Dreams and other Deceptions

Следующий день начался так же - с разочарования и ожидаемой пустоты. Ни снов, ни проблесков чего-то за пределами черноты бессознательного состояния. Она старалась не обращать внимания на то, как заныло и болезненно сжалось сердце, когда после пробуждения на нее нахлынула волна грусти.  Понедельник был разочарованием. Вторник - печальным принятием.  Эти два рабочих дня Гермиона была тихой и задумчивой. Она молча лечила и сразу после этого покидала палату, чтобы избежать лишних разговоров с пациентами. У нее не было сил на бесполезную болтовню. Вечернее чаепитие с девочками также требовало отдачи, поэтому она уходила из-за стола, чтобы уставиться в книгу, не прочитав ни строчки. Ее мысли были заняты чем угодно, только не биографией Ньюта Саламандера.  Она долго засыпала. Треснувший потолок в лунном сиянии описывал все ее тревоги. Пришлось заглушить ту часть себя, которая отчаянно хотела получить еще один шанс на то ночное видение. Первый и единственный взгляд в прошлое, который она могла вспомнить, казался слишком расточительным и совершенно бесполезным, чтобы иметь значение. Слезы жгли щеки, скатываясь на подушку и вытягивая из нее горечь. Лучше бы она вообще никогда не спала. Этот сон вскрыл заживающую рану, сорвал тоненькую корочку и вызвал боль в тех местах, которые она перестала так тщательно беречь. Небрежно ударил, где почти полностью затянулось. Надежда, что это что-то значило, что сон мог означать возможное возвращение воспоминаний и шанс на нормальное существование, пришла и ушла так быстро, что она была даже шокирована. Эмоциональный откат был сокрушительным. Гермиона думала, что с ней все в порядке, правда. Может быть, не совсем, но, по крайней мере, достаточно хорошо, чтобы пережить сложности на пути к выздоровлению. Очевидно, это было не так, и эти два дня расплаты послужили ей наказанием. И, несмотря на то, что понедельник и вторник не принесли ничего, кроме боли и сожаления, в среду она получила письмо. На коротком свитке знакомым почерком были написаны четыре простые строки. Привет, Г, Все, что ты написала, правда. Но не волнуйся. Это хорошо. Увидимся на следующей неделе. Твоя Д. Листок выпал из рук и, покачиваясь, плавно опустился у камина. Застыв на месте от волны шока, Гермиона в неверии смотрела на письмо, лежащее у ее ног. Комната начала кружиться. Она чувствовала, как пол уходит из под ног, а в ушах поднимается звон, усиленный загнанным биением пульса. Гермиона задержала дыхание, и голова слегка поплыла. Значение этих простых слов полностью выбило из колеи. Первое, что она почувствовала - после того, как вспомнила, что важно дышать и не падать, - было всепоглощающее облегчение. Настолько сильное, что оно мгновенно стерло долю скорби, прилипшей к ней, как вторая кожа. Впервые за несколько месяцев она почувствовала возможность вдохнуть полной грудью. Это было воспоминание. Настоящее. Это действительно происходило, и она это вспомнила. Джинни точно не стала бы лгать ей о чем-то столь важном. Может быть, это действительно начало пути к возвращению воспоминаний? Или станет единственным, что она сможет вспомнить, удержать и вернуть на место. Всего лишь один кусочек головоломки, в которой так много недостающих деталей. Но когда этот одинокий кусочек встал на свое место в ее временной шкале, за удовлетворением пришло осознание, что на один вопрос ответа не было. На нее нахлынуло осознание, подталкивая к единственной истине. И это нельзя было игнорировать, как бы она не была удивлена или чувствовала облегчение. Если сон действительно был воспоминанием, значит, когда-то давно у нее были чувства к Драко Малфою. Она была глупой девчонкой, которая хотела, чтобы он обратил на нее внимание, увидел и ответил взаимностью. Та ее часть, которая существовала в этом восстановленном фрагменте, явно чего-то ждала от него. И эта Гермиона вспомнила именно то время, когда между ними могло или должно было что-то существовать. Казалось совершенно невероятным, что она могла испытывать к предателю что-либо, кроме презрения, и все же каким-то образом реальность была такова. Джинни подтвердила эти чувства в четырех коротких строчках. Очевидно, что романтическое начало потерпело крах. На этом все. Это было просто случайным воспоминанием, перетасованным среди множества других и выбранным ее мозгом. Та ночь всегда была размытой и неопределенной, больше запомнившейся по рассказам ее подруги и хуже по собственным воспоминаниям. Ночь не то чтобы исчезла, но как-то... Распалась на фрагменты. Она помнила сломанный нос Гарри и то, что он пришел поздно. Знала, что это произошло по вине Драко, и даже могла вспомнить вспышку гнева, которую испытала по отношению к нему. Отдаленное чувство одобрения в ее сознании лишь подтвердило, что в тот вечер ей действительно стало плохо, и она легла спать с ощущением тошноты и тоски. Она всегда думала, что это из-за Гарри - переживаний за него или что-то в этом роде, - но на самом деле это было нечто совсем другое. Теперь недостающие фрагменты истории восстанавливали страницы, разрисовывая их неаккуратными чернильными кляксами и правками. Сплошные несостыковки. С клинической точки зрения она понимала, что ей потребуется время, чтобы разобраться с клубком эмоций, свернувшихся в груди. Она также знала, что ей следует работать над этим вместе со своим целителем. Примирение с теми частями памяти, которые казались неудобными и незнакомыми, несомненно, не было чем-то новым для человека, специализирующегося на психическом здоровье и терапевтическом исцелении. Целители считали это нормой. Особенно после того, как пациент перенес такую травмирующую потерю. Так что ее чувство отстраненности от внезапного наплыва воспоминаний, которые казались чужими и совершенно не похожими на то, что она ожидала, было нормальным. Да, точно нормальным. В том, что она чувствовала, не было ничего неправильного или недопустимого. Ничего необычного. Она повторяла себе это снова и снова, пока была в душе и одевалась, позволяя себе выполнять все действия на автомате. Быстро подняв письмо с пола и сунув в карман, она проверила время и направилась в кабинет целителя. До обязательного заседания совета директоров, которое раз в месяц терпел весь руководящий состав, оставалось достаточно времени. Очередное управленческое и логистическое совещание ее ничуть не волновало. Важные шишки распалялись цифрами и бюджетом, статистикой и показателями успеха, которые почему-то никогда не совпадали с тем, что она считала благоприятным исходом. Ее пациенты жили и продолжали жить - это все, что ее волновало. Стоимость ингредиентов для зелий и комиссионные сборы не были ее заботой. Кому совет директоров будет или не будет делать пожертвования, в каких цветах или на какую тему будет проходить ежегодный гала-ужин, какой бюджет будет приемлемым для потенциальных исследований... Она даже не будет пытаться вникнуть во всю эту чушь. Это было скучно и довольно однообразно, и Гермиона ненавидела все, что было связано со сведением больницы к цифрам. Она слишком привыкла к хаосу и принятию быстрых решений, чтобы приучить свой мозг думать об управлении ресурсами и стабильности, прежде чем действовать. По ее мнению именно это происходит, когда целитель учится во время войны - приоритеты меняются, а границы становятся размытыми. Отбросив мысли о предстоящей встрече, она постучала в знакомую тяжелую дверь из красного дерева и замерла в ожидании разрешения войти. Он часто говорил ей, что она может не ждать у двери, а просто заходить. Но Гермиона все же уважала его как своего целителя и такого же сотрудника руководящего звена, как она сама. Они были одновременно коллегами и, соответственно, пациентом и врачом. Но каким-то образом их профессиональная и личная сферы никогда не пересекались. Скорее всего, потому, что у них были совершенно разные специальности. Целитель Браун встретил ее знакомой, теплой и уверенной улыбкой. В небольшом, но уютном кабинете витал запах утреннего кофе. Обычно их сеансы проходили по вечерам, но сегодня в комнату проникали утренние лучи, подсвечивая белые волосы мужчины. Его лицо было уставшим и изрезанным морщинами, между бровями залегла складка от задумчивого выражения, которое всегда появлялось, когда он внимательно слушал. - Целительница Грейнджер, - бодро сказал он, - Чем обязан столь раннему визиту? Тихо вздохнув, она направилась к креслу - кожа тихо заскрипела и прогнулась под ее весом. - Сколько раз я просила называть меня Гермионой, когда я здесь в качестве Вашей пациентки? - А сейчас это так? - спросил он, дернув бровью, и потянулся к заколдованному перу и пергаменту, что означало начало сеанса. - И да, и нет, - ответила она, переводя взгляд с его лица на свои руки, - Я пришла поделиться кое-чем важным. Повисло комфортное молчание. Целитель терпеливо ждал, когда она заговорит, понимая, что его вопросы не только не нужны, но и нежелательны. Он знал ее как человека, который говорит прямо, не требуя усилий для раскрытия необходимых деталей. Такая же прагматичная в собственной терапии, как и в отделении травматологии. - Три ночи назад мне приснился сон. Пир в честь начала шестого курса, и он... Отличался от того, что я помнила. Поэтому я написала Джинни, и... - она вздохнула, слегка взмахнув руками, признавая поражение, - Оказалось, что это был не просто сон. Это было воспоминание. Она подтвердила это. Целитель никогда не была склонен к поспешным или взволнованным реакциям. У него было достаточно уравновешенности и опыта, чтобы сохранять самообладание, независимо от того, положительный или отрицательный оттенок имела полученная информация. - Вы говорите так, будто это не очень хорошо. Оглянувшись на его нейтральное выражение лица, она попыталась решить, верно ли его замечание. - Это... Хорошо. Я правда счастлива. Даже испытываю облегчение, что вообще что-то вспомнила. Дело не в этом, а в том, что я вспомнила. Еще одна пауза, приглашение продолжить. Или нет. Целитель Браун не стал бы выпытывать информацию. Это была одна из главных причин, по которой они сохранили отношения как пациент и врач. Она никогда не чувствовала себя призом, который он хочет выиграть. Просто сломленным человеком, пытающимся собрать себя заново. - Наверное, я не соотношу себя с той, кого видела во сне. Нет ощущения, что это была действительно я, - продолжила она после минутного размышления. - И это беспокоит Вас больше, чем воспоминание, - это был не вопрос, а просто вывод из ее слов, зеркало, отражающее картину, которую она ему нарисовала. - Разве Вы не хотите узнать, что именно в этом сне меня беспокоит? - спросила она. Его метод лечения сильно отличался от ее собственного. Там, где ей требовалось как можно больше информации, ему требовалось в разы меньше. - Меня больше интересует, почему Вы отделяете себя от своей более молодой версии, а не радуетесь тому, что заново открыли часть нее. Боги, он всегда находил способ красноречиво обратить ее внимание на вещи, о которых она даже не задумывалась. Это разделение казалось ей правильным. - Я не знаю, - тихо сказала она, откинувшись на спинку большого кресла и закрыв глаза. В голову будто втыкали иголки - привычное явление, когда она прорабатывала такие вещи. - Мисс Грейнджер, ответ очевиден. Открыв глаза и увидев в его лице терпение и понимание, она ждала объяснений. - Вы не чувствуете связи с этой девушкой, потому что не помните ее. Но она совсем не отделена от Вас. Она - это Вы. Просто ждет, когда ее вспомнят. - Вы думаете, я вспомню больше? О ней? О себе? Неважно... - сказала она, покачав головой и растирая виски. - Гермиона, то, что Вы смогли восстановить забытый фрагмент, очень обнадеживает. Однако мне интересно, по какой причине воспоминание вернулось таким образом. При упоминании, что она снова стала еще одной аномалией, еще одним расхождением, Гермиону передернуло от дискомфорта. Да ради всего святого, когда закончатся ее странности? - Вы хотите сказать, во сне? Целитель только кивнул, и лишь легкая морщинка между бровей свидетельствовала о том, что он вообще мыслит критически. В остальном его лицо оставалось удручающе нечитаемым. Значит появление подавленных магических воспоминаний во сне - это необычно. Великолепно. Чертовски невероятно. Еще одна особенность, отличающая ее мозг от большинства. Как будто того, что уже есть, недостаточно. - Однако это означает, что пришло время для следующего шага в Вашем плане лечения, мисс Грейнджер, - сказал он после долгого, задумчивого молчания. Это удивило. Она думала, что знает весь план своего лечения. Подняв брови, она как на иголках ждала его следующего, тщательно выверенного откровения. - Пришло время познакомить Вас с новым целителем. *** По-видимому, достаточно было одной короткой записки, чтобы новый участник ее команды спасения подключился к процессу. Целитель Браун почти ничего не рассказал ей, за исключением того, что целитель предназначался именно для этой ситуации. Его давно проинструктировали и ознакомили с картой и прогрессом лечения. Появление воспоминаний стало тем самым призывом к действию, которого ждал Браун. Пока они шли на заседание совета, Гермиона старалась выпытать у мужчины больше подробностей, но он оставался непоколебим. На вопросы, которые он не мог оставить без ответа, мужчина быстро отвечал: "Узнаете, когда встретитесь с ней". Итак, это была она. Уже что-то. Нехотя усевшись на свое место в зале заседаний, она просмотрела темы сегодняшней повестки. Пробежавшись по заголовкам и пунктам и раздражаясь по поводу каждого вопроса, который предстояло перетерпеть, она ждала еще одного бессмысленного и продолжительного заседания. Когда глава Святого Мунго поприветствовал присутствующих, Гермиона налила себе чашку чая, надеясь, что кофеин поможет ей выдержать это испытание и не задремать. Во время голосования за те или иные правки, Гермиона принимала решения без особых раздумий. Она была рада согласиться с теми, кого уважала, а не тратить мозговые клетки на собственные выводы о том, что не касалось ни ее, ни травматологического отделения. По мере того как они переходили от пункта к пункту, Гермионе не терпелось скорее оказаться на свободе. Но человек в костюме, ведущий заседание, затронул тему, не вошедшую в список. - Прежде чем мы закончим, я и совет хотим объявить, что восстановили в статусе председателя одного из прежних покровителей. В настоящее время она курирует вопросы найма сотрудников и поиска новых талантов, пока мы не найдем более подходящую для нее должность. К сожалению, она не смогла присутствовать сегодня, но, тем не менее, мы рады, что леди Нарцисса Малфой снова с нами. В зале воцарилась такая тишина, что ее можно было бы разрезать тупым ножом. Шок и неверие охватили всех присутствующих. Затем также резко, как все замолчали, зал ожил. Все участники собрания, кроме Браун и ее самой, одновременно начали говорить. А точнее кричать. Все быстро превратилось в хаос. Крики "предательница" и "подстилка Пожирателя смерти" звучали громче, чем поддерживающие "прекрасная новость" и "наконец-то". Гермиона переводила взгляд с восторженных лиц на возмущенные, пока не наткнулась на удивительно спокойное выражение у целителя, сидящего напротив нее. Он оглянулся к ней. Мужчина дернул бровью и слегка мотнул головой в сторону двери. Воспользовавшись случаем, Гермиона выскользнула из зала и, с облегчением отметив, что в царящем хаосе никому нет до них дела, закрыла за собой дверь. Наложив на дверь заглушающие чары, чтобы никто в больнице не слышал их, Гермиона зашла за угол. Она была готова рассмеяться. Жизнь подкинула ей очередную иронию в виде нежелательного присутствия еще одного Малфоя. Уже есть один в ее мыслях, снах и воспоминаниях, а теперь еще и его мать в ее больнице. - Вы знали, - Гермиона не смогла сдержать обвиняющий тон, направляясь в сторону главного этажа больницы. - Ммм, - протянул целитель, даже не взглянув на нее. - И полагаю, решили держать нейтралитет в данном вопросе, - ответила она с легкой насмешкой. - Уверен, что у Вас тоже есть свое мнение на этот счет, разве нет? - мужчина слегка улыбнулся. - Но она ведь находится под домашним арестом вместе со своим сыном, верно? По крайней мере, так было в последний раз, когда я читала о них в "Пророке". Она постаралась сдержать дрожь при упоминании наследника Малфоя, но все равно почувствовала волну тревожных мурашек. - Да. Закатив глаза, она слегка пихнула мужчину локтем. - Я уверена, что Вы знаете намного больше, Браун. Может, хоть раз поделитесь? - И почему Вы считаете себя настолько привилегированной, чтобы знать эти подробности, целительница Грейнджер? - мужчина задумчиво просматривал карту у двери своего пациента. - Это не сеанс. Вы не имеете права подвергать меня психоанализу вне своего кабинета, помните? Настала его очередь усмехаться. Он оторвался от карты, чтобы взглянуть на нее. - Я подвергаю психоанализу всех, с кем разговариваю. Всегда. И особенно Вас. Профессиональная деформация, я полагаю. А теперь прошу меня извинить, у нас обоих есть пациенты. Вздохнув и поняв, что утреннее волнение испарилось, она направилась в свое отделение, когда услышала мягкий оклик. - Ваш первый сеанс с новой целительницей состоится сегодня в семь часов вечера. Вы можете встретиться в моем кабинете, пока она не устроится на новом месте. До встречи. Махнув рукой, Гермиона переключилась в рабочий режим, отпустив себя как пациента до вечера. *** День, казалось, длился бесконечность, и к вечеру Гермиона чувствовала себя измотанной. Именно сегодня у пациентов возникали непредвиденные осложнения во время и так сложного процесса заживления. Суставы болели, а кости будто прогибались под тяжестью собственного веса. У нее не было времени даже присесть. Тем более поесть. Утренняя головная боль переросла в полноценную мигрень, которую не могли унять даже два пузырька зелья от головной боли. Меньше всего ей хотелось идти на прием к целителю, особенно к незнакомому. Она знала, что будет: ей зададут тысячу вопросов, проведут десятки диагностик, протестируют и обозначат границы памяти. Это утомительный процесс, требующий отдачи. А у нее ничего не осталось. Она была выжата. Не было причин надеяться на то, что эта попытка окажется успешной или что-то изменит. Конечно, на этот раз у нее было хотя бы одно воспоминание. Но разве это имело значение, если трое других ментальных целителя не смогли найти и малейшей зацепки? Снова постучав в знакомую дверь, она без колебаний повернула ручку и зашла. Она не была уверена, что сможет простоять еще хотя бы минуту. Уют большого кожаного кресла был слишком заманчив, чтобы ждать. Войдя в помещение во второй раз за день, что стало для нее новым рекордом, она сразу же заметила много нового. Во-первых, на большом столе стояла нетронутая чашка чая. Пахло чем-то похожим на жасмин, возможно, с добавлением лаванды. Чаша подогревалась магией и ждала своего часа напротив ее обычного места. Второе, что она заметила, - целитель Браун сегодня был каким угодно, но только не невозмутимым. Этот спокойный человек громко смеялся, и на его лице застыла самая широкая улыбка, которую она когда-либо видела. Заметив ее фигуру, он резко взмахнул рукой, приглашая войти и занять свое место. У него что, бокал бренди? Боги, как давно она не позволяла себе пить. Последней пьяной вспышки хватило, чтобы в ближайшее время избегать повторной потери контроля. Но сегодня коричневая жидкость казалась гораздо привлекательнее чая. Третье и последнее важное наблюдение, заключалось в том, что женщина, сидящая напротив Браун, застала ее врасплох. Гермиона представляла ее совершенно иначе. В кожаном кресле сидела высокая женщина с необычайно тонкой фигурой. Как будто особенно порывистый ветер мог свалить ее с ног и унести за километры. Ее каштановые волосы были стянуты в тугой и раздражающе идеальный пучок на затылке. Ни одна прядь не выпадала из этой композиции. Макияж был также идеален. Не слишком яркий, но подчеркивающий элегантность. У нее были большие темно-зеленые глаза, которые ярко выделялись на фоне оливковой кожи. Она была слишком ухоженной и безупречной, что составляло довольно резкий контраст с нынешним обликом Гермионы. Ее дикие кудри давно выбились из косы и торчали в беспорядке, лицо было бледным от недостатка солнечного свет, а халат целителя выглядел потрепанным. Она уже давно отказалась от идеи выглядеть хорошо, чтобы потом не переживать, что испачкала себя кровью или другими биологическими жидкостями во время работы. - Мисс Грейнджер... Простите. Гермиона. Это целитель Цирилло, - сказал Браун чуть громче, чем позволяла стреляющая боль в ее голове. Обойдя кресло, она протянула руку идеальной женщине. - Гермиона, я очень рада наконец-то познакомиться с Вами, - голос целительницы был таким же ангельским и легким, как внешность и фигура. Теплая рука сжала ладонь Гермионы в приветственном жесте. Наконец сев в кресло, она позволила себе прикрыть глаза. Мягкие подушки будто обнимали ее уставшее тело. - Я должна извиниться... День был очень тяжелым, и меня мучает мигрень. Я выпила два зелья от головной боли, но они не очень-то помогли. - В таком случае, не желаете чего-нибудь покрепче чая? - спросил Браун, встретившись с распахнутыми глазами Гермионы, и жестом указал на стоящую за его спиной наполовину полную бутылку с коричневой жидкостью. - Не думаю, что это поможет, - Гермиона мягко усмехнулась и потянулась за чаем. Сделав глоток, ее окутало тепло. Ммм, да, здесь точно была лаванда. Как бы ей ни хотелось выпить бокал бренди, она понимала, что голова просто взорвется, если она сделает хотя бы глоток. - Подобные мигрени - не редкость на данном этапе. Боюсь, что с течением времени они могут участиться. Сегодня вечером я изменю зелье и сварю новую порцию. К утру оно будет готово, - сказала Цирилло, глотнув из бокала и кивнув в сторону Брауна, который практически сиял от ее слов. - Что значит "на этой стадии"? Стадии чего? - спросила Гермиона, пораженная самоуверенностью целительницы, предположившей, что она знает, в чем проблема, без какого-либо опроса или диагностики. - Стадии выздоровления, мисс Грейнджер. Я полагала, что Вы сами догадаетесь об этом, учитывая высокую оценку Вашей работы. Ярчайшая ведьма своего времени... Так говорят? Гермиона почувствовала, что ее щеки раскраснелись. Гнев из-за издевки был таким сильным, что на секунду даже ее голова перестала раскалываться. Это что, был снисходительный тон? Высокомерие? - Вы ошиблись в своем предположении. Как часто Вы делаете предположения, не имея на то веских оснований? Если я правильно помню, мы встретились впервые, разве нет? - Гермиона позволила яду сочиться через слова и приподнялась на кресле, садясь чуть выше. Ухмыльнувшись, женщина поставила бокал на стол и, прежде чем заговорить, чуть прочистила горло и скрестила лодыжки. - Мисс Грейнджер, я заслуживаю право делать предположения о своих пациентах и их здоровье. И хотя мы впервые встретились лично, могу заверить, что я знакома с Вашей историей болезни, этапами и сутью Вашего заболевания лучше, чем кто-либо в мире. Гермиона почувствовала, как сжались челюсти от раздражения. Из всех черт, которыми может обладать человек, она больше всего не любила высокомерие. Теперь ей предстояло не только работать с этой женщиной, но и доверить ей свой разум. Свои воспоминания. Это вряд ли. - То, что Вы ознакомлены с моей картой и, возможно, видели статью в "Пророке", не означает, что Вы меня узнали. Я была у трех других целителей, которые утверждали то же самое, что и Вы, но ни один из них не смог найти ответ или хотя бы понять, что происходит в моем мозгу. А теперь прошу меня извинить. Я слишком устала, чтобы вести дальнейшую дискуссию, - сказала она, вставая. - Гермиона, сядьте. Сейчас же, - приказал целитель Браун. Веселье давно исчезло с его лица, а на его месте осталась лишь привычная суровость, - Вы позволите ей работать. Иначе я исключу Вас из числа моих пациентов. Она изумленно уставилась на него. Угроза была не пустой, и Гермиона это знала. Браун уже угрожал ей однажды. Это было вскоре после финальной битвы - она слишком рисковала и упорно долбила стены в своей голове, раскалывая и дробя собственный разум, несмотря на его строгое указание не делать этого. Он предупредил, что откажется от нее, но она продолжила бороться. В итоге целитель сдержал обещание, и ей пришлось почти две недели умолять его принять ее обратно. Резкий выдох раздражения, и она подчинилась. Гермиона слишком далеко зашла, чтобы рисковать потерей основного целителя, который действительно слушал и понимал, кто она есть на самом деле. Не говоря уже о том, что он ей нравился и вызывал уважение. Цирилло продолжила, как будто ничего не произошло. Ухмылка все еще украшала ее губы, когда она наблюдала за тем, как Гермиона в явном поражении опускается в кресло. - Когда я говорю о стадии выздоровления, мисс Грейнджер, я имею в виду процесс восстановления памяти. Первый сон, а точнее воспоминание, считается нулевой точкой отсчета. Сейчас Ваш разум начинает то, что я называю восхождением. Каждая "вершина" будет означать определенную ступень на пути к полному выздоровлению. Мигрени возникают из-за психического перенапряжения. Восстановление памяти - дело непростое, и, уверяю, Вы захотите, чтобы я сопровождала Вас в этом процессе. Если Вы решите продолжить без моего вмешательства, то все будет только хуже. Ее слова были слишком концептуальными, чтобы основываться на реальной науке - или даже магии, если уж на то пошло. Она звучала совершенно абсурдно и нелепо. Нулевой уровень? Восхождение? Вершины? Это была не чертова гора, которую она готовилась покорить. Это ее гребаная жизнь. - И почему я должна верить всему, что Вы говорите? Я никогда не слышала ни о чем подобном, и, честно говоря, все это звучит как-то нелепо, - Гермиона очень старалась сгладить раздражение в голосе, чтобы не разочаровывать целителя Браун еще больше. Женщина неожиданно улыбнулась. Не ободряюще или тепло, а так, как улыбается человек, выигравший очень важную партию или претендующий на крупный приз, - лукаво, расчетливо и хвастливо. Гермиона прикусила язык, чтобы не выплюнуть очередную реплику, и через мгновение почувствовала вкус крови. - Полагаю, Вы поверите мне, когда поймете, что я не обычный ментальный целитель. Так же как и Вы не являетесь обычной ведьмой, и Ваши травмы не похожи на обычную потерю памяти. Честно говоря, Гермиона, я единственная, кто знает, как Вам помочь, - она сделала еще один глоток бренди. - И почему же? - Гермиона осеклась, чувствуя, что терпение заканчивается, и любое слово, сказанное не тем тоном, заставит ее потерять контроль. - Потому что я единственный специалист в этой области, который знает, что именно вызвало потерю памяти, - ответила Цирилло, сохраняя спокойное и нейтральное выражение лица. Как будто она не намекала на то, что может изменить жизнь Гермионы. Девушка еще немного подождала, пока целительница пояснит свое откровение, но она упорно молчала. С каждой секундой в крови Гермионы нарастало раздражение, которое теперь практически просачивалось из нее. - Не хотите поделиться своими выводами? - спросила она сквозь сжатые челюсти, стараясь не дать гневу, нарастающему в груди, выйти наружу. - Я не буду этого делать, мисс Грейнджер. Видите ли, это противоречит здравому смыслу. Вы должны все выяснить самостоятельно. А если я сейчас расскажу, это отвлечет Вас от увлекательного путешествия по собственному разуму и памяти в поисках ответа. Гермиона сжала ладони, лежащие на бедрах, в кулаки, изо всех сил цепляясь за последнюю нить, сдерживающую ее гнев. - Целитель Браун, пожалуйста. Я не могу этого сделать. Не с ней. Не так, - она с отчаянием глядела на него, но его лицо было нечитаемым. - Целительница Цирилло, как мы поступим сегодня? - мужчина упорно смотрел только на женщину рядом с Гермионой, вместо того чтобы обратить внимание на ее отчаянную мольбу. - Дайте мне одну попытку. К утру я докажу Вам свою правоту, Гермиона. Гарантирую, - сказала она, вздернув идеально очерченные брови, слащаво улыбнувшись и коснувшись палочки на бедре. Решив, что будет рада доказать ей, что она ошибается, досадить высокомерной ведьме, умерить ее гордыню и отправить прочь, как очередную неудачницу, Гермиона кивнула. Подняв изящную палочку, Цирилло наклонилась к плечам Гермионы. - Если говорить коротко, то я достаточно опытный легилимент, и мне нужно будет на секунду проникнуть в Ваш разум, хорошо? Неуверенный кивок в знак согласия, и Гермиона почувствовала, как целительница безболезненно проникает в ее голову. На удивление ведьма не стала ничего выпытывать или вытаскивать. Она даже не остановилась, чтобы взглянуть на все стены. Казалось, женщина не обращала внимания на черные пятна. Многочисленные оборванные дорожки в ее памяти просто проносились мимо. Не было ни боли, ни дискомфорта. Сознание Гермионы ощущалось словно теплая вода, что позволило целительнице безболезненно пройти сквозь нее, прежде чем она приблизилась к черному пространству. Гермиона почувствовала, как по поверхности ментальной стены прокатилась волна магии. Прошло не более секунды, прежде чем она почувствовала, как Цирилло отступила и вышла так же легко, как и вошла, не оставив после себя никаких следов. Не было ни боли в голове, ни явного ощущения присутствия постороннего в ее сознании. Другие легилименты вели себя грубее и напористее. Голова потом болела еще несколько дней. - Что это было? - спросила Гермиона тихим голосом, с подозрением глядя на ведьму. - Моя техника, мисс Грейнджер. А теперь отправляйтесь спать. Я думаю, что утром у нас будет довольно ранний сеанс, поэтому я должна заняться приготовлением Вашего зелья, если хочу, чтобы оно было готово к этому времени, - ответила ведьма, допивая последние капли бренди и поднимая портфель. - Утренний сеанс? - с сомнением спросила Гермиона, поворачиваясь, чтобы посмотреть на странную и надменную женщину, когда та двинулась к двери позади них. - Да, Гермиона. Принесите чай, когда придете, хорошо? Полагаю, он понадобится нам обеим. Я люблю крепкий и черный. С этими словами целительница вышла и закрыла за собой дверь, оставив Гермиону с еще большим количеством вопросов, чем прежде.