Violence

" 37, 38…» — По серому коридору, тускло освещенному лампами, громко топая ботинками по кафелю, шло трое человек: доктор, и пара медбратьев. Низенький мужчина, на бейдже которого переливалось выгравированное имя — д-р. Дж. Брайт, быстро перебирал ногами, стараясь поспевать за своими спутниками — двумя крупными амбалами, разодетых в голубые медицинские блузы, — «… 39, 40, 41…» — сам же доктор постоянно сжимал рукава своего белоснежного халата, переключаясь время от времени на планшет в своих руках, перечитывая информацию: " Джеффри Алан Вудс, М, 21.05.1995. Агрессивен, страдает диссоциальным расстройством личности, крайне жесток и опасен. Внимание! Персоналу стоит быть предельно аккуратными в контакте с пациентом!» «Крайне жесток и очень опасен» — крутилось в голове Брайта, пока он тихо просчитывал палаты: «57,58,59, 60.» — Вот она. Даже сам Джеффри не раз в шутку подмечал собственное нелогичное расположение в обыкновенной одиночке, хоть и с присущими специально для него ограничивающими ремнями и «намордником», всё же никаких видеокамер для круглосуточного наблюдения и никаких охранников к нему не приставлялось, только лишь редкие проверки на его наличие в камере. Доктор Брайт находил это крайне опрометчивым, будучи осведомленным, что начальство знает и понимает всю опасность Вудса для общества. Гадёныш был хитер, и не раз сбегал сначала из колоний, а потом из психбольниц, в которых его пытались закрыть. Ни у одной не получалось больше чем на неделю, окромя больницы имени Ангуса Бамби — как раз той, в которой работал Брайт. Именно здесь Вудс гнил чуть больше трёх лет. Поначалу его держали, как и принято держать серийных убийц, разыскиваемых по всей Америке — в жесточайших условиях, под такими препаратами, что могли свалить даже лошадь, но потом бюджет больницы ограничили, и теперь Джеффу предоставлялась комнатка семь на семь, окрашенная в серый, со старой кроватью, к которой прикован, с дырой под естественные нужды. Препараты были не такими жестокими, как раньше, но всё ещё держали его в состоянии овоща. Время от времени. Брайт вздохнул. Иногда Джефф выходил из коматоза, и тогда в психбольнице начинался праздник: иногда — отделение крепких медбратьев собиралось дружным коллективом, прижимая буйного к кровати, а иногда — долгие беседы нескольких психиатров с парнем, каждого из которых тот проедал до костей, запугивая. В любом случае, больница в этот день замирала, затишье перед бурей чувствовали все, больные не буянили, и даже местные псы не лаяли на прохожих. Вчерашний день был одним из таких. Когда стоило одному из дежуривших тогда врачей приметить, что сегодня достаточно тихо, леденящий ужас разошелся по крови всех, кто был рядом с ним. Все в страхе ожидали, что же случится на этот раз. К всеобщему счастью, из палаты Вудса не было слышно никаких воплей, ремни не рвались с громким звуком, пряжки на них не грохотали, и кровать не скрипела, а значит, Джефф сегодня был в настроении поговорить. Тот самый дежурящий врач — Джордж Мэйнард, самоуверенный молодой парнишка, слишком смелый, чтобы идти к Вудсу в одиночку, ушел к парню где-то в часа три дня, посидел с ним около полутора часа (что всего на 5 минут уступало рекорду), а после вышел из его палаты, как-то принято после беседы с Вудсом, подавленный и уставший, не заходя в комнату отдыха, сообщил коллегам, что Джефф успокоился и не нуждается в дополнительных беседах. Сказал, что пойдёт домой немного отдохнуть, а завтра вернётся на работу дописывать отчет, который он оставил в своём кабинете, и быстро ушёл, шугаясь людей. Тогда сотрудники поддержали его, понимая его состояние, которое считалось ещё не самым тяжелым. Мужчина ушёл… И так не вернулся, не отвечал на звонки, а его жена сообщила, что муж так и не пришёл домой. Его исчезновение подняло панику. Именно поэтому Брайт сейчас стоял напротив палаты Вудса, собираясь с силами. Он понимал, что со вчерашнего дня парню не давали таблеток, и скорее всего, он до сих пор в сознании, придется беседовать. К счастью, доктору умело удавалось держать разговор в относительно адекватной узде (именно ему принадлежал рекорд в один час и тридцать пять минут диалога с Джеффом), и не уходить в отвратительном расположении духа из палаты. Что же, пора. Мужчина открыл электронным пропуском дверь, заходя в смердящую комнату. Не оценив вони, Брайт отметил, что стоит чаще убираться в палате Вудса. Он быстро со стороны оглядел парня, прикованного к кровати, неподвижно лежащего, закованного на множество замков, с пластиковой маской на пол-лица, нежно названной в местных реалиях «намордником». Выглядел слишком спокойно, по всей видимости, ждал завтрак, который вот-вот должны были подать. — Доброе утро, Джеффри! — Добродушно произнёс доктор, — помнишь меня? Доктор Джек Брайт. Пришёл проверить тебя здесь. Говорят, ты вчера очнулся, и к тебе пошёл мистер Мэйнард, — мужчина сел на стул, который ему принёс один из охранников, — что же ты ему такого сказал, что он никого даже видеть не хотел? В ответ тишина. Брайт нервно сглотнул, прислушиваясь к своему сердцебиению — единственному, что он сейчас слышал. — Джефф? Ты меня слышишь? Опять молчание. Доктор неуклюже встал с места, аккуратно подходя ближе к Вудсу, проверить жив ли он, и ужаснулся, когда понял, что на него смотрит совсем не его пациент. Вместо ужасающе бешеного взгляда широко раскрытых глаз на него смотрел холодный, спокойный, мёртвый взор его коллеги. Прямо сейчас на кровати лежал труп доктора Джорджа Мэйнарда. Мужчина был очень похож на парня, цветом и длинной волос, телосложением, бледной, отдающей зеленым, кожей… И особенно сейчас — этой огромной вырезанной на его лице улыбкой. Брайт с оглушительным воплем отскочил от тела, к нему же сразу прибежали санитары. «Господи, он убил доктора Мэйнара! Он убил доктора Мейнера!» — крик раздался по всему корпусу, что сразу разбудило больницу, психи, словно слетев с катушек окончательно, начали кричать, беситься, бегать по своим палатам, драться. Врачи ожили, вся неспокойная расслабленность исчезла без следа. Не занятая пациентами часть персонала прибежала в палату Вудса, в которой паниковал доктор Брайт, пока пара медбратьев развязывала крепко объятый ремнями, как оказалось распоротый от мошонки до груди труп Мейнера. «Господи, Господи! — бубнил себе под нос мужчина, не находя себе места, — он… Он убил доктора… Он… СБЕЖАЛ!» После этого слова, лечебница снова замолчала, вопль прошелся эхом по стенам здания, оповещая каждого. — Но как? — вдруг подала голос главный врач. — Понятия не имею. Надо искать зацепки. Первым делом проверили камеры. На них было видно, как доктор Мейнер заходит в палату, а через полтора часа, выходит. При лучшем рассмотрении, оказалось, что под его личиной скрывался Вудс. Псих напялил на себя одежду доктора, маску, которую он обычно носил с собой, заплел свои волосы так, как это делал мужчина, и умело копируя его, вплоть до походки, зашел сначала в кабинет Джорджа, а позже вышел, уже переодетый в уличную одежду, с сумкой Мейнера, направился в сторону комнаты отдыха, поговорил с «коллегами» через проём и ушел из больницы в неизвестном направлении. Следующее место, куда направились врачи — кабинет мертвого доктора. Комната встретила персонал хаусом, перевернутая мебель валялась по кабинету, документы и книги разбросаны, вода из кулера разлита по полу. Посредь всего этого стоял нетронутый стол, на котором лежала записка: " Вы забываете проверять проглатываю ли я таблетки. Вы слишком глупы раз уж позволяете немощному докторишке ходить по палатам в одиночку. Ваша новенькая красивая медсестричка слишком неопытна. Она не забрала у меня металлическую вилку после завтрака :) Вы слишком невнимательны раз уж не можете отличить мой голос от вашего коллеги. До встречи.»

***

Джефф вдумчиво смотрел в окно автобуса, многоэтажные дома редели, уступая лесу, наконец, он выехал за город. Настроение было чудесным, сразу после самого тихого в его жизни побега, он проник в квартирку какой-то молодой пары, и незаметно для них самих же, прикончил не закрывающих дверь чудаков. Удача была на его стороне, тем не менее, он не хотел ненароком привлечь к себе внимание, потому и расправился с хозяевами дома тихо, без особого фанатизма. Наконец ему удалось принять душ, нормально (насколько ему позволяли его кулинарные навыки) поесть и обновить гардероб. Красоваться перед зеркалом в чужих шмотках ему нравилось так же сильно, как и измазывать себя сладко пахнущем шампунем, хоть он и понимал, что второе — абсолютно бесполезная недолгосрочная нежность, которая была редким капризом, голосом из прошлой жизни, когда в детстве ему нравилось вкусно пахнуть после ванны. Вудс взвесил все «за» и «против», позволил себе остаться в квартире на ночь. Ему бы не помешал нормальный отдых. Вечер парень провел перед телевизором, кутаясь в огромное залитое высохшей кровью одеяло. Утром, проснувшись после самого сладкого за последние три года сна, парень не спеша начал собираться в путь. Приготовил себе перекусить в дорогу, параллельно слушая срочные новости о сбежавшем серийном убийце — " Пожалуйста, будьте аккуратней на улицах в темное время суток, старайтесь не ходить в одиночку и бла, бла, бла…». Джеффу приносит удовольствие чужой страх, он ещё толком-то никого не убил, а люди уже паникуют так, словно он стоит за углом, навострив нож. Наконец, собравшись, Вудс покинул дом, и сразу же направился на автовокзал. Он как раз успел на уходящий пригородный автобус. Ели пробегали перед его глазами, их макушки сливались с серым небом. Джефф сфокусировал взгляд на своем отражении в окне. Сейчас на нём была медицинская маска, но Вудс вспомнил свою физиономию, когда посмотрел на себя в зеркало после душа. Психушки со своими жёсткими методами ограничения плохо повлияли на его вид — лицо было не таким свежим, и глаза не так безумно горели, кажется, вокруг них, а ещё на лбу, возле уголков его настоящего рта начали постепенно появляться морщины, что неосознанно заставляло Джеффа чувствовать себя намного старше своих 27 лет. Автобус резко остановился на последней остановке пригорода, вытянув Джеффа из своих мыслей. Время выходить. Окинув напоследок полупустой автобус, парень приметил, что ему в очередной раз повезло, и расплатившись, он вышел. Сумеречный лес встретил Вудса, привычной для этих краев осенью, прохладой. Иней хрустел под ногами, а удушливый туман густился меж сосен. В редких домиках горел теплый манящий свет, и Джефф застегнул черную толстовку на замке, пытаясь закутаться в неё получше, одежду он выбрал, конечно, не по погоде. Помявшись на месте ещё с полминуты, оглядываясь вокруг, Вудс наконец, узнал местность, и на память скорее пошел сквозь туманную гладь. Дорога занимала дольше привычного времени, поначалу Джефф даже заплутал в глуши, но наконец найдя на одном из деревьев знак перечеркнутого крест-накрест круга, повернул в нужном направлении, встречая на своём пути всё больше и больше помеченных деревьев. Вскоре вдали показался большой, шикарный для лесной глуши, дом. Двухэтажная красивая постройка стояла вдали от цивилизации, пряталась от человеческого присутствия на долгие километры, и только знающий мог найти дом, следуя знакам. Сейчас в здании горел свет, значит, Босс на месте. Поднявшись на крыльцо, Джефф постучался в дверь. Парень безумно рад тому, что наконец пришел, одежда насквозь промокла из-за тумана, и Вудс сильно замерз, с трудом сдерживая дрожь. Послышались шаги и спустя недолгую замешку, тяжелую дубовую дверь отварили. В проеме показалась знакомая физиономия — Тим выглядел как всегда недовольно, но, узнав Джеффа, мужчина удивленно осмотрел его пару секунд, и возвращаясь к обычному выражению лица, пропустил парня в дом: — Вудс. Жив всё-таки. Мы думали, ты подох от сифилиса где-то в канаве. — Я тоже рад тебя видеть, Маски, — усмехнулся Джефф проходя вглубь здания, — разве в новостях не писали о том, что меня поймали? — Писали. Но кто вспомнит что там было три с лишним года назад, — Райт окинул парня уставшим взглядом, — ты всегда как чувствуешь, что скоро у мафии будет что-то масштабное. Вовремя сбежал, а то мы уж хотели доставать тебя своими силами. — Ого, а что такое у вас тут планируется? — Глаза Вудса заинтересованно загорелись. Маски пожал плечами: — Ты знаешь правила, парень. Все разговоры по делу только с Боссом, — Райт достал из кармана пачку сигарет, не имея привычки делиться, прикурил одну, наблюдая за голодным до никотина взглядом Джеффа, — он, кстати, здесь. Можешь зайти к нему. Кабинет Босса — главная комната в огромном доме. Просторная, уставленная дорогущей мебелью, не скромно и со вкусом. Полки объемных шкафов заставлены книгами, за стеклянными дверцами сервантов покоился многолетний коньяк. Деревянный паркет всегда отполирован до блеска, на нём покоится огромный персидский ковер. В середине комнаты стоит длинный стол, за которым — десятки стульев, среди которых, во главе, расположилось большое кожаное кресло, за которым сидит Босс. За ним — огромный камин, уютно горящий по вечерам. Здесь и собираются все члены их группировки наёмных убийц, именуемой «Мраморные Шершни», она состоит в основном из бывших мафиозников, или косвенно связанных с мафией психов, решивших подзаработать на любимом деле. Раньше Джефф думал, что Шершни тоже в каком-то роде мафиозная семья, однако Маски поправил его, объяснив, что мафия нанимает их в качестве помощи. Семьи могут воевать между собой, но их группировка всегда остается в нейтралитете, им непринципиально, кого надо убить, главное — за какую сумму. Джефф аккуратно вошел в зал, оглядываясь. За время его отсутствия мало что поменялось, может только картины, или пара мягких диванчиков. Но неизменно в центре комнаты на своём месте сидел Босс. Имя его знали только самые приближенные, остальные же звали его Боссом, Тонким человеком, Безликим, или Слендереном. Мужчина полностью оправдывал свои нелицеприятные прозвища — высокий, невероятно худой, и ужасно жуткий. Один взгляд на его «лицо», обожжённое когда-то кислотой, пугал до мурашек — у мужчины не было глаз и носа, рот — не обрамлённое губами отверстие, из которого доносился громогласный хриплый бас. На голове не было волос, а на лице — ни единого намека на человеческие черты. Тонкий человек всегда носил черный смокинг с красным галстуком. На руки всегда надевал кожаные перчатки, а на ноги — остроносые лакированные туфли. Весь его образ напрягал, вводил в ступор и пугал даже повидавшего всякое дерьмо человека. В их числе был и Вудс. — Добрый вечер, господин, — тихо сказал парень, но его голос разошелся по комнате неожиданно громким эхом. Тонкий человек резко поднял голову на источник звука, его пустое лицо смотрело прямиком на Вудса, по чьей спине прошла волна мурашек. — Чей это голос я тут слышу? Вудс вернулся к нам. Где ты всё это время пропадал, сынок? — Безликий указал на мягкий стул по левую сторону от него, предлагая присесть. — Э… — Джефф быстро подскочил к месту, неуклюже присаживаясь, — неудачно попался в руки копов, посадили в психушку на неопределённый срок. — И тебе удалось сбежать только сейчас? — В голосе Слендера слышалась усмешка, на лице же мужчины не проявлялось никакого намека на мимику, по причине физической невозможности, — в жизнь не поверю, что они смогли тебя удержать на целых три года. Скажи честно, Вудс, — Босс наклонился ближе к Джеффу, новая порция мурашек пробежалась по телу парня, — хотел отдохнуть? Взять своеобразный отпуск на несколько лет? Джефф медленно моргнул*, съезжая со стула: — Дааа… — Протянул Вудс. Спорить с Безликим было страшно, да и бесполезно, в любом случае, мужчина будет придерживаться своей версии, так что лучше согласиться, тем более, Слендер, по всей видимости, был непротив такого развития событий, — надо было набраться сил. Чего меньше всего парень ожидал — так это того, что Тонкий человек расхохочется ему в ответ. Громко, заливисто и очень страшно; смех Безликого выходил из легких хриплым воем и был очень неестественен. Нервные смешки посыпались и со стороны Джеффа, превращаясь в неуверенный напуганный смех, который скоро Слендермен оборвал: — За твою честность, пощажу тебя, Вудс. Давай сюда руку. — Чего?.. — Вдруг спохватился Джефф. — Что слышал, щенок. Я не давал добро на твой отдых, — Босс поднялся со своего места, наклоняясь к Вудсу, — знаешь, сколько денег мы потеряли только из-за того, что ты, белое отребье, решил отдохнуть?! Сколько заказов мне пришлось отклонить, только из-за того, что у меня нет человека должной компетенции! — Но ведь всё не так! — Резко выкрикнул Вудс, подскакивая со своего места, — меня и правда задержали там, Босс! Я правда не мог выбраться! Мне давали такие колеса, что мне оставалось только и лежать там, ожидая! — Ещё и врать мне вздумал, паскужий сын, — Слендермен схватил парня точно за руку, притягивая к себе, — выбирай, сопляк, твои рассказы на ночь, и пуля в лоб, за то что ты такой немощный идиот не смог сбежать из дурки, — пальцы Тонкого человека мёртвой хваткой вцепились в предплечье Джеффа, — либо правда и отрезанный палец, чтобы впредь знал, какого это — пытаться одурачить меня. Слендермен замолчал, выжидая. Его правая рука была на готове, в любой момент схватить пистолет, покоящийся в кобуре на ремне его брюк. Вудс громко дышал сквозь ноздри, бегая взглядом по комнате, пока, в конце концов, не становился на лице Безликого. Не вынеся тяжелого фантомного взора, парень, протягивая мужчине дрожащую левую руку, перевел взгляд на картину, висевшую над камином — семейный портрет Тонкого человека. Слендермен одобрительно хмыкнул, открывая выдвижной ящик своего стола, достал жгут и узорчатый складной нож. В мгновенье, точным движением, Безликий стянул мизинец Вудса тонкой резинкой чуть ниже второго сустава, резко положил руку парня на стол перед собой, не примеряясь, прямо в нужном месте, прижал нож к пальцу, чуть порезав кожу. Вдруг на секунду остановился, прислушиваясь, то ли к Вудсу, то ли к своим ощущениям, и спустя мгновенье — что есть силы ударил кулаком по клинку ножа. Душераздирающий вопль мгновенным ужасом разошелся по всем закуткам дома, надрываясь, и стихая в хрип. Джефф немощно пал на колени, прижимая изувеченную руку к себе, свежая кровь капала небольшими каплями на пол. Над ним, возвышаясь в своём превосходстве стоял Слендермен, держа в руках отрезанный палец мальчишки. — Теперь ты прощен, Вудс, — перебивая хрипы парня, громко сказал Безликий, — скоро я соберу всех наших для важного дела, успей к этому времени придти в себя. На тебя у меня большие планы.