви. И ненавидит себя за то, что когда-то ее любил. А ее ненавидит за это еще больше. Но в этом и есть верный шанс на спасение. Если яд не подействует… - Вы редко бываете дома, граф, - продолжала она, поскольку на предыдущую ее фразу Атос ответил коротким «да». Сейчас в тоне Миледи звучал мягкий упрек жены, которая днями тоскует без любимого в одиночестве. - Служба, - еще один короткий ответ. Насмешка ли в голосе? Или усталость? Или ненависть? Не поймешь. Он отстранен и холоден, словно лед. Миледи поняла, что пора перейти к главному. - Наш управляющий, как всегда, любезен, - все тем же тоном заботливой хозяйки говорила она. – Он сказал, что слишком много дождей для винограда. - Будем пить вино прошлого года. Она едва удержалась от победной улыбки, скрывая торжество. В душе она ликовала! Атос поднял бокал, поднес к губам… и выпил до дна! Анна лишь притронулась губами к чаше. Она отлично знала, что это вино пить не стоит. Миледи лично высыпала яд в тот кувшин, куда помощник повара вылил бутылку вина трехлетней выдержки. Осталось лишь немного подождать. Совсем скоро ему станет плохо. Подавился мелкой костью из жаркого – с кем не бывает? А повара она лично велит хорошенько выдрать. Что же касается господ мушкетеров, то их выкинут со двора по ее приказу. Это только отсрочка. У них нет прав здесь требовать ее выдачи, никто из слуг их слушать не будет. Им придется отправиться в Бурж, просить помощи там. Или даже к королю… Все это неважно. У нее появится время, чтобы уехать отсюда без особой спешки. - Десять лет назад урожай винограда тоже был мерзким, - произнес граф, ни к кому не обращаясь. Но Миледи вдруг замерла от его слов. Десять лет?! Нет, она не могла перепутать… Анна знала, где хранится вино какого года, в подвалах графа все было в идеальном порядке. Она не спутала. Но Атос… он тоже не мог ошибиться. Отличить вино трех и десятилетней выдержки он мог еще будучи юным, когда они познакомились. Анна похолодела, еще не понимая, как так произошло, но уже догадываясь, что это – ее проигрыш. Не откажи ей временно руки и ноги, она уже вскочила и бежала бы от страха. Но ужас временно сковал ее полностью, мешая двинуться. Некоторое время в пустой столовой, где кроме них лишь стоял молчаливый слуга Атоса у дверей, длилось молчание. Наконец к Миледи вернулась возможность ясно мыслить. Непонятно, как вышло, что в бокале вина бывшего мужа оказалось иное вино. Но он не дергается в судорогах, не падает со стула. А это ясно говорит, что яда в бокале не было. Самый лучший план, на который она сделала ставку, не удался. Но не все потеряно, думала она. Эта опасная игра, однако она уже начала в нее играть. Тем более, что сейчас у нее остался лишь один путь, один выход. Тогда, в первый раз, она совершила ошибку, рассыпая проклятия. Она показала себя монстром. И он без жалости совершил казнь над этим монстром. Сейчас она играла иное. Легко убить монстра. А легко ли поднять руку на ангела? Можно знать ее истинное лицо. Но не видеть его. И в этом – секрет. Люди сами любят обманываться, принимать за правду то, что видят глаза. - Меня там уже ждут? – тоном, в котором слышались слезы и одновременно стойкость, произнесла она. Видите, видите, граф, как я переживаю, крутилось у нее в голове. Вы презираете, ненавидите меня. Но сейчас в глазах всех, и ваших тоже, я – истинная страдалица! Такая слабая и такая стойкая. Сейчас я кажусь столь прекрасной и невинной, что на время все забывают о том, скольких я погубила, о том, что я не умею испытывать жалость, что я люблю шествовать по трупам, видеть, как они ломаются, будто деревянные человечки, брошенные тяжелой рукой. Она играла для одного зрителя. Чувствуя себя так, будто за ней наблюдают тысячи судей. Они знают, что она без жалости убивала одного за другим. Знают. Но только умозрительно. Те картины даже у мушкетеров, даже у графа сейчас не перед глазами. Что говорить об этих невидимках-судьях? А что у них перед глазами? Она. Такая растерянная, беззащитная, одинокая. Она же не может сражаться за свою жизнь, ведь так? Миледи умышленно упомянула, что ее ждут. Она намекала, что несколько мужчин действуют против нее одной. Это добавляло ее ореолу мученицы дополнительный свет. - Боюсь, что да, - отозвался Атос спокойно. Но это «боюсь» уже заставило миледи воспарить. Он хоть на миг, но посочувствовал ей. Он забыл, что она изменяла ему, что она воровка и убийца. Долго ли ненависть позволит одерживать над собой верх жалости? - Тогда пойдемте, неудобно. Голос дрогнул, но все же спокоен. Да, именно так, всего должно быть в меру. Этот облик и должен быть в его глазах. Той невинной девушки, которую он когда-то полюбил. Его разум знает, что это все ложь. Но готов ли он верить своему разуму? - Как будто это не с нами, - покачал головой граф, на миг показывая слабость. Миледи медленно поднялась. Все отлично. Она идеально ведет свою роль. Тот, кого она страшилась более всех, уже хоть на миг, но заколебался. *** Она все же сделала попытку подговорить слуг о побеге. Нельзя полагаться лишь на один, довольно шаткий план. Но попытку пресекли. Атос. Несмотря ни на что, он внимательно наблюдал за всем происходящим, пока они направлялись к реке. И пусть не услышал ее разговора со слугами, но заметил, что что-то она сказала. Миледи все больше колотил страх. Один за другим ее планы рушились. Хотя не до конца, но все же, ниточка за ниточкой обрывались… Когда же граф заговорил, проводя судебный процесс, она поняла, что и эта ниточка оборвалась. Он показал свою слабость. На миг поверив в ту, что когда-то любил. Но только на то мгновение. Наверное, потому что сам тогда этого захотел… *** - Она едва не отравила вас, Атос. Граф и гасконец расположились в гостиной замка. Этой ночью была совершена казнь. А утром им предстоит вернуться в полк. - Когда она позвала вас, я заподозрил неладное. Я велел Гримо подменить вино, которое подадут к столу, - говорил д’Артаньян. – То вылили в какую-то бадью. Я слышал, когда мы вернулись, у вас околела какая-то кобылка. Он замолчал. Молчал и Атос, размышляя словно о чем-то своем. - Я знаю, д’Артаньян, - наконец произнес он. – Я был уверен, что она предпримет эту попытку. - И ничего не делали?! – изумился гасконец. - Делал. - Что именно? - Надеялся на Господа нашего, - спокойно отозвался граф. Д’Артаньян с чувством чертыхнулся. На что получил лишь слабую улыбку друга. - Дорогой друг, я благодарен вам за то, что вы пеклись о моей безопасности. Значит, именно так было угодно Богу. Быть может, я не прав. Но увидев ее на пороге, я отчего-то решил, что Господу также угодно, чтобы мы поговорили с ней один на один. Думал я и о том, есть ли Вышняя справедливость. Кто из нас остался бы жив – в этом и был ответ. - Что ж, я рад, что роль Господа в этот раз была отведена мне, - иронично отозвался гасконец. Атос улыбнулся. Ужас юноши, потерявшего любимую, отступал. Как отступал и ужас мужчины, предавшего свою семью и чистое чувство любви, подаренное недостойной.