Пленница трех танцев

      Спустя месяц после этого происшествия Том сидел в библиотеке, и вновь изучал книги и древние фолианты. Ответов до сих пор не было, даже намеков на маленький просвет тоже, но он поклялся самому себе, что найдет комнату.       Салазар заложил комнату тогда, когда трехсотая осень отцвела...       Надежда ускользает, все вокруг кажется ложью. Она цепляется за подол его темной мантии и добирается до тела, промораживая грудную клетку насквозь.       Когда птицы отпели свою песнь...       Зеленые глаза в том странном зеркале, как небесное провидение до сих пор снятся ему по ночам.       И свет померк в кромешной тьме       — Нет, так нельзя, — тихо произнес Реддл. Смысл прочитанного был ему абсолютно неясен и непонятен. Захлопнув книгу, юноша уложил ее в сумку и вышел из библиотеки, направляясь вниз к подземельям. Мысли о комнате вновь заполнили его разум, а еще мысли о том, как наказать ту гриффиндорку за ее наглый тон и ложь насчет своего происхождения. Они не разговаривали все это время, а когда пересекались на уроках, Энни куда-то исчезала или отсаживалась в другой конец класса. Слизеринец перебирал разные варианты ее наказания, но ничего не лезло в его голову.       — Том, — его окликнул девичий голос, он вернулся в реальность и повернул голову. За ним бежала слизеринка, глаза ее сверкали веселыми искорками, — Том!       Реддл узнал Ралию и сдержался, чтобы не скривиться от сильного запаха ее духов:       — Что тебе? — устало спросил он и, назвав пароль, вошел в гостиную Слизерина. Девушка протиснулась вслед за ним:       — Ты знаешь, что Слизнорт устраивает вечеринку? — спросила Ралия, внимательно глядя в глаза Реддла. Юноша хмыкнул:       — Знаю, но не собираюсь туда идти, — повернувшись в девушке спиной, он усмехнулся, — тем более с тобой.       Кажется, девушка была обескуражена его ответом, но за глазами скрывалось именно это.       — А откуда ты...       — Да по твоим глазам видно. Ралия, надо хотя бы немножко уважать себя, а не пресмыкаться передо мной. Я предпочитаю общаться с сильными людьми, — усмехнулся Реддл, глядя на то, как девушка поджала губы. Он развернулся и уже стал подниматься в спальню мальчиков, как услышал тот же голос:       — Пойдешь с гриффиндоркой?— Реддл резко развернулся и посмотрел на нее:       — С чего ты взяла? — равнодушно спросил он. — Я не собираюсь вообще туда идти, — тихо сказал Том и, не став слушать Ралию дальше, поднялся в спальню мальчиков и упал на кровать прямо в мантии, уложив руки себе под затылок.       Его задели слова Ралии. Задели тем, каким тоном она это говорила. Как будто он влюбился в Гриффиндор и собирается бегать за ней. Все было наоборот, но зачем ему нужна Энни, если она не знает, где находится Тайная комната? Действительно зачем? Но почему тогда он хотел снова поговорить с ней о ее родителях. Девушка действительно заинтриговала его. Неизвестно, она так красиво врет или же говорит правду. Но если правду, то к черту комнату. Если ее родители до сих пор живы или прожили тысячу лет. Тут уже вставал другой вопрос, вопрос жизни и смерти. Точнее то, что включает в себя только жизнь. Реддл нашел в библиотеке упоминания о крестражах. Если верить тексту книги, то крестражи это своеобразный путь к бессмертию. Тома даже не пугало то, что ради этого надо убить людей. Бессмертие это то, чего он жаждал больше всего в жизни.       Но если Гриффиндор не знает про комнату, то про бессмертие наверняка не знает. И если все то, до чего он додумался сейчас на самом деле такая же пустая надежда, как и надежда о месторасположении комнаты...       Реддл сел на кровати и прошипел на змеином:       "Ты слишком много возлагаешь на ненужную тебе гриффиндорку. Она ничего этого не знает и ты должен всегда рассчитывать только на себя!"       Энни сидела в гостиной гриффиндора. Людей вокруг почти не было, все еще были на ужине, и та решила почитать книгу по зельеварению. Ее клонило в сон, уже несколько ночей она рыдала в подушку. Тихо, чтобы никто не слышал. Гриффиндор еще не оправилась от того, что произошло на балу. Девушка прибежала в спальню и, закрывшись от всех, расплакалась, она понимала, что Андерсен права. Если она будет себя так же вести, то Реддл просто отвернется от нее и все. Тем более она не была глупой. Энни догадывалась, что ему нужны ее знания. Его горящие глаза выдавали это.       Так же она была обеспокоенна Рождественской вечеринкой. Она не хотела вообще туда идти, но отказывать профессору не хотелось. Хотя гриффиндорка сама прекрасно понимала, что пойдет туда одна. Девушка закрыла глаза и положила руки на свои щеки:       — Мерлин, я когда-нибудь изменюсь?       Тем временем за окном повалил первый снег. Конец ноября, а уже снег, все происходит слишком быстро в этом мире, не успевают сменяться картинки.       Энни услышала шаги и повернула голову, в дверях стояла маленькая девочка со светлыми волосами и голубыми глазами. Она подбежала к затворнице и стала теребить ее за руку:       — Роззи, что случилось? — спросила Гриффиндор и посмотрела на маленькую второкурсницу с непониманием:       — Тебя, тебя профессор попросил спуститься,— Энни вскинула бровь:       — Какой профессор?— спросила девушка. Ей совершенно не хотелось сейчас видеть кого-либо. И уж тем более нудных учителей. Девочка посмотрела в серо-зеленые глаза гриффиндорки и быстро выговорила:       — Профессор Дамблдор. В кабинете трансгрессации в семь часов.       — Буду сейчас же, — вскрикнула Энни, бросая книгу на кресло и обуваясь. Она могла отказать кому угодно в разговоре в такой момент, но не Дамблдору. Обувшись и надев на себя теплую кофту, ее фигурка проскользнула через портретный проем.       В классе было тихо. Дамблдор стоял у окна и смотрел, как снежинки ровно ложатся на землю, покрывая ее неровным, хрустальным и жестким ковром.       — И опять опаздывает, — тихо сказал Дамблдор себе под нос, но его слова распространились по классу очень быстро.       — Ничего я не опаздываю, — послышался обиженный голос, и профессор развернулся к дверям. Девушка тяжело дышала, от гостиной Гриффиндора до класса трансфигурации было достаточно далеко:       — Не стоило так бежать, — Энни состроила подобие важной рожицу и, пройдя мимо парт, села напротив стола Дамблдора:       — Я хотел поговорить с тобой.       — И о чем же? — спросила та, стараясь не смотреть в голубые глаза наставника. Именно Дамблдор воспитывал ее с пяти лет. Девушка никогда не воспринимала его как учителя. Гриффиндор чувствовала в нем что-то родное, поэтому сейчас ей было страшно. Она боялась, что сейчас начнутся неудобные вопросы. Альбус слишком хорошо ее знал и наверняка замечал странное поведение в последние дни.       — Почему ты плачешь? — тихо спросил Дамблдор, и девушка трижды выругалась про себя.       — С чего вы взяли? — проговорила та, как можно более спокойным тоном.       — Не прикидывайся, Энни, я слишком хорошо знаю тебя. Ты плачешь по ночам. Видно по твоим потухшим глазам, — спокойно сказал Дамблдор, вглядываясь в ее лицо через очки-половинки. Девушка потупила взгляд:       — Неважно. Я сама не знаю почему. Зачем вы меня позвали?       — Энни, ты не слышала пророчество? Никто не говорил тебе? — вполне спокойно спросил Дамблдор. Девушка резко подняла голову и посмотрела в его глаза. От пророчеств волшебники никогда ничего хорошего не ждали, и она тоже ничего приятного не ждет:       — Нет. Что-то от родителей? — с надеждой в голосе пролепетала она. Последнюю весть от родителей девушка получила шесть лет назад, когда стала учиться в Хогвартсе. Ну и каждый День рождение и Рождество ей приходили коробки с подарками.       — Не от родителей и пророчество не должно быть раскрыто полностью, это запрещено, — внутри девушки что-то екнуло, как будто кусок стекла упал на пол и с треском разбился. Нельзя было объяснить все понятно, а не увиливать от ответов.       — Почему? — глаза девушки сверкнули зеленым блеском.       — Потому что так хотел твой отец, — девушка вскочила на ноги, словно ощутив разряд тока. Серо-зеленые глаза налились ярким пламенем недовольства. Дамблдор невольно залюбовался своей воспитанницей:       — Так это все-таки от них! Они разговаривали с вами? Да?! Скажите мне! И я хочу услышать полный текст пророчества.       — Упрямая. Даже не дослушала то, что уже известно. И Хельга и Годриком разговаривали со мной, — девушка сверкнул глазами, услышав, что ее назвали упрямой:       — Не называйте меня так.       — Еще и последняя спорщица, — подтвердил Дамблдор и невольно улыбнулся. Девушка сложила руки на груди и замолчала, словно смакуя где-то в глубине души очередную дозу оскорблений:       — Ты будешь меня слушать или нет? — спросил он, после минутного молчания,— или дальше будешь думать о том, что должен сделать со мной тролль? — девушка посмотрела в глаза Дамблдора, покраснела и опустилась напротив.       — Пророчество говорит, что у тебя не будет собственного выбора. Появится человек, который подчинит себе весь мир и тебя в том числе, — тихо сказал Дамблдор, в его лице появилась задумчивость. Девушка вздрогнула:       — И что сделает этот человек... Со мной? Убьет? — сглотнула Энни.       — Все зависит от тебя. Но пророчество говорит, что ты полюбишь его. Более мне ничего не известно о тебе, — девушка подняла на него пристальный взгляд. Она не понимала ни одного слова, но поняла, что затронули ее слабое место. Энни попыталась успокоиться и говорить, не выдавая никаких эмоций, кроме гнева:       — Ага! Как же! Человека, который подчинит меня! Я полюблю! Это не пророчество, а глупость! Такого не бывает. Меня никто не подчинит! — вскрикнула Энни и зло посмотрела на Дамблдора:       — Право твое. Но я сказал тебе все, что хотели сказать твои родители, — тихо промолвил Дамблдор. Энни вскипела окончательно, девушка ненавидела, когда она выходит из себя, а рядом с ней сидит совершенно спокойный человек. Гриффиндор бегом рванула из кабинета, но в дверях она услышала тихий голос Дамблдора:       — Энни, держись подальше от Реддла, — она резко повернулась и посмотрела в глаза Альбуса:       — Вы многого не знаете, и я тоже многого не знаю, — тихо сказала Энни. Гнев в ее душе стал утихать. Дамблдора очень удивили ее слова:       — Ты во многом сомневаешься. Точно так же как и я. И знаешь: сомневаться и не знать, это разные вещи.       — Как определить: ты нравишься или тебя используют? — тихо спросила девушка, сжимая ручку двери:       — Отдать то, чего от тебя ждут. А после посмотреть, нужен ли ты или нет.       — Это больно, — тихо проговорила Энни.       — А кто говорил, что будет легко? — спросил Дамблдор и увидел, что за Энни хлопнула дверь.

* * *

      В Большом зале чувствовался запах елки, за завтраком было шумно. Несмотря на переговоры в комнате, Эван Розье сидел в задумчивости, разглядывая людей в зале, совершенно отстраненным взглядом.       — Что случилось? — послышался тихий голос, и Розье повернул голову. Родольфус опустился рядом с ним, на его щеке было яркое красное пятно:       — Это что? Тебя гриффиндорцы отделали? — съязвил Розье. Тот хмыкнул:       — Хуже. Вивьен. Мерлин бы ее побрал! — он понял, что это его новая, или уже бывшая пассия, но после вновь посмотрел на стол Когтеврана. Он искал Люси. Розье никогда не думал, что он будет кого-то так сильно любить и будет к кому-то так привязан. Раньше, для него, существовала лишь карьера и будущее, которое обещал им Том. Но Эван никогда не думал, что будет готов бросить все, ради того, чтобы Люси была счастлива. У нее были очень красивые черты лица, аккуратный носик и светлая кожа. Прекрасное воспитание аристократки и невероятный ум.       — Ты чего такой? Пытаешься думать? — спросил Родольфус, но Розье не предал его словам внимания.       — Брат, ты чего? — вновь позвал Лейстрендж, и Эван наконец очнулся.       — Ты о чем? — тихо спросил Розье. Лестрейндж хмыкнул:       — Ты сидишь, как неживой, будто тебя отколошматили.       — Я не вижу Люси, — спокойно сказал Розье, ища девушку взглядом. Родольфус фыркнул:       — От них одни проблемы. Правильно говорит Том... — Розье сверкнув глазами, посмотрел на него:       — Если тебе не везет на девушек — держи мнение о них при себе, — спокойно сказал Эван, и, наконец, увидел стройную фигурку, и встал на ноги. Люси пробежала в Большой зал и, запыхавшись, опустилась за стол:       — Мерлин, я ненавижу руны, — тихо сказала она, своей подруге Кассандре. Это была девушка с красивыми светлыми кудрями, волнами, спадавшими ей на спину, ее глаза были нежно-голубого цвета.       — Профессор что-то сделала? — спросила она, равнодушно смотря в потолок. Свинцовые тучи закрывали зимнее и без того слабое солнце.       — Она куда-то ушла. Дала огромное домашнее задание, — ответила Люси.       — Что может случиться? Может она просто уроки вести не хочет?       — Люси... — девушка услышала знакомый голос и повернула голову. Эван стоял за ней и улыбался:       — Ты где была? — спросил Розье и сел между девушками.       — Руны. А у тебя был свободный урок? — тихо спросила она. Слизеринец кивнул:       — Дамблдор сказал, чтобы мы расходились. — девушка надула губы и обняла его, ощутив горячее и мягкое тепло под его мантией.       — А ведь мы могли побыть вместе.. .Все это время... — Эван посмотрел на нее и тихо сказал:       — Можем побыть прямо сейчас. Слизнорт простит нам один пропуск, — глаза девушки игриво сверкнули.       — Так может, мы отправимся в комнату старост и отдохнем вдвоем? — спросил Эван, любуясь глазами девушки.       — Сейчас же, — с улыбкой сказала Люси, поднимаясь на ноги, и потянула его за руку.       Комната старост Когтеврана была на третьем этаже. Это была просторная, красивая комната с двухместной широкой кроватью и красивым белым камином. Витражные окна были закрыты красивыми синими шторами. Когтевранским старостам повезло — их комнаты были уже закончены. Ремонт же в комнатах Слизерина и Пуффендуя еще продолжался и старосты жили в общих спальнях.       — Я очень устала... — тихо произнесла девушка и рухнула в свою кровать. Эван невольно залюбовался ей, блики солнца переливались на ее темных волосах, похожих на поверхность горячего темного шоколада. Он аккуратно лег рядом и сказал тихо, чтобы она стала прислушиваться к нему:       — Ты отправишься домой на Рождество? — девушка довольно протянула к нему руку и провела рукой по его светлым волосам:       — Да. Обратно к родителям, а ты? — ответила Андерсен. Эван улыбнулся, почувствовав холодные пальцы любимой на своей коже:       — Тоже самое. Мать наверняка устроит ужин, за которым будут сидеть все, не зная, что сказать, — Элеонор, его мать, всегда сохраняла традиции семьи.       — Почему мы вместе только здесь? В этой маленькой комнатке и не можем провести Рождество вместе, гуляя по парку моего поместья? — спросила Люси и перехватила запястье Эвана.       — Потому, что мы не брат и сестра, которые живут в одном доме, а пока мы не женаты, мы не должны спать в одной комнате, несмотря на состоявшуюся помолвку, — вздохнул парень, проклиная тысячу раз старые порядки в чистокровных семьях, — И к тому же, я не хочу быть братом и сестрой. Я бы не смог так целовать тебя, — Эван коснулся губами ее губ и аккуратно спустил руку на ее грудь, ощутив под тонкой шелковой блузой горячее тело, дышавшее нежной девственной чистотой.       — Ты... Я люблю тебя... — тихо прошептала Люси. Девушка чувствовала, что ей становилось жарко от его прикосновений, парень стал стягивать с нее блузку, ощущая это приятное тепло:       — Нет, тише, любимый, ты же знаешь, что нам нельзя...       Черт бы побрал, все эти никому ненужные правила. Что такого в телесном контакте между двумя любящими друг друга людьми? Надеть пояс верности и не трогать друг друга — на одной платонической любви далеко не уедешь. Прикосновения говорят гораздо более чем слова.       К тому же, когда помолвка уже совершена, они не расстанутся, Эван более не сможет обрюхатить ее и сбежать. Розье не опозорит честь своей семьи, и более того — никогда не бросит эту пока еще девушку.       Сейчас же между ними возникло небывалое прежде наедине вожделение, они оба были подготовлены и выросли для этого.       — Никто не узнает. Я все равно стану твоим мужем, — страстно прошептал слизеринец и, сжав лицо девушки, впился в ее губы:       — Нет, ты же знаешь, что будет плохо нам обоим, если узнают, — серьезно сказала девушка, но не стала отстранять его, а лишь обняла за шею. Розье чувствовал, что ему становится жарко. Он прекрасно понимал, что они оба хотели одного и того же. Люси пыталась сдерживаться, как и положено холодной аристократке, но в ее чистой душе бушевали вполне земные страсти.       В чистокровных семьях было принято, чтобы девушка была невинна и отдала себя всю своему мужу, и если бы этого не случилось, то она была опозорена, а вслед за ней весь род. А Эван совершенно не хотел, чтобы Люси было плохо, но и сдерживать инстинкты он не мог.       — Ты хочешь сделать это? — хмыкнула Люси и села на кровати. Эван внимательно смотрел на нее, после чего закивал головой:       — Ты не представляешь, насколько ты красива...       — Раз красива, то пообещай мне, что возьмешь меня в жены, а я в свою очередь никогда не изменю тебе.       — Люси, нам же только шестнадцать, и несмотря на это ты прекрасно знаешь, что я уже не отверчусь, летом мы заключили помолвку.       — И что? Ты после школы не женишься на мне?! Я хочу услышать это еще раз! Обещай мне! — вскипела девушка, посмотрела в голубые глаза Эвана:       — Конечно, милая.       — Тогда мы все решили, — усмехнувшись, сказала аристократка и вновь удобно утроилась у него на груди:       — И ты же идешь на Рождественскую вечеринку?       — Конечно и только с тобой. — Розье сверкнул глазами и поцеловал ее в губы. И пусть все, что произошло во время этого пропущенного урока останется только между этими двумя молодыми людьми.

***

      Том все дни сидел в запретной секции библиотеки и искал ответы на свои вопросы. Надежды не осталось, и он решил положиться исключительно на свои знания и вспомнить абсолютно все прочитанное. Но все было тщетно, упоминания о Тайной комнате были в книгах, но ничего абсолютно о ее месторасположении. Ответ ускользал из рук Тома так же, как песок ускользает через пальцы. Он прекратил есть, спать, готовиться к урокам, все его существование было направлено на то, чтобы скорее найти ее.       Это как воздух, необходимость найти ее...       Реддл сидел в гостиной и смотрел в открытое окно на луну. Из-за того, что в комнате Слизерина было всего одно окно, выходившее на поверхность, а не на воды озера, в комнате было душно. С улицы шел холод, но юноше это даже нравилось. Его лицо казалось еще бледнее, чем обычно, волосы, приятные и шелковистые трепал легкий ветерок:       "Где же она находится? Как же все это сложно! Неужели никто до меня не мог откопать все это?! Это невыносимо. Карты, книги, и ни одного упоминания".       Так же, в его голове была мысль о другой вещи. Теперь он, кажется, понял, чем ему интересна Гриффиндор. Бессмертие... Все, чего он желал в этой жизни это быть бессмертным. Но все-таки для начала следует найти комнату. Это послужит доказательством того, что он — Наследник Слизерина.       Реддл вернулся из своих мыслей и размышлений. Ему становилось жарко от всех этих мыслей и идей. Он стянул с себя свитер и вновь опустился в кресло. В комнате не было слышно ни звука, даже камин уже не погас. Нагнетающая тишина, которая давала неприятным мыслям проникать в голову. В этот момент он услышал шаги, после услышал приглушенный голос и треск отъезжающей в сторону стены.       "Так, кажется, кто-то вернулся после отбоя. Если из-за него пострадает факультет..." — подумал правильный староста и, вытащив палочку, прошептал:       — Люмос! — тусклый серебристый свет озарил гостиную. Том увидел, что в дверях стоит темная фигура, которая кажется, услышав его голос, испугалась.       — Остановись, немедленно, — холодно сказал Реддл, когда человек попытался вновь дернуть ручку тайной двери. Слизеринец усмехнулся и, схватив человека за руку, вытащил его в центр комнаты:       — Гриффиндор?! — девушка щурилась от яркого света исходящего из его палочки. Одета она была в длинную ночную рубашку красного цвета.       — Ты что здесь...       — Хотела тебя разбудить, — тихо сказала Гриффиндор. Она не думала, что встретится с Реддлом в гостиной. Девушка думала, что в это время он уже спал и видел десятый сон.       — Как ты узнала пароль? Гриффиндор, ты вообще что здесь забыла?! — тут парень заметил, что гриффиндорка неотрывно смотрит на его торс, даже сквозь темноту было видно, как на ее щеках стал появляться румянец.       — Пароль узнала. Я хочу, чтобы ты мне поверил, а сейчас иди за мной Наследник Слизерина, — последние два слова она сказала с явной насмешкой, но Реддл не обратил на это внимание.       — Ты хочешь сказать мне про свое поведение, или про ложь или про Тайную комнату? — девушка кивнула и выдернула руку, ничего не объясняя:       — Быстрее, у нас мало времени, — коротко сказала она и вытянула его в подземелье. Гриффиндорка провела его через три этажа, Реддл быстро шел за ней, не боясь даже попасться завхозу, ведь уже шел первый час ночи.       — Так ты мне соврала на балу? Ты знала! — сказал Реддл, когда они шли по третьему этажу. Девушка резко остановилась и посмотрела на него:       — Неважно, что я тогда говорила.       — Гриффиндор, ты невменяемая.       — И что?! — девушка чувствовала, что к щекам приливает румянец, — Я прекрасно знаю, что меня трудно понять! И если тебе это не нравится то я...Я...       — Напустишь на меня сглаз? — хмыкнул Реддл. Девушка сглотнула и отвернувшись от него рванула вперед по коридору. Том успел перехватить ее руку:       — Мы у входа, — тихо сказала она, пытаясь вырвать руку. Они стояли перед входом в женский туалет:       — Гриффиндор, ты опять врешь?! Не может находиться комната в таком месте, — холодно сказал Реддл и развернулся, он уже хотел было вернуться в кровать, как вдруг услышал тихий голос:       — Скажи на змеином. Я просто не знаю что говорить и не умею.       Реддл посмотрел на гриффиндорку, подошел к одной из раковин и приказал открыться уже на змеином. Спустя несколько секунд Том услышал треск, Энни отскочила раковины и посмотрела на него. Один из умывальников медленно отъехал вниз, открывая проход:       — Ну... Я больше не нужна. — тихо сказала девушка и отошла от него.       — Стой на месте, — приказал Реддл и сжав ее запястье, — ты идешь первая.       Парень прекрасно знал, какое чудовище спрятано в комнате и ему было интересно посмотреть на реакцию гриффиндорки. Девушка посмотрела на него и прыгнула в люк. Том услышал испуганный крик и спустя полминуты голос Энни, эхом отдававшийся где-то внизу:       — Том... — голос девушки дрожал. Слизеринец усмехнулся и спустился вслед за ней, оказавшись в огромном зале. Посреди него лежала огромная змеиная шкура, а Энни стояла напротив круглого люка:       — Тебе страшно? — спросил Реддл, подойдя к гриффиндорке. Девушка дрожала от холодного, влажного воздуха и легкого страха, но все же тихо сказала:       — Не... Нет не боюсь, — выговорила она.       — Ты такая врунья. Это забавно, ты стоишь вся трясешься от страха и пытаешься отрицать это, — тихо рассмеялся тот и, оттолкнув ее, приблизился к люку.       Том аккуратно коснулся холодной стены. В его груди мгновенно зарождалось торжество. Наконец-то его цель достигнута. Она лишь маленькая часть всего целого. Прошипев на змеином языке, он почувствовал, что механизм стал передвигаться, люк открылся. Перед ним была красивый большой зал. По бокам стояли огромные статуи змей, а в другом конец зала возвышалась статуя Слизерина, его предка.       Реддл быстро перепрыгнул через люк и стал приближаться к постаменту. В этот момент из пасти змей стали вырываться брызги воды. Слизеринец понял, что это вроде своеобразного приветствия. Энни уже тоже хотела пройти вслед за ним, но тот тихо сказал:       — Стой на месте, — его глаза сияли красным пламенем. Том прошел к статуе Салазара Слизерина и положил руку на холодный камень. Стояла полная тишина, он закрыл глаза и уткнулся лбом в статую. Он — наследник. Он — великий маг. Тут, Реддл услышал всхлипывания и повернул голову. Энни сидела на полу, спиной к нему. Видимо, девушка направилась вслед за ним и поскользнулась в мягких домашних туфельках.       — Слабая... — тихо сказал он, и это слово эхом пронеслось по залу.       Мысли крутились в его голове. Цель достигнута. Все, чего он хотел эти полтора года исполнилось. Но юноша ощущал странную пустоту. Чего—то не хватало в этой победе над этой тайной, какого—то приза. Все-таки, раз она провела его, то Гриффиндор знает больше, чем рассказала. То есть, если она провела его, то она действительно их дочь. Вряд ли дочь двух основателей знает только тайну комнаты.       И ему сейчас было холодно. Все-таки эта девушка привлекала его, как какой-то артефакт, который можно было использовать в своих целях.       — Гриффиндор, иди сюда, — тихо сказал он и повернул голову, но девушка не шелохнулась. Она все так же сидела спиной к нему:       — Повернись ко мне, — уже более настойчиво повторил Реддл, но та даже глазом не повела:       — Упрямая, — прошипел он на змеином и рванул к ней. Девушка услышала быстро приближающиеся шаги и сглотнула, она не собиралась подчиняться ему сейчас. После того, что он даже не разрешил ей пройти в комнату и назвал слабой.       — Гриффиндор, — в этот момент она почувствовала, что ее резко подняли на ноги, а обе руки крепко сжали.       — Ты меня,кажется, не поняла? — прошипел Реддл. Энни внимательно смотрела в его темные глаза и, кажется, тонула в них:       — Ты меня не понимаешь?! — повторил он уже громче, внимательно рассматривая каждую черточку ее лица. В этот момент парень посмотрел прямо в ее глаза. Именно эти глаза Том видел в том зеркале. Небесное предзнаменование сработало именно сейчас.       — Не рыпайся... — тихо сказал он, чувствуя, что девушка стала дрожать. Наследник не понимал, зачем это делает, но ему сейчас просто не хотелось объяснять свои поступки. Энни почувствовала горячее дыхание на своей щеке и зарделась. В этот момент, она ощутила, что что-то холодное, опустилось на ее губы. Дыхание было горячим, а губы ледяными.       Реддл же обнял ее и приставил палочку к ее животу, чтобы во время попытки дернуться — остановить ее. Вот чего ему не доставало для победы. Сломить девушку, которая не сгибалась ни под чем. Она, как собачка, побежит за ним и слова поперек ему не скажет. Гриффиндор без ума от него. Энни вздрагивала от каждого его прикосновения, это был ее первый поцелуй, и она не знала как себя вести:       — Прекрати, — прошептала девушка, но в этот момент Реддл ее сильнее прижался к ее губам и лишь несколько секунд спустя он перевел дыхание.       — Нет. Гриффиндор, не сейчас, — еще минуту. Ему нравилось это с каждой минутой все больше и больше. Все сильнее и сильнее он сжимал ее в объятиях. В конце концов девушка вырвалась:       — Ты что делаешь? — Реддл сверкнул глазами:       — Я еще не говорил отстраняться и я не собираюсь объяснять свои поступки, я просто так хочу, — в этот момент он приблизился к ней и вновь вцепился в ее губы, на этот раз уже более грубо и беспощадно. Сейчас, поняв, что стоит подчиниться этой приятной пытке, она перестала сопротивляться.       Отдала то, что хотел, и что из этого вышло?