Dreams and other Deceptions

Гермиона падала. Что-то толкнуло ее, и она летела вниз с огромной высоты. Все тело болталось, направляемое потоками воздуха, руки тянулись к чему-то в попытках ухватиться. Но как бы она ни старалась спастись, ничто не могло остановить падение. Желудок как-будто прилип к грудной клетке, судорожно колотясь и сжимая воздух в легких. Шок, ужас и прилив адреналина захлестнули ее в ожидании падения. Гермиона распахнула глаза в тот момент, когда тело ударилось о землю с ужасным, глухим стуком. Голова раскалывалась от боли. Когда она пыталась проморгаться, перед глазами шли черные пятна. Глядя на смутно знакомый потрескавшийся потолок, ее охватило странное чувство дезориентации. Она не могла понять, где она была, как туда попала и что вообще произошло. Гермиона чувствовала режущую боль в затылке. Дрожащей рукой она потрогала голову и тут же отдернула, глядя на пальцы, потемневшие от крови, которая в тусклом свете комнаты казалась черной, словно чернила. Еще через тридцать секунд зрение прояснилось, и она смогла разглядеть все более отчетливо. Она лежала на полу возле своей кровати. Одеяло сбилось вокруг нее, словно она скатилась с матраса. Впрочем, "скатилась" - это недостаточное определение для ее болезненных ощущений: должно быть, она беспорядочно металась по постели, умудрившись свалиться в процессе. Повернувшись на бок и приподнявшись на дрожащем предплечье, она попыталась собрать общую картину. Каким-то образом она ударилась головой о металлический каркас кровати. Рваная рана была неглубокой, но она чувствовала, как кровь все еще стекает по спутанным волосам. Повреждения кожи головы всегда были болезненны. Как правило, даже если раны не были глубокими, они сильно кровоточили. Оглядев все предметы в комнате, которые попадались ей на глаза, Гермиона убедилась, что да, она находится в своей комнате в Святом Мунго, и от этого осознания ей стало как-то не по себе. Она как-будто снова привыкла к своей старой комнате в общежитии. И да, в суровом свете реальности это звучало очень нелепо. Но все же, глядя на простые, белые занавески на окне, она с тоской вспоминала алый балдахин над кроватью. Боги, который час? Какой сегодня день? Логически она понимала, что прошла всего лишь ночь, но время будто исказилось. Уже наступил октябрь? Или все еще сентябрь? По всему замку были разложены тыквы, и вокруг пахло корицей, как и каждую осень до этого. Здесь же воздух пах стерильно, слишком по-медицински и отдавал холодом. Призвав палочку взмахом дрожащей руки, она вздохнула, когда знакомое жужжание магии наполнило ее ладонь. - Акцио дневник, - произнесла она хриплым голосом, едва ли громче шепота. Блокнот пастельного оттенка перелетел с маленького столика и приземлился на одеяло перед ней. Перелистывая страницы и оставляя кровавые следы на пергаменте, она остановилась на дате в верхней части страницы. Сентябрь. Она написала это вчера вечером, перед тем как лечь спать. Перечитав свои слова, она вспомнила вчерашний утренний сеанс, прикосновение Цирилло и письмо Джинни, которое вложила в дневник. Гермиона перевела взгляд с аккуратного почерка Джинни на свои неровные буквы. Она задержалась на имени Драко Малфоя, написанном внизу страницы. Теперь оно было заляпано кровью, и эти два слова выделялись на фоне остальных. Мысли на странице были жестокими и наполненными такой ненавистью, которая казалась ей инородной. Не трудно догадаться, какие эмоции управляли ей в этот момент. Страх. Она действительно боялась. Неприязнь сквозила в каждой строчке. Недоверие к тому, что ее разум способен испытывать к нему что-то, кроме отвращения. Тревога, что если она испытывала к нему какие-то чувства, то это каким-то образом делало ее менее достойной и не такой идеальной. В каком-то смысле испорченной. С отметинами и помятостями, как на фруктах, оставленных гнить. Такой разительный контраст - в одной реальности делать все, чтобы игнорировать его или вовсе стереть из памяти, а в другой отчаянно хотеть привлечь его внимание. От стадии, где ей безразлично, проживет ли он еще хоть один день, до момента, когда она каждый день боялась, что он умрет. Чувства боролись в ней, и Гермиона не могла прийти в себя от их накала. Да, границы уже размывались. Как и предупреждала Цирилло, прошлое влияло на настоящее, просачиваясь сквозь стены. Как и страница в дневнике, она вся была запятнана им. Тем, что осталось от другого времени и затянувшимися мыслями и переживаниями о сероглазом мальчике, которого она оставила в том Большом зале два года назад. И это давило намного сильнее, чем она ожидала. Даже когда она кое-как подняла с пола свое дрожащее тело и направилась к двери, ей не давала покоя мысль о том, в каком состоянии она его там оставила. Как будто своим отсутствием она могла как-то повлиять на прошлое. Совершенно абсурдная мысль. Пройдя по небольшому коридору к соседней комнате, Гермиона постучала. Прошла как будто бы вечность, прежде чем она услышала щелчок открывающейся двери. Падма стояла в проеме, сонно глядя на нее. Ее всегда аккуратно причесанные черные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Должно быть, время совсем раннее, если ее коллега еще не встала. Гермионе даже стало стыдно за свое вторжение, но кровь, стекавшая по шее, заставила отбросить эту мысль. - Черт возьми, Гермиона. Надеюсь, у тебя есть действительно веская причина на то, чтобы я встала раньше будильника, - пробормотала девушка, подавив зевок и потирая глаза. - Мне нужно, чтобы ты взглянула на кое-что. Я бы и сама справилась, но мне не совсем удобно, - сказала Гермиона, неуверенно переступая порог открытой двери и входя в комнату, почти идентичную ее собственной. Судя по вздоху, подруга заметила пятна крови на ее светло-голубой пижаме. Гермиона почти повернулась, чтобы объяснить происходящее, но Падма уже настроилась на работу, подталкивая девушку к небольшому креслу у ее стола. Гермиона не сопротивлялась, в конце концов, она сама научила Падму так оперативно переключиться в режим целителя. Она лишь перекинула волосы на одну сторону и собрала пряди, расположенные прямо над рваной раной. - Все не так плохо. Рана неглубокая, поэтому мне нужна всего минута, чтобы закрыть ее. Не думаю, что тебе понадобится крововосполняющее зелье, но голова, скорее всего, будет болеть, - пробормотала она, осматривая границы рваной раны. Гермиона почувствовала прикосновение магии к голове, когда кожа вокруг раны начала срастаться. Буквально через минуту, как и говорила Падма, тепло пропало, и подруга простым взмахом палочки убрала кровь с ее волос. - Еще даже не рассвело! Что, черт возьми, ты делала? - спросила целительница, палочкой убирая пятна крови с пижамы. Как только Падма закончила, Гермиона повернулась к ней и слабо улыбнулась. - Я спала, и видимо упала с кровати на пол в самый разгар сна. Мне кажется, я ударилась о каркас кровати, когда падала, - сказала она, пересаживаясь на стул и наблюдая, как Падма недоверчиво вздергивает бровь. - Должно быть, это был тот еще кошмар, Гермиона. Может быть, сегодня ночью, во избежание других травм, стоит воспользоваться зельем сна без сновидений? Завтра я бы хотела выспаться. Гермиона сделала паузу, коротко выдохнув и обдумывая предложение. Одна ночь, конечно, не повредит, но что-то в ней не давало покоя. Это только отсрочит неизбежное. К тому же, учитывая ее прошлое... Целитель Браун сойдет с ума, если узнает. - Ты же знаешь, что я не могу снова рисковать, - Гермиона слегка улыбнулась, отказываясь от ее предложения. Падма усмехнулась и беспечно махнула рукой, как будто прошлое не имело никакого значения. - Это было военное время, Гермиона, и ты делала то, что должна была, чтобы справиться. Мы все делали. И это полностью оправданно. В ней зародилась тревога. Желая избежать дальнейших разговоров на эту тему, она встала и направилась к двери. - Если что, я дам знать, хорошо? Сейчас я хочу в душ. Спасибо, что позволила мне ворваться сюда, в крови и все такое. Перед тем, как закрыть за собой дверь, она взглянула на свою коллегу и подругу. Та стояла и смотрела ей вслед с выражением беспокойства и растерянности. Это была привычная для нее реакция, одна из сотен подобных. Тряхнув головой и отогнав этот образ, она двинулась вперед, в свою комнату, отчаянно желая вымыть волосы и избавиться ото всех напоминаний об этой ночи. *** Подготавливаясь к новому рабочему дню в своей комнате, она размышляла о том, что ей открылось. В первые недели шестого курса каждое утро начиналось одинаково. Как только она открывала глаза после очередной беспокойной ночи, день шел по довольно однообразному сценарию. Гермиона словно ходила по канату между накатывающим ужасом и душевной усталостью, никогда не зная, в какую сторону она склонится в тот или иной момент. Это у нее получилось разобрать среди хаоса своих недавно обретенных воспоминаний. Она знала точно. Но, конечно, она должна была признать и кошмары. Странные. Поглощающие. Изнуряющие. Они, казалось, украли все хорошее, что было в юной Гермионе, превратив ее в тень самой себя всего за два месяца. И, как ни странно, она до сих пор чувствовала это. Словно изнеможение каким-то образом перешло из ее прошлого в настоящее, преодолев целых два года и закрепившись под ее кожей. Тело казалось настолько тяжелым и так неохотно реагировало на ее команды, как будто расческа весила сто фунтов, а ботинки, которые она зашнуровывала, - тысячу. В руках остался легкий тремор, делая пальцы неуклюжими и неловкими, но она старалась собраться и продолжала упорно готовиться к работе. Голова пульсировала, не только в месте рваной раны, но и в висках. Боль ощутимо отдавала в глаза и усиливалась каждый раз, когда она наклонялась или смотрела на свет. Ее голова, казалось, почти разломилась надвое, когда она попыталась вспомнить конкретные детали двух месяцев пребывания в Хогвартсе. А когда подумала о нем, боль, похожая на молнию, ударила с такой силой, что Гермиона пошатнулась. Лучше она вообще не будет и пытаться. Боги, она готова умолять Цирилло, чтобы та дала ей несколько пузырьков спасительного зелья с собой. Сегодня она бы выпила его в первую, черт возьми, очередь, чтобы избежать этой мучительной боли. Неужели дальше будет еще хуже? Сложно представить. Гермиона в какой-то момент пережила столько проклятий, что даже ее мозг не выдержал, но, похоже, не могла справиться и дня с этой непрекращающейся болью, восстанавливающей память. Она чувствовала себя слабой. И причин было намного больше, чем у нее хватало сил признать. Охваченная отчаянной жаждой облегчения, она почти бежала до кабинета Брауна. Снова. Точно в таком же состоянии, как и вчера, - в полном отчаянии. Она молилась Мерлину, что это не станет странным дополнением к ее привычному образу жизни. Все ощущения обострились до предела. Когда она проходила мимо многочисленных окон, тусклый утренний свет слепил до рези в глазах. Звук мягкой подошвы отдавался грохотом барабана. От вкуса зубной пасты, попавшей на язык двадцать минут назад, ее жутко мутило. А когда она переступила порог маленького кабинета, резкий запах кофе заставил ее подбежать к мусорной корзине целителя Брауна. После того как ее стошнило несуществующим содержимым желудка, она быстро убрала беспорядок, и на нее нахлынуло смущение. Целители в замешательстве смотрели на нее, пока она сидела на полу и пыталась восстановить дыхание. - Мерлинова борода, Гермиона, Вы в порядке? - Браун поднялся из-за стола, словно желая помочь, но не зная, что делать. Апатичная ведьма лишь тяжело вздохнула и ленивым движением руки левитировала небольшой пузырек со стола к сидящей на полу Гермионе. Целительница даже не пыталась изобразить озабоченность, немного нахмурив брови и наблюдая за тем, как девушка пьет зелье с откровенным отчаянием. Если ведьма намеренно вызвала у нее такие симптомы, то пусть наблюдает за этим унизительным зрелищем в первом ряду. Глубоко дыша - вдыхая через нос, выдыхая через рот, - она ждала, когда каждый признак боли отступит так же, как вчера. Через минуту она аккуратно приоткрыла глаза, увидев перед собой уже не ошеломляюще яркий свет, а теплые утренние лучи. Два взгляда по-прежнему были обращены к ней. Сердце стучало спокойнее и не грозилось пробить грудную клетку, кости больше не тянули ее к полу, будто были сделаны из свинца, а тошнотворный запах теперь был лишь слабым и приятным ароматом кафе. - Мисс Грейнджер, Вы в порядке? - спросил Браун, глядя на нее так, словно она могла разлететься на тысячи кусочков прямо у него на глазах. В этом взгляде не было ни одного признака того холодного, спокойного и собранного человека, которого она знала. По-видимому, чтобы добиться от него реакции, ей нужно было лишь продемонстрировать нетравматический или связанный с психическим здоровьем кризис. И то, что ее вырвало у него на глазах, похоже, отлично для этого подошло. - Она в порядке, Гарольд. Сильные мигрени - обычное дело. Я дам ей несколько зелий, чтобы избежать... Происшествий в будущем, - отрезала Цирилло. Ее идеальный нос чуть сморщился, когда она с презрением посмотрела на теперь уже чистую урну. Гермиона закатила глаза. Оттолкнувшись от пола, она на уже не таких ватных ногах добралась до кресла, молча села и стала разглядывать двух людей, которые очевидно были давно знакомы. Гарольд. Значит, они настолько близки, да? К удивлению Гермионы, темноволосая ведьма, похоже, была не прочь сама начать разговор. То есть сегодня они обойдутся без долгого молчаливого противостояния. Возможно, они уже прошли через это, но раздражение в груди Гермионы говорило об обратном. - Как долго Вы были в прошлом? - прямо спросила Цирилло, помешивая чай изящным движением палочки. Только сейчас заметив, что на столе ее ожидает точно такая же чашка, Гермиона потянулась к ней и сделала большой, задумчивый глоток. Она неожиданно для себя почувствовала вкус сливок. Значит, Цирилло обратила внимание на то, какой чай она пила вчера. Это не было каким-то откровенным широким жестом, но слегка согрело и усмирило желание Гермионы противостоять целительнице. - Два месяца. Браун внезапно сел, и его брови сошлись на переносице от такого откровения. Он был явно не в своей стихии или сфере знаний. Цирилло лишь спокойно кивнула, как будто все было вполне логично и совершенно ожидаемо. Да, это была самая обычная ночь. Я всего лишь перенеслась в прошлое, которого не помню, и пережила два месяца за несколько часов. Такое случается постоянно. - Безусловно, это объясняет серьезность Ваших симптомов. Однако я не ожидала, что Вы продвинетесь вперед так быстро, - сказала она, задумчиво глотнув чая. - Значит ли это, что я верну их все быстрее, чем Вы предполагали? - Гермиона тщетно пыталась сдержать явный интерес. Цирилло ухмыльнулась, отставляя чашку. - Я не уверена, что Вы меня услышали, мисс Грейнджер. Моя практика не является точной наукой. Я, как и Вы, нахожусь в зависимости от Вашего мозга. Мы контролируем этот процесс так же, как погоду или орбиты планет. Да черт бы ее побрал, хоть раз она может обойтись без философских речей? Ей нужен был нормальный ответ, и она хотела потребовать от женщины хотя бы обоснованного и логичного предположения. Вместо этого Гермиона сделала еще один большой глоток чая и выдохнула. В конце концов, было странно ожидать большего от целителя разума. Это действительно не точная наука. И, похоже, ничуть не надежная. - Было ли что-то необычное в тех воспоминаниях? Есть ли что-то, о чем нам с целителем Брауном нужно знать? - спросила Цирилло, жестом призывая перо и пергамент из своей сумки. Чуть сменив положение в кресле, Гермиона задумалась о том, как кратко изложить то, что она пережила, чтобы при этом не показалось, что она совсем потеряла рассудок. Кроме того, она вдумчиво взвешивала, насколько вообще готова открыться. - Мне каждую ночь снились кошмары. Одни и те же картины и образы снова и снова. Тактильные и слуховые ощущения иногда были настолько яркими, что казалось, будто это действительно происходит. И всегда об одном и том же человеке. Это было мучительно, как для меня тогда, так и сейчас. Я почти не спала, бродя по замку, словно зомби. Время как-будто пролетело в бессоннице и тревоге. Она впервые увидела это - V-образную линию, образовавшуюся между бровями Цирилло. По ней было заметно, что этого она не ожидала. Впрочем, Гермиона тоже. Было приятно получить хоть какую-то реакцию, даже в виде незначительного жеста удивления. Наконец, появился намек на то, что даже целительница была слегка шокирована тем, что происходило в ее голове. - Сон внутри сна - это что-то новое. Даже для меня, - задумчиво произнесла ведьма. В ответ Гермиона лишь насмешливо хмыкнула: она и так была расстроена и подавлена тем, что ей пришлось пережить, а уж тем более не хотела сводить это к еще одной странности. - Самым неприятным было отсутствие ответов. Я в прошлом прочитала, наверное, сотни книг в поисках информации о том, почему это происходит. Мне показалось, что в книге по прорицанию я почти нашла разгадку. Но все зашло в тупик, - она не смогла удержаться и закатила глаза, - Не знаю, на что я рассчитывала. - Если Вы не возражаете, я бы хотел узнать, что Вам удалось выяснить? - спросил Браун, мягко подняв уголки губ, - Прорицание было моим любимым предметом. Ну, конечно. - Что-то о телепатических снах, но это не совсем подходит. Связь между мной и человеком из снов была не такой, как описывалось в книгах. У меня, конечно, появилось несколько теорий, но я проснулась прежде, чем успела разобраться, - сказала она с усмешкой, вспоминая свою молодую, довоенную версию, жаждущую разгадать все тайны мира. Чашка Цирилло так громко звякнула о блюдце, будто она едва удержала ее в руках. Глаза расширились, и она уставилась на Гермиону так, словно та только что заговорила на другом языке. Весь сарказм вмиг испарился из настроения девушки. Она медленно выпрямилась и поставила перед собой свою чашку. - В чем дело? - спросила Гермиона, с замиранием сердца глядя в глаза целительнице. Она буквально видела, как в голове Цирилло крутятся колесики, анализируя полученную информацию, которую Гермиона не могла осмыслить самостоятельно, и делая выводы. В тот момент, когда ведьма открыла рот, чтобы ответить, в дверь отрывисто и громко постучали, заставив троих целителей одновременно вздрогнуть от неожиданности. Не дожидаясь ответа целителя Брауна, смутно знакомый Гермионе мужчина распахнул дверь, входя в кабинет. Он кивнул двум другим целителям, а затем обратил внимание на Гермиону. - Простите, что прерываю, но Вы нужны, целительница Грейнджер, - произнес он удивительно глубоким голосом. - Могу я спросить, зачем? - слегка шокированно уточнила Гермиона, силясь скрыть раздражение в голосе от того, что их перебили. Даже если это была серьезная травма, в ее отделении есть две прекрасные целительницы, не занятые конфиденциальным разговором и не обсуждающие очень личную информацию и теорию сновидений со своими лечащими врачами. - Министр магии ранен и просит именно Вас. А теперь, пожалуйста, пройдемте со мной. Не раздумывая ни секунды и без каких-либо колебаний, Гермиона поднялась на ноги и последовала за мужчиной. *** В итоге ничего срочного не было. В министра попали очень небрежным и частично заблокированным заклятием потрошения, которое не задело ни одного жизненно важного органа. Вместо почти непоправимых повреждений проклятие оставило лишь неглубокий порез на животе министра. Все произошло во время пресс-конференции. Она была слишком публичной и слишком скандальной для обсуждения в таком большом зале. Ее смысл вел к одному - судебные процессы уже начались. Были привлечены все новые члены Визенгамота. Изменился сам процесс судебного разбирательства, а также порядок содержания обвиняемых в ожидании суда. Общество было взбудоражено, и, учитывая, что оставшиеся сторонники Пожирателей Смерти не были в Азкабане или под домашним арестом, негативные последствия были вполне ожидаемы. Визенгамот должны был подготовиться к тому, что кто-нибудь из мятежников решит отомстить за разрушение режима их хозяина. Видимо, за четыре месяца, прошедшие с финальной битвы, все хитрости и запасные планы совершенно вылетели у них из головы. Научатся ли они когда-нибудь? В зале стоял гул, словно кто-то разворошил осиное гнездо: люди перемещались с места на место, суетились и так взволнованно спрашивали о Кингсли, как будто он умирал прямо у них на глазах. Суматоха, поднявшаяся в маленькой палате экстренной помощи, была слышна еще у лифта, что заставило Гермиону мгновенно сорваться с места. Она ворвалась в дверной проем, напугав министерских громил, и довольно грубо оттолкнула их с дороги. Пробравшись сквозь толпу людей, она увидела Министра и его серьезную "рану". Кингсли выглядел скорее скучающе и раздраженно, ни сколько не походя на пострадавшего. Осмотрев диаметры раны, она провела первичную диагностику. Единственным, что вызывало беспокойство, был ушиб ребра, из-за того, что охранник оттолкнул Министра слишком поздно и довольно грубо, и рваная рана на животе. Жизненные показатели стабильны. Кровопотеря недостаточна для того, чтобы выпить даже треть порции крововосполняющего зелья. Уровень стресса соответствовал исходному. Не было ничего выходящего из ряда вон, чтобы люди вокруг так истерили. Гермиона довольно резко потребовала конфиденциальности, и комната начала пустеть, пока они не остались одни. На губах Кингсли появилась легкая улыбка. Его явно забавляло ее раздражение. Гермиона протянула ему обезболивающее зелье, заметив подозрительный взгляд мужчины. Он недоверчиво оглядывал зелье, но увидев ее решительное выражение, сдался. - Теперь это видимо обычное дело? Непрекращающийся поток людей, постоянно нависающих над Вами? - спросила она, отодвигая мантию и приступая к зашиванию раны. - Да, мисс Грейнджер. Даже в такие моменты, как этот, где нет ни крови, ни серьезной раны. Такова жизнь, которую Вы и Орден так милостиво выбрали для меня. Смею сказать, я начал привыкать к этому. Научился отключаться от шума, - сказал он, слегка прикрыв глаза, когда зелье начало действовать. - Вы прекрасно знаете, что у меня было столько же возможностей повлиять на Вашу инаугурацию, сколько и на назначение на мою должность, - пробормотала она, сосредоточившись на том, чтобы срастить кожу, не оставив шрама. У него уже был шрам на щеке, который она не смогла убрать. Хватит и его. - Вспоминаете то время, когда стали столь уважаемым целителем в этом прекрасном учреждении? Она бросила взгляд на статного, хотя и немного сумасшедшего мужчину, лежащего на ее смотровом столе. - Если Вы спрашиваете, все ли я помню, то ответ - нет. Я знаю только то, что знаете Вы, и ничего больше. Все, что Помфри рассказала мне о моем пребывании здесь, она рассказала и Вам. И всему Аврорату тоже. Кингсли усмехнулся и закрыл глаза, когда Гермиона закончила. Рана исчезла, а на животе не осталось и следа от шрама. - Вы знаете, я должен был спросить. Министр никогда не перестает работать, даже когда его так деликатно исцеляют. Покачав головой и борясь с улыбкой, она приподняла его рубашку, увидев зарождающееся бордовое пятно синяка на шестом правом ребре. Еще одна специфическая диагностика грудной клетки подтвердила локализацию ушиба. Ни переломов, ни вывихов. Повернувшись, чтобы открыть большой шкаф, она призвала специально разработанную пасту от синяков, которая упала с верхней полки прямо ей в руку. Слегка подогрев ее, она нанесла смесь на грудь Министра, массируя и наблюдая, как цвет кожи возвращается в норму. Последующее заклинание подтвердило, что травма полностью зажила. Как будто ничего и не было - именно так, как и хотела Гермиона. - Вот так, - сказала она, протягивая ему руку. Она помогла министру сесть, еще раз проверила его жизненные показатели и показатели стресса и обнаружила, что они не изменились. Он был по-прежнему абсолютно стабилен. - Спасибо, целительница Грейнджер, что в очередной раз подлатали меня, - сказал он, застегивая рубашку. - В следующий раз будьте осторожнее. Вы неоправданно рисковали, - ответила Гермиона, убирая окровавленную марлю и стерилизуя место операции. - Война ведется силой, а мир - примером, мисс Грейнджер. Я не могу вечно оставаться в тени и жить в страхе перед Пожирателями до конца своих дней. Если мои люди выйдут на свет и попытаются восстановить жизненный порядок, то и я это сделаю. Те времена, когда Министерство было неуловимой и отдельной структурой, давно прошли. И я служу с ним бок о бок как один из многих слуг нашего общества. Гермиона сделала паузу, вспомнив, почему именно он был тем самым очевидным выбором, который должен был вывести их из войны в новую и скорее всего спокойную эпоху. Кингсли всегда был любезен и терпелив. Он был стратегом, работая за кулисами и обеспечивая победу на поле боя, а теперь и в политике. Своими действиями он помогал возвращать ощущение безопасности и мира. - Наверное, Вы правы. Просто хотелось бы, чтобы был способ делать все это без риска, - наконец сказала она, повернувшись к нему. Его лицо было задумчивым и безмятежным. - Что такое жизнь без риска? Все, ради чего стоит жить, сопряжено с хоть толикой риска. Разве Вы не согласны? - он изучал ее тем задумчивым взглядом, который говорил, что он знает что-то неведомое ей. Почему все вокруг вдруг стали говорить загадками? Что случилось со старыми добрыми прямыми разговорами? - Как скажете, Кингсли. Я закончила. Могу еще чем-то помочь? - Вообще-то, да. Я слышал, что в больнице Святого Мунго недавно появился еще один целитель разума. Как я читал, узкоспециализированный. Повисла многозначительная тишина, и они долго смотрели друг на друга. - Я жду вопроса, - не выдержала Гермиона. Министр с мягким смешком поднялся на ноги и надел мантию без какого-либо признака боли или неудобства. - Я лишь хотел сказать, что надеюсь, что этот человек задержится и очень поможет... больнице. Мы все ожидаем результатов, Вы же понимаете. В Гермионе промелькнуло раздражение. Этот разговор уходил в далеко не самое приятное направление. Несмотря на то, что Кингсли был против ее допроса, а особенно методов авроров, он был не лишен любопытства. Он вроде как и не подозревал ее ни в чем, но все же относился с осторожностью. - Ну, да. Время покажет, - пренебрежительно прокомментировала она и направилась к двери, стараясь уйти от разговора, пока он не продолжился. - Вы же сразу сообщите. Правда, мисс Грейнджер? Если появится что-то полезное, - обратился он, скорее утверждая, чем спрашивая. Медленно развернувшись и все еще сжимая в пальцах дверную ручку, она постаралась сделать взгляд как можно более ледяным. Министра, казалось, это ничуть не смутило. - В связи с приближающимися судебными процессами было бы очень кстати, если бы Вы смогли раскрыть нам свои секреты. Они могут оказаться важными доказательствами во многих случаях. Сжав челюсти, она снова отвернулась, прежде чем ее раздражение успело проявиться в выражении лица. - Это не секреты. Это воспоминания, Министр. Всего хорошего, Кингсли. Дайте мне знать, если я смогу еще что-нибудь для Вас сделать. Дверь со щелчком закрылась, оставляя все его ожидания и догадки за ее спиной.