Соседи мирно спят в домах, А я брожу в тиши ночной. (с.) "Горец", Мельница
Высокие потолки, на стене картина Боттичелли. Флора держит охапку весенних цветов, однако к свете камина ее лицо не кажется умиротворенным. Оно кажется бесчувственной маской, которая скрывает ее тонкие черты лица. Грации, которые танцуют в левом углу картины не кажутся счастливыми, их танец в пляшущих языках пламени больше похож на пляску ведьм на шабаше, в лучших традициях иллюстраций в Молоте ведьм. Вдоль другой стены - "Рождение Венеры" того же автор, перенесенная из спальни хозяев на время торжества. Лицо, списанное с Симонетты Веспуччи много сотен идет назад, кажется полным божественной печали и скорби из-за оранжевых отблесков пламени. Длинные рыжи волосы обвивают ее подтянутое и прекрасное тело, точно змеи, которые сжимая свою жертву в смертоносных тисках. А ведь эти две картины, должны внушать чувство возвышенности, спокойствия и умиротворения. Но не сегодняшней ночью Совершенно не так задумывал мастер Сандро. Мрачная комната давила на собравшихся внутри своими богато изукрашенными стенами и высокими потолком. который, казалось, был готов рухнуть в эту же секунду от криков, которые эхом отдавались вокруг. Женский голос раздавался в каждой стеклянной поверхности, каждой люстре и бокалах, стоявшими на столах после ужина. - Отпусти, не смей трогать меня. Я не двинусь с этого места, я никуда не уеду! - Вы должны пройти с нами немедленно. Вы обвиняетесь... - Они никуда не поедут, я никуда не поеду, ваши обвинения обоснованы на домыслах, ваших личных убеждениях и вражде, которую вы питаете к моей семье и ко мне лично! - голос ее сорвался на отчаянный крик. - Немедленно, у меня есть ордер на ваш арест! - Я никуда не поеду! Она почувствовала, что ее с силой выдернули из сна, сильно схватив за левое плечо и развернув к себе. Женщина открыла глаза, она тяжело дышала, словно ей на некоторое мгновение перекрыли дыхание, и она была не в состоянии воспринимать окружающую действительность, как после удушающего приема. В темноте ничего не было видно, она не могла толком различить очертания окружающей ее действительности. Светло-серый свет из окна, темные тени мебели, шторы колыхались, несмотря на то, что окна были плотно закрыты - конец августа принес первые ветра. Камин не горел - в спальне было холодно, она чувствовала, что ее ступни и кончики пальцев изнутри промерзли и были холодны, будто она только что окунула их в студеную воду. Крепкая хватка не ослабла, она сонно открыла глаза, когда услышала рядом тихий мужской голос: - Ты кричала и царапала подушку, - Энни, ощутив, что хватка ослабла, обхватила Реддла за плечи и уткнулась ему в плечо носом, чувствуя, что по щекам мгновенно покатились слезы. Мужчина непонимающе смотрел на нее, после, тихо спросил: - Ты говорила, что никуда не поедешь. Что тебе снилось? - он чувствовал, что женщина дрожала. Последние недели она была сама не своя, и, он подозревал, что проблема кроется совершенно не в эмоциональной опустошенности после подготовки свадьбы дочери или постоянному дежурству в ее комнате после того, как Энни узнала, что вновь станет бабушкой. Реддл помнил, как бесстрашно эта женщина принимала роды и держала сама, когда подошло ее время родить ему двоих детей. Он догадывался, что это абсолютно не связано с теми многочисленными мыслями, которыми молодые или неопытные матери заполняют свою голову: а как грамотно построить отношения с ребенком, как сделать так, чтобы он вырос здоровым и подружился со своими братьями и кузенами. Нет. Он знал, что Гриффиндор думала явно не об этом, в отличии от Лианны, которая, после того, как объявила известие о своей беременности не могла усидеть на месте и пятнадцати минут. - Гриффиндор, ты плакала во сне. Энни не поднимала головы, она продолжала крепко обнимать его за шею, вжавшись в него всем телом, чувствуя, как оно погружается все глубже в матрас. Он чувствовал, что она дрожит, только не мог понять от холода, который пронизывал комнату, или же от задыхающихся в ее груди рыданиях. Аккуратно уложив ее голову на свою правую руку, мужчина приподнялся на ней и отодвинул руки от ее лица, которыми она тут же закрыла лицо когда почувствовала, что он отстранился от нее. - Ты мне скажешь, что происходит? Ты плачешь посреди ночи, говоришь и кричишь во сне. Она продолжала молчать, сквозь темноту, она различала его черты лица лишь смутно, руками она обхватила его предплечье и отстраненно водила рукой по знакомым изгибам его плеча. Ей не нужен был свет камина, чтобы понять, где его обнять или потрогать. Ей не нужен был свет камина чтобы понять, с каким выражением лица, он смотрит на нее - с нескрываемой тревогой и сочувствием. Гриффиндор не знала, почему ей снились кошмары. они были похожи один на другой, и она бормотала все те же слова каждую ночь. Вначале ей об этом сказала Лианна, которая ночью зашла в спальню потушить свечи и услышала крики. Потом, Энни уснула в кресле в гостиной и Индис очень долго трепала ее за плечо, чтобы разбудить и прервать ужасающий ее сон. За последние полгода произошло очень много - Лианна вышла за Эдварда и много сил женщина затратила на эту свадьбу. Это торжество будут помнить еще долго - нежные лепестки роз падали на головы молодых, а гости всю ночь кружились по всем коридорам и садам их поместья. Фонтаны били в каждом углу сада. Она видела, что дочь была счастлива, но что-то скрывала в день свадьбы. Она танцевала также прекрасно как и Энни много лет назад, однако, ее поступь была намного мягче, чем должна была быть в этом юном возрасте и только в тот момент, когда молодые кружились под тихую и нежную мелодию, Гриффиндор поняла, что ее дочь скрывает маленькую тайну и тактично промолчала. Возможно, даже жених еще не знал в тот день, что скоро станет отцом. И она сама хотела сыграть то удивление, которое отразится на ее лице, когда ей сообщат, что она вновь станет бабушкой. Женщина знала, что ее дочь сильная, и ребенок родится просто прекрасным и, почему-то, ей казалось, (хотя она не могла утверждать на таких ранних сроках, точно) что будет девочка. Или же, ей очень хотелось внучку. Ей хотелось, чтобы в их дом привозили не только подрастающих внуков, которые резво бегали от бабушки, когда у нее было время играть с ними, но и внучку, которой она должна была передать их родовое мастерство и тайну. Она ждала, когда преемственность традиции вновь возродится. Поэтому, ей очень хотелось увидеть маленький сверток, из которого в мир будет смотреть маленькое пухлощекое существо с самыми прекрасными глазами, готовое покорять этот мир своими танцами. Несмотря на все эти счастливые новости, Энни находилась в перманентном состоянии страха. Она не могла его объяснить. Каждую ночь, вот уже на протяжении полутора недель ей снились кошмары, от которых кровь леденела, а по щекам катились слезы. Конечно, врачи списали все это не невротическое истощение, что свойственно после организации таких грандиозных событий - подготовка к ним всегда похожа на испытание для нервной системы. Однако, в глубине души, женщина знала, что дело совершенно не ее усталость, загруженности на работе или страха за состояние дочери и ее ребенка. Для себя, женщина не смогла понять то, что чувствует всего несколько дней назад, когда читала стихи Бальмонта, которые ей привезла Люси из России. Она чувствовала животный страх. Животный страх, который просто пронизывал каждую ее мысль, сопровождал ее двадцать четыре часа и держал крепкой хваткой ее горло, когда она оставалась наедине с собой. Женщина не могла понять главное - причину этого страха. Иногда, исключительно на уровне интуиции и подсознания, она чувствовала какие-то импульсы. Казалось, что сейчас был именно тот случай. Ее преследовал какой-то страх, который она не могла озвучить, но с каждым кошмаром она осознавала, что происходит. Она искала - поэтому она просила не прерывать ее кошмары, чтобы разобраться с тем, что в них происходит и понять, как побороть это состояние в реальной жизни. Реддл видел, что с ней творится что-то странное и не мог понять, что происходит, но до последнего не вмешивался, думая, что это простая усталость. Однако в последние три дня это явление приобретало все более зловещие формы. - Отреагируй на меня, Энни, - тихо сказал он, переваливаясь на спину и укладывая ее к себе на плечо, - ты итак останешься со мной. Его слова возымели эффект – женщина подняла взгляд на него, в темноте она слабо видела его. Ему показалось, что ее взгляд был очень рассеянным и она была не в состоянии различить в темноте, где его лицо. Однако, спустя секунду. Он почувствовал, что она нежно коснулась рукой его лица и плавно скользнула по коже к его шее. - Мне страшно. - Чего ты боишься? – тихо спросил он, вновь приподнимаясь над ней, пристально вглядываясь в ее лицо. Он хотел включить свет, но как только потянулся рукой до тумбочки, женщина перехватила его руку и опустила голову на его тело, прошептав: - Не надо. - Почему? Не хочешь, чтобы я видел, как ты плачешь? – вкрадчиво спросил он, вновь поворачивая к ней голову. Она не ответила, но Том знал, что данное молчание можно истолковать как утвердительный ответ. Он не был хорош речах, которые были способны успокоить человека, однако сейчас ему было просто необходимо это сделать – такие кошмары случались на регулярной основе. - Ты хочешь поговорить об этом? – мягче спросил он, глядя в темноту. Женщина помотала головой и лишь крепче обняла его за плечи. Тот тихо вздохнул и, едва касаясь, стал гладить ее по волосам. Он прикрыл глаза и чувствовал, что постепенно ее дыхание выравнивается. Реддл чувствовал, когда она уткнулась носом в его грудь, на коже остались влажные следы от ее слез, но сделал вид, что не заметил этого. Спустя несколько минут молчания, когда он уже вновь хотел спросить ее вновь, как она сипло произнесла: - Я боюсь. - Чего? Она явно медлила, словно взвешивала каждое слово, которое она могла произнести. Спустя несколько секунд, женщина тихо сказала: - Потерять все, что мы сохраняли с таким трепетом все эти годы. Реддл приподнялся на локтях и с непониманием и растерянностью посмотрел на нее. Явно не найдя понимания ее слов. - Ты о чем? О деньгах? - Боже, это последнее, о чем я сейчас думаю, - тихо сказала она, приподнимаясь с него и натягивая простынь себе на грудь. Она вновь помолчала какое-то время, словно сама не понимала, как выразить свои чувства словами так, чтобы ее смогли понять. - Боюсь потерять спокойствие. Все идет своим чередом, знаешь, наши дети, внуки, ты, который добился практически всех своих целей – осталось совсем чуть-чуть, - начала она и каждое слово, как казалось ему, давалось ей с особым трудом, - знаешь, я абсолютно счастлива. Она повернула к нему голову, и Реддл чувствовал, что даже сквозь полуночную тьму комнаты, глаза ее были полны того теплого света, которым они загорались поутру, когда она целовала его перед тем, как трансгрессировать на работу. - Чего ты боишься? Ты что-то видела? - Я боюсь потерять это счастье. Настолько боюсь, что поддаюсь многочисленным суевериям, не рассказываю о своем счастье даже самым близким людям, которым бы, как казалось, я должна полностью доверять. Я боюсь потерять тебя. С каждым днем этот страх словно обвивает меня своими путами все сильнее и сильнее, и я просто более не могу бороться. Я очень долго не могла сказать тебе, чего я боюсь. Я боюсь, что меня увезут от тебя. Заберут и я больше никогда не увижу тебя. Это равносильно тому, что из меня выдерут самый драгоценный кусок моей души. Реддл внимательно смотрел на нее. После аккуратно потянул ее к себе и положил голову ей на плечо, уткнувшись носом в ее щеку: - Куда я от тебя пропаду? Сама подумай. - Я очень хочу, чтобы все было хорошо, Том. Мне снятся кошмары, что меня забирают от тебя. - Это всего лишь кошмары. Всего лишь кошмары, - тихо сказал он, вновь приподнимаясь с ее плеча, проводя рукой по ее волосам, - ты останешься со мной, только со мной. Женщина вновь замолчала, словно обдумывая то, что она должна сказать. Сквозь темноту она смотрела ему прямо в лицо. Гриффиндор аккуратно коснулась рукой его лица и коснулась большим пальцем его губ: - Я помню те слова, которые ты сказал тогда. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить наше счастье, Том. - Я верю в это, милая. Только больше не царапай подушки. Спи, моя маленькая смелая гриффиндорка.***
Белоснежная и гладкая кожа была сродни мраморным лицам дриад,с трепетом и искусством вырезанных из холодного камня. В зрачках - тонкий зеленый обод ярких огоньков, которые искрились в предвкушении. Длинные темные волосы убраны в две косы, которые ниспадали до пояса. Девушка повернула голову к окну, за которым заливался рассвет -розово-золотое небо разливалось над поместьем, предвещая хорошую погоду. Золотые нити яркого утреннего солнца пронизывали облака, делая их похожими на пуховые перины, на которые ее мать укладывала ее в детской. Лианна сбросила ноги на холодный пол и одним движением накинула на свои плечи длинный лиловый халат. Она тут же ощутила приятное тепло и быстро, шлепая ступнями по паркетному полу, подбежала к двери на балкон и с шумом ее распахнула. В комнату влетел утренний морозный воздух. Ноябрь. Но сегодня будет солнце. Взмахнув палочкой, девушка прилевитировала к себе свои тапочки и вышла на балкон. Пройдя по каменном плитам, она свесилась за перила, наблюдая за тем, что происходил внизу. Множество эльфов домовиков сновали туда-сюда, накрывая на столы, а на огромной лужайке, между домом и Темзой, поднимался в воздух белоснежный купол шатра. Утреннее солнце с нежностью касалось его верхушки, окрашивая в яркий бордовый свет. Сегодня она станет женой. Она бросила короткий взгляд на свою правую руку, где в свете утренних лучей блестело обручальное кольцо, подаренное Эдвардом несколько месяцев назад. Она помнила этот момент словно в туманной белой дымке. Но прокручивала его несколько раз в своей голове. -Лианна, я очень долго не мог тебе сказать: боялся, что слишком рано, что мы недостаточно узнали друг друга, что, возможно, ты любишь кого-то кроме меня.. В этот момент она нахмурилась и посмотрела прямо ему в глаза с осуждением, словно говоря: «Ты серьезно думаешь, что я бы полюбила кого-то кроме тебя?» Он запнулся, но, выдохнув, продолжил: - Я много думал об этом. И я больше не могу терпеть, потому что я очень хочу, чтобы ты была моей. Только моей – сейчас и до конца наших дней. В этот момент в его руках блеснула серебряная коробочка, и он одним пальцем открыл ее и опустился перед ней на колени. Она была не одна в комнате: ее мать и золовка с вниманием и трепетом смотрели на нее. Она бросила косой взгляд на свою мать, уголки губ которой тронула ухмылка: - Это предложение? Лианна невольно заулыбалась, вспомнив тот ее вопрос, который, видимо поверг в шок остальных. Она и сама была в шоке и вначале не поняла, что ей только что сделали предложение. Но, видимо тогда, этот вопрос и разрядил обстановку. Она согласилась. И сейчас, когда внизу бегало огромное количество приглашенных официантов, а эльфы домовики устанавливали конструкцию для шатра, различные колонны, украшенные белоснежными цветами, она понимала, что это все не сон. Она знала, что к восьми утра доставят ее свадебное платье, прямо из ателье мадам Малкин, сшитое по ее личному эскизу – Лианна еще в детстве знала, какое свадебное платье у нее будет. Это было воздушное белоснежное платье, с длинным шлейфом и кружевными рукавами. На талии будет лента из белого бархата, а край фаты, которую жених поднимет с ее лица будет украшен нежно-голубым кружевом. Точно такое же кружево будет и на краю шлейфа и платья – она сама выбирала его в Италии и лично привезла в ателье. А еще диадема – красивая, украшенная сапфирами диадема, которую ее мать вплетет в ее волосы, предварительно превратив это в красивые греческие косы, убранные под фату. Лианну отвлек шум внизу, который был вызван тем, что один из домовиков уронил поднос, и теперь кто-то з главных по кухне громко на него ругался. Однако, как только Лианна вновь подняла взгляд вдаль, она увидела, что между деревьев мелькнула стройная женская фигура в плаще, из-под которого выбивалась на свет белый край ночной рубашки. Женщина выскользнула на дорожку, плавно уворачиваясь и не мешая домовикам, которые бегали по дорожке. Несмотря на то, что большинство из них несли в руках и на приплюснутых головах подносы, они почтительно расступались перед ней. Девушка заметила, что под плащом, в руках у женщины скатана белая нить, которую она бережно несла перед собой, сжимая ее в обеих руках. Лианна знала, что это за нить. Мгновенно развернувшись, девушка выбежала с балкона и, запахнув свой халат, открыла дверь и побежала к центральной лестнице. Шлепающий звук ее ночных тапочек отдавался по второму этажу. Она быстро пересекла длинный коридор и оказавшись наверху центральной лестницы, увидела, как женщина поворачивает в левое крыло. - Мам, стой! – выкрикнула та, нарушив утреннюю тишину, царившую в доме. Та вздрогнула и замерла, внимательно глядя на Лианну из-под капюшона: - Разбудишь отца, - тихо сказала Энни, откидывая край капюшона небрежным движением головы, ожидая, пока ее дочь быстро сбежала вниз по лестнице. На руках ее сияла белая, как снег, нитка, конца которой Лианна не видела. Лицо ее матери было очень бледным, на ресницах белел иней, а щеки краснели от морозного воздуха. Каштановые волосы волной падали на ее грудь и плечи, скрывая изящное кружево на ночной сорочке, в которой она вышла из дома. - Ты была у реки в сорочке, ма! – выпалила Лианна, но Энни обратила внимание лишь на первые слова, сказанные дочерью. - Я всего лишь забрала то, что забросила еще два месяца назад. Все делается постепенно. Они двинулись в гостиную. Лианна поняла, о чем говорила ее мать. Нитка в ее руках – древний ритуал, который Энни проводила не так часто, но, Лианна была посвящена в его суть в отличии от своего брата. На конец нитей мать привязывала несколько амулетов – что-то вроде маленьких кулончиков, в виде той или иной фигуркой. Эти кулоны она хранила на большом браслете в своей шкатулке с двойным дном и всегда говорила ей, что если с ней что-то случится – она должна хранить эти кулоны втайне от отца и прятать в том же месте. Лианна любила разбирать их в детстве, когда отца долго не было дома, и Энни разрешала ей играться с браслетом. Это были разные фигурки – лошадь, русалка, фигура девушки, месяц, солнце, волна, корона. Ее мать любила сочинять истории о том, откуда появился тот или иной кулон. Каждую из трех или пяти нитей, женщина опускала реку, привязывая их к дереву. Лианна помнила, как однажды мать взяла ее за руку и показала этот обряд, и тогда она спросила: - Как же река? Разве она не унесет кулончики на дно? Энни улыбалась, опускалась к ней на колени и обнимала: - Так делали многие женщины, кого коснулась рука Мелюзины: Жакетта Люксембургская – мать английской королевы Елизаветы Вудвилл, портрет которой висит у профессора Дамблдора – тоже так делала. Река бережет нас. Нам нужен всего один кулончик. Тогда, она дала дочери ножницы и сказала: - Перерезай все нитки, кроме одной, которая тебе больше всего понравится. - Но я же не вижу какой кулон останется! – вскрикнула Лианна. - Нам нужен только один кулон, улыбнулась Энни, помогая дочери обрезать оставшиеся нитки, оставляя только одну, - у истории нет сослагательного наклонения. И каждый день в течении месяца, ночью, они выбирались из дома, и Энни просила дочь закатывать по несколько сантиметров нити, с каждым разом приближаясь к разгадке – какой же кулон остался невредим. Лианна до сих пор носила кулон, который вытащила еще в пятилетнем возрасте на своей шее на серебряной цепочке. Это была маленькая русалочка. - О чем ты попросила? – тихо спросила Лианна, глядя на мать. В полумраке утра, розоватый свет касался нежной кожи, придавая ей приятный персиковый оттенок, однако, ее мать выглядела очень уставшей и измотанной. - О безопасности и наших дальнейших действиях, - отвлеченно ответила та, и, пройдя в гостиную взмахом палочки разожгла огонь в камине. Лианна понимала, что ее мать не говорит, что о чем именно, она спрашивала, потому что еще тогда, в пять лет, ей говорили, что вопросы должны быть сформулированы очень четко. И, глядя на мать, та тихо спросила: - Ты опять чего-то боишься? Энни посмотрела на дочь. Она знала, какой сегодня день, и даже не сомневалась, что все пройдет просто отлично – она не боялась, что отдает свою единственную дочь недостойному мужчине. Женщина знала, что Эдвард защитит ее, и за безопасность дочери, она могла не волноваться. Делиться своими собственными опасениями с Лианной накануне одного из самых счастливых дней в ее жизни было бы просто преступлением. Гриффиндор улыбнулась: - Просто беспокоюсь о том, как сегодня пройдет свадьба. Внизу столько шума. - Да, знаю, но.. - подхватила Лианна, однако Энни поднялась на ноги, прервав дочь: - Моя принцесса, мне надо идти. Я обещала твоему отцу быть сегодня на собрании. Она тут же заметила изменения в лице дочери. Брови сдвинуты, глаза сосредоточенно ищут в ее лице какой-то мускул, который, непроизвольно дрогнет. Но Гриффиндор была абсолютно спокойна. Они прекрасно знали, что происходит в их доме. Огромное количество людей, которые приходили и уходили невозможно было не замечать. Иногда, Лианна знала, что ее мать ругается, недовольна тем, то они живут словно в пчелином улие, и любой мракоборец просто жаждет докопаться до истины и побывать хоть на одном из «приемов», которые проводил ее отец. Мать чувствовала напряжение и опасность, точно волчица, но, несмотря на это – не могла ничего сделать, понимая, что обсуждать некоторые вещи в письмах, пусть даже на заколдованной бумаге – слишком опасно. Если в доме проходило собрание – домочадцы делали вид, что ничего не происходит. Казалось, ее мать выдохнула тогда, когда Кристиан вместе с Индис перебрались в собственный дом вместе с детьми, и она знала, что как только она будет жить у Эдварда – матери будет еще спокойнее. Она знала, чем занимается ее отец, однако, такого беспокойства, как ее мать, она никогда не испытывала. Возможно, она знала не все. - Ты же никогда не посещаешь собрания, разве нет? – тихо спросила Лианна, поправляя халат на своих хрупких плечах. Энни кивнула: - Да, но сегодня – особый случай. Она медленно стала заматывать нити на ее руках в клубок. В итоге – оказалось пять клубков, которые она аккуратно сложила в вазу на камине. Набросив на белую сорочку длинную накидку с меховым подкладом, она повернулась к дочери в дверях: Иди, поспи. Я позабочусь обо всех приготовлениях. Просыпайся не раньше десяти – приедет Индис и поможет нам с твоей прической, - сказав это, женщина быстро развернулась, и чуть ли не бегом пролетела мимо картинной галереи, завернув в соседнее крыло, пройдя до самого конца, она распахнула тяжелую дверь одним резким движением. Она знала, что уже опоздала. Это была одна из комнат для приема гостей. Вся мебель уже давно была сдвинута к стенам, а в центре стоял длинный дубовый стол для фуршета, который очень часто выставляли на семейные праздники. Сейчас по обе стороны от этого стола сидели мужчин и женщины. Одеты были по-разному – кто-то в мантии, кто-то в костюме, а некоторые женщины были в платьях. Энни знала, что многие из тех людей, которые сейчас находятся в этом зале приглашены на свадьбу ее дочери. В дальнем углу комнаты горел камин, кроме нежно-розового света из больших панорамных окон более источника света в комнате не было. Одно из окон было открыто, и ветерок из него колыхал хрустальные подвески на люстре, из-за чего по стенам плясали радужные искры – единственное яркое в этой комнате. Распахнутые с шумом двери привлекли внимание присутствующих и все устремил взгляд на проход. Она, постаралась не обращать на это внимание, и тихо сказала: - Извините за опоздание, не хотела Вас отвлекать. Ее муж, как назло, сидел во главе стола, и она осознавала, что ей придется преодолеть этот длинный ряд присутствующих, не все из которых были в восторге от ее присутствия здесь. Он поднялся со своего места и, не сказав ни слова, указал на место по правую руку от себя, единственное свободное за столом. Значит, он ее ждал. Она достаточно быстро пересекла комнату, чувствуя на себе взгляды, которыми ее провожали и женщины, и мужчины. И она знала, почему. Потому что никто в этом зале, не посмел бы опоздать. Кроме нее. Эван, который сидел по левую сторону от ее кресла, отодвинул его и, как только она поблагодарила его и опустилась в кресло, запахнувшись в меховую накидку, ее муж продолжил говорить, не опускаясь в свое кресло. - Северус слышал пророчество. Итак, все, что нам требуется - это выследить Избранного, о котором говорится в Пророчестве. – вкрадчиво произнес тот, оглядывая присутствующих, - Родольфус, мне нужна информация о всех детях, родившихся в июле этого года. Пророчество? Гриффиндор тут же открыла рот, желая что-то сказать, но вовремя остановилась, она знала, то здесь она присутствует как сторонний наблюдатель, задавать вопросы было не к месту. По крайней мере сейчас. У нее, в отличии от остальных будет преимущество – она сможет задать любой вопрос после собрания, хотя слова о каком-то пророчестве ее максимально выбили из привычного равновесия. Она знала, как люди попадаются в эту ловушку, считая, что все предрешено, подгоняя свою действительность под то, что было сказано прорицателем или прорицательницей. Дамблдор много раз говорил ей об этом и о том, что «все люди сами пишут свою судьбу». Однако, она догадывалась, что в пророчество про нее – Альбус верил, хоть и тщательно скрывал это от нее, точно также, как и скрывал сам текст пророчества. - Да, Милорд, - произнес Родольфус, который сидел чуть дальше от своего брата. Опустившись в кресло, тот подмигнул Энни, которая поблагодарила его теплым взглядом – он знал, как не комфортно она чувствовала себя на таких мероприятиях. - Это не требуется, Милорд, - тихо произнес мужской голос, который прежде Энни не слышала. Из-за стола поднялся высокий мужчина в темной мантии. Лицо его было очень молодым: большой нос, черные глаза и волосы до плеч, которые закрывали часть лица для нее. - Почему? – спокойно спросил ее муж, внимательно глядя на человека. Тот поднял голову и посмотрел ему прямо в лицо: - Потому что это точно семья Долгопупсов. Я точно знаю, что совсем недавно у них родился сын. Энни была очень удивлена, она с вниманием смотрела на этого молодого мужчину, осознавая краем своего сознания, что он очень храбр – не многие в этом зале осмеливались смотреть ее мужу в глаза прямо и с таким вызовом. И, видимо, не она одна это заметила – тонкие губы Реддла растянулись в довольной усмешке: - Хорошо, Северус, очень хорошо. Энни почувствовала нарастающее напряжение за столом, видимо, многие из новичков не могли смириться с успехом другого человека. Однако, ее муж продолжил: - Однако, Родольфус, все-таки, найди мне полную информацию на этот счет. Каждого ребенка, который родился магической семье. Каждого. Энни непроизвольно сглотнула и, Реддл услышал это. Он краем глаза посмотрел на нее и, спустя секунду, она ощутила его руку на своей под столом, однако, это ее не особо успокоило. Ее муж собирается вычислять семьи, в которых сейчас росли пятимесячные волшебники только для того, чтобы их убить? Но как младенец может убить ее мужа? Нет такого младенца. Она продолжала смотреть на мужа, осознавая, что происходит какая-то странная несостыковка, и она должна понять, в чем, собственно, проблема и почему пророчество настолько засело глубоко в голову ее мужу, что он готов пойти на этот жесткий шаг, ибо она знала, что до его момента – он боролся исключительно со взрослыми волшебниками. Она хотела слышать собственными ушами текст пророчества, который от нее утаили. В ней начинало закипать негодование от того, что Реддл так и не сказал ей, о чем-то пророчество, о котором он упоминал несколько месяцев, однако, она решила попридержать эти эмоции до конца собрания и не показывать свои чувства при посторонних людях. Пока эти мысли занимали ее голову, они перешли к другой теме. - По поводу захвата Министерства, план неизменен. Как только Отдел по борьбе с незаконным применением Магии переедет в новое помещение, для нас откроется новый путь, как проникнуть внутрь, - тихо произнес Реддл, - как нам сообщил Мальсибер, все необходимые документы по поводу семей мракоборцев лежат в Хранилище №2. Старое помещение связано с поверхностью и, мы сможем проникнуть в Министерство через черных ход в маггловском метро, главная задача, чтобы рабочие-домовики ничего не заподозрили. - Милорд, план, по уничтожению семей мракоборцев остается неизменным? С начала января? - Да, именно, - тихо произнес тот, отвечая на вопрос Долохова, - у нас есть информация о некоторых, благодаря Родольфусу, однако, нам нужно знать всех, даже тех, кто работает под прикрытием. К данному хранилищу рядовых служащих не пускают, однако, у нас уже получалось уничтожить другой архив много лет назад, также проникнув в Министерство, хотя, к сожалению, тот ход в настоящий момент заблокирован. Энни помнила ту операцию, и ей было очень страшно. Это было необходимо для сокрытия прошлого, и ее – в том числе, именно благодаря той операции, большая часть населения не знала, как выглядит Темный Лорд, какое его настоящее имя и есть ли у него семья. Знал только один человек. И Альбус Дамблдор учился на своих ошибках – более ни один мракоборец не ступил на порог их дома, несмотря на имеющиеся к ее семье вопросы, никто не смел приблизиться к ее дому, ибо ни ордера, ни фактов причастности ее или ее детей к Темному Лорду просто не было. Она знала, что профессор Слизнорт тоже помнил о прошлом, однако, он был так запуган и был так очарован ее детьми, что не говорил ни слова – то ли из-за страха, то ли из-за того, что все ее дети были его любимчиками. Да и ее муж, как она помнила – тоже, несмотря на все, что он делал. Мотивации Слизнорта, она – честно, не понимала. Но он молчал. Все остальные люди, знавшие о прошлом, просто не могли ничего сказать. Либо они входили в ближний круг Пожирателей, либо были мертвы. Реддл обещал ей позаботиться о безопасности их детей и сдержал слово. Для всех, она была замужем за Томасом Реддлом, который работал в Албании и его часто не бывало дома из-за рабочих командировок. - Итак, как только группа А, выкрадет данные документы, мы разработаем детальный план по уничтожению мракоборцев, - продолжал тем временем Реддл, - однако, я хотел бы попросить вас, попытаться уговорить их или членов их семей присоединиться к нам. Некоторые из них принадлежат к знатным чистокровным семьям и, не хотелось бы проливать чистую кровь волшебников, если древо все еще можно спасти. - Уничтожьте Крауча, - вдруг выговорила Энни, сама не ожидая от себя. Она только сейчас поняла, что с силой сжимает руку мужа под столом. Реддла, кажется, очень позабавил ее выпад. Он ничего не сказал, а женщина так и осталась сидеть в кресле, кутаясь в свою накидку и сжимая его холодные пальцы под дубовой поверхностью стола.***
- С чего такая ненависть? – с усмешкой спросил Реддл, когда за последним из присутствующих закрылась дверь. Часть людей покидали поместье, и женщина видела, как толпа двигается к резным воротам. Часть же спустилась в холл, в котором сейчас царил шум из мужских и женских голосов. Энни все еще сидела в своем глубоком кресле, обнимая себя за плечи. Как только муж выпустил ее руку, чтобы подняться и закончить собрание, та чувствовала себя не комфортно. Но, она была благодарна ему за ту поддержку, которую он сегодня оказал – он все собрание не отпускал ее пальцы, чувствуя, как она волнуется. Теперь она знала о всех планах, которые были построены на ближайшее будущее: и про захват архива, и про чистку мракоборцев и борьбу с Орденом Феникса. - Ты была сегодня очень спокойной, - с некоторым удивлением в голосе сказал Реддл, огибая стол. Усевшись на край стола, он взял ее руку и сжал пальцы: - Так с чего это ты хочешь убить Крауча? Ты же против насилия. Гриффиндор медленно отвела взгляд от окна, за которым уже расцвело и яркое солнце скользило по стенам комнаты, наполняя ее светом. Она сказала не сразу, Реддл чувствовал, как внимательно она вглядывается в его лицо, словно изучая каждую черту впервые: - Он угрожал моим детям, а раз игра зашла слишком далеко – он должен умереть. Другие ничего такого не говорили – но Крауч угрожал мне в открытую. Если он станет следующим министром магии – я и мои дети с внуками будут в опасности. Поэтому я хочу, чтобы он был мертв. Но я не одобряю твой план с уничтожением всех мракоборцев – исчезнут эти, появятся новые. Их нужно переманить на твою сторону. Иначе это слишком опасно – они также сильны, как и твои люди. Том нахмурился. Он ни разу не слышал, чтобы его жене угрожал кто-либо. Более того, он не представлял, чтобы кто-то посмел это сделать. И, сейчас, его крайне напрягала ее открытая ненависть по отношению к Барти Краучу. - Что именно он говорил? Что ему что-то известно о твоем прошлом? – он смотрел прямо в ее глаза, с силой сжимая холодные руки. Та помотала головой. - Нет, ничего связанного с прошлым, только с настоящим, - женщина вытащила свою руку и поднялась из кресла, однако Реддл перехватил ее предплечье: - Гриффиндор, что конкретно он сказал. Он знал это поведение. И обмануть его было сложно – женщина не хотела ему говорить. Значит, было что-то, чего она боялась, или стыдилась, или скрывала от него. Последний пункт в этом списке в принципе его не устраивал. - Что он сказал? Энни, ты же знаешь, что ты можешь не бояться меня. В глазах женщины сверкнула искра, она повернула голову, и Реддл понял, что она боится его реакци, и в данный момент он подобрал правильные слова для дальнейшего диалога. Она больше не вырывалась, лишь взяла его руки в свои и крепко сжала: - Он сказал, что «вынюхает правду обо мне и надругается надо мной и всем, что мне дорого». Под надругается, я так понимаю, он имел сексуальный контакт. Реддл сам не почувствовал, что его руки интуитивно напряглись, и он сжал пальцы жены так, что та вскрикнула.Он выпрямился и внимательно стал вглядываться в ее глаза: - Он трогал тебя, когда это говорил? - Нет, конечно, нет! – горько усмехнулась она, - Он бы не посмел меня тронуть, ты знаешь. Но Реддл имел ввиду не это. Тот крепко сжал ее руку и притянул жену вплотную к своей груди: - Он трогал твои руки? Хватал тебя, когда говорил это за запястья? Энни посмотрела ему в лицо и запнулась. Она не знала, как муж понял это, ведь ее сознание было закрыто множеством магических барьеров, однако в тот день, Крауч с силой сдавливал ее запястье, когда говорил эти слова – тогда он поймал ее в коридоре на нижнем этаже, рядом с одним из залов, где проходили слушания Визенгамота, на которых она присутствовала. Она вгляделась в глаза мужа – они буквально полыхали яростью. Женщина кивнула и опустила глаза. Энни не знала, какая будет у него реакция, она просто смотрела на свои босые ноги, которые замерзли, пока она стояла на паркетном полу. - Иди ко мне, - она услышала тихий и успокаивающий голос. Подняла глаза и увидела, что его зрачки полыхали тем же красным огнем, но он пытался улыбнуться ей, борясь с маской ярости, которая все еще оставалась на его лице. Женщина прижалась к нему всем телом, обняв за шею и уткнулась носом в его плечо. - Никто не тронет ни тебя ни наших детей, - просто сказал он, но по его тону, Гриффиндор поняла, что Барти Краучу не жить. Они стояли обнявшись долго, может, около минуты, а может – и больше. В конце концов, когда женщина ощутила, что его сердце более не бьется в бешенном ритме, а постепенно выравнивается, она прошептала: - Я верю тебе. Верю, что ты защитишь нас. Реддл ничего не сказал, но Энни ощутила, как он стал нежно гладить ее по волосам, прижимая ее голову к своему плечи, стараясь оградить и спрятать за своим телом от окружающей действительности. Только как ритм его сердца стал ровным и дыхание стало размеренным, она тихо спросила: - Что за пророчество? Ты скажешь мне наконец: о чем оно? Том внимательно посмотрел ей в глаза и, выпустив из рук, вновь опустился в свое кресло, напротив нее. Энни залезла в свое кресло с ногами и аккуратно укутала их в свою накидку, свернувшись при этом в комочек. Когда она укладывалась в глубокое кресло, она услышала смешок мужа и подняла на него голову: - Чего ты? - Ты похожа на большую кошку, которая укладывается спать, - рассмеялся он, с интересом глядя на нее, глаза его горели ярче, чем обычно, только сейчас уже в них не было злобы, которая светилась несколько секунд назад. Откинувшись в кресле, тот тихо сказал: - Сивилла Трелони произнесла пророчество обо мне и каком-то Избранном, который, якобы сможет меня уничтожить. - Откуда ты узнал, что появилось пророчество? - Северус подслушал Сивиллу Трелони, когда Альбус Дамблдор принимал ее на работу – она произнесла пророчество прямо на собеседовании, - Энни скептически подняла бровь: - Я слышала, что профессор решил вообще исключить его из программы, ибо прорицание – самый тяжкий для понимания предмет. Да и вообще – это не предмет и верить в это… - Тебе напомнить, как все трясутся над твоим пророчеством? – коротко спросил Реддл, глядя на жену, которая явно не верила его словам. Та замялась, но после сказала: - С моим пророчеством вообще ничего не ясно, как ты знаешь – я даже не слышала его текст. И, знаешь, хорошо, что не слышала. Мы с Дамблдором много говорили об этом – пророчества коварны, они заставляют тебя поверить в то, что все уже предрешено и изменить что-либо невозможно, хотя, это просто их игра с нашим сознанием. Мы сами пишем свою судьбу и… - И это мне говорит человек, который гадает на картах и ходит к реке, чтобы обращаться к древней богине, про которую только Мерлин, наверное, и помнит, - съехидничал Том, с удовольствием наблюдая за тем, как на щеках жены вспыхнул румянец. После нескольких минут молчания, Энни тихо сказала: - Откуда ты узнал? - После того, что мы выяснили, что Ребекка, которая тебя учила танцам - это «якобы» Мелюзина, я немного почитал про то, на что способна эта «богиня» и какой магии она научилась в пределах Авалона. Я бы мог поверить, что это исключительно женских архитип, однако, ты говоришь, что это реальный человек. И неужели ты думаешь, что за столько лет, я не знаю, что у твоей шкатулки двойное дно и под всеми, подаренными мной драгоценностями находится браслет, который ты используешь для предсказаний будущего? Гриффиндор открыла рот, и из него вырвался только шумный вдох, хотя то должен быть крик негодования. - Ты рылся в моих вещах?! - Боже упаси, - рассмеялся Реддл, после того, как я прочитал твой личный дневник много лет назад подобным я не занимаюсь. Он внимательно посмотрел в ее глаза: - Просто чувствую, когда ты уходишь ночью и просыпаюсь. И один раз увидел, что ты достала этот браслет и выбирала, какой кулон выбрать. Все остальное – я уже прочитал сам. Батильда Бэгшот писала. Его забавляло ее негодование и детская наивность: неужели, она правда думала, что он не заметит ее отсутствие ночью в своей кровати? Его ответ ее успокоил, потому что, если бы он действительно залез в ее вещи, Гриффиндор уже колотила ему по груди своими слабыми ручками. Однако, как бы это странным не казалось Реддлу, она поверила сразу же, и более не показывала досаду или злость из-за того факта, что он знает, куда она уходит и пропадает. - Дело не в том, чем я занимаюсь, а в том, что верить пророчествам, это как играть с оружием – мы не знаем, когда оно выстрелит, но исход один – оно неизбежно выстрелит. Пророчества обманывают людей. - Энни, мы все проверим, - тихо произнес Том, видя напряжение в фигуре жены, она, точно кошка выгнула спину и сидела смотрела на него полным внимания взглядом, - я не собираюсь идти на риск просто так. - Я не об этом, - помотала женщина головой и протянула руку к его руке, - пророчества толкают нас на необдуманные действия. Когда же мы их совершаем, колесо начинает крутиться и то, что было «якобы предсказано – начинает исполняться. Мы не должны думать, что пророчество решает за нас, а не мы сами решаем, что нам делать. Реддл посмотрел на ее руку и, крепко сжал ее пальцы: - Я всегда думаю, что я делаю. И делаю я это не под влиянием пророчества, а просто потому, что я хочу это сделать. Энни замерла и поджала губы, после опустила глаз, глядя на их сцепленные руки и тихо сказала: - Хорошо. Реддл видел, что женщина осталась при своем мнении, что ее это абсолютно не устраивает, однако, что-тое е сдерживало. Он с интересом посмотрел на нее и сказал: - Подними лицо и посмотри на меня. Энни медленно подняла голову и посмотрела прямо в его темные глаза. Тот тихо сказал: - Ты стала так прекрасна, Гриффиндор. - Прекрасна в чем? Что я более не трачу энергию на глупые споры? – фыркнула она, поднимаясь на ноги и вырывая свою руку. Мужчина помотал головой, продолжая изучающе смотреть на нее: - В тебе есть гармония. Ты более споришь со мной исключительно имея ответные аргументы, пока у тебя их нет, но если найдешь…Я уверен, если б тема была не такой щекотливой, и ты была более категорична, ты бы как тигрица набросилась на меня. - За какую это тему я бы набросилась на тебя? – с язвительными нотками в голосе спросила Гриффиндор поворачиваясь к нему. Холодный пол обжигал ее ступни. - Например, про устранение Дамблдора. Лицо его жены изменилось мгновенно. Румянец отлил от ее щек, зрачки расширились, а костяшки пальцев побелели: - Только попробуй тронуть его. Реддл рассмеялся, хотя он видел, что Гриффиндор абсолютно не до смеха. Подойдя к ней и ощутив, что она уперлась руками в его грудь, сломил ее сопротивление. - Энни, мы уже обсуждали это. Пока – это не самый важный момент. - Меня пугает слово «пока», - честно сказала Гриффиндор. Реддл, ощущая, что женщину трясло, тихо прошептал ей на ухо: - Если никто не будет проявлять гриффиндорского упрямства – все будет хорошо. - Вы клятву на крови о том, что не будете сражаться не давали, - выпалила женщина, все еще не в состоянии расслабиться в его объятиях. - А кто-то когда-то давал такую клятву? – спросил Реддл с ухмылкой. К его удивлению, Гриффиндор серьезно посмотрела на него и тихо сказала: - Да, такая клятва уже однажды была произнесена. И, на самом деле, она принесла не только мир, но и проблемы, - она замерла, словно о чем-то задумалась или вспоминала какое-то событие в своем прошлом. - Вот тогда давай мы отложим этот вопрос на какое-то время. А пока… - он попытался поцеловать ее в лоб, но женщина отвела лицо в сторону, а как только повернула к нему голову, тихо произнесла: - Поцелуешь меня, когда я станцую для жениха и невесты. - Ты будешь танцевать сегодня? – в его голосе промелькнуло удивление, однако Энни видела, как в черных зрачках заплясали яркие огни любопытства.***
Под холодным осенним небом, которое поднималось высоко над свадебным шатром, рассаживались люди, шумно переговариваясь. Женщины в элегантных платьях и красивых накидках, мужчины в парадных мантиях и фраках. Несмотря на позднюю осень, вокруг поместья, словно под каким-то куполом оставалось тепло – некоторые дамы сбрасывали свои плащи, оставаясь в прекрасных платьях с длинными рукавами. Скамьи стояли вдоль длинной центральной аллеи поместья и теперь, возле каждой статьи нимфы, которые уже много лет безмолвно наблюдали за происходящим в доме Реддлов, теперь цвели нежно-розовые розы. Дамы сбрасывали шляпки, и оглядывались по сторонам. Все ожидали невесту. Эдвард стоял вместе с Кристианом рядом со священником, глядя на окружающих. Выглядел он просто превосходно – правильные черты лица, острые скулы, волевой подбородок и спокойный взгляд. Он был одет в простой черный костюм и чувствовал себя в нем абсолютно свободно. - Всем гостям хватило место? – спросил жених, и Кристиан утвердительно кивнул, оглядывая толпу. - Да, я уверен, если произойдет какая-то накладка наши матери позаботятся о том, чтобы мы вообще о ней не узнали, - рассмеялся Кристиан и похлопал друга по плечу. - Не боишься отдавать мне свою сестру? – с ухмылкой спросил Эдвард и Кристиан, на мгновение, нахмурился: - Да, конечно боюсь. С ее характером…я могу лишиться своего лучшего друга в один прекрасный день. Мужчины засмеялись. - А я чего-то не знаю о Лианне? – спросил Эдвад, глядя на лучшего друга. Тот снова рассмеялся: - Ты знаешь, что ей нравится маггловский Байрон, белые розы и танцы. Мне кажется, этого достаточно как минимум на период медового месяца во Франции. А после, - Кристиан рассмеялся, - работайте над этой проблемой, мистер Розье. Пока мужчины разговаривали, шум над толпой затих. Кристиан поднял голову, вытянулся и кивнул, тихо сказал: - Пора. Заиграла тихая музыка. Арфа. Никакого марша Мандельштама – только мелодичные звуки, которые были очень приятны слуху. Эдвард тут же посмотрел на крыльцо дома – он не видел свою будущую жену последнюю неделю из-за своей командировки, и ее постоянных забот по поводу последних приготовлений к свадьбе. Но он сразу узнал ее, и она была прекрасна. Нежно-розовая кожа, нежный румянец, на щеках – маленькие ямочки. Глаза – два сияющих янтаря, карие, темные, как омут, в который он с удовольствием нырнул несколько лет назад. Каштановые толстые косы уложены вдоль ее висков в прекрасную прическу, а на затылке – сетка с жемчугом. Маленькая и аккуратная диадема удерживала фату, скрывая ее лицо. Дымка фаты придавала девушке нежности, и скрывала грудь и плечи, но Эдвард видел сквозь ткань – тонкие и изящные ключицы, ложбинка груди и тонкая талия. Длинные белые волны скрывали ноги, ощущение, что девушка плыла по воздуху. Гости с восхищением смотрели на невесту, она была похожа на снежную королеву, самую трогательную и нежную Галатею, идеальную, вырезанную из камня, призванную быть самим совершенством. Детки, одетые в красивые платья – мальчик и девочка, несли ее подол. Она шла медленно, под руку ее вел отец. На лице Реддла светилась гордость, он помогал Лианне ровно идти и, что-то говорил ей на ухо. Лицо девушки было опущено, но, было видно, что та улыбается. Видимо, отец пытался ее подбодрить – она была очень бледна, и Эдварда это беспокоило. Он спустился с помоста и взял руку девушки из руки Реддла: - Я доверяю тебе свою дочь. Храни ее, как свою собственную жизнь, - кратко сказал Реддл, и в этих коротких словах, Эдвард знал, что заключено очень много смысла. И угрозы. Он кратко кивнул и бережно помог Лианне подняться по ступеням. Она крепко сжала его пальцы и проснулась своим плечом – его плеча. В этот момент, он почувствовал, что та мгновенно расслабилась, он даже слышал, что ее дыхание наконец-то выровнялось. Лианна улыбнулась, подняла голову. Эдвард одним легким движением поднял фату с ее лица и замер, вглядываясь в ее глаза. - Ты просто прекрасно, - только и успел с придыханием сказать тот. Лианна улыбнулась, чувствуя, что у нее кружится голова от удовольствия и этого взгляда обожания, которым на нее смотрел будущий муж. Она знала, что как только они станут мужем и женой и будет подходящий момент, Лианна должна сообщить ему новость, которую ей сказала ее мать за несколько минут до выхода на дорожку. Священник начал свою речь, краем глаза посмотрела на брата, который ей подмигнул, рядом с ним стояла Индис. Именно ее Лианна выбрала как свою главную подружку невесты. Лианна выдохнула и прошептала: - Всего несколько минут, и я стану женой. Реддл сидел в первом ряду, рядом с Люси и Эваном-старшим. Он с непониманием посмотрел на кресло рядом с собой – Энни не было. Однако, спустя несколько секунд, по дальнему краю он увидел женскую фигуру, которая лавировала между столами и статуями. Она проскользнула мимо их первой скамьи и опустилась рядом с ним. На ее голове был белоснежный капюшон, украшенный по краю кружевом, таким же, каким был расшит подол платья невесты. - Что случилось? – тихо спросил Реддл у жены, но та лишь прижала палец к губам и прошептала: - Тише, я расскажу тебе чуть позже, как только они станут мужем и женой. Том кивнул и аккуратно сжал руку жены, и та нежно стала гладить его пальцы. Он чувствовал, что от нее пахло цветами жасмина. Тем временем, священник произнес заветные слова: - Согласны ли вы Эдвард Розье защищать эту женщину, хранить ее, быть с ней и в горе и врадости? Согласны ли вы взять Лианну Реддл в законные жены? - Согласен, - тихо сказал Эдвард, сжав руку Лианны, надевая на безымянный палец кольцо. - А ты, дитя мое, согласна и взять в мужья этого мужчину и быть с ним и в горе, и в радости? Согласна ли ты взять Эдварда Розье в законные мужья? - Согласна, - дрожащим голосом произнесла девушка, надевая кольцо на безымянный палец жениха. - Объявляю вас мужем и женой, - произнес священник, - можете поцеловать свою жену. Эдвард аккуратно сжал ее руку, на которой теперь блестело обручальное кольцо, притянул ее к себе и нежно припал к ее губам. Лианна ощутила тепло, которое разливается по ее груди, и ее уже более не волновало, что толпа громко зашумела и зааплодировала. Теперь – она жена. Жена самого лучшего человека в мире. Реддл аплодировал, глядя на свою дочь, которая выглядела безумно счастливой. Рядом с ним, жена аплодировала, однако, как только основной шум прошел, она скользнула вперед, прямо к помосту. Поднявшись на него, она взяла дочь за руку и медленно повела их по дорожке обратно в дом, где в центральном зале для приемов уже ждали всех гостей. Играла приятная музыка, пока все остальные направлялись обратно в дом. Реддл разговаривал с Розье старшим, стараясь не терять жену и дочь из виду, однако, спустя несколько секунд, он уже не мог увидеть их. Мужчина знал, что когда-то Энни будет танцевать, и он хотел быть в первых рядах, когда это случиться. Тем временем, Лианна не понимала, почему ее мать скрыла свое платье красивым свадебным плащом: - Мам, что происходит? – улыбнулась та, но Энни лишь вытащила жениха и невесту в центр зала, пока гости входили в дом, она обняла Эдварда и Лианну и тихо сказала: - Я так счастлива за вас. Я очень давно не испытывала это чувство полнейшего счастья… Она медленно отошла от невесты и жениха и щелкнула пальцами. Энни улыбнулась и одним движением скинула плащ под первый удар барабана. Свет в комнате погас, лишь солнечные лучи пронизывали комнату через панорамные окна. Лучи искрились вокруг женщины, солнце отливало на ее алом лифе, расшитом камнями и золотыми нитями. Длинная юбка на широких женских бедрах оплетало ее длинные ноги и открывало только белоснежные ступни. Стройное и сильное женское тело, красивые длинные руки, выступающие ключицы и пышная грудь вздымалась, все присутствующие могли почувствовать ее дыхание. Тонкие золотые цепочки на запястьях отбрасывали солнечных зайчиков на стены. Она хлопнула в ладоши и звук барабанов пронзил тишину. Реддл дернулся, услышав этот звук и быстро, бесцеремонно стал проходить вперед сквозь всех гостей. Он знал, что там его жена. А музыка была все громче. Спустя несколько секунд, он был в первых рядах, но уже сожалел, что пропустил те несколько секунд, во время которых, она, наверняка, элегантно сбросила с себя плащ. Он видел, что она кружится между Лианной и Эдвардом, соединяя их руки в воздухе. Во время одного из таких движений, она перевязала тонким шелковым платком их руки. Лианна засмеялась, а Энни продолжала скользить в танце, бедра ее рисовали круги и Реддл видел, как грудь вздымается, а дыхание учащается. Его жена была прекрасна – живот ее был точно ее собственное дыхание – он двигался волной. Руки рисовали причудливые узоры в воздухе, нежные пальцы словно рассказывали историю, которую она писала невидимыми чернилами в воздухе. Энни затряслась – ее живот и грудь заходили мелкой дрожью, а бедра вновь вырисовали красивый полукруг. Именно в этот момент, когда она запрокинула голову, Реддл почувствовал, что теперь он желает ее. Прямо сейчас взять, прижать к себе, целовать ее красивые плечи. Но, неожиданно, почувствовал рядом с собой дуновение и его руку сжала теплая рука и потянула за собой. Гриффиндор смотрела на него и сжимала его руку, вытягивая его из толпы. - Что ты делаешь? – удивленно спросил тот, чувствуя себя некомфортно, она никогда прежде такое не делала. Она не ответила, лишь более настойчиво потянула его за руку в центр. Он, понимая, что если сейчас откажется от ее выбора, поставит и дочь и жену в невыгодное положение последовал за ней. Энни заулыбалась и стала кружиться вокруг него, не отрывая от него пытливого взгляда, полного горящим огнем. Реддл стал хлопать, глядя на то, как бедра женщины ходят из стороны в сторону, а плечи вырисовывают красивые и изящные круги. Та засмеялась и закружилась на месте, вытягивая гостей в центр зала, к невесте и жениху. Те, подхваченные мелодией начинали танцевать, ритм становился все быстрее, а Энни все кружилась, привлекая все новых и новых гостей к всеобщему танцу. Лианна, танцевала вместе с Эдвардом – как только ее мать щелкнула пальцами – музыка побудила ее двигаться. И сейчас, окруженная огромной толпой, она могла сказать то, самое важное, что ей сообщила ее мать, которая сейчас кружилась вместе с братьями Лейстренджами, а те аплодировали ей. - Эдвард, моя мама сказала с утра, что она ходила к реке и…я беременна. У нас будет девочка. Ей казалось, что она сказала эти фразы слишком быстро, потому что Эдвард переспросил ее: - Что ты сказала? - Я беременна, - прошептала она ему на самое ухо, - и это девочка. Только не показывай никому, что ты знаешь – я не хочу, чтобы знал кто-то, кроме самых близких… Она не договорила, потому что ее муж прижал ее к себе и впился в ее губы глубоким и преданным поцелуем. Глаза его горели полнейшим счастьем. Тем временем, на другом конце толпы, Гриффиндор вновь вернулась к Реддлу и танцевала вокруг него. - Ты просто превосходна, - улыбнулся тот, пытаясь схватить жену за руку. Та лишь ухмыльнулась и, в один из мгновений, когда их плечи соприкоснулись, тихо произнесла: - Как только все уляжется и все немного повеселятся, я хочу спрятаться с тобой наверху и не мешать молодым. Я хочу тебя. И он с удовольствием увидел, как ее бедро вновь нарисовало в воздухе невидимый полукруг.