Глубоко внутри

      Рождественским утром Роуз снова почувствовала себя лучше. Даже если бы она сама мне этого не сказала, это было бы ясно по тому, как она будила меня ни свет ни заря, умоляя пойти открыть подарки. У меня было искушение настоять на тренировке, душе и завтраке, прежде чем начать потакать ей — просто чтобы продлить пытку заставлять ее ждать, — но я не мог ей ни в чем отказать. Вскоре мы уже передавали коробки и пакеты, поставив рядом с собой две дымящиеся чашки: кофе для меня, какао для нее.       Традиция рождественских подарков прошла гораздо быстрее, когда нас было только двое, а не дюжина или более человек, сидевших вокруг елки в прошлые годы. После того, как все было открыто, я предложил приготовить завтрак. У нее все еще были проблемы с яйцами, но я нашел одну из тех коробок с булочками с корицей, и мы смогли побаловать себя этим. Вскоре мы уже вместе отдыхали на диване с огнем в камине. Я уже дочитал три главы нового романа из серии, которая мне понравилась (любезно предоставлена Джанин), в то время как Роза, прижавшись ко мне, рисовала маленькие квадратики отдельных цветов в своем новом альбоме для рисования. — Что ты рисуешь? — что бы она ни делала, это сильно отличалось от ее типичного стиля рисования.       Роуз удивила нас всех на втором курсе колледжа, попросившись на занятия по искусству. Поскольку Роуз была ближайшей подругой Лиссы во время учебы в университете и была вынуждена получать степень по политологии вместе со своей лучшей подругой, Лисса разрешила Роуз выбрать один или два предмета из их факультативов. Хотя Иван делал то же самое для меня, не каждое его предложение было таким внимательным. Я никогда раньше не видел, чтобы Роуз рисовала каракули на полях своих конспектов, но как только ей дали свободу с набором карандашей и блокнотом для рисования, было удивительно, что она выпустила на волю.       Теперь ее комната была заполнена маленькими рисунками всего, начиная от ее друзей и заканчивая маленькими сценками, которые, казалось, оживали сами по себе. Талант и интерес Лиссы ограничивались самым базовым курсом рисования, который мог предложить колледж, поэтому Роуз теперь брала дополнительные занятия по вечерам. Карандаш по-прежнему был ее любимым инструментом для творчества, но некоторое время назад она упомянула о желании попробовать акварель, поэтому я подарил ей набор красок и кистей, акварельные карандаши и новый блокнот для бумаги, специально разработанный для этой среды.       Она на мгновение остановилась, прежде чем отложить синий карандаш, которым пользовалась, в сторону и взять из жестянки бирюзовый. — Я делаю наброски цветов, чтобы знать, как выглядит каждый цвет, прежде чем начну рисовать. Возможно, мокрые они выглядят не так, как сухие, так что это просто для того, чтобы помочь мне получить представление о том, с чем я буду работать позже. Для меня это имело смысл. — Принести тебе нужно стакан воды для кистей? — Я думаю, что сейчас у меня все хорошо, — она оглянулась через плечо с сияющей улыбкой, которая заставила меня быть благодарным за то, что она нашла хобби, которое ей так нравилось.       Несмотря на то, что я получал огромное удовольствие от своей книги, я не мог полностью сосредоточиться на ней. Мои мысли постоянно возвращались к вопросам, которые крутились у меня в голове в течение нескольких дней. Конкретно один вопрос. Прошлой ночью я решил, что сегодня наконец получу ответ. Проблема была в том, что я понятия не имел, как поднять этот вопрос.       Я не мог придумать ни одного способа затронуть тему беременности естественно или хотя бы как бы невзначай. Все, что я сказал бы, вероятно, показалось бы ей совершенно неожиданным. Не имея другого выхода, который мог бы прийти мне в голову, я решил просто быть откровенным и сказать то, что было у меня на уме. — Роза, я знаю, это покажется странным, но не могла бы ты кое-что для меня сделать? — я старался, чтобы мои слова звучали непринужденно, но она мгновенно поняла, что что-то не так.       Она вывернулась из моих объятий, в которых всего мгновение назад расслаблялась, на ее лице было написано беспокойство, а плечи заметно напряглись. — Все, что угодно. Все в порядке? — Все в порядке, — сказал я, пытаясь успокоить ее. — Может быть, даже лучше, чем в порядке.       Я встал, протягивая ей руку и поддерживая ее, когда потянул ее вверх слишком быстро. Я не отпускал ее, ведя в спальню, где спрятал тесты. В тот момент, когда мы переступили порог, ее поведение изменилось. — Что ж, ты удовлетворил мое любопытство, — ухмыльнулась она, подмигивая мне и слегка покачивая бедрами. — Теперь ты завладел моим вниманием.       Я не мог удержаться от смеха над ее выходками, благодарный за небольшую разрядку напряжения. — Позже. — Обещаешь?       Я открыл ящик своего прикроватного столика, сунув руку в самую глубину, чтобы достать три коробки, которые я там спрятал. Я протянул Роуз первую. Она взяла его осторожно, прочитав этикетку, прежде чем посмотреть на меня, словно ожидая какой-то кульминации шутки. Когда все, что я мог предложить, — это приподнятую бровь, я увидел в ее глазах намек на замешательство. — Что это? — спросила она так, словно я только что предложил ей горсть кусочков пазла без окончательной картинки.       Когда стало ясно, что она ожидает большего, чем просто моего молчания, я ответил ей. — Это тест на беременность, Роуз. — Я вижу, — сказала она, драматично закатывая глаза. — Я имею в виду, почему ты даешь мне тест на беременность и что, по-твоему, я должна с ним делать? — Я бы хотел, чтобы ты сделала его, — прежде чем она успела выдвинуть еще один аргумент, я продолжил. — Просто сделай, ладно? Тебя тошнило и рвало. Ты злишься. Ты постоянно измотана… — И все это можно списать на простуду или грипп, — даже когда она протестовала, я видел, как в ней расцветает понимание, — Я больна. Это все. И я чувствую себя лучше! — У вас вообще была температура на прошлой неделе? Насморк или боль в горле? Кашель?       Она на мгновение заколебалась, но покачала головой, теперь выглядя немного обеспокоенной, поскольку все те кусочки головоломки, которые были раньше, начали вставать для нее на свои места. — А как насчет твоих новых предпочтений в еде? — настаивал я, не в силах больше держать свои подозрения при себе. — Ты просила у меня брокколи. Одно это, вероятно, было бы поводом для беспокойства, но вдобавок ко всему ты зеленеешь даже при упоминании о пицце.       Словно в доказательство своей правоты, я увидел, как она мгновенно побледнела и сглотнула, борясь с тошнотой. Казалось, ей потребовались все усилия, чтобы снова не побежать в туалет, поэтому я попытался переключить ее на что-нибудь другое, кроме еды, на которой она когда-то практически выживала. — И скажи мне правду, Роуз. Когда у тебя были последние месячные? — мое сердце пропустило удар, когда я спросил.       Я знал, что мне не следует обнадеживаться. Логика подсказывала мне, что это невозможно. Доказательства свидетельствовали об обратном.       Нижняя губа Роуз была зажата между зубами, когда она начала считать в обратном порядке. На моих глазах я видел, как с каждым днем нарастает ее паника. Через мгновение или два ее глаза расширились, и некогда недоверчивое выражение сменилось шоком. — Нет, — она начала качать головой, но я знал, что трещины в ее аргументах становятся только шире и шире. Она сунула мне тест на беременность, почти умоляя меня забрать его у нее. — Нет. Это невозможно. Такого способа не существует. Я осторожно прижал его обратно к ней. — Просто сделай то, что я прошу.       Пока она смотрела на тест, я видел, как океан эмоций волнами накатывает на нее. Я видел, как она волнуется. Ее неуверенность. Я видел замешательство и недоверие. Но я также мог видеть любопытство и, возможно, даже… надежду? Или, возможно, это были просто мои собственные эмоции, окрашивающие отношения между нами.       В любом случае, она согласилась, и когда дверь ванной между нами закрылась, я тихо помолился, чтобы я только что не обрек нас на разбитое сердце.       Я решил оставить ее наедине с собой и попытался немного прибраться на кухне. Завтрак не привел к большому беспорядку, но несколько тарелок все еще стояли в раковине. Я методично вымыл и высушил их, мысленно отсчитывая секунды до того момента, когда правда откроется. Как бы она отреагировала, если бы он был положительным?       У нас с Роуз были мимолетные разговоры о возможной совместной семье в будущем. Впрочем, ничего серьезного. Ничего конкретного. Она знала, что я хотел бы стать отцом. В принципе, я смирился с тем фактом, что биологически этого не произойдет, но однажды я упомянул, что был бы не против использовать донора-мороя в будущем, если бы мы решили пойти по этому пути.       Хотя она и не отвергла эту идею полностью, мы никогда больше не обсуждали ее. Зачем нам это делать прямо сейчас? Роза была молода, все еще училась в колледже и начинала многообещающую карьеру королевского стража. Вряд ли это было идеальное время для того, чтобы произошло что-то подобное.       Тем не менее, я начал замечать знакомый тоскующий взгляд, когда Роуз играла с моими племянницами и племянником или когда она держала на руках маленького сына Лиссы и Кристиана. Несмотря на то, что поначалу она немного нервничала в присутствии детей, она была прирожденной тетей. Вика практически вызвала Розу на спарринг прямо на кухне моей матери в прошлом году, когда Пол объявил Розу своей «любимой тетей». Она всегда первой вызывалась посидеть с Андреем, когда Лиссе и Кристиану требовался перерыв на вечер. Любому, кто знал ее, было ясно, что Роза любила детей в своей жизни.       Может быть… может быть, я был бы не единственным, кто обрадовался бы, если бы этот тест оказался положительным.       Я вытер последние тарелки и поставил их обратно в шкаф, прежде чем снова проверить время. Восемь минут. В инструкции по тестированию говорилось, что для получения результатов требуется всего две-три минуты. Конечно, Роза уже должна была знать. Не в силах больше ждать, я вернулся в спальню и окликнул ее. — Роза? — я постучал снова. — Там все в порядке?       Дверная ручка повернулась, и дверь чуть приоткрылась. Когда Роза ничего не сказала, я решил, что это было таким же хорошим приглашением войти, как и все остальное.       Она выглядела ошеломленной, облокотившись на стойку и уставившись на все три теста, лежащие перед ней. Ее лицо ничего не выражало. Казалось, она едва заметила, когда я подошел ближе, сделав глубокий вдох, прежде чем обратить свой взгляд на то же самое, что так пристально привлекло ее внимание. Две розовые линии. Знак «плюс». Четко обозначенный цифровой блок с одним словом… Беременна. — Невозможно, — слова Розы были едва слышны.       Я кивнул, не в состоянии сформулировать что-либо связное. Это было невозможно, но это было реально. Она была беременна. Роза была беременна. Я… …Я буду отцом. Она подняла глаза, поймав мой взгляд в зеркале. — Я беременна? Это реально? — Мы должны подтвердить это у врача, но между этими анализами и всем остальным… — я с трудом сдерживал улыбку, и в конце концов она вырвалась наружу. — Да. Я думаю, ты беременна.       Я ждал, затаив дыхание, мне нужно было знать, что происходит в голове Роуз. Мои подозрения готовили меня к такой возможности уже несколько дней, но для нее это, очевидно, было большим шоком. Когда я больше не мог этого выносить, я прорвался сквозь тишину. — Ты в порядке? Пожалуйста, скажи что-нибудь. Что угодно. — У нас будет ребенок… — наконец, на ее лице появилась улыбка, и в тот момент, когда я увидел это, я почувствовал, как тяжесть свалилась с моих плеч. Слезы, счастливые слезы, собрались в уголках ее глаз, когда она начала смеяться. — У нас будет ребенок!       Я подхватил ее на руки, крепко сжимая, и закружил нас по кругу, прежде чем посадить ее на тумбу. Я поцеловал ее в лоб, на мгновение прижавшись к нему губами. Мне просто нужна была секунда, чтобы вздохнуть — почувствовать — прежде чем упасть на колени и поцеловать ее все еще плоский живот ниже пупка. Мой ребенок. Как я мог уже так сильно любить что-то, даже не видя этого своими глазами и не держа в руках?       Я почувствовал, как ее пальцы зарылись в мои волосы, и когда я поднял глаза, все, что я мог увидеть, был ангел. Ангел, который дал мне больше, чем я когда-либо мог себе представить в своей жизни. Больше, чем я мог надеяться, и уж точно больше, чем заслуживал. Оглядываясь назад, я понимаю, что было время, когда я смирился с тем, что просто существую, а не проживаю жизнь, но Роза все изменила. — Спасибо тебе, Роза. Спасибо тебе… за все, — сказал я, вставая и обнимая ее. Я уверен, что я мог бы подобрать слова получше, чтобы выразить свою благодарность, но я ничего не мог придумать. Было просто-напросто чувство благоговения и удивления. — Я буду отцом! И ты…ты — мамой. — О нет, — на краткий миг ее глаза расширились, и она показалась почти встревоженной. — Бедный ребенок. — Наш ребенок будет самым счастливым младенцем на свете, потому что ты будешь его матерью, — сказал я, мгновенно пытаясь успокоить все страхи, которые могли закрасться в ее сознание. — У него будет самая красивая, сильная, любящая, защищающая, удивительная мать в мире. Спасибо тебе, Роза. Большое спасибо. Я не знаю, как я когда-нибудь отблагодарю тебя. — Ты не обязан мне ни за что благодарить, — сказала она, улыбаясь мне в губы, когда я целовал ее снова и снова. Смеясь над моими выходками, она положила руки мне на плечи и немного отодвинула меня назад. — Знаешь, ты тоже принимал в этом участие. Если кто-нибудь спросит, я полностью виню тебя в том, что у нас неожиданно родится внебрачный ребенок. — Ты права. Это моя вина. Мне следовало жениться на тебе много лет назад, -я ухмыльнулся, не в силах даже изобразить извинение по поводу нашей нынешней ситуации. — И поверь мне, Роуз, я бы сделал тебе ребенка гораздо раньше, если бы знал, что это возможно. Теперь, когда я знаю… Что ж, я надеюсь, у тебя все в порядке с большой семьей. — Ммм, — промурлыкала она у моих губ. — Давай сначала разберемся с этим. Тогда мы сможем поговорить.       Восторженные улыбки и смех между нашими поцелуями постепенно сменились, когда я провел руками вверх и вниз по ее телу, уже представляя новые изгибы женщины, которую я так сильно любил. Широко раздвинув ее ноги, я встал между ее коленями и потянул ее за бедра, пока не почувствовал, как все ее тело прижимается к моему. Я знал, что она чувствовала мое растущее желание. В поисках какого-нибудь нового, явно менее семейного способа отпраздновать наш маленький сюрприз.       Я потянул за подол ее рубашки, позволяя ей поднять руки, чтобы я мог полностью снять ее с нее. Роуз снова забыла о лифчике, что сделало ее полностью открытой для меня в тот момент, когда она была обнажена. Я проложил губами длинную извилистую дорожку по ее горлу и ключице, в конце концов опустившись к ложбинке между грудями, прежде чем отстраниться.       Поддавшись искушению, я обхватил ладонью ее левую грудь, взвешивая ее, знакомясь с ее уже меняющимся телом. — Уже больше, — я имел в виду это как простое наблюдение, но не мог не заметить грубости в своем тоне. Не рычание, но и не за горами.       Она замурлыкала, выгибаясь от моего прикосновения, когда я провел кончиками пальцев по темному кругу. — Я думала, мне все это мерещится. Должно быть, поэтому ни один из моих лифчиков больше не подходит, -ее слова уже приобретали мечтательный оттенок, который я обожал, когда она погружалась в блаженство. — Я куплю тебе новые, — пообещал я с ухмылкой.       Возможно, мне следует извиниться за то, что я поставил Роуз в такое положение, когда ей, вероятно, пришлось бы обновить половину своего гардероба, но я не мог заставить себя чувствовать по этому поводу ничего, кроме самодовольства. Погружаясь в приятное оцепенение под моими руками, Роуз улыбнулась. — Или, может быть, я просто выброшу их все. Что думаешь по этому поводу? Больше никаких лифчиков.       Я усмехнулся, слегка откидывая ее назад и целуя один сосок, прежде чем взять другой зубами и легонько потянуть. Она зашипела, но мгновение спустя затихла, когда я щедро провел по этому месту языком. — Кажется непрактичным, — пробормотал я, касаясь ее кожи, — но я также не собираюсь жаловаться на легкий доступ.       Она игриво хлопнула меня по плечу и откинулась назад, опершись на локти, пока я продолжал осмотр. Я снова опустился ниже, на этот раз проводя губами по ее животу, пока не запечатлел поцелуй чуть выше пояса ее пижамных штанов. Она приподняла бедра, когда я подцепил пальцами ткань и стянул их вместе с трусиками.       Упав на колени, я снял свою собственную рубашку, прежде чем снова обратить свое внимание на нее. Все еще широко раздвигая ее ноги, я легонько чмокнул внутреннюю сторону одного бедра, затем другого, прежде чем поцеловать ее в самый центр. Мгновенно я почувствовал ее пальцы в своих волосах, удерживающие меня на месте напротив нее, когда она начала немного двигать бедрами под моим лицом. Надо мной раздались тихие стоны, когда я скользнул языком между ее складочек, чередуя глубокие, проникающие толчки с быстрыми, дразнящим посасыванием ее клитора. Я насмехался над ней. Мучил ее. Довел ее до грани экстаза, прежде чем отстраниться и повторить свою пытку еще раз. Все это время Роуз хныкала и добивалась того, в чем я ей отказывал.       Какими бы жестокими ни казались мои действия, мы оба знали, что в конце концов все это того стоило. Терпение делало награду намного слаще.       Наконец, я больше не мог себе в этом отказывать. Встав, я заставил себя снять штаны и без какого-либо другого предупреждения, кроме крепкого поцелуя в губы Розы, вошел в нее. Я медленно прижал ее к себе, держа за талию и позволяя ей обхватить меня ногами, чтобы прижать к себе. Ее руки обвились вокруг моей шеи, когда она раскачивалась в такт моим глубоким толчкам, уткнувшись лицом мне в шею, и она стонала при каждом нашем маленьком движении. Те звуки, которые она издавала, были для меня прекраснее любой когда-либо написанной песни.       Одной рукой все еще удерживая ее на месте, я провел костяшками другой вверх по ее позвоночнику. С каждым небольшим изгибом она выгибалась все дальше и дальше назад, пока моя рука, обхватившая ее за шею, почти не поддерживала ее, а ее пальцы не сжимали мой бицепс. Ее грудь вздымалась в такт моим толчкам, точно так же, как и прелестные тихие всхлипы, которые она издавала, когда смотрела на меня с безмолвной мольбой «трахни меня» в глазах.       Очень медленно я убрал ладонь с ее затылка, пока моя рука не обхватила ее горло, как собственнический ошейник. Она ахнула, на мгновение расширив глаза, но больше ничего не сказала. Я знал, что, если я надавлю совсем чуть-чуть, не настолько, чтобы каким-либо образом перекрыть ей дыхание, но ровно настолько, чтобы показать, что она в моей власти, ее глаза закатятся в знак покорности. Она прикусывала губу и прижималась ко мне всем телом. Я знал каждую ее малейшую реакцию, потому что она была моей. Я знал. Она знала это. Но я хотел услышать, как она это скажет. — Моя, — заявил я, не оставляя места для споров, когда держал ее в своих руках. — Твоя, — ответила она хриплым шепотом. Я ослабил свою нежную хватку и положил руку прямо ей на сердце. — Моя. Она кивнула, ни секунды не колеблясь. — Твоя.       Я не мог сдержать прилива гордости, когда мои пальцы снова начали двигаться вниз, между ее груди, по грудине, задевая мягкие мышцы ее живота и пупок, прежде чем скользнуть по нижней части живота. Жар в ее глазах ясно давал понять, что она уже знала, что я скажу дальше, а также ответ, который мне был нужен. Нет. Ответ, которого я требовал. — Мое, — это слово было диким. Рычание мужчины, которое появлялось только в спальне, когда мы были вдвоем, и страсть, которой было почти невозможно сопротивляться с того момента, как мы встретились. И, как и каждый раз до этого, Роза ответила обещанием. — Твое.       С этими словами я сломался. Я ускорил темп между нами, слегка переместившись, чтобы я мог просунуть пальцы между нами и потирать ее клитор, пока она не кончила в моих объятиях. Я знал, как ей это нравилось. Маленькими, быстрыми круговыми движениями моего большого пальца, пока она не оказалась прямо на пороге оргазма. Тогда все, что потребуется, — это нежный щипок, чтобы довести ее до оргазма, и любовные поглаживания, чтобы приблизить ее кульминацию. Это был знакомый танец, но прекрасный, от которого я никогда не устану.       Когда ее тело немного расслабилось, я выскользнул из нее и перевернул ее, пока ее живот не прижался к столешнице. У нее не было времени успокоиться, прежде чем я снова взялся за дело. На этот раз я установил жесткий темп. Завтра на ее бедрах могли появиться синяки из-за того, как сильно они, вероятно, врезались в край столешницы, но прямо сейчас все, о чем я мог думать, — это о том, насколько хорошо ощущалось ее тело. Как это было прекрасно.       Роза немного поерзала, пытаясь найти какую-нибудь опору в этом новом положении. Я знал, что ее пальцы ног, вероятно, слегка касались кафельного пола, но это не имело значения. Она была у меня в руках. Я бы удержал ее. Она попыталась приподняться на предплечьях, но даже это небольшое смещение изменило то, насколько глубоко я мог трахнуть ее… а я хотел трахнуть ее глубоко. Положив ладонь ей между лопаток, я прижал ее животом к плоской поверхности и в награду сделал несколько резких, прерывистых толчков. Ее прерывистые стоны, когда я достигал дна внутри нее, подстегивали меня.       Удерживая ее на месте одной рукой на бедре, я намотал ее волосы на другую и тянул до тех пор, пока она не смогла встретиться со мной взглядом через зеркало. — Смотри, Роза. Посмотри, какая ты красивая, — ее взгляд переключился на собственное отражение, и она улыбнулась, увидев женщину, которую я видел каждый раз, когда занимался с ней любовью. Потрясающая, уверенная в себе, сексуальная женщина, которая бесстыдно сводила меня с ума одним лишь подмигиванием и улыбкой. — Я мог бы трахать тебя вот так часами — весь день, каждый день — и все равно никогда не насытился бы тобой.       При моих словах в ее глазах зажегся огонь, и я почувствовал, что влюбляюсь в нее еще сильнее. Сегодня я любил ее больше, чем даже вчера. И я знал, что завтра каким-то образом найду способ любить ее немного сильнее. Моя Роза. Моя невеста. Мать моего ребенка. Любовь всей моей жизни.       Мне не потребовалось много времени, чтобы почувствовать, как она напряглась, когда давление внутри нас начало нарастать. Я был близок. Так близок. Она была еще ближе.       Я наклонился вперед, нежно накрывая ее тело своим, и прошептал ей на ухо: — Я хочу, чтобы ты отпустила себя, Роза. Отпусти, чтобы я мог кончить в тебя, как делал раньше. Как я всегда буду делать. — О Боже, — простонала она себе под нос. Одна из ее рук нашла мою, и она вцепилась в нее, как в спасательный круг, изо всех сил стараясь продержаться еще немного. Однако это была проигранная битва, и мы оба это знали. Я подталкивал ее к наивысшему удовольствию, и это был только вопрос времени, когда я одержу свою победу. — Сильнее, Дмитрий. Трахни меня сильнее.       Я подчинялся до тех пор, пока она не начала дрожать в моих объятиях, а тихие крики, доносившиеся до этого, не стали громче. Каждый из них поднимался немного выше, когда я толкал ее еще немного. — Хорошая девочка, Роза. Кончи для меня. — проворчал я, делая все, что мог, чтобы удержаться, пока она не кончит первой. И в тот момент, когда я почувствовал это трепетание, я бросился вперед.       Я дико толкался, не в силах больше сдерживаться теперь, когда она сдалась. Ее тело сжимало меня так же крепко, как ее рука в моей. — О, черт. Это оно. Черт, черт… — мое проклятие перешло в протяжный стон, когда я излился в нее, тело Розы содрогнулось и почти задушило мой член. Звезды плясали в моих глазах, когда я крепко прижимал Роуз к себе, пока мы оба не выдохлись и не запыхались.       Когда эхо в ванной начало затихать и мы, наконец, начали успокаиваться, я отвел волосы Роуз в сторону и поцеловал ее в плечо. Я колебался, отнести ли ее на кровать или отнести в душ. Однако ее глаза уже были закрыты, и я знал, что пройдет совсем немного времени, и Роуз заснет в моих объятиях. Душ может подождать и попозже. Все, что я хотел сделать, это обнять Розу и поблагодарить Бога за все чудеса, как большие, так и маленькие, которые были дарованы мне в моей жизни. Большинство из них любезно предоставлены женщиной, которая сейчас блаженно улыбается мне. Отбросив нашу одежду, я подхватил ее на руки. — Иди сюда, малышка.       Она слегка вскрикнула от резкого движения, прежде чем обвить руками мою шею. Секунду спустя мы оба были укрыты простынями и лежали нос к носу. — Я так сильно люблю тебя, — сказал я, не в силах сдержать мысли, кружащие у меня в голове.       Каждый раз, когда я смотрел на Роуз, меня поражало это осознание. Снова и снова, каждый божий день. И по какой-то причине, которую я, возможно, никогда до конца не пойму, она тоже любила меня. Я заправил прядь ее волос ей за ухо и поцеловал в лоб. Думаю, не имело значения, почему она любила меня. Только это она и делала. И я бы никогда больше не стал принимать это как должное. — Итак… — сказала она с ленивой улыбкой. — Когда мы собираемся рассказать остальным? — Когда захочешь, — я уже был готов прокричать это с крыш, но я понимал, что она хочет, чтобы это осталось между нами еще немного. — Хотя, вероятно, нам не следует слишком долго держать это в секрете. — Не могу дождаться, когда расскажу Лиссе, — Роуз хихикнула, придвигаясь ближе и немного утыкаясь лицом мне в плечо. — Она просто взбесится, когда услышит новости. Она, вероятно, начнет планировать вечеринку по случаю рождения ребенка прямо здесь и сейчас. И твоя мама… — Мама будет в восторге, — мне не терпелось увидеть ее реакцию. Мои сестры тоже. Я посмотрел на Роуз, приподняв бровь и ухмыльнувшись. — Ева, вероятно, уже знает. Закатив глаза, она согласилась. — Возможно. Или, по крайней мере, она скажет, что знала, после того, как мы им расскажем.       Не имело значения, сколько раз она наблюдала, как пророчества моей бабушки воплощались в жизнь у нее на глазах, Роза всегда настаивала на том, что это был какой-то трюк. Мистификация это или нет, но Ева чаще оказывалась права, чем ошибалась, поэтому, хотя Роуз могла относиться к этому скептически, я всегда сохранял непредвзятость. — Я думаю, вопрос получше, — начала Роуз, поворачиваясь на бок, пока не посмотрела на меня сверху вниз, согнув локоть и подперев подбородок ладонью, — как мы скажем моим родителям? — Очень, очень осторожно, — мое сердце на мгновение екнуло, когда я понял, что нам придется сказать Эйбу и Джанин, что я случайно сделал ребенка их дочери еще до того, как она смогла легально пить алкоголь. Не говоря уже о том, что задолго до ее выпуска из университета или нашей свадьбы. Роза рассмеялась над тем, что, вероятно, было очень озабоченным выражением моего лица. — Испугался, товарищ? — Твоих родителей? Я был бы дураком, если бы не испугался, — у нас определенно было непростое начало, когда они впервые узнали о моих отношениях с Роуз, но я думаю, что сейчас нам стало лучше. Я думаю. Может быть. Я надеюсь. Как будто почувствовав мое беспокойство, она наклонилась и нежно поцеловала меня.       В конце концов, меня утешал тот факт, что и Эйб, и Джанин обычно были счастливы до тех пор, пока была счастлива их дочь. Я чувствовал то же самое. И, к счастью, она казалась очень довольной нашей удивительной новой ситуацией. — Что бы ни случилось, Роза, ты того стоишь, — я положил руку ей на живот и улыбнулся. — Вы оба.