Gringotts Heist

— Благодарю за покупку, приходите на следующей неделе за новой партией! — Гаррет окинул покупателя лучезарной улыбкой и, заговорщицки склонившись над прилавком, добавил вполголоса. — Приложу один пузырёк бесплатно только для вас, в честь приближающихся праздников! Колокольчик на входе то и дело позвякивал, впуская внутрь уже морозный воздух и заставляя Уизли вновь бодро приветствовать очередного клиента. Начало декабря выдалось на редкость снежным и бесконечно уютным — Гаррету нравилась зима. Конечно, Косой переулок не мог и в помине сравниться с предрождественской атмосферой в Хогсмиде, но и здесь кипела жизнь, а хозяева соседних лавок уже начали украшать свои витрины. Уизли, виртуозным движением добавив щепотку свежеперетёртого корня асфоделя в котёл, раскрутился на месте и в мгновение ока оказался у прилавка, улыбаясь уже следующему посетителю. Его распирало от энергии и атмосферы небольшого, такого родного и знакомого пространства. Солнце очень скоро начало клониться вниз, медленно смещая копирующие форму окна светлые пятна на тёмном паркете. Самый нижний, подсвеченный тёплым квадрат приблизился к составленным котлам у стойки, до закрытия магазина оставалось всего несколько часов, а значит совсем скоро он увидится с ней. Они встречались с Абигейл не чаще раза в неделю. Титаническим усилием ей удалось уговорить мужа, что она покидает дом и маленькую дочь, чтобы поприсутствовать на собрании какого-то клуба волшебниц, организовываемого одной из видных дам, где женщины могли делиться опытом материнства и спокойной замужней жизни. Никакой другой уважительной причины Фердинанд бы, по её словам, не принял, да и к этой отнёсся с непониманием и скепсисом, но услышав несколько громких фамилий, снисходительно дал добро. Разумеется, Абигейл приходилось посещать эти встречи, отсиживаясь в тихих углах и избегая светских бесед, но в моменты их таких нечастых и поэтому долгожданных встреч Гаррет никогда не видел и толики недовольства в её глазах. Последний посетитель. Взмахом палочки очищенные котлы. Быстрый и неразборчивый росчерк пера в учётном журнале. Уизли окинул погрузившийся во тьму магазинчик невнимательным взглядом и шагнул в огонь. Они продолжали встречаться в Ракушке, и некогда странноватый тётушкин коттедж начал казаться ему самым уютным местом на земле. Он не успел даже стряхнуть с себя пепел — его встретила мягкая улыбка и нежные объятия. Абигейл, вероятно, начала чувствовать себя куда увереннее рядом с ним — она почти не прятала стыдливый взгляд и не пыталась сжаться в маленький круглый комочек, когда он слишком явно проявлял свою привязанность. — Ты рано! — она едва успела договорить, как он закрыл ей рот затяжным поцелуем, нехотя отрываясь. — Чаю? — Я соскучился, — выдохнул он, продолжая держать её улыбающееся, чуть раскрасневшееся лицо в ладонях. — У меня есть кое-что поинтереснее чая, попробуешь? Она, уже привычная к его экспериментам с сочетаниями вкусов, улыбнулась шире и моргнула в знак согласия. Гаррет ещё раз клюнул её губами в нос и поспешил сбросить пальто, извлекая из внутреннего кармана бутылку с очередным своим детищем. Большую часть времени он, опустив ей голову на колени и позволяя перебирать волосы, просто рассказывал ей о буднях в лавке или семье, пока они сидели у камина. Она задавала редкие вопросы и по-доброму подшучивала то над ним, то над нерадивыми покупателями, иногда вспоминала о своих школьных буднях и украдкой косилась на часы. Гаррет перехватил очередной её подобный взгляд и поймал ладонь, поглаживая нежное запястье, на котором отчётливо выступала синеватая сеть вен. Абигейл едва заметно напряглась. — Волнуешься за малышку? — Он знал прекрасно, что было причиной подобного поведения, но выбирал не говорить об этом, чтобы не разрушить хрупкую идиллию. — Хоки присмотрит за ней, она очень предана тебе и ни за что не захочет тебя огорчить. — Да, Хэпзиба в порядке, я почти уверена, — Абигейл словно выдохнула с облегчением. — Знаешь, у нас с ней в последнее время куда лучше выходит… ладить. Она больше не пытается заехать мне пяткой по носу каждый раз когда я беру её на руки. Гаррет хохотнул и, продолжая невесомо водить кончиками пальцев вдоль вен на её запястье, притянул его к себе и поцеловал, поднимаясь, и доливая напитка в их кубки. — Она просто чувствует, что ты счастлива, и перенимает твоё умиротворение. — Не уверена, что она настолько проницательна, — хихикнула теперь уже Абигейл и осторожно отпила, умиротворенно прикрывая глаза на мгновение и заглядывая в едва потрескивающий огонь. — Но она точно моя дочь. Когда я была беременна, мама мне передала старинную погремушку — сказала, что когда я только родилась, то не могла никак успокоиться, пока её не клали мне в кроватку. А до меня — моя мама, и её тётя. Хэпзиба тоже без неё не может. — Точно, помню, когда тебя впервые увидел, ты её в руках держала, — Уизли начал с нежностью, уже через мгновение возводя глаза к потолку с практичностью бывалого экспериментатора. — А ты пробовала эту погремушку проверять, вдруг она просто заколдована? Или… Абигейл рассмеялась, отвлекая его от бесконечного ряда тайных погремушечьих возможностей. Они посидели так ещё немного, молча переплетая пальцы и глядя в огонь. Гаррет старался не думать о том, что будет через считанные минуты. К чему было портить всё, думая о зыбких перспективах, если он мог просто наслаждаться моментом. Жить настоящим. Пусть даже и таким временным. — Мне уже пора, — она всегда избегала смотреть на него, когда говорила об этом. Внутри снова всё сжалось. Обычно Гаррет заставлял себя отпустить, не ставить перед трудным выбором и не искушать судьбу, но сейчас он не дал ей подняться, притянув к себе и начав покрывать шею поцелуями, куда более развязными, чем он мог бы себе позволить, и куда менее, чем ему давно хотелось. В конце концов, выражать свои чувства действиями куда более эффективно, чем словами. — Останься, — он пробормотал над самым её ухом, чувствуя, как её кожа реагирует на его прикосновения и покрывается мурашками, а сама она дышит чаще и выставляет впереди себя руки, борясь то ли с ним, то ли с собственным желанием. — Хотя бы ещё ненадолго, ещё полчаса. — Гаррет, — выдохнула она, прикрывая глаза, позволяя себе ненадолго утонуть в его прикосновениях, но после всё же отстраняясь. — Ты ведь пообещал мне, что мы будем осторожны. Не стоит давать Фердинанду повода. Имя Смита неприятно резануло слух, отрезвляя. Он поднялся, почти мгновенно нацепив улыбку, и протянул ей руку, помогая встать. — Прошу прощения, — он пробормотал привычным рабочим тоном, сам не заметив, как к нему вернулась привычная маска. — Увидимся через неделю? Она скользнула по его лицу внимательным взглядом и кивнула, поджимая губы. Нет, не так он хотел с ней попрощаться. Не так бы хотел видеться, не считать секунды до того, как она уходит. Всё не так. Но это всё, что у него есть. Абигейл молча пошла за своей мантией, избегая смотреть на него. Что он мог сейчас сделать, чтобы её остановить? Сможет ли он сделать хоть что-то когда-нибудь? Она расправила капюшон, вглядываясь в обложенное ракушками по канту зеркало, зашагала к камину, натягивая перчатки. Почему она молчит? Неужели, даже не попрощается? Гаррет прикусил губу. — Нет, я отказываюсь заканчивать этот вечер так, извини, — он решительным шагом подошёл к ней со спины и обнял, подбородком сбрасывая с её головы только что поправленный капюшон и зарываясь носом в волосы. — Прости меня, я постараюсь быть терпеливее. Он не видел её лица, только почувствовал, как она расслабила спину и легонько откинулась на его грудь. Пальцы в шелковистых перчатках легли поверх его. — Фердинанд, возможно, будет на каком-то очередном приёме на следующей неделе. Может… мы сможем провести больше времени вместе? — она подняла голову, встретившись с ним взглядом. — Ничего не сделает меня счастливее, — пробормотал он и поцеловал её в лоб. Собственная квартира встретила его укоризной преданного попрошайки, узнавшего, что он раздавал сикли другому бездомному на соседней улице. Он проводил всё меньше времени здесь, и то тратил почти исключительно на сон. Но сейчас его не волновало состояние своего бренного жилища — все мысли были поглощены предстоящей неделей. Он так бы и рухнул без сил на кровать, засыпая в счастливом забытье, если бы не настойчивый стук о стекло. На ходу пытаясь вспомнить, не пришло ли время ему платить за квартиру, он распахнул окно, впуская холодный порыв ветра и недоумевающим взглядом окинул недовольно нахохлившуюся сову. К лапе её был привязан увесистый свёрток. Стоило ему забрать груз, птица тут же упорхнула. Уизли неуверенно раскрыл бумагу, вчитываясь в незнакомый почерк.

«Мистер Уизли, Я поразмышлял над вашим предложением и решил дать вам шанс. Если вам не удастся себя показать на приёме у четы Шафик на следующей неделе, наше сотрудничество подойдёт к концу, так и не начавшись. Оправдайте мои ожидания. Ф. Смит»

*** — Недружественные настроения среди гоблинов? Я вас умоляю, дорогуша, а когда они были дружественными? Полагаю, после последнего так называемого восстания им ещё понадобятся десятилетия, чтобы оправиться! — Полувысохший волшебник с длинными обвисшими усами картинно расхохотался, цепким взглядом оценив Гаррета, когда тот проходил мимо. — Слухи, просто слухи — не более того. Уизли вежливо улыбнулся и продолжил свой путь. Он чувствовал себя не многим лучше, чем пару месяцев назад, на первом приёме у Смита. Хотя тогда у него была хоть какая-то призрачная надежда на поддержку Мей. Он скользнул невидящим взглядом по головам присутствующих — её здесь не было. Гаррет не слышал ничего от Николсон с тех самых пор, как разорвал их сделку. Неужели, она решила отстать от Смитов? Нет, маловероятно. Наверное, выжидает нужный момент. Кажется, он всё-таки был не прав тогда: не похоже, что она на самом деле хотела стать частью этого общества — просто делала то, что было нужно, чтобы прийти к цели. Разве он сам не был таким же? Вся эта глупая ситуация — тому лучшее подтверждение. В первый раз он хотя бы надеялся сорвать куш, а сейчас… Нельзя забывать, почему он это делает. Ему может быть плевать на всех этих людей, бизнес-связи Смита и успех его собственного сомнительного предложения. Он пришёл к Фердинанду, чтобы увидеться с Абигейл. Да, он в тайне надеялся, что тот рассмеётся ему в лицо и выставит за дверь. Просто постараться продержаться до конца вечера, поговорить с кем угодно для виду и забыть. Смит, вероятно, выльет на него ведро словесных помоев и забудет о его существовании через неделю. Жаль только, что вместо того, чтобы провести больше времени с Абигейл, ему приходится рассыпаться в любезностях здесь. Так, потерянный в своих мыслях и проделывающий замудрёные круги по залу, он не заметил, как с другой стороны такой же неосторожный гость разворачивался с наполненным бокалом. Содержимое немедленно оказалось на его ещё секунду назад белой рубашке. Гаррет быстрым взглядом обвёл зал, пытаясь оценить серьёзность конфуза — почти никто не обратил на него внимания. Уизли выученно улыбнулся и только тогда перевёл взгляд обратно, с медленным осознанием улыбка сползла с лица. — О, как неосторожно, — покачала головой ведьма и подняла глаза на него. — Полагаю, смотреть под ноги нынче не в моде? Уголки его губ дрогнули. Она изменилась лишь немногим с тех пор — надо же, уже почти два года прошло. Поймав пальцы, унизанные перстнями поверх перчатки, привычным жестом он оставил на них лёгкий поцелуй. Хмурое выражение дамы мгновенно сменилось недоумением. — Прошу прощения, мадам, — негромко проговорил он с галантным поклоном. — Мне остаётся лишь надеяться, что вы не позволите этому неловкому недоразумению испортить ваш вечер! Вы выглядите потрясающе. Ведьма смотрела на него в упор, в полном замешательстве, но не спешила выдёргивать пальцы. Нет, она его не помнила. И не вспомнит — в качестве собственносваренного Зелья Забвения Уизли никогда не сомневался. Ни тогда, ни сейчас. Он с тёплой улыбкой скользнул взглядом по её лицу, на котором чуть сильнее теперь намечались морщинки, и отпустил руку, вновь кланяясь и удаляясь, прежде чем она успела бы что-то ещё сказать. Одна из первых его «жертв». Лёгкая, тянущая ностальгия изящным толчком разворошила надёжно и глубоко запрятанный рой совести. Надо же, ему ведь почти удалось забыть, кто он. Что бы сказала Абигейл, если бы узнала? Наверняка, выставила бы его за дверь, даже не дослушав глупых оправданий. И была бы права. Гаррету стало мерзко. Поскорей бы этот идиотский приём закончился. Может, просто плюнуть на всё и уйти раньше? Нет, будет слишком подозрительно. Рядом кто-то кашлянул для привлечения внимания. — Уизли? — Знакомое лицо, ставшее разве что немного острее, погрубевший голос и неизменные веснушки, выглядывающие из-за непривычной, словно чужой бороды. — Вот уж кого не ожидал встретить на этом празднике жизни. Что с гардеробом? Гаррет в недоумении уставился на протянутую в свою сторону руку и неуверенно её пожал, другой доставая палочку, чтобы убрать забытое пятно от пролитого напитка с неприятно льнущей к груди рубашки. — Это взаимно, Сэллоу. Тебя-то как сюда занесло? — Уизли лихорадочноо пытался вспомнить, чем занимался однокурсник после Хогвартса, но всё без толку. — Только не говори мне, что ты теперь тоже крутишься в министерских кругах. — Бумажки перекладывать? — усмехнулся Себастьян. — Нет уж, увольте, всей этой бюррократией пусть кто-то вроде Пруэтта занимается. Я предпочитаю полевые условия. Гаррет хмыкнул, вспоминая Леандера. Уж слишком часто в последнее время ему попадались однокурсники: Мей, Пруэтт, теперь Сэллоу — почти вечер встреч выпускников. Вспомнив о чём-то, Уизли тут же изменился в лице. — Я слышал об Анне, — на тон тише сказал он. — Мои соболезнования. Смазывающиеся разговоры вокруг, ненавязчивая музыка, вежливый хохот и редкий звон бокалов заполнили повисшую паузу. Себастьян коротко кивнул, поджимая губы, и отвернул лицо. Конечно, он не собирался изливать душу Гаррету — они никогда не были друзьями. Но сочувствие Уизли было искренним — он не мог даже и представить, что бы случилось с ним, потеряй он сначала родителей, потом единственного дядю-опекуна и, в конце концов, сестру. Сердце непроизвольно сжалось, стоило ему представить бледное лицо Люси. Он почти не помнил Анну — видел её в последний раз ещё перед пятым курсом. Кажется, она уехала из Фелдкрофта после того, как их дядю убил кто-то из шайки Руквуда. — Так какими судьбами здесь, Уизли, неужели ты бросил свои эксперименты с подпольно сваренным пойлом и пытаешься влиться в высшее общество? — С лёгкой издёвкой голос Сэллоу выдернул его из размышлений. — По чьему приглашению ты здесь мог оказаться? Гаррет окинул зал рассеянным взглядом в поисках Смита, стараясь быстро сообразить, стоит ли упоминать эту деликатную информацию. Перевести всё в шутку? В конце концов они оба должны понимать, зачем именно кому-то вроде них, без статуса и громкого имени, понадобилось бы присутствовать на подобных вечерах. Очень удобно пришвартовавшийся рядом левитирующий поднос замер, заставляя бокалы на нём призывно позванивать. Уизли мгновенно вцепился в спасительный сосуд и, хитро улыбнувшись, поднял его. — Слежу за качеством напитков, Себастьян, я же, как ты выразился, эксперт по разного рода пойлам, — хохотнул он и, подтверждая свои слова, сделал щедрый глоток. Сэллоу скользнул по бокалу прищуренным взглядом и натянуто улыбнулся. Больше к вопросу о приглашениях они не возвращались. Но других тем для разговора упорно не находилось — Гаррет прокручивал тонкую ножку в пальцах, пытаясь придумать предлог и улизнуть от неловкости, но Себастьян, махнув кому-то позади, опередил его. — Что ж, рад был увидеться, Уизли, — фамильярно похлопав его по плечу, однокурсник прошёл вперёд. — Может, ещё пересечёмся. Остаток вечера тянулся невыносимо медленно. Гаррет для виду подошёл к нескольким людям, о которых что-то доводилось слышать, без особого энтузиазма и невпопад поддерживая светские беседы. Контингент в зале присутствовал не самый разномастный: лишь только парочка молодых ведьм, одетых слишком уж откровенно на фоне фыркающих от их вида дам в почти викторианских нарядах, прошелестели юбками через весь зал, стреляя глазами в сторону Уизли. Смит появился в общей зале немногим позже, ближе к концу вечера, раскрасневшийся и взъерошенный, его обычно искривлённое в недовольной гримасе лицо приняло почти умиротворённое выражение. И стоило ему приблизиться, причина тому очень быстро стала ясна. — Надеюсь, вы наслаждаетесь вечером, на который я вас провёл, мистер Уизли? — Фердинанд был ниже его почти на голову, но в нос всё равно неприятно ударил запах табака, алкоголя и секса. Мерзавец. Разумеется, вот чем занимаются самые сливки общества прямо на общих приёмах за закрытыми дверями. — Подобные приглашения дорогого стоят. — И я премного вам благодарен, мистер Смит, — преодолевая внезапное желание высказать мужу Абигейл всё, что он о нём думает, Гаррет вежливо кивнул. — Мне удалось завести пару… интересных бесед, полагаю, об успехе этих начинаний я смогу судить позже. Фердинанд шумно, как дикий кабан, втянул носом воздух и подозвал к себе поднос с напитками, вытряхивая содержимое из бокала прямо на дорогой ковёр и заклинанием наполняя его водой, чтобы мгновенно осушить. — Мне сообщили, что вы беседовали с разрушителем проклятий из Гринготтса — у вас неплохой нюх на полезные знакомства, мистер Уизли, я должен признать. Связи, связи нужны во всех инстанциях. К тому же, учитывая, по чьему приглашению он здесь оказался, — от снисходительного тона Смита хотелось закатить глаза, но Гаррет лишь взглянул на своего «покровителя» с недоумением. Что он несёт? Уизли лихорадочно попытался вспомнить, с кем говорил — в основном министерские. Хотя, на подобных вечерах упоминать об основном роде деятельности было своеобразным моветоном — если ты что-то из себя представляешь, то о тебе уже всё знают. Разве что… Мысль проскочила настолько быстро, что Гаррет даже не посчитал нужным рассматривать её всерьёз. Он осторожно придвинулся ближе к Смиту, спрашивая вполголоса. — И по чьему же приглашению он здесь оказался? — стараясь не выдать, что он не имеет малейшего понятия, о ком идёт речь, уточнил Гаррет. — Мистера Гонта, разумеется, — в голосе Фердинанда проскочила нотка уважения. Или же это было раболепие перед куда более громким именем, чем его собственное? — Полагаю, эта фамилия вам знакома? — Оминис? — Гаррет едва не поперхнулся. — Марволо, — Смит бросил на него нахмуренный взгляд и, заметив кого-то знакомого в другой части зала, удалился, не удостоив Уизли и словом более. *** Пухлая пятка дёрнулась в воздухе, и тут же плюхнулась обратно, так и не достав до цели. Хэпзиба надула щёки и уже готова была завести свою любимую арию, но Гаррет легонько дотронулся подушечкой пальца до круглого носа и подхватил увесистый свёрток. Малышка забыла о запланированной истерике и вместо этого зашлась в булькающем хохоте. — Вот так, незачем нам реветь, сегодня слишком хороший для этого день, — с теплотой проворчал Уизли, укладывая её обратно в люльку. — Мы же не хотим расстраивать твою маму? — Я не думаю, что у кого-нибудь это сегодня бы получилось, — донёсся из-за спины голос Абигейл. — У тебя так здорово получается с ней управляться. Она стояла в проходе, склонив голову в сторону, с нежностью и нескрываемым интересом наблюдая за ними. Распущенные волосы волнами спадали с плеч, в руках зажата поблескивающая в мягком свете серебристая погремушка. Стоило юной наследнице узреть любимую игрушку, как она тут же забарабанила пухлыми кулачками по одеялу, требовательно попискивая, пока та не оказалась надёжно зажата в детских пальцах. Абигейл склонилась над кроваткой, осторожным жестом убирая редкие светлые волосы со лба дочери. Хэпзиба вцепилась в погремушку мёртвой хваткой и очень скоро мирно засопела. — Обычно после твоих отваров её почти ничем не разбудишь, надеюсь и сейчас будет так же, — Абигейл выскользнула за дверь и осторожно закрыла за собой дверь, с облегчением выдыхая. Гаррет стоял у выхода, опираясь о перила лестницы. Здесь он встретил её, теперь уже кажется, в совсем другой жизни. Нет, не кажется — она и была другой. Он изменился. Он больше не тот, кем был. И сейчас, в этот момент он был уверен, что никогда не сможет вернуться обратно. Он протянул руку, и когда Абигейл с улыбкой опустила в неё свою ладошку, притянул её к себе, бережно заключая в объятия и зарываясь носом в волосы. — Я счастлив, что нам наконец-то удастся провести больше времени вместе, — пробормотал он сначала неразборчиво, нехотя отстраняясь и повторяя фразу. — Неужели, даже твоей вездесущей помощницы сегодня не будет? — Фердинанд, как обычно, ничего не объяснил, лишь в своей манере объявил, что он отбывает на несколько дней и ему понадобится Хоки, — Абигейл пожала плечами и фыркнула, этим нехарактерным ей жестом вызывая его бесконечное умиление. — Я сначала не согласилась отпускать её, но потом подумала… Мы же не знаем, когда ещё нам может выпасть другой такой шанс, верно? При упоминании Смита внутри Гаррета вновь заворошились неприятные воспоминания. Интересно, знает ли Абигейл, чем занимается её муж на всех этих приёмах? Должно быть, знает — она слишком умна, чтобы не заметить этого. К тому же, не похоже, что мерзавец хоть как-то пытается скрываться — наоборот, выставляет собственное распутство напоказ, словно это даст ему ещё один шанс утвердиться в приобретённом статусе. И Уизли было бы плевать: даже лучше для них с Абигейл, если Смит регулярно развлекается с проститутками — тогда их не должна будет мучить совесть за тайную связь. Его раздражало только то, что им приходилось улучать считанные часы в неделе, прятаться по тётушкиным коттеджам и передавать зашифрованные послания, пока он, запыхавшийся и раскрасневший, важный, как сам Мерлин расхаживает по залу, пороча имя Абигейл. — Ты уверена, что он не пытается таким образом… тебя подставить или проверить? — напрягся Гаррет. — Домовая что-то упоминала о том, что он тебе не доверяет. — Я думала об этом. В любом случае, пока с ним Хоки, она этого не допустит, — уверенно сказала Смит. — Мы договорились, что она будет отправлять мне сообщения об их передвижениях. Судя по всему, они сейчас в Америке. Уизли присвистнул. Что могло такого случиться, чтобы Фердинанд сам лично отправился в Америку? На задворках сознания подозрительность ещё пыталась давать о себе знать, но он проигнорировал её, сосредоточив своё внимание на Абигейл. — Ты так доверяешь ей, я ревную, — глупо пошутил он, пока они медленно прохаживались вдоль галереи. — К Хоки? Она была со мной почти с самого рождения, в отличие от вас, мистер Уизли! Вам придётся постараться, чтобы заслужить подобное доверие! — Абигейл хитро блеснула глазами и рассмеялась. Гаррет смотрел на неё и любовался: она даже двигалась иначе, словно дышала полной грудью, наконец чувствовала себя хозяйкой в своём доме, и эта её непривычная раскованная уверенность медленно, но верно очищала его голову от всех лишних мыслей. — Одно ваше слово, мисс Смит, и я сделаю всё что угодно, — картинно поклонился он и поймал её ладонь, оставляя на ней поцелуй. — Отдайте мне приказ, и я его выполню. Абигейл, поддерживая его игру, возвела глаза к потолку и задумчиво постучала пальцами по губам, намеренно затягивая паузу. — У меня и правда будет к вам одна просьба, мистер Уизли, — она смущённо опустила глаза и пожевала губы, с каждым новым словом заливаясь краской. — Я… это будет очень глупо звучать, но… Я никогда не рисовала с натуры… Если ты не против, я очень хотела бы попробовать нарисовать тебя. Уизли почувствовал, как расплывается в улыбке. Наверное, услышь он подобное от любой другой, он бы не почувствовал и доли того, что проносилось внутри него сейчас. Она ведь наверняка думала над этим заранее. Планировала их вечер. Мысль об этом приятным теплом разлилась по венам. Он подошёл к ней и аккуратно, кончиками пальцев приподнял подбородок, заглядывая в глаза. — Я буду счастлив, — коротко ответил он и ласково коснулся её губ своими. Всё уже было приготовлено в её комнате, на что Гаррет тоже не смог сдержать довольной улыбки. Мольберт, краски, палитры, мягкий свет, направленный на обитую бархатом кушетку у окна — вероятно, его место для позирования. Но Уизли озирался по сторонам и смотрел на другое — это была её комната. Не их со Смитом — хотя он и подозревал, но с бесконечным облегчением убедился, что они спят в разных кроватях. Ему никогда не доводилось бывать в гостиной Хафлпаффа, но он почему-то был уверен, что её спальня была вдохновлена именно этими мотивами — тёплый золотисто-жёлтый, много составленных у стен холстов, камин, выложенный изящной, с ненавязчивым растительным узором плиткой. Небольшая картина над каминной полкой привлекла его внимание, и он застыл. Ракушка. Небольшая возвышенность с видом на пляж и пенящиеся волны, куда они выбирались на пикник. — Когда ты успела это нарисовать? — Он коснулся объёмных мазков на холсте. — Приходится по памяти, — Абигейл увлечённо раскладывала кисти, но по голосу Гаррет понял, что она гордится собой. — Я провожу здесь большую часть времени, так что, когда куда-то выбираюсь, стараюсь запомнить как можно больше деталей. Похоже? — Ты потрясающая, — выдохнул он вместо ответа. Она довольно улыбнулась, но ничего не ответила, за локоть уводя его к кушетке. Гаррет послушно опустился, не отрывая глаз от её лица. Здесь, в приглушённом свете весь её образ казался чуть темнее — распущенные локоны отбросили тень на лицо, когда она склонилась над ним, скользя по его скулам сосредоточенным взглядом. Уизли давно привык, что женщины томно смотрят на него, взмахивая ресницами и пытаясь словить его на крючок искусственной сексуальности — он видел их насквозь. Абигейл никогда не пыталась изображать из себя ту, кем не являлась, и в этой её искренней неподдельности он почему-то никогда не знал, чего можно от неё ожидать. И сейчас он жадно ловил глазами каждое её движение. — Хороший свет, — заключила она и осторожно, как он сам минутами ранее, приподняла пальцами его подбородок, поворачивая в разных направлениях. — Тебе удобно? — Да, — хрипло ответил Гаррет и облизал пересохшие губы, чувствуя, как от кончиков её пальцев жар расходится по телу. С хитрым прищуром он добавил: — Как мисс Смит желает видеть меня на своей картине? Пальцы Абигейл застыли у его шеи, возле самой отбивающей бешеным шумом в голову артерии. На долю секунды в глазах её проскочило что-то неуловимое, и вот она уже готова была стыдливо отдёрнуть руку, но Гаррет мягко перехватил её и направил к своему галстуку-пластрону. Смит судорожно вдохнула и подняла на него вопросительный взгляд. Получив утвердительный кивок, легонько потянула за узел, вытаскивая широковатую ленту из-за воротника. Нарочито медленно она расстегнула пуговицы на его жилете и вновь остановилась, сжав галстук в ладони. Уизли заставил себя молчать, лишь шумным дыханием выдавая своё волнение — он был со многими женщинами, уже сам потерял им счёт, но сейчас ему хотелось отдать поводья ей. Довериться, и с мучительным желанием проживать каждый тягучий момент. Слова только всё испортят — спугнут её шаткую раскованность. Он приподнял подбородок и расправил грудь, надеясь, что она считает его сигналы и продолжит. И она продолжала. Огладив широкие плечи, избавила его от жилетки — та опала за спиной, сразу же забытая. Осторожно, словно специально стараясь не касаться его кожи, начала одну за другой расстёгивать пуговицы на рубашке, взглядом задерживаясь на трегольнике усеянной веснушками, то и дело вздымающейся груди. Его губы снова пересохли, и он был даже благодарен ей за то, что она не позволяла себе дотронуться до него даже случайно. Будь иначе — он чувствовал, что его контроль бы дал трещину мгновенно, и он снова бы всё испортил, набросившись на неё здесь, в такой удобной близости от кровати. Да и к чёрту кровать, он набросился бы на неё и в пустой комнате, неспособный себя больше сдерживать. Абигейл дошла до широкого пояса брюк и остановилась, оголяя дорожку рыжих волос на животе, уходящую вниз. Отошла на шаг назад, разглядывала его бесстыдно и одновременно смущенно, как только у неё это получалось, и, под аккомпанемент его разочарованного сопения вновь ушла к мольберту. Он так и замер, откинув голову чуть назад, с частично оголённой грудью, впившись в Абигейл взглядом. Кисточка и палитра порхали вокруг неё, зачарованные, норовя мазнуть её краской по носу, но она не отвлекалась ни на секунду. Полностью сосредоточенная на процессе, она подолгу смотрела в холст, удостаивая Гаррета лишь мимолётным взглядом, и снова полностью погружаясь в своё занятие. А он готов был скрежетать зубами, на этот раз ревнуя её к куску натянутой на деревянную раму ткани. Наверное, он и правда сошёл с ума. Спина затекла, как и лодыжки, как и руки; шея, вне всяких сомнений, завтра выскажет ему всё, что думает о подобного рода времяпрепровождении, но ему было плевать. Он потерял счёт времени, не смея шелохнуться, не сводя с неё глаз, лишь позволяя себе периодически моргать. Он следил за каждым, даже самым малейшим движением её мускулов, каждым вдохом и выдохом, и каждым разом, когда она подносила, задумчивая, костяшки пальцев к губам. В какой-то момент Абигейл застыла над холстом, нахмурив брови, её взгляд метнулся к нему и задержался куда дольше, чем раньше. Гаррет уже не мог разобрать: была ли она недовольна тем, что у неё выходит, или он всё же изменил позу, или нерадивые мельтешащие кисточки обрызгали канвас неосторожным движением. Он знал только, что если она окажется сейчас на несколько шагов ближе, он не сможет удержаться. Она отпустила кисть в свободное парение, вновь скептичным взглядом оценивая холст, и направилась к нему. Как бабочка на огонь. Не стоило этого ей сейчас делать. Или, напротив, ещё как стоило? Прикусив внутреннюю сторону щеки, он вложил последние капли самообладания в то, чтобы не обрушиться на неё со всем своим животным желанием. Она склонилась над ним — вероятно, хотела поправить ворот рубашки, — открывая ему ещё лучший вид на пышную грудь, кончики распущенных локонов коснулись, щекоча, оголённой кожи и он, подчиняясь глупой реакции, дёрнулся вперёд, заставляя её ладонь холодным жаром опалить шею и запустить необратимую реакцию. Она, кажется, поняла это, словила в его глазах нехороший огонь, и судорожно выдохнула. — Гаррет… — одним словом разрушив хрупкую тишину, что держала его на цепи, Абигейл сломала все барьеры и он жадно впился в её губы. Он сам не понял, как она осталась без своего корсета в одной сорочке, и как не разлетелось миллионом пуговиц платье — он просто продолжал целовать её, касаться, чувствовать, и ему до одури хотелось больше — сжимать её ещё сильнее, притягивать ближе, оставлять на такой бледной нежной коже и мягкой груди, вгрызаясь, отметины. Она отвечала ему, ласково подставляя шею для новых поцелуев, стаскивая с его плечей рубашку, и вновь ледяным жаром опаляя спину и плечи при каждом касании. Стоило ему спуститься ниже, и позволить ладоням охватить широкие бёдра через тонкую ткань, он почувствовал, как она снова сжалась, напряглась, вцепившись ногтями в его руки. Идиот. Она ведь, наверное, до этого была только со Смитом. Маловероятно, что его похождения научили его обращаться с женщинами — его интерес в Абигейл был навязан её семьёй и детородными функциями. Эта мысль отрезвила Гаррета и он отстранился немного, тяжело дыша, и возвращая свои ладони ей на плечи. Она подняла на него испуганный, но всё же недоумевающий взгляд. — Ты мне доверяешь? — горячим полушёпотом пробормотал он, убирая с её взмокшего лба волосы. Абигейл прикусила губу, потерянно бегая глазами по его лицу, глубоко вдохнула и кивнула. Он взял её ладонь в свою и поднёс к губам, чтобы медленно, снова позволяя ей привыкнуть к своим касаниям, поцеловать сначала кончики пальцев, на которых остался лёгкий запах масляной краски, затем костяшки, проделать дорожку от запястья вдоль просвечивающихся через тонкую кожу вен вверх, с каждым новым поцелуем стараясь заглянуть ей в глаза, чтобы убедиться, что она расслабляется. Стянул рукав-фонарик сорочки чуть ниже и вновь прошёлся поцелуями от плеча к ключицам, к шее. Бережно поддерживая спину рукой, Гаррет привёл её к кровати, усадил на самый край и, сначала плавно скользя рукой вниз от талии, обхватил её не прикрытую сорочкой лодыжку, опускаясь перед ней на колени. Она смотрела на него распахнутыми от удивления глазами, чуть приоктрытые губы скупыми глотками хватали воздух. Он прислонился лбом к её колену через сорочку, пальцами осторожно пробираясь наверх, задирая подол. Сейчас, не видя лица Абигейл, он мог слушать лишь шумные вздохи, и чувствовать её жар. Оголив колено, он сначала подушечками пальцев вырисовал на нём замудрёный узор, а после оставил поцелуй и на нём, задерживаясь чуть дольше, прежде чем сможет продвинуться вперёд. Так, миллиметр за миллиметром, он медленно позволял себе открывать её дальше, сначала нежно, едва касаясь, проглаживал покрывающуюся крупными мурашками кожу большим пальцем, трепетно опалял её горячим дыханием и только лишь потом позволял себе коснуться её губами. Абигейл уже поддавалась навстречу, всё ещё не издавая ни звука, лишь чаще выдыхая. Когда он добрался до середины внутренней стороны бедра, она опустила ладонь ему на голову, зарываясь пальцами в волосы. — Хочешь, чтобы я остановился? — тут же спросил он, отрываясь от процесса. — Нет, — выдохнула она, легонько сжимая его кудри. — Пожалуйста, продолжай. Он чувствовал, как её бросало то в жар, то в холод с каждым новым поцелуем, и чем ближе он приближался к её лону, тем сильнее она вновь напрягалась. Аккуратно, оглаживая ладонями уже полностью открытые его взору бёдра, он развёл её ноги в стороны, и она поддалась, позволяя ему увидеть себя. Опасаясь, чтобы не потревожить пальцами неподготовленный чувствительный сгусток нервов, он вновь сначала обжёг его дыханием, пальцами продолжая оглаживать бёдра, и только после осторожно коснулся горячим языком. Она судорожно дёрнулась, впервые издавая сдавленный стон — скорее от удивления, чем от удовольствия. Гаррет не считал себя экспертом в этой области, но на личном опыте знал слишком хорошо, что немногим женщинам в их жизни довелось оказаться в подобной ситуации. Позволив ей немного привыкнуть к новым ощущениям, он начал водить языком чуть смелее, изредка отвлекаясь на то, чтобы оставить поцелуй на внутренней стороне бедра, или провести пальцем по влажным складкам. Она всё так же не издавала ни звука, и ему приходилось ориентироваться по её учащающемуся дыханию и ёрзающим бёдрам. Сначала напряжённые, её мышцы полностью расслабились, постепенно она приняла его настойчивую ласку и стала сама поддаваться вперёд, разрешая ему действовать смелее, иногда отстраняться от клитора и проникать языком внутрь, чтобы собрать ещё больше солоноватой влаги. Это занимало куда больше времени — он знал, что потеряв темп, может сбить её с лада, но не мог удержаться — ему хотелось скорее проникнуть внутрь, хотя бы так, подразнить себя мучительно натянутыми изнутри брюками, но так же быстро осадить — он хотел её, но ещё больше он хотел, чтобы она узнала, каково это, получать такое сильное удовольствие. Больше всего он желал быть причиной этого удовольствия. Она была уже близко, вновь напрягаясь и поджимая ступни, когда Гаррету показалось, что за ними едва слышно скрипнула дверь — он заставил себя не останавливаться, довести её до исступления, заставить издать настоящий, искренний стон. Сквозняк, или старые петли, или его глупое воображение. Сейчас никто не посмеет ему помешать. Возвращаясь в едва не потерянный темп, он сначала сжал её натянутые мышцы бёдер сильнее и, входя в раж, проник сразу двумя пальцами внутрь, ещё и ещё, не прекращая помогать языком, чувствуя, как её шумные выдохи наконец переходят в стоны, колени дрожат, а мышцы, сокращаясь, заставляют её свести ноги. Гаррет, тяжело дыша, снова поцеловал её чуть выше, заставив мелко задрожать, и наконец оторвался, поднимая глаза на неё, ожидая реакции. Когда они оба восстановили дыхание, она нашла его пьяным взглядом, всё ещё стоящего перед ней на коленях, и, проведя большим пальцем по его блестящим от её смазки губам выдохнула: — Мерлин… Уизли растянулся в улыбке, пытаясь бороться с собой, но не удержался. — Моё имя — Гаррет, мисс Смит, если вы забыли. — Дурак, — Абигейл рассмеялась и притянула его за подбородок для поцелуя, вглядываясь в глаза и едва слышно добавляя: — Я тебя люблю. Он замешкался. Слова мгновенно ворвались в сознание, но их значение осело лишь через долгие секунды. Она ведь ждёт, что он ответит ей тем же. И разве… разве то, что он чувствует — это не любовь? Что это, если не любовь? — Я тебя тоже. Они провели всю ночь вместе. Засыпая, Уизли всё никак не мог отпустить своё вынужденное признание. Так ли это и правда важно? Если это сделает её счастливой — да. Любовь всегда казалось слишком громким словом, и Гаррет избегал даже мыслей о нём. Разумеется, он бесчисленное количество раз говорил его всем барышням до этого, может, именно поэтому он не хотел, чтобы всё было так же с Абигейл? Перед сном она пошла проведать малышку. Гаррет уже почти провалился в сон от приятной усталости, когда она, вне себя от беспокойства, вернулась и бросилась к нему, сбивчиво что-то объясняя. Он сначала было ппредположил наихудший вариант: Фердинанд всё же никуда не уезжал, и ему вовсе не показалось, что кто-то был за дверью тогда. Но всё оказалось куда менее страшно, по крайней мере в этом Уизли убедил Абигейл, прежде чем она уснула, доверчиво уткнувшись в его грудь. Погремушка Хэпзибы пропала.