Цветок, плывущий в тёмной воде

"Скажи нам имя беды твоей, и мы укажем, куда от нее бежать. Нет имени беде моей, ибо имя ей я. И нет мне спасения" (Ингадарь)

      Я едва успеваю подняться с колен и остановить воду, прикрыв спиной А-Фэна. Ты, блин, башкой-то думай иногда – он же смертный, мы его так утопим к херам!       Не оборачиваясь, быстро хватаю Повелителя Ветров за что придётся – кажется, за плечо – от души вкачав магических сил, чтобы он смог о себе позаботиться.       Лэ Ян входит в чертоги – всё та же размашистая поступь, всё та же белоснежная одежда и развевающиеся чёрные волосы… Грозный в своей ярости, он направляется к нам, с ним идёт вода… А следом – глазам не верю – с подобострастным видом ползут мои драконы! Они предали меня?       Нет. Не предали. Узнали. Ещё одно доказательство. — Ну, что, дошло до тебя, тугодум? – Голос звенит насмешкой.       Вместо ответа разворачиваю воду против него и превращаю в острые ледяные иглы. Хорошо, что мне не надо быть осторожным. Он продолжает идти, всё так же ровно и уверенно, осколки льда рассыпаются в снежную пыль, будто не смеют его коснуться. Лишь один слегка царапает скулу и поддевает прядь волос, но такая мелочь не останавливает, как не остановила бы меня. Моё блудное альтер-эго стирает кровь большим пальцем, смотрит на неё с пренебрежением и быстро слизывает. Я пытаюсь не думать, почему этот жест выглядит возбуждающе. — Ты опять мучил его, скотина? – грохочет Лэ Ян, и я невольно оглядываюсь на шокированного Ши Цинсюаня, который прячется за мной. Тот, кажется, не думал, что мы существуем физически раздельно, и теперь впал в полное замешательство. — Я ничего не сделал! – почему-то начинаю оправдываться. — Я чувствую, что ему плохо! – Лэ Ян в бешенстве, узнаю этот гнев.       Медальон же… Я совсем забыл. — Твою драную побрякушку надо расплавить нахер! – Швыряю в него ещё порцию игл, которые он разносит в пыль на подлёте. — Спроси себя сначала, где наш с тобой прах, умник, – ядовито улыбается двойник.       А я всё думал, куда его задевал… Вот ведь гад! Видимо, просто разбазаривать мои вещи не достаточно! — Ах, ты, мудила романтичный! Взял и повесил его на шею смертному! Ты соображаешь, сколько у меня врагов? Нас запросто могут прикончить! – Просто слов нет. Как это чучело может быть мной? — Да ни хера подобного! Если кому и под силу расковырять эту штуку, то только тебе, и ты тут же сдохнешь! А со всеми остальными я бы разобрался! — Так ты и сам сдохнешь вместе со мною! – Дурень несчастный, придумал он план. — Пускай. Зато Цин'эр будет в безопасности, – совершенно серьёзно произносит Лэ Ян, и у меня всё внутри сжимается.       Я слышу за своей спиной тихий вздох. Ши Цинсюань цепляется за мою одежду и, похоже, снова начинает лить слёзы. — Цин'эр, – встревоженно выдыхает глава поместья, вдруг сделавшись таким беззащитным. – Ты плачешь? Он сделал тебе больно?       Воспользовавшись потерей бдительности, водным хлыстом сбиваю его с ног. Вода тащит нахала и ударяет об одну из стен, выбив из той несколько кирпичей. Из образовавшейся дыры летят бледные бабочки. Чёрт, осторожнее надо быть, за стенкой покойницкая! Не хватало устроить там разгром. — А-Ян! – Ши Цинсюань рвётся к нему, но я перехватываю и снова швыряю его себе за спину. — Всё хорошо, родной. – Несмотря на силу удара, Лэ Ян спокойно поднимается на ноги. Волосы промокли, да из уголка губ бежит кровь – вот и весь ущерб. Да что ж ты такой непрошибаемый…       Мысли у нас, к сожалению, часто сходятся, поэтому атакуем мы одновременно, вложив изрядно силы. Волны сталкиваются между нами, выплеснувшись гейзером такой мощи, что в крыше зала образуется пролом, через который капает дождь. Это ты, урод, будешь за свой счёт ремонтировать – больше я к старине Хуа за деньгами не пойду!       Сыплются осколки кирпичей, я начинаю всерьёз опасаться за безопасность Ши Цинсюаня – и Лэ Ян тоже, поэтому, повинуясь приказу обоих господ, драконы устремляются к Повелителю Ветров.       Однако всё оказывается не так просто. То ли он неправильно интерпретировал наши намерения, то ли совсем запутался, но порыв ураганного ветра разбивает драконов вдребезги, а заряженный магией А-Фэн исчезает из зала.       Зараза. Надо срочно искать. Дворец полон психов и демонов, большинство из них сначала нападут, а потом станут разбираться, чей это был смертный. Силы, которую я передал, надолго не хватит.       Судя по всему, Лэ Ян тоже не в восторге от того, как всё повернулось. — Эй, мудила, что там с твоим медальоном? Ты, вроде, чувствуешь? – Внезапно идея с побрякушкой перестаёт казаться такой уж дурацкой.       С хмурым видом Весёлый Хер поднимает украшение с пола. Ну, всё, приплыли. — Что встал, пошли искать, пока парень шею себе не свернул! – командует он. Мало что раздражает сильнее, чем когда тебе приказывают сделать то, что ты и так собирался. Хочется послать и поступить наперекор, но не могу себе позволить.       Мы уныло плетёмся к выходу из зала. — Может, разделимся? – без особой надежды предлагаю я. — Держи карман шире, – огрызается господин Лэ. — Он ведь не может быть здесь? – встревоженным взглядом указывает на дверь покойницкой. Ох, об этом даже помыслить тошно… — Не может, я точно запирал. И куда его понесло опять?– ворчу я. – Он что, подумал, что мы хотим напасть? — Ой, а с чего это он так решил? – Голос Лэ Яна сочится ядом. – Ведь никто из нас никогда на него не нападал! — Между прочим, кое-кто едва не утопил его, когда сломал мои ворота, – напоминаю я. – Он вообще-то смертный, если ты забыл. — И кто в этом виноват? – сварливо отзывается дворянин, осматривая коридоры. – Ты, козёл, мог бы и вернуть Цин'эру его божественные силы. Один хрен не пользуешься! — Они мои по праву, – угрюмо бормочу я, заглядывая в покои напротив. — Как же ты бесишь, – вздыхает этот обнаглевший. – Хочется тебе всю жизнь просидеть в этом нужнике, жуя сопли – на здоровье! А я уже с тобой насиделся! Мне даже именем своим называться стыдно из-за твоей поганой репутации! Чего тебе не живётся-то по-людски? — Нормально мне жилось, пока ты не влез! – Посмотрите, какие мы нежные. Бешу я его! — Так отвали от меня, если тебе нормально, – советует Лэ Ян, дёргая дверь очередных покоев. – Лично я так жить не хочу! Я уже в другое тело перебрался от тебя подальше, но тебе всё неймётся! Самому херово – надо, чтобы все страдали! — Да пошёл ты на хрен! Мне вообще до тебя дела нет! – раздражаюсь от его бесстыдства и самомнения. – Я бы даже не заметил, как ты свалил, не возьми ты кое-что, принадлежащее мне! — Это, как ты выразился, «кое-что» – вообще-то, живой человек, а не игрушка тебе! – взрывается двойник. – И живым ему быть не долго, потому что ты понастроил не пойми чего и привечаешь в доме всякий сброд! — Блин, да позови хоть его! – От этих слов накатывает отчаяние. Как я жить-то буду, если сейчас А-Фэн умрёт? — А сам что? — Думаю, ко мне он не пойдёт, – признаю с сожалением.       Лэ Ян смотрит на меня с усталой брезгливостью, и я не могу понять, как раньше не замечал нашего сходства. — И убери это выражение с моего лица! – предупреждающе тыкаю его пальцем в плечо. — Цин'эр! – тяжко вздохнув, зовёт фальшивый дворянин, но откликается только эхо. – Мы не причиним вреда! Я обещал – помнишь? — Безнадёжно, – шепчу я. – Не слышит или не хочет выходить. Мы слишком сильно напугали, видимо. — Это ты его слишком сильно напугал! – В голосе Весёлого Хера звучит ненависть. – Вот я как знал, что ты, козёл, всё испортишь… Как бы мне хотелось наворотить таких заклятий, чтобы ты на пушечный выстрел к поместью не подошёл! Но вот незадача – меня они тоже не пропускают!       Интересно, я так же потешно выгляжу, когда злюсь? Впрочем, это не отменяет его правоты – именно я виноват в такой реакции Ши Цинсюаня. — Я не знаю, что сделаю с тобой, если мы его потеряем, – продолжает он. – Я его уже один раз чуть не потерял из-за тебя! Так нельзя, Черновод, это бессовестно… Я любил его с самой первой встречи, в райском саду – сколько прошло лет? Пятьсот, шестьсот? — Мы любили, – еле слышно поправляю я. — Что? – осекается Лэ Ян. — Не ты любил его с самой первой встречи. Мы любили. Мы оба, – севшим голосом произношу я. Это очень тяжело признавать, но это правда. Ту шкатулку я приволок только потому, что украшения показались мне подходящими для Ши Цинсюаня. Перебирал тайком и представлял, как будет смотреться на его волосах, запястьях, пальцах… Я лгал, говоря, что ненавижу, когда меня трогают – просто прикосновения Повелителя Ветров волновали слишком сильно. И музыку я хотел доверить именно ему, хотя мне было, для кого сыграть. Я любил его с самого начала.       В глазах главы поместья читается немой вопрос, не издеваюсь ли я над ним. — Цин'эр! – снова зовёт он, махнув на меня рукой.       За дверью покойницкой слышится тихий плач. — Ты же сказал, что заперто! – бледнея, шепчет Лэ Ян. — Так заперто! – толкаю дверь, которая не смещается ни на цунь. — Дыра в стене? — Дыра в стене! – Догадка осеняет нас почти одновременно. Как мы, два недоумка, не подумали, что из зала можно уйти не только через дверь, особенно когда ты компактный и очень быстрый?       Я прижимаю ладонь к косяку, и покойницкая открывается. Боги милостивые, как ему, должно быть, больно там находиться…       … Ши Цинсюань сидит на полу, бессильно повесив голову, в свете, падающем через пролом. На плечах, растрепавшихся волосах и спине сидят бабочки, словно пытаются утешить. Его тонкие пальцы гладят поверхность хрустальной банки, но он не смотрит в безмятежно-мёртвое лицо брата, а плачет, закрываясь другой рукой, так тихо и горько, что сердце разрывается. Сколько же ты плакал сегодня… И всё из-за меня, каждая слезинка. Только тебя могло угораздить влюбиться в такого урода, как я.       Мы с Лэ Яном стоим на пороге, боясь пошевелиться и сделать хуже. Но, в конце концов, именно он решается подойти. Я оцепенело наблюдаю, как он опускается на колени рядом с А-Фэном. — Цин'эр, – произносит двойник так нежно, как я бы в жизни не смог, забирая ладонь Повелителя Ветров с холодного хрусталя. – Это плохое место. Оно только для мёртвых. Пойдём отсюда. — Нет, – отвечает тот с неожиданной твёрдостью, поднимая покрасневшие от слёз глаза. – Брат. — Я верну останки твоего брата, мы его похороним, как полагается, – обещает дворянин, помогая Ветру подняться с колен. – Пожалуйста, идём. Ты совсем замёрз.       Он же сейчас заберёт его! — Далеко собрались? – напоминаю я о своём присутствии, и Ши Цинсюань в испуге жмётся к господину. — Ты – нахер, мы – домой! – с решимостью в голосе отзывается тот, и неожиданно пол уходит у меня из-под ног. Я даже не успеваю понять, как он атаковал, когда меня выносит в главный зал вместе с ещё одним куском стены несчастной покойницкой. Зараза, как сильно ударило…       К моему удивлению, бывший бог тут же сбрасывает с себя руки Лэ Яна, отшатнувшись прочь. — Прекратите! – выкрикивает Ши Цинсюань. – Ради всего святого, прекратите это! Не смейте делить меня, как вещь!       Я рассыпаюсь на капли, просачиваюсь между плитами пола и вновь воплощаюсь за спиной Лэ Яна. Вернее, думал, что за спиной, но гад встречает меня лицом к лицу, и ледяные клинки мы приставляем друг другу к горлу в поразительном единодушии. Как же трудно бороться с собой. — Не отдам! – рычу я. — Может, спросим его самого? – двойник пытается звучать спокойно, хотя руки его едва заметно дрожат от волнения. – Выбирай, Цин'эр. Кто тебе больше по душе? Мы оба твои! — Вы с ума сошли? – беспомощно произносит небожитель. — Отчего же, – поддерживаю я. – Господин Лэ прав. Выбирай. Тот, кого ты предпочтёшь, станет истинным воплощением и будет с тобой, а второй исчезнет навсегда. — Но разве вы оба не один…       Бедный. У тебя, наверное, голова кругом. — Технически мы один человек. Изначально я был двойником Хэ Сюаня, – со спокойным достоинством поясняет Лэ Ян. – Однако ввиду несогласия с ним по ряду принципиальных вопросов принял решение действовать автономно.       Как складно звучит... — Я люблю тебя, Цин'эр. Выбор за тобой, – чуть склонив голову, чтобы не напороться на меч, говорит он.       Да не выберет он. Будет ломаться, как в прошлый раз, и нам придётся решать за него. А я потом останусь виноват, что решил не так, как ему бы хотелось.       Ши Цинсюань выглядит, будто сейчас упадёт в обморок или снова сбежит. Я вижу, как ему трудно. Похоже, я знаю, кого он выберет. А вот что мне с этим делать, не знаю. — Я не знаю, я не хочу выбирать, – еле слышно бормочет А-Фэн в замешательстве. – Я хочу уйти отсюда…       Кажется, даже воздух сгущается от напряжения. Давай. В этот раз есть лёгкий путь.       Вдруг взгляд Повелителя Ветров проясняется, он перестаёт дрожать и выпрямляет ссутуленные от страха плечи, сжимая пальцы в кулаки. — Нет, – твёрдо произносит он, собравшись с мыслями. – Один раз я уже совершил ошибку, отказавшись решать. И потерял всё. Я теперь… Я буду храбрым.       Долгий вдох, словно перед прыжком в ледяную воду. У меня всё внутри звенит, как струна. Он будет храбрым, а во мне, кажется, никакой храбрости уже не осталось. — Хэ-сюн, я хочу быть с тобой, – бог произносит это быстро, словно боясь, что не хватит решимости. У меня выбивает почву из-под ног. Я не верю. Не могу поверить. Со мной?       Я перестаю чувствовать лёд у своего горла. Клинок двойника выпадает из разжавшихся пальцев. — Прости, А-Ян, – Ши Цинсюань смотрит на него с болью и огромной нежностью. По щекам господина Лэ бегут слёзы. — Ты всегда принимал меня таким, как есть, Хэ-сюн, – с трудом подбирая слова, продолжает небожитель. – И я не хочу тебя переделывать. Я люблю тебя таким – противоречивым, ехидным и мстительным. Всё это время я боялся, что твоя ненависть ко мне угаснет, и ты развоплотишься, потеряв смысл. Я спрашивал у градоначальника Хуа – он всё ещё существует? Он всё ещё ненавидит меня? И только этим дышал. Если для того, чтобы жить, тебе нужно каждый день смотреть на мои страдания – я буду страдать для тебя.       В абсолютном смятении смотрю на Лэ Яна, ожидая увидеть упрямство и гнев, которые сам бы чувствовал на его месте, но вижу лишь тихую скорбь.       И вдруг вспышкой молнии меня настигает узнавание. Я забыл не только лица родных, но и своё собственное. Он не просто похож на меня. У него моё лицо. Такое, каким оно было при жизни.       Смерть изменила меня, гора изменила, поэтому мы не одинаковые. Но именно таким я был, когда… Когда дышал по-настоящему.       Но ведь получается, что он – настоящий Хэ Сюань? Ведь не только лицо – все повадки… Прямой, честный, готовый защитить любимого даже ценой жизни — и отпустить, если выберет другого... Это его мама с папой радостно встречали с работы, он пел сестрёнке колыбельную, его полюбила самая красивая девушка в городе… А я тогда что такое?       Черновод. Демон, порождение Медной Печи. Рыба, не способная разжать челюсти, пока не сдохнет.       И Ши Цинсюань такого любит. После всего, что я с ним сделал. Заставил выбирать между мной и братом… Сам бы смог, клоун?       Жестоко было ставить перед таким выбором. Он не заслужил мести, он ни в чём не был виноват! Чем я лучше Ши Уду, который ради своих низких интересов пустил в расход моих родных? «Он не игрушка тебе». «Нельзя просто сломать его, как вещь, в уплату моих долгов». Я поступил бесчеловечно. Для рыбы – сгодится, но я не хочу быть рыбой.       Господин Лэ — белая река, моя душа, лучшая, человеческая часть меня. Что останется от меня, если он исчезнет? Что за существо будет с Цинсюанем?       Я не заслужил, чтобы ради меня страдали, чтобы чем-то жертвовали. Я не достоин такой любви.       Но стану достойным! И начну прямо сейчас. — Береги его, – шепчу Лэ Яну, быстро разворачиваю клинок и вонзаю себе в шею.