В Асгарде все спокойно

— Кабана не поймали, сегодня каша. — Андхримнир ставит под нос Одину тарелку с дымящейся жижей. Всеотец переводит на повара изумленный взгляд единственного глаза, но тот лишь пожимает плечами, мол, сами виноваты, нечего рты разевать: кабан не черепаха, сбежит — не поймаешь. Фригг изящно опускается рядом, с удивлением рассматривая пустующий стол и раздраженное лицо мужа. Спустя мгновение она, смекнув, что к чему, мягко кладет руку Одину на плечо и шепчет ему на ухо: — Денек от тебя не убудет, потерпи. — А после пару раз хлопает его по животу. Для надежности. Обреченный взгляд Всеотца подтверждает ей, что намек понят. Теперь уж точно никаких возражений. С громким стуком распахиваются двери, и на пороге трапезной возникает Тор. Счастливый, измазанный то ли в своей, то ли в чужой крови, размахивающий молотом. Он плюхается рядом с отцом на лавку, а через секунду обреченно воет в голос: — Это что за козлиные помои?! Разве для этого я столько великанов отмутузил сегодня? Как этой водой силы божественные восстановить? Но за ложку берется, правда, и орудует ею дольше остальных. Сил набирается. — Неужто Асгард славный обнищал совсем? — раздается над головами завтракающих веселый голос. Локи, почесывая бороду, осматривает стол, а после презрительно фыркает: — Славный пир разделю, брат Один, помои эти есть не стану. — И демонстративно отодвигает от себя тарелку. Зато придвигает кубок. Андхримнир, стоящий в стороне, подскакивает, негодующе потрясая кулаком в воздухе: — Лучше каши во всех девяти мирах нет, всю Вальгаллу кормлю! Но упрашивать не стану. Ты, дерзкий Локи, голодным ходи. А Локи только смеется, глядя на давящегося кашей Тора. — Ты бы хоть молниями своими поорудовал, авось птицу сбил бы, отца накормил. — Прочь иди отсюда, — сталкивает его в ответ со скамьи громовержец. — Своей кислой рожей только аппетит портишь. Но и на второй день кабана поймать не удается. Один сурово взирает на кашу, словно та может исчезнуть, подчинясь его взгляду. Тор, стоящий рядом, для надежности грозит ей молотом, но каша остается на прежнем месте, невозмутимо дымясь и завлекая заурчавшие животы не перемешанными до конца комочками. Локи ходит вокруг столов и жует яблоки, изредка кидая заинтересованные взгляды на серую жижу в тарелках. А на третий день, еще до рассвета, сам приходит к повару. Кидает тому пучок травы на стол и попросит: — Добавь, совсем же есть невозможно. — Так ты поэтому не ел? — удивляется Андхримнир. — Не поэтому, — вскидывает Локи подбородок. — Потому что не пристало воину ложкой по тарелке воду размазывать. — Воин, — хмыкает Андхримнир, но каши накладывает. Правда, ест ее Локи отдельно ото всех, старательно маскируя под яблоки. На четвертый день, когда кабана все же ловят, та же каша встречает утром злых и голодных асов. Фригг, светящаяся от какой-то своей радости, встречает их неизменной улыбкой, а Один, с удовольствием поедающий дымящееся варево, выглядит на удивление счастливым. Еще бы, в этот раз, когда жена похлопала его по животу, ему не пришлось его даже втягивать. Тор и Локи — ровно братья — синхронно кривятся, приступая к трапезе и с идентичной мольбой в глазах глядя на Всеотца. А тот только тихонько посмеивается, поглаживая бороду и то и дело подмигивая жене, что, словно девица, краснеет под его взглядами, и думает, что и этой ночью кабана из загона выпустить стоит. Пусть побегает. И животине размяться хорошо, и себя в форму привести лишним не будет. Когда доспех пузо давит — разве дело? 17 февраля 2014