Телевизоры умеют дышать

31 октября, 198Х Вечер

      Писк сходил на нет. Тишина была чересчур громкой. Жужжание ламп в торшере раздражало. Голова продолжала изнурительно болеть, капли воды стекали по лицу, оставляя на одеяле тёмные пятна. Мир расплывался перед глазами, превращая знакомый ему потолок в другой, ранее невиданный. Даже снятые очки не могли это оправдать. Как ярко… Светильник всегда так слепил? Мокрые, выпрямившийся волосы покрывали подушку мокрыми разводами, а в руках крошились шоколадные вафли.       Крэклин лежал на диване, и укутавшись в плед, отходил от недавнего обморока. После того, как тот отключился, девушка моментально повела его к раковине, чтобы промыть его лицо холодной водой. Это помогло, и он немного пришёл в себя, но ноги всё ещё были ватными. После она отвела блондина к дивану и принесла ему сладкие вафли из полки, дабы ему точно стало лучше, а сама ушла. И с тех пор, как она скрылась в коридор, Майлз уставился в пустоту, поедая дешёвую сладость из ближайшего маркета. Он неосознанно вспоминал тот проклятый момент, что запечатлелся в его памяти, как снимок, и сжимал свободной рукой одеяло. В его груди до сих пор висел тяжёлый груз, некая колючка, создающая дискомфорт. Неужели тот запах всё это время был гнилой плотью? И на конференции, и дома… Они говорили с трупом?       Вопросы взрывались в его голове, пытаясь искать ответ, но в конечном итоге, блондин пытался забыть о том секрете коробки и переключиться на более успокаивающую тему. К примеру… Шеф! Парень, закрыв глаза, сразу же начал представлять свой объект обожания. Сурового, разведённого мужчину почти за 50, уставшего от работы, с чёрными полумесяцами под голубыми, словно осеннее солнце, глазами. Седыми волосами, широкоплечего, заполняющего бумаги. Многим такой образ мог не понравится, но именно Крэклину, по неведомой ему причине, такое было по душе.       — «Интересно, а как там он, работает? Не устал?» — размышлял он. — «Ему сейчас так одиноко, бедняга. Вот бы узнать его адрес и приехать к Шефу, чтобы обнять его. Он не будет против, уверен!»       Майлз расплылся в улыбке, воображая, как он с глупой ухмылкой обнимает своего начальника, представляя его мягкое тепло, полноватое тело, как ложился ему на грудь, что была мягче любой подушки. Как щетина щекочет ему щёку, как он обнимает его в ответ, поглаживая спину. Мило и беззаботно. И никто им не сможет помешать. Ох уж эта гиперфиксация, когда даже не смотря на недавно открывшуюся ложь, ты остаёшься того же мнения, что и раньше.       Впервые эти двое познакомились год назад в стенах той же электростанции. У неё сменился директор, потому Крэклина попросили провести экскурсию новому работнику как одному из лучших лаборантов. Куда только Дмитрия не водил, сколько ему про АЭС рассказал! Обычно, блондин тих и скромен с незнакомыми людьми, но внешность Шефа так понравилась ему, что он не смог устоять. И с тех самых пор, парень приходил к своему новому Шефу поболтать да кофе попить, встречал его у входа на работа, а иногда и просто тайком следил за ним из-за угла. Такое поведение немного пугало мужчину, но от его компании он против не был. А то, что говорят другие на станции о них двоих — совсем не важно.       Дмитрий Сергеевич Попов… Что о нём можно сказать наверняка? Советской закалки мужчина, знает русский, бывший муж, имеет вполне взрослую дочурку, что работает на адвоката. Он никогда не рассказывал, был ли он в Советском союзе, однако его родители уж точно были. Курит сигары. Бывало выпивает, обычно водку или что-то очень крепкое. Принимает антидепрессанты: Крэклин замечал, как Шеф доставал из кармана пиджака жёлтый бутылёк с белой крышкой, открывал и насыпал в руку парочку таблеток, чтобы их принять. Причины, почему ему их выписали, мужчина предпочитает помалкивать также, как и причинах работы именно на этой АЭС. Богат и вполне себе спокойно живёт.       Парниша его искренне уважает и обожает, что не скажешь о его подруге. Сильвии Шеф с первого дня не понравился, и то-ли из-за внешности, то-ли он где-то ей насолил, её уважение к новому боссу стало ниже плинтуса. Девушка просто понять не могла такого меланхоличного, грустного мужика, который, по её словам, целыми днями сидит в кабинете, даже не зная, заняты ли его рабочие делом. И единственное, что он может — ходить на собрания во всякие МАГАТЭ. В конечном итоге, она стала под ним подшучивать и относится пренебрежительно, разговаривая как с обычным коллегой. И «Димка» было одним из таких подколов. «Моё уважение нужно заслужить.» — так она говорила. Крэклина эта ситуация возмущала, но со временем привык, убеждаясь, что мнение своей подруги изменить очень сложно.       Кстати про неё. Сильвия, через какое-то время, вернулась в зал. На её плечах висело тёмно-зелёное полотенце, прикрывая спину от мокрых волос. Её румяная кожа блестела от капель воды, без макияжа лицо выглядело непривычно: было странно видеть эту девушку без теней, помады и стрелок, но даже без них, она оставалась красоткой. Как и обещала, Штольцман всё же сходила в душ: от шоколадных локонов до талии веяло освежающей фиалкой. Видимо, она использовала средства Милфорда. Ну и ладно, он не был в состоянии возмущаться на такое. Усевшись на диван, она перекрестила ноги и взглянула на блондина, что до сих пор блуждал в своих фантазиях.       — Хэй, жёлток! — обратилась звонко Сильвия, от чего Майлз сразу вышел из раздумий, дёрнувшись.       — А! Д-да? — откликнулся он. Ей всегда нравилось его так пугать.       — Ты как? Стало легче?       — Немного. А ты?       — Как всегда, в полном порядке! А того придурка я опять замотала и на балконе заперла. — уверенно ответила она с улыбкой, облокотившись о спинку и громко выдохнув.       Было несложно заметить, что она врёт как дышит. Обычно ложь Сильвии трудно выявляемая, но в этот раз всё абсолютно не так. И нет, это не про Геральда, а про самочувствие. Белки глаз имели красноватый оттенок, как и щёки, нос нередко шмыгал, а она сама… никогда не выглядела настолько подавлено. Ей так тяжело улыбаться, она буквально заставляет себя поднимать уголки рта. Из-за смытого слоя тоналки проглядывали серые мешки под глазами. В сиреневых глазах девушки читалась грусть, и ничего более. Такая измученная, такая уставшая, но так желаемая скрыть это всё от посторонних глаз. Такой диссонанс Майлз сразу заметил, волнуясь. Сильвия никогда не вела себя так раньше.       — Это всё из-за… трупа, да? — спросил он, приподняв кончики бровей вверх.       Штольцман слегка призадумалась над ответом и ответила:       — Ты о чём?       — Сильви, ты весь день какая-то подавленная. Не знаю, что случилось до нашей встречи, но после разборки, ты такая… безжизненная. Да и тот звонок…       — Да всё со мной нормально! — убеждала девушка, пытаясь съехать с темы. — Лучше бы о себе позаботился, дурень!       — Сильвия… — Майлз сел и положил свою руку на её. — Я правда волнуюсь за тебя, честно. Когда ты вчера выпившая болтала со мной, я весь был иголках. Я даже уснул с трудом. Я ведь знаю: ты чаще пьёшь шампанское, а вино — редко. По праздникам там или по событию, — он сглотнул, смотря девушке в глаза. — Сильвия бы никогда не стала бы пить крепкое без причины, да ещё и пять бутылок.       Бледная рука Крэклина гладила руку подруги. Его сердце трепетало, он хотел помочь всем, чем сможет. А если и не сможет, то выслушает. Блондин лишь желал помочь ей, ведь кроме неё и Шефа, нет людей, которым он способен доверять.       — Прошу, Сильвия, — он взял её за руку, — расскажи, что случилось.       На эту просьбу, лаборантка лишь отвернулась, хмуря брови. Внутри неё был огромный ком боли, что пытался спрятаться и сожрать рассудок. Она вновь начала бодаться, сказав тоном тише и ниже:       — Я тебе же сказала: день плохой был. Слушать надо было.       Майлз опустил веки, перебирая варианты вчерашнего кутежа, и вспомнил об одной теме, на которую Сильвия уж слишком давно не заикалась. Раньше она могла об этом часами рассказывать, а теперь и вовсе замолкла.       — Это связано с твоим новым мужем, не так ли? — Спросил он с опаской, дабы не сделать хуже.       Разинув глаза пошире, шатенка мигом повернулась к нему, находясь в недоумении. Всё говорило само за себя. Лаборант вспомнил верно: в какой-то момент, полгода назад, она восхищённо, с заигрывающей улыбкой, описывала своего нового парня, как вместе в кино ходили, в рестораны, гуляли. Ох, она была такой счастливой! Работал на этой же станции, только вот на глаза не попадался, да и имени его вспомнить Милфорд не мог. И месяца два назад, про него ни слуху, ни духу. Такой поворот расколол её, и закрыв глаза, она произнесла:       — Ты и вправду умный для желточка, — Сильвия опустила голову, и вновь взглянув на друга, добавила: — Я всё расскажу, но сначала налей чего крепче.       — Алкоголя в смысле? — уточнил Майлз. — Я могу только кофе или чай налить.       — Пф! Ожидала этого, — и с этими словами, она, ухмыляясь, достала из сумки парочку литровых банок крепкого пива. Красные банки с оленем на этикетке были холодными, по стенками тёк конденсат. — Если проболтаешься, можешь себе смело могилу копать!       Одобрительный кивок головой. Парень пытался быть спокойным как только мог, доедая вафлю в руке. Алкоголь… Натянутые с ним у блондина отношения, но если её подруге это поможет, то пускай. Главное, чтобы его самого не заставили пить эту дрянь. Не успел лаборант и глазом моргнуть, как алюминиевая банка щёлкнула, продавив сверху небольшое отверстие. Запах дрожжей, из дырки выползла золотая пена, заполнив часть крышечки. Взяв поудобнее, Сильви подняла напиток к своим губам, и сделав пару глотков, осушила тем самым больше половины. В комнате постепенно нарастала гнетущее атмосфера.       Пиво поставили на стол, и шатенка начала свой рассказ:       — Полгода назад, как ты помнишь, я развелась с тем гандоном и искала новые знакомства. И я их нашла, спустя время. Как-то шла по коридорам нашей станции, заметила одного паренька. Волосы длинные, глаза зелёные, а на лице маска марлевая. Ну, обычная. А голос какой, голос! — Она расплылась в улыбке. — И этот придурок ко мне начал шары подкатывать, причём не абы как, а достаточно умело. «Леди» называл, «вишенкой», «сладкой», на свидание звал. А потом и вовсе к стенке прижал. А я что? Перевернула и сама прижала к стенке ногой. Видел бы ты его лицо! — Сильвия захихикала. — Такой самец, но как только его нагибаешь, то сразу такая лапушка!       — Да, ты это рассказывала, — подметил Крэклин, подтягивая к себе ноги.       — Я это так, для экспозиции, — сказала она, отпив ещё пивко. — Ну, и этим он меня зацепил. После мы встречались на корпоративах, да и в какой-то момент решили встречаться. Сама даже не заметила, как стала подкатывать к нему, представляешь? Ах, Геральд, мальчик мой… — Рука опёрла её голову. — Такой романтик, но такой странный паренёк. Говорил о любви, шутил, а в то же время читал и смотрел всякую мерзотину. Инженером был, хорошим барменом, но мечтал стать учёным. Так вкусно готовил вафли, представить даже не можешь! И целеустремлённый, до конца идёт. До сих пор люблю его. Жаль только его с тобой познакомить не успела, сразу бы поладили.       Сильвия тяжко вздохнула, словно только что засадила рюмку водки. Она вновь поникла, гладя ободок банки. Болючий ком начинал рассасываться, становилось всё легче и легче. Парниша лишь гладил её по свободной руке, продолжая слушать, готовясь ко всему.       — Один случай, помню, произошёл. Никогда не забуду, — продолжила Штольцман. — Как-то раз я простудилась в феврале, обычная ангина, и он меня лечил. Нервничал весь, хоть и просила не беспокоиться. Бегал с работы пораньше, приезжал, лекарства покупал. Вылечил всё-таки. — Вновь пару глотков пива, язык стал постепенно заплетаться. — И с тех пор, как орёл следил, чтобы я надела шапку и шарф. До сих пор помню: «Твой ебучий шарф не ебучий, он розовый!». Без этого просто из дома не выпускал. А потом целовал в лоб и желал удачи. И так до оттепели. А я, в качестве благодарности, Герочку на руках несла через всю станцию. Было весело…       Грустный смех. Девушка осушила банку до дна, вытерев перед этим уголки глаз и губ. Рука откинула пустышку в сторону и начала открывать уже вторую.       — В конечном итоге, мы поженились, это ты уже знаешь. Жаль, что тебе пришлось ехать к своим ебучим родителям. А через неделю, шестого августа… он пошёл на работу и не вернулся. Милый мой пропал без вести. На работе его и видели в последний раз. Это было таким шоком для меня… — Глоток. Её щёки покрывались малиново-красным, веки становились мокрыми. — Так тяжело было. Связалась с полицией, они начали поиски. И вот, недавно, как только начался отпуск… — Сильвия затихла, слёзы потекли по щекам и она нагнулась вперёд. — Я устала. Я скучаю по нему. Я хочу вновь увидеть этого уёбка. С меня довольно…       Она прерывисто задышала, позволяя слезам течь и падать на стол. Печаль одолела её окончательно. Дрожащие руки сжимали банку, создавая на ней вмятины. Шатенка сама себе бормотала имя своего любимого, вспоминая их совместные дни. Как же желала она вернуться в те хорошие времена. Душещипательная история сильно растрогала Крэклина, заставляя его самого расплакаться. В попытке успокоить свою подругу, он обнял её за плечи. Неужели это тот самый груз, что тянул её боль эти два месяца? Теперь парень чувствовал себя точно виноватым, лицемером. У Сильвии такое горе, а он о проекте их заботился. Но, как оказалось, она не закончила.       — И этот ублюдок в телевизоре… Он так на него похож. Но словно какая-то, блять, пародия. Мне так жутко стало. Я, небось, начала думать, что Геральд уже мёртв, потому и начала бухать. А та сборка… Это точно он, — вновь глоток. — Этот труп точно, на хуй, его.       — Не говори так! — Майлз перебил её, вытирая рукавом мокрые дорожки. Он настолько проник ситуацией, что готов был сам выпить. — Уверен, это не может быть он!       — Он, точно он, — убеждала Сильвия. — Видел то синее дерево на его спине? Это в него молния ударила, и вот… последствие. Я лично видела это не раз и ничего другого быть не может.       В этот раз, блондин встал в тупик. Он хотел успокоить свою подругу, но она может быть и права. Рука погладила её голову, а сам парень прижался к плечу. Нужно было увести от Штольцман эти печальные мысли.       — Не волнуйся, это просто совпадение, — сказал Крэклин первое, что пришло в голову. — Не он же один мог под молнию попасть.       — А самого придурка в противогазе как, сука, объяснишь, а?! — Сильвия повернулась к нему с недовольным взглядом. Щёки были полностью мокрыми. — Да его имя само за себя говорит!       — «Оранжевый Геральд» — это название атомной бомбы! — Он продолжал гнуть линию. — Был бы это твой любимый, был бы просто Геральдом! Прошу, не делай всё хуже!       Тишина. Девушка шмыгнула носом, уставив взгляд на карие глаза своего друга. Она поняла, что Милфорд мог быть прав, и надеяться лишь на имя и тот труп — дело сомнительное. Могла она, конечно, сейчас спорить, возмущаться, но нет. Она слишком устала, чтобы вести споры, всё ещё не верила в свои же слова, потому Сильвия лишь обняла Крэклина, уперевшись в его плечо. Её горячее от алкоголя дыхание неприятно обжигало. Запах совсем уже не волновал.       — Извини. За это и тот разговор по телефону. Я больше не могу, правда, — извинялась она, всё ещё шмыгая носом. — Я думала, что если сама это переживу, то стану сильнее. Ебучее детство… Завидую тебе. Вырос здоровым мальчиком, травм почти никаких.       А тут уже стриггерился Майлз, сжавшись внутри, ведь он знал, что всё никак. Была одна вещь, которую он за всё время их дружбы скрывал от неё и других знакомых. Вещь, которая навсегда изменила его жизнь, и которой он стыдился. Когда о ней узнавали, от него отстранялись, не желая общаться. Об этом знают лишь доктора и директора компаний, где парень работал. Он не мог сейчас молчать. Сейчас, его сердце полностью открыто для неё, так что и он должен открыть своё.       — Не совсем, — сказал он, морально готовясь. — Понимаешь, я… аутист.       — Никаких оскорблений! Материть всех могу лишь я! — возмутилась пьяная шатенка.       — Не в этом смысле. Я серьёзно. Я аутист, с детства. Именно поэтому я так странно себя веду и ношу эти очки. — Крэклин прикрыл глаза. — Прости, боялся сказать раньше.       Вновь молчание. Его ещё никогда так не трясло. Переваривая информацию, пьяный мозг мог понять сказанное лишь через какое-то время, после Сильви, безо всяких зазрений совести, прижала Милфорд к своей груди.       — Мальчик мой бедненький, желточек ты мой сыренький! — Произнесла она с улыбкой, гладя блондина по голове. — Ты всё равно лучший мальчик! Даже если ты болен какой-то хуйнёй, это не что-то плохое. Крутяяяяк. У меня теперь друган-аутист, ваааау!       Парень облегчённо выдохнул и улыбнулся, спокойно ложась на её грудь. Конечно, он боялся худшего, но такой ответ был лучше, чем он ожидал. Хихикнув, он ответил:       — Спасибо, — руки сами обвили её талию.       — Так это… Ты прощаешь меня? — спросила Сильвия, положив подбородок на его макушку.       — Конечно. Я прощаю тебя, Сильви.