***
Три дня спустя блестящий черный автомобиль доставил группу невероятно богатых американских чиновников из аэропорта Неаполя в недавно отремонтированное здание приемной Пассионе. Это здание, по сравнению с другим, было меньше, но было более гостеприимным. Именно в нем можно было сделать роскошный вечер для гостей. Миста ненавидел все это. Мягкие бархатные кресла и зеленый мрамор казались потрепанными, когда здесь регулярно принимали гостей из-за рубежа, которые охотно занимались тем же, чем он в самые отчаянные времена. У каждого свои стандарты, и Миста гордился тем, что его собственные были не самыми низкими. Джорно заерзал рядом с ним. Он никогда раньше не видел его нервничающим, но, с другой стороны, возможно, это и не нервозность как таковая. Возможно, он был обеспокоен своим костюмом. И складками на пиджаке. И волосами. Миста отметил, что в его наряде этим вечером было много составных частей. Он был более ярким, чем обычно. Это не стало для него неожиданностью после того, как он услышал слух о том, что одним из послов SPW был человек, которого Босс подозревал в качестве родственника. Если именно это не давало Джорно уснуть последние несколько ночей перед сегодняшним днем, он его не винил. Они стояли плечом к плечу на полоске темно-зеленого ковра, ведущей через фойе от закрытых входных дверей. — Сегодня утром звонил Фуго. Он и Шейла на восточном балконе, так что они смогут увидеть что-то первее меня, — сказал Миста. — Это необязательно. Не поворачиваясь к Джорно, Миста продолжил: — Я разузнал о людях, которых мы принимаем. Этот Куджо выглядит грозно. Джорно пнул ногой тщательно начищенный ботинок Мисты: — Он приезжает сюда не для того, чтобы ты начинал драку. Это чисто… Триш открыла дверь в фойе, чтобы ввести гостей. Полдюжины мужчин и женщин в чистых костюмах последовали за ней в холл с улицы. Большинство выглядели уставшими после перелета, а некоторые, не привыкшие к итальянской жаре в конце августа, теребили воротнички. Триш подбежала к Джорно и Мисте и прошептала что-то на ухо Джорно, прежде чем проскользнуть за их спину, чтобы найти какие-нибудь напитки, чтобы предложить делегации SPW. Многие гости ощущали дискомфорт, но среди них был один, отличающийся пугающим хладнокровием. Миста поймал себя на том, что его взгляд был прикован к этому мужчине, и на это были причины. Во-первых, он был единственным, кого, казалось, совершенно не беспокоила жара, и на нем был чистый белый плащ, доходящий почти до щиколоток. Во-вторых, он был огромен, и широкое пальто только усиливало впечатление, что он походил на ходячий айсберг, который медленно приближался к Мисте через всю комнату. В-третьих, этот мужчина вызывал у Мисты дежавю, вызывая совершенно неприятные образы. Этот человек подошел достаточно близко, чтобы Миста разглядел его радужки ярко-зелено-голубого цвета, выглядывающие из-под тени полей шляпы. Когда он наклонил голову, чтобы поприветствовать этих двоих, Мисту осенило. Это была та же самая аура сдержанной уверенности, которую Джорно излучал в тот день, когда тот впервые зашел в тот ресторане. — Мистер Куджо, я полагаю, — сухо сказал Джорно. Его руки были плотно прижаты к бокам, возможно, для того, чтобы он снова не потянулся к манжетам, но на лице застыла обычная маска ангельского спокойствия. Куджо не ответил ему, но его взгляд упал на стоявшего рядом Мисту, у которого все начинало сжиматься под его пристальным взглядом. Он надеялся, что это не отразится на его лице, но, похоже, он ошибался. Дерьмо, неужели вся семья Джорно такая? — Если вы готовы, то комната позади вас подготовлена для нашего…разговора. Джорно указал на дверь, ведущую из зала приемов, по бокам которой стояли два маленьких столика, увенчанных высокими вазами с белыми лилиями. Маленькие детали от Триш. Он кивнул и молча последовал за Джорно в комнату, взмахнув пальто. Далее последовал тихий щелчок дверного замка. Миста ошеломленно остался в холле. В конце концов, он был не нужен. Но воздух вокруг этих двоих был таким тяжелым, что как только они ушли, Миста смог вдохнуть полной грудью. Триш толкнула его плечом, беззвучно появившись рядом. — Не хочешь выпить? спросила она. В одной руке она держала два пустых бокала, а в другой — наполовину полную бутылку вина. — Нет, — ответил Миста, — нам стоит уйти. Они удалились в угол приемной, где стояли столы с закусками и прохладительными напитками. Миста обошел все столы, заодно поприветствовав всех гостей. На удивление Триш, люди с энтузиазмом говорили с Мистой. Несмотря на то, что технически Триш не была связана с бандой, работники SPW и окружение Куджо с удовольствием болтали и с ней весь вечер. Почти через час после того, как они остались вдвоем, Миста оставил Триш развлекать гостей, а сам уселся на стул и наблюдал за закрытой дверью. Польнарефф отказался давать Джорно слишком много информации о его семье, и, естественно, Миста и остальные знали еще меньше о ней. Польнарефф считал, что не вправе рассказывать «бедному мальчику» всю правду о нем, пускай он услышит все из уст семьи. Естественно, эти слова выводили Джорно из себя, хоть тот и отрицал это. И как только появилась информация о родственниках, с которыми можно было поговорить, рой писем были отправлены через Атлантики в SPW с просьбой о встрече. Фонд ответил и согласился на официальную встречу в Неаполе. До этого отношения с Фондом были отдаленными, но доброжелательными, так что этот приезд был важным шагом. Затем, спустя некоторое время, сам Джорно Джованна написал несколько писем в Фонд с просьбой прислать кого-нибудь из Джостаров. Тихое безумие, в которое впал Джорно из-за волнения, возможно, ухудшилось его состояние. Возможно, Джорно представлял все это время, как его настоящая семья отнесется к нему и к его работе. Но это всего лишь были фантазии Мисты. Он сомневался, что у Босса было время на такие ребяческие штуки, когда нужно было заниматься более серьезными вещами. Он взглянул на Триш. Миста бы так хотел, что они втроем побольше разговаривали: он, Джорно и Триш. У них было больше общего, чем Джорно мог представить. — Прошу прощения? — невысокий молодой японец показался в поле зрения Мисты. — Мистер Куджо ещё не вернулся? — Нет, — ответил Миста. — Они не торопятся. — Оу, — молодой человек уставился на свои ботинки, потом перевел взгляд на свободный стул рядом с Мистой. — Могу я?.. — Да, конечно! — Миста махнул на стул, не сводя глаз с закрытой двери. Молодой человек поклонился и, измученный долгим путешествием и разговором Триш, рухнул на стул. — Ты вовремя сбежал от нее. Я имею в виду, еще пару минут с Триш, и она могла использовать твою куртку в качестве полотенца для рук. Парень думал, что Миста шутит, и ждал продолжения, но тот даже не оторвал взгляд от двери. Японец протянул руку: — Хиросе Коичи. Я друг Джотаро Куджо. Он попросил составить ему компанию, я уже был в Италии, так что рад вернуться! Миста пожал ему руку и посмотрел ему в глаза: — Миста. И часто он просит… составить ему компанию в деловых поездках? Он похож на человека, который сам со всем справится. — Ох, ну могу сказать, такие обстоятельства очень уникальные. — Потому что это Италия? — Потому что это семья. Что ж, это многое объясняет. В некотором роде, Куджо так же нервничал, как и Джорно, из-за того, что наконец-то встретился с родственником. Это можно было бы назвать милым, если бы эти оба не пугали его. — Ой, — сказал Коичи, не донеся стакан воды до рта, — наверное, я не должен был вам об этом говорить. — Не беспокойся, — сказал Миста, — об этом не трудно догадаться. Если присмотреться, то эти оба похожи друг на друга. Ну, если не обращать, на огромную разницу в росте. Коичи рассмеялся: — Да, полагаю вы правы. Я тоже так подумал, когда первый раз увидел его. — Вы раньше встречались с Боссом? — Э-э, — Коичи выглядел смущенным; он не привык к такому роду разговорам, но все равно продолжил. — Мы познакомились прошлой весной, до того, как он стал Доном. Это тоже было по просьбе мистера Куджо, и я не смог узнать его поближе, ибо мне пришлось вернуться в Японию. Но из того, что я видел, я понял, что он неплохой парень, несмотря на то, что иногда казался пугающим. — Да, я понимаю, о чем вы говорите, — сказал Миста. Но что-то в словах Коичи задело его, и он нахмурился. — Погодите, вы сказали, что были в Италии, чтобы найти Джорно? По просьбе Куджо? Коичи уткнулся носом в свой стакан, чтобы не встречаться взглядом с Мистой. — Куджо знал, что Босс его родственник? И даже не дал нам никакого знака? — Он сложный человек. Миста вздохнул: — Да, в этом они с Боссом схожи. Но на самом деле, — он потер переносицу, — он мог бы сообщить Джорно об этом раньше. Этот парень очень сильно зациклился на всей этой семейной истории. Коичи выглядел обеспокоенным. — Что вы знаете об их семье? — спросил Миста. — Немного, — он не выглядел как человек, который лжет. — Не я должен говорить об этом. — Да, я уже слышал это. Миста решил сменить темы, пока парень еще больше не разволноваться. Он производил впечатление маленькой нетерпеливой собачки, но с мягким темпераментом. — Кстати, ваш итальянский очень хорош. Итак, как вы впервые познакомились с Куджо? Коичи рассмеялся: — Спасибо! На самом деле, это забавная история… Дверь со щелчок открылась. Звук был достаточно тихим, чтобы Коичи его не заметил за шумом гостей, но Миста с грохотом вскочил со своего места и повернулся лицом к открывающейся двери. Мистер Куджо быстро пронесся, и мимо стола, не проронив ни слова, и растворился в толпе. После минуты неловкого молчания Коичи переступил с ноги на ногу и последовал за мужчиной, вежливо кивнув Мисте и Джорно, который только что вышел из комнаты. — Босс? Джорно посмотрел на Мисту, выражение его лица ничего не выдавало. — Отвези меня домой. За этими словами не было ничего скрыто. И то, как он это сказал, позволило Мисте не задавать лишних вопросов. Миста кивнул и указал на дверь, которая вела к парковке. Затем он повернулся, что найти Триш, прежде чем уйти. Но тонкая и сильная рука Джорно сомкнулась на его предплечье. — Я хочу уйти сейчас. Если Джорно так говорит, значит так и надо. — Хорошо. Они ушли, лавируя между гостями, стараясь не натыкаться на локти и плечи, что было легкой задачей для невысокого и проворного Джорно и сложной задачей для Мисты. Когда они проскользнули через задний дверь, Миста встретился взглядом с Триш и одарил ее натянутой улыбкой. Она только кивнула в ответ и отвернулась, чтобы начать отправлять гостей в номера отелей, которые накануне забронировал Джорно. На улице стало холоднее. Джорно молча ждал в машине, держа водительскую дверцу открытой, пока он расстегивал воротник пиджака и бесцеремонно выдергивал заколки из своей косы. Это плохо. Мисте хватило ума не заговорить с ним, когда он сел за руль, выехал и меньше чем за 10 минут доехал до Палаццо. Крыша автомобиля была опущена, и новой воздух полностью распустил волосы Джорно. Миста подозревал, что большинство членов банды не узнали бы Босса без его фирменной прически. Джорно откинулся на спинку пассажирского сиденья, блузка под его пиджаком развивалась из-за расстегнутых пуговиц. Он крепко зажмурился. Зрелище было не из приятных. Видеть разочарование и разбитое сердце было обычным делом для Мисты, он привык к этому после всего, что пережили его друзья полгода назад. Только для этого парня это было в новинку. Он воздержался от расспросов, не желая проблем и грозных взглядов в свою сторону. Вернувшись в штаб-квартиру, Миста настоял на том, чтобы приготовить Джорно горячий напиток, прежде чем тот отправится спать. Джорно был не против, но как только Миста повернулся, чтобы включить чайник, тот исчез. Миста быстро принялся за работу, боясь, то Джорно уснет быстрее, Вернувшись в штаб-квартиру, Миста настоял на том, чтобы приготовить ему горячий напиток, прежде чем отправиться спать. На них все еще ответственность за принятие работников SPW, сначала их нужно повозить по городу, а только потом в подробностях рассказывать событиях прошлой весны. Но, возможно, даже им они не расскажут всю правду. Единственными людьми, которые знали всю правду о той неделе, были трое, переживших это, и тот, кто технически этого не сделал. Джорно отказался делиться этим с кем-либо из своих ближайших соратников и посоветовал Триш и Мисте сделать то же самое. На самом деле, Джорно мало рассказывал о том времени даже им двоим. Ему удавалось обходить эту тему, даже если они хотели пошутить над ней. Это могло бы разозлить Мисту, но он не умел настаивать на разговорах. Миста обдумывал это, бросил ложку чего-то тошнотворно сладкого в кружку с дымящимся горячим шоколадом. От мысли о таком количестве сахара в одной чашке у него скрутило желудок и заболели зубы, но Джорно такое нравилось. Он остановился перед его дверью. Она вела в коридор поменьше, который затем вел во множество комнат, включая спальню, ванную, кабинет поменьше, чем тот, что внизу, и комнату, достаточно большую, чтобы при необходимости принять полдюжины человек. В данный момент дверь была закрыта, но не заперта. Миста подумывал постучать, но отсек эту мысль, зная, что велика вероятность того, что Джорно уже заснул от усталости. Эти недели волнений могли дать о себе знать. Он протиснулся в прихожую и подошел к двери спальни, приложив к ней ухо, чтобы прислушаться к движению или храпу. Он услышал грохот. Миста распахнул дверь и ввалился спальню, Pistols уже жужжали у него над головой. Джорно стоял посреди комнаты, тяжело дыша и глядя прямо на Мисту широко раскрытыми глазами. Большая часть мебели была разбросана по комнате, вся она была сломана. У ног Мисты лежал разломанный пополам стол, рядом с ним разбитая ваза. Несколько ящиков были выдвинуты прямо из комода у кровати, а груды одежды были разбросаны по полу, поверх и под обломками дерева и штукатурки. Занавески оставались задернутыми, но были разрезаны сверху донизу, и теперь тонкий луч лунного света проникал в комнату и падал на плечи Джорно. Он закрыл глаза, все еще тяжело дыша, и опустился на колени среди обломков. Его голова откинулась назад. Ему стало дурно. — Должен ли я… — начал Миста. — Хочешь, чтобы я остался?***
Четыре часа спустя он все еще не спал. Миста заснул, свернувшись калачиком на маленьком диванчике после того, как убрал несколько щепок и пару рубашек, и теперь тихо похрапывал. Джорно сидел спиной к дивану, вытянув ноги к открытому окну, голова его была в нескольких дюймах от головы Мисты. На столе стоял поднос с двумя кружками остывшего шоколада. — Проклятие, — сказал он, зная, что не разбудит Мисту, который, как известно, крепко спит. Он задавался вопросом, расстроится ли Миста, проснувшись и обнаружив, что он все еще не спит. Он слишком остро отреагировал. Заговорила рациональная часть разума Джорно. Ничего не изменилось. Все так же, как и раньше, не так ли? Джорно винил в своих проблемах отсутствие нормального образа отца. Ближе всего к этому он подошел благодаря своим коротким, но воодушевляющим отношениям с Буччеллати, долгосрочные последствия которых, возможно, подтвердили его подозрения. Он создал для себя отца. Того отца, который бесчисленное количество раз врывался в его жизни и уносил маленького Харуно прочь от Неаполя, прочь от матери и ее мужа, за океан, где он мог создать мир для себя. Мужчину с таким же родимым пятном, как у него. Но когда он достиг подросткового возраста, он вырос из этих мыслей. И эти мысли сменились другими, которыми он жил сейчас. Но он все еще нуждался в отце, и мужчина на фотографии оставался для него загадкой. Возможно, хуже, чем услышать правду, было увидеть неприкрытое отвращение в глазах человека, который встречал его отца. Неудивительно, что ты не хотел меня видеть. Какая-то часть Джорно хотела извиниться перед Джотаро Куджо за то, что ему пришлось пересечь океан ради этой встречи. Пережить битву десятилетней давности, а потом опять увидеть лицо человека, который мог ничем не отличаться от отца. И получить ничего, кроме детского отрицания и того, что можно было назвать истерикой. Джорно сделал себе мысленную заметку послать Куджо Джотаро цветы. Или что-то в этом роде. Он с трудом поднялся на ноги, слегка пошатываясь, из-за того, что от долго сидения у него затекла одна нога. Джорно подошел к тому месту, куда бросил свой пиджак и достал оттуда кожаный бумажник. Внутри по-прежнему лежала сложенная фотография. Он не стал ее вынимать. Он бросил бумажник на комод, на которой стояла фотография его матери и вид Неаполя из окна его общежития. В своей комнате он только спал, поэтому не обращал на них внимания. Но он держал комнату в чистоте вытирал пыль с рамок, когда вспоминал. Миста один раз пошутил, спросил, почему нет ни одной его, Джорно, фотографии. Но из сохраненных у него были только детские фотографии, и на них был ребенок, которого мало, кто узнал. Однажды Триш предложила сфотографироваться втроем, но Джорно отказался. Не помня почему. Он стер немного пыли с одной рамки, и его внимание привлек блеск. Он повернулся, чтобы посмотреть, куда упал луч света, думая, что он разбил рамку. Но когда он увидел направление луча, его сердце пропустило удар. Стена частично треснула от силы, с которой Джорно бросил в нее стол. Там была дыра с размером обувной коробки. Но сама дыра не была для Джорно неожиданностью: он самое сделал несколько месяцев назад. Он был больше ошеломленная тем, что опять увидел то, что там прятал. Маленький, тщательно отполированный наконечник стрелы грозно смотрела на Джорно из своего логова. Джорно присел на корточки и протянул руку, чтобы снова дотронуться до него, но тут же отдернул и зажал между колен, чтобы побороть искушение. Конечно, никто не знал, куда делать стрела после Рима, но большинство предполагали, что она осталась в теле Джорно. Возможно, это было наполовину правдой, просто сам он не мог объяснить это. Сначала, в первую ночь, он повесил ее в своей комнате в штаб-квартире Пассионе, но на следующее утро стрела оказалась рядом с ним в одной постеле. Несколько дней он чувствовал давление в груди. Поэтому он ее замуровал в стену. Однажды, эта стрела оказалась в его прачечной. Как будто стрела не хотела покидать его. Джорно в принципе ни в чем не нуждалась, поэтому, когда стрела покидала дыру в стене, он просто это игнорировал. Бесчисленное количество раз он обдумывал, чего ожидает от него стрела. Может быть, она ждет, что ей воспользуются? Воспоминание, когда он единственный раз использовал стрелу, было размытым: только золотое мерцание о Requiem и… От этих воспоминаний у него разболелась голова. Хотя мысли о нем не были чем-то запредельным, что не мог усвоить человеческий мозг. У Джорно было достаточно ситуаций, когда он находился на грани жизни и смерти. Он ненавидел эти состояния, но он к ним тянулся. Он почувствовал, как его рука снова начала тянуться к стреле, и вырвался из своих грез. Божье Царство было тем, к чему стремился его отец и тем, из-за чего умерло огромное количество людей, включая близких людей Куджо и Польнареффа. Даже сходство между детством его отца его было велико, и это невозможно было игнорировать. Слышать обрывки информации о его жизни в Англии до того, как он надел маску, было мучительно, как будто он слышал историю своей собственной жизни из другого мира, где мальчик без настоящей семьи и с ненасытной жаждой власти, выбирает стать монстром, вместо того чтобы сражаться с ними. Насколько мог судить Джорно, на этом сходство заканчивалось. Как будто человек, с которым Куджо познакомился в восьмидесятых, имел мало общего с мальчиком из Восточного Лондона. Он встал, оторвав взгляд от наконечника стрелы и посмотрев на стол, размышляя, сможет ли он отодвинуть его, чтобы прикрыть зияющую дыру в стене, пока он снова не заделает эту дыру. На столе все еще стояло зеркало, которое каким-то чудом не разбилось вдребезги. Джорно поймал себя на том, что поворачивает зеркал к себе, лунный свет из окна был достаточно сильным, чтобы увидеть четкое отражение. Поездка домой и пребывание его дома практически не повлияли на его прическу хотя она не была похожа на ту, которую он обычно делала, несколько локонов торчали под странным углом. Он выглядел моложе, хотя это могло быть из-за того, что он сбросил свой пиджак и остался только в блузке, покрытой пылью. Правильно было бы сказать, что Джорно выглядел не моложе, а на свой возраст. Откинув с глаз грязные кудри, он начал сравнивать черты своего лица с чертами отца. Цвет глаз у них были разный. Его лицо было круглее, моложе, линия подбородка еще не была такой заостренной. Если приглядеться, то на носу и скулах виднелись бледные веснушки, которые он скрывал при помощи косметики. Слишком многим было детским, но он был похож на того мужчину. Он вообразил себя выше, шире в плечах и холоднее. Более резкие черты лица, более острые глаза. Его руки не были бы тонкими и изящными, а были бы сильными и жестокими, сжимали бы пару глоток, пока их владельцы не остыли. В другом мире эти руки могли его крепко обнять, но в другом мире они могли бы его убить. Джорно провел рукой по волосам и прошипел сквозь стиснутые зубы. Думать об этом было слишком тяжело, а его тело просило отдыха. Пол задрожал под ним, а в голову ударила резкая боль, которая пульсировала в такт сердцебиению. Это было уже слишком. Он думал о ненужных вещах. Ненужных, бесполезных вещах. Когда он посмотрел на свои руки, они были покрыты кровью. Кровью брата. Потом кровью отца. Потом снова его брата. Потом эти руки обнимали Бруно. И они же держали цветы на похоронах. Цветы были в крови. Он любил цветы. Они следовали за ним повсюду. Куда бы он не пошел, везде были цветы. На прощание он дарил своим друзьям цветы. В его руках не было цветов. в них была стрела. Джорно нахмурился. Стрела оказалась тяжелее, чем он помнил. С другой стороны, прошло уже много месяцев с тех пор, как он держал ее в последний раз. — Чего ты хочешь? Сказал это н или стрела, было непонятно; очертания комнаты стали исчезать с тех пор, как наконечник оказался в его руке, становилось все труднее сосредоточиться на чем-либо. В уголках глаз плясали искорки света, а руки начали неметь. Все было как в тот раз, от предвкушения по его спине пробежали мурашки. Requiem давал своему пользователю все, что он хотел. Польнарефф хотел вывести Дьяволо из игры, поместив в собственное умирающее тело. Джорно же хотел обезвредить Дьяволо. Спила, которую давала стрела, была больше, чем они рассчитывали. Джорно опасался, что если дать стреле малейший намек без тщательного обдумывания, то приведет к катастрофе. — Чего я хочу? Одна очень опасная мысль въелась ему в голову. Чтобы не решил Requiem сделать с его желанием, Джорно больше не хотел, чтобы другие страдали из-за него; он был снова встать на путь разрушения. Он обернулся н Мисту, который все еще спал у него на диване. Триш должно быть сейчас тоже крепко спит где-нибудь в роскошной спальне в одной из своих квартир. Одному Богу известно, где сейчас Фуго. Джорно повернулся спиной к Мисте, последний раз бросив на него взгляд. Requiem в ожидании повернулся к нему. Каскад из золота и бледного опала, на который было уже тяжело смотреть и который вызывал тупую головную боль. Слава Богу, никто кроме него самого и Дьяволо не видел это. Эта штука выглядела как Лавкрафтовское чудовище. Стенд наклонил голову, уставившись на него как кошка на мышь. Джорно вздохнул и опустил руки, сквозь холодный хлопок металл стрелы касался его бедра. Снова будет больно. Кто знает, может, сейчас будет что-то похожее на то, что он сделал с Дьяволо. Хотелось с этим покончить. — Отправь меня к нему — сказал он. Requiem был быстрым и бесшумным, одним быстрым движением вонзил руку в его грудь. Джорно ахнул, комната взорвалась осколками света и шума, ему оказалось, что он тонет. Это длилось недолго. Он не мог дышать и… Забвение проходило сквозь него, и это причиняло неимоверную боль. Это действительно было очень больно. Это было худшее, что Джорно испытывал. Но он предпочел это, а не тур от Requiem по четырем измерениям. Когда сырая дымка начала спадать с его глаз, а в затылке все также пульсировала боль, Джорно задумался принял ли он такое опрометчивое решение, если бы просто послушал Триш и Мисту. Если бы он спал больше трех часов за последние месяцы. Если бы он поговорил с ними о снах, из-за которых он и спал по три часа. И он пожалел, что не уделял много времени урокам английского.