В Асгарде все спокойно

- Как просто было бы ненавидеть все это и искренне жаждать конца. И не уходить, чтобы…, - конец фразы не удается расслышать: Локи отворачивается и больше не смотрит в мою сторону. Да и смотрел ли когда-нибудь вообще?.. Но сейчас речь не обо мне. Тихо переступая, подхожу ближе. С ним, как с диким зверем: одно нервное, неловкое движение – и провожай взглядом стелющуюся по земле серую тень, уносящуюся в темноту и безопасность леса. - Локи, - голос звучит до постыдного жалко и умоляюще, - но куда ты пойдешь? Он лишь пожимает плечами, и в этом вся честность, на которую он способен и которой и так достаточно, чтобы понять, насколько тяжело ему дается его собственное решение. И словно в подтверждение моих слов, он разворачивается и, глядя прямо в глаза, совсем по-простому, без привычной ехидцы, произносит: - Безразличие – это отличный способ обмануть абсолютно всех, - а затем кивает сам себе и добавляет. – Жаль, что окружающие так легко соглашаются быть обманутыми, не пытаясь узнать правду, которая по сути и не нужна им вовсе. Даже Одину больше по вкусу делать вид, что ничего не происходит, что все именно так, как должно быть. Они все только и делают, что притворяются, что это нормально – ждать, пока Чертог накроет тень моего безумия. Думают, что справятся с тем, что за ним последует… Он сжимает кулаки, пытаясь сдержать гнев внутри, а все что я могу – это стоять и смотреть на того, для которого умение держать себя в руках никогда не было тем, что ему удается. И это окончательно убивает во мне надежду, что все еще можно вернуть, сделать так, как было раньше. Да и было ли настолько хорошо, чтобы желать возврата? Асы не приняли Локи, хотя Один и зовет его братом. Иноземца чужих кровей, пришедшего под своды Чертога, прячущего страх быть отвергнутым за маскарадом из смеха и гротескной бравады. Гордого, дикого, своенравного, как холодные ветра, омывающие дикие степи его родины. Вспыльчивого, дерзкого, обжигающего, как огонь, которым он забавляется, словно дитя игрушкой. Чужого, чудного, странного, как и все то, что нагадали норны, вглядевшись в его судьбу. Я неуверенно глажу его по волосам; что-то страшное всегда таилось в этом чужаке, которого я зову мужем. Прекрасного от рыжих кудрей до чернильного пятна боли, расползающегося по проклятой еще до рождения душе, до искр сумасшествия на дне зрачков, до безумия в каждом оброненном слове. Смелый и бесстрашный в своем желании жить среди тех, кто никогда не примет его полностью. Верный им, тем, кто лишь потешается над всем, что он выдумывает, чтобы растопить эти холодные сердца, которые никогда не ответят с тем же пылом на огонь, горящий в его груди. Кто создал тебя, чужого среди своих, но так и не ставшего своим среди асов? Куда ты пойдешь теперь, прознав о своей судьбе, о том, как станешь причиной гибели Чертога, что так и не стал тебе родным? Обрекший сам себя на скитания бог, из любви бросающий место, куда так жаждал и стремился попасть, лишь бы спасти тех, с кем так и не стал ближе, с кем он по-прежнему врозь, даже сидя за одним столом. А хватило бы асам жара, что солнце дарит их волосам, чтобы так любить, как любит сердце этого чужака? Хватило бы беспечным защитникам Чертога столько смелости, чтобы оставить все, что любишь, и уйти, спасая то, что дорого, ценой собственного страдания? Сумел ли бы хоть кто-то из нас, асов по крови, добровольно решиться на нескончаемую пытку одиночеством и болью, как решился на это не сумевший обрести своего места на пышном веселом пиру этот бог, с дикой тоской наблюдающий в последний раз, как по золоту крыш, слепя глаза, скользит в закат бессмертное солнце, хранящее мир Асгарда?.. Лофт, уносящий на своих плечах в вековечный мрак гибель нашего мира. 23 декабря 2012