Я в тебе тону

Слёз в океане не видно. Их тотчас слизывает и растворяет в себе солёная вода, окружающая со всех сторон. Но Кили чувствует крохи тепла под веками, мгновенно обращающиеся в привычную для тела прохладу, и знает, что это они, слёзы. Русал устало опускается на дно и зарывается ладонями в песок, закрывает глаза, ощущая скользкие касания водорослей. Он не сдержал обещания, не дождался Фили. Но разве лучше было бы молодому гному обнаружить утром закоченевшее тело в гроте? О, та ночь была воистину холодной! Пронизывающий ветер, хлопья белого снега, покрывшийся инеем камень под шкурами. Кили, до этого изо всех сил скрывающий перед любимым, как он промерзает на самом деле, боялся сомкнуть глаза. Потому что чувствовал: если заснёт, то может уже не проснуться. До рассвета оставались считанные часы, а когда небо, должно быть, стало озаряться цветами восходящего солнца, мрак разбавил седой свет, и русал с ужасом увидел прибрежные воды, скованные коркой льда. Фили говорил, зима наступает быстро. Но что она всего за одну ночь сотворит такое, Кили не знал. Синими губами он хватал морозный воздух и мял пальцами заиндевевшие шкуры, больше не спасающие его. Дёрнул хвостом и вскрикнул от боли и неожиданности, когда оказалось, что тот примёрз к камню из-за влаги. Холод сводил с ума. Это был не привычный русалу холод океана, а колючая, неумолимо приближающаяся погибель, кружащаяся в белом одеянии. Снежинки путались в словно бы одеревеневших волосах и не таяли, лишь на белом лице нехотя растворялись. Каждый глоток воздуха давался с болью. Измученный и обезумевший Кили глянул на небо, надеясь увидеть солнечные лучи. Но всё оно было затянуто седыми тучами, которые с трудом можно было различить среди низвергающегося на землю снега. Русал отбросил шкуры и с трудом подполз к краю грота, ладони уже не чувствовали ничего, как и тело. Взглянув в последний раз сквозь белую пелену в сторону берега, Кили бросился вниз и с тихим стоном пробил корку льда, погружаясь в воду. Она была странная, эта вода, промерзающая до самого дна. Изо всех своих сил устремившись в открытый океан, русал чувствовал, как рушит телом сковывающий её морозный узор. Трепещущие жабры обжигало лютым холодом, жгло глаза, но Кили плыл вперёд, зная, что если остановится передохнуть, то умрёт. Болела каждая клеточка тела. Странно, ведь русал уже не чувствовал даже конечностей. А потом, когда проходящее где-то далеко тёплое течение приняло его в свой поток, всё взорвалось такой ослепляющей болью, что Кили потерял сознание, безмолвно закричав от скручивающих тело судорог, обмякнув и плавно опустившись на океанское дно. Это произошло уже много, очень много дней назад: несколько месяцев прошло. И сейчас, когда он лежит на ложе из водорослей, горе и тоска вновь накатывают на русала. - Кили! – знакомая русалка-хохотушка, примечая золотистый плавник в колыхающейся растительности, бросается к нему. – Только я возвращаюсь из южных морей, как мне говорят, что ты снова с нами! Где пропадал? Я так боялась, что тебя поймали, когда мы все следовали за тем кораблём! Девушка разводит водоросли руками и ныряет к нему под бок. Воды всколыхнули тёмные пряди, открывая ей печальное лицо друга. - Кили? – шепчет вопросительно, замечая на теле русала тонкие шрамы, оставленные явно не акульими зубами. – Расскажи, что случилось? Увэ всегда относилась к Кили лучше всех остальных его подруг. Любопытная и ветреная, как все русалки, она всё же привязалась к юноше и уделяла ему внимание. Пусть их дружба не могла быть столь крепкой, какую русал познал на земле, но для подводной расы, не знающей подобных уз, Кили и такое считал за проявление чистой искренней симпатии и интереса. - Расскажи, - просит вновь, и в глазах девушки мелькает тревога. - Увэ, ты когда-нибудь чувствовала, что природа ошиблась, создав тебя такой, какая ты есть? Увэ удивлённо хмурит тонкие брови, после чего звонко хохочет, прогоняя тревогу из взгляда. Она хватает русала за руки и кружит его, всплывая выше. - Глупый! Конечно, нет! Кили слабо улыбается, знает, что девушка никогда не осознает этой понимающей грустной улыбки, и осторожно высвобождает ладони, скользнув вниз и опустившись на увенчанный белыми актиниями камень. - Счастливая. Увэ присаживает рядом, склоняет голову ему на плечо и перебирает пряди. Пальцы нащупывают заколку, и русалка принимается с восторгом разглядывать её, трогать странную ракушку, которая почему-то и не ракушка вовсе, но такая красивая. - Что это? Что это за чудная заколка, Кили?! – напевает она, крутясь вокруг. – Я видела у людей похожие! Так вот где ты пропадал! Девушка радостно рассекает воду и кувыркается, принимается расспрашивать юношу, перебивая и его, и себя. Беззаботное, наивное создание! - Рад был повидаться с тобой, Увэ. Тоска в голосе русала пробуждает доселе не изведанное океанской жительницей чувство. Девушка, глядя на медленно отдаляющегося друга, задумчиво подносит пальцы к губам, прикусывая кончики. - Попроси совета у Оина! Кили оборачивается с недоумением на её тихий оклик. - У лекаря? - Ты забыл наши детские россказни? Он же ещё и шаман. Увэ боязливо вздрагивает, но, примечая вдалеке подруг, со звонким хохотом направляется в их сторону, даже не попрощавшись с юношей. А Кили, нервно дёрнув пару раз хвостом, вдруг стремглав бросается прочь, к подводной каменистой гряде, где в одной из пещер живёт знаменитый отшельник. Он вспомнил, благодаря русалке, сплетни взрослых, услышанные в детстве. Их пугали стариком Оином, говорили, что тот не только лечит самые страшные раны, но и знается с неведомыми силами. Поэтому, застыв перед входом в его жилище, Кили судорожно сглатывает от волнения, отгоняет страх прочь и проплывает внутрь, раздвигая руками свисающие со сводов водоросли. Пещера озаряется зелёной вспышкой, русал в ужасе прижимается спиной к стене и вздрагивает, повинуясь двигаться вперёд по зову старческого голоса: - Иди сюда, не бойся. Я всего лишь изобретаю новое лекарство для вашего народа. Чело шамана увенчано остроконечной коралловой диадемой, а тело прикрывает накидка из мелких перламутровых ракушек. Он стар, но глаза по-прежнему горят жизнью, знаниями, накопленными за долгие годы, и Кили кажется, что, возможно, именно столь богатый опыт и пугает его расу, не чтящую каких-либо изменений в жизни. - Что тебе нужно, юноша? – старик вытряхивает в котёл, греющий своё дно над горячим источником, содержимое склянок и щедро снабжает варево щепотками толчёных водорослей. - Совет. - И какой же? Кили подплывает ближе. Слишком близко, рассматривая странное искрящееся варево, и лишь потом замечает, что лекарь глядит на него с интересом. - Скажи, могу ли я отказаться от своей жизни? Могу ли я жить на суше? - Ты хочешь себе ноги, глупый мальчишка?! – в страшном негодовании вскрикивает шаман, протестующе взмахнув рукой. – Откажись от этого безрассудства! Не стремись постичь неизведанное из-за своего непомерного любопытства! Не доведёт оно тебя до добра! - Но мне и океан не мил! – с отчаянием произносит русал, прижимая к заболевшему внезапно сердцу перепончатую ладонь. – Зачем мне все его красоты, коли единственная драгоценность осталась на земле? Оин осекается, щурит подслеповатые глаза. Впервые старик слышит подобную искренность в голосе и понимает, что своё счастье нашёл юноша вовсе не в синих океанских водах. - Я ничем не могу помочь тебе, мальчик, - вздыхает шаман, принимаясь помешивать булькающее в котле варево. – Но не теряй силы духа, она тебе ещё понадобится. Я бессилен, но в Чёрной Впадине, которую все вы оплываете стороной, живут три брата Ри. - Ведьмаки? – с ужасом переспрашивает Кили. - Страшно стало? – невесело усмехается Оин. – Правильно делаешь, что боишься их. Они взаправду живут там, герои ваших детских сказок, наследники Морской Ведьмы. Они помогут тебе, коли не испугаешься принять их условия. - Какие условия? - Не знаю, мой мальчик, не знаю, - качает головой старик, и пещера вновь озаряется зеленоватой вспышкой. Чёрная Впадина недаром получила такое название. Этот океанский разлом словно бы всасывает в свою бездонную глубину крупицы света, пожирает их без остатка. Тут царят холод и мрак, тут живут чудовища из легенд, в мрачном царстве трёх братьев. Кили, дрожа от страха, плывёт в кромешной тьме. Он не чувствует ничего, ничего не видит: кругом лишь липкая чернота и бездушие. И вдруг прямо над русалом загорается бледный огонёк, похожий на сияние звезды в ночном небе. Он выхватывает из мрака огромные белёсые глаза чудовищной рыбины и острые зубы, хищно выдвинувшиеся вперёд из мощной уродливой челюсти. Огонёк опускается ниже, подсвечивая жертву, и Кили протягивает вперёд руки, обращаясь к неизвестной ему твари, даже не надеясь, что она поймёт его слова. - Я ищу ведьмаков! Трёх братьев Ри! Зубы смыкаются вокруг русала с тихим лязгом, но не наносят ни одной раны. Кили осознаёт, что чудовище просто-напросто заключает его в свой рот и теперь направляется куда-то. Свет огня выхватывает из мрака подводные хребты, мерзких созданий и кости, ковром усеявшие дно. Русал в ужасе пытается отпрянуть назад, натыкается на язык твари и вскрикивает, испуганно замирая на месте. А когда чудовище, остановившись, распахивает свой рот, стремглав выскальзывает из него под своды пещеры, обернувшись и приготовившись дать отпор гадкой рыбине. Но той уже и след простыл, зато пятнистые ядовитые мурены кольцами оборачиваются вокруг его тела, заглядывая холодными глазами в побледневшее лицо. - Смотрите, какой молоденький и сладенький русал к нам пожаловал. Голос дробится под сводами пещеры, и косяк фосфоресцирующих рыбок образует в её недрах огромный светящийся шар вокруг котла. - Вероятно, у него есть к нам просьба, братья? - Несомненно, очень важная просьба, иначе бы он не рискнул своей жизнью, я не прав? Когтистая рука цапает за подбородок, мурены послушно расплетаются, лентами скользя в воде, и юноша, оборачиваясь, со страхом глядит на три подплывшие к нему фигуры. - Братья Ри, - шепчут его непослушные губы, и дети Морской Ведьмы заходятся ледяным смехом, прищуривая красные глаза и скаля подпиленные треугольные зубы. - Дори, Нори и Ори, - представляются по очереди, завертевшись в странном танце вокруг котла и поманив русала ближе. У них чёрная чешуя на хвостах и острые ногти, тёмно-зелёные волосы развеваются позади сухощавых тощих фигур. - Я приплыл к вам… - Чтобы получить ноги, разумеется, - перебивает его Дори, обнимая рукой за плечо и подталкивая ближе к братьям. – Чтобы быть со своим любимым, гномом Фили, - ведьмак заглядывает в котёл, словно бы видит там мысли русала. Кили поджимает губы, примечая хитрые взгляды детей Морской Ведьмы, и не удивляется, когда Дори продолжает: - Мы можем тебе их дать, но ты должен выполнить одно маленькое условие. Если выполнишь, то они будут твоими навсегда, до конца дней. - А если нет? - А если нет, то ты умрёшь, - скалится в ответ ведьмак, обводя рукой уставленный светящимися склянками грот. – И твоя душа станет нашей на веки вечные! Словно бы в подтверждение его слов по пещере проносится протяжный стон пленённых. Кили может поспорить, что они предостерегают его от опрометчивого поступка, но любовь к молодому гному лишь ярче разгорается в груди от призрачной надежды. - Что за условие? – хрипящим от волнения голосом спрашивает русал. - Поцелуй. Вы должны поцеловать друг друга до захода солнца. Ну что, ты согласен, мой юный друг? Братья застывают напротив, жадно всматриваясь в задумавшегося юношу. А как только по гроту раскатисто проносится ответ, заливаются жутким смехом, бросаясь в разные стороны. - Нори, тащи свои редкие ингредиенты! Ори, а ты – свою карту! Поможем бедному мальчику вернуться к возлюбленному! С этими словами ведьмак цепко хватает за руку русала и прикусывает ему до крови палец, выдавливая красные капли в бурлящий котёл и приговаривая, пока братья довершают жуткий процесс заклятия. Заклинаю, призываю. И обет скрепляю кровью. Пусть зайдётся на закате это тело лютой болью, Пусть судьба дарует ноги. Но и пусть сомкнутся веки, Коль не будет поцелуя. Станешь ты моим навеки! Кили, как заворожённый, смотрит на мечущиеся перед ним фигуры ведьмаков, на искрящийся пар, поднимающийся из котла. Мурены вновь оплетаются вокруг его тела и затаскивают прямо в серебряное марево над беснующимися братьями. Их кровавого цвета глаза холодными огоньками вспыхивают посреди пелены, а потом вода вдруг закручивается спиралью, сжимая со всех сторон. Русал сворачивается в комок, шипит от страха, чувствуя, что его с невообразимой скоростью несёт куда-то, и широко распахивает глаза, делает глоток ртом, ощущая внезапно дуновение ветра. Сердце пропускает удар, когда вдалеке Кили замечает знакомую гряду скал и берег. Неужели не обманули?! Тело прошивает первый припадок боли. Коротко простонав, русал поднимает глаза к небу и видит опускающееся к горизонту огромное оранжевое солнце. Пусть зайдётся на закате это тело лютой болью. Рассекая водную гладь, стискивая зубы и не пугаясь собственных слёз, Кили спешит вперёд, только сейчас осознавая, как непродуман и нелогичен был его план. Даже если он успеет добраться до берега, как он найдёт Фили? Кто сказал, что юноша каждый вечер будет его ждать у кромки волн? Пусть судьба дарует ноги. Острая невыносимая вспышка пронзает хвост. Кили останавливается, закричав от боли, неловко шлёпает по воде ладонями и замечает, как исчезают перепонки между пальцами. Шею жжёт ничуть не меньше. - Мои… жабры… Стараясь дышать лишь через рот, превозмогая жуткую боль, русал вновь плывёт вперёд. Берег уже недалеко, до каменистой гряды так вообще рукой подать, как вдруг разум взрывается, разлетается крошечными осколками, отзываясь на мучения, плавящие нижнюю часть тела. Кили конвульсивно дёргается и чувствует, что вместо привычного движения хвостом делает одновременно аж целых два, причём в разные стороны. Ледяные волны смыкаются над головой, и, взмахивая руками, царапая ладони о куски льдин, невероятным усилием воли выдёргивая на пару мгновений из воды своё ставшее вдруг тяжёлым тело, юноша орёт во всю силу лёгких от боли, отчаяния и страха, захлёбываясь и опускаясь ко дну. Последнее, что видит Кили, это округлый край солнца, почти севшего в воду за горизонтом. Но и пусть сомкнутся веки, Коль не будет поцелуя. Станешь ты моим навеки!