Sanctuaries

В ту ночь не удалось поспать. Когда они после возвращения остальных, наконец, уединились в комнате в предрассветные часы, Кэролайн просто посмотрела на Клауса затравленными глазами и прошептала: — Я все еще напугана. Ты можешь обнять меня ненадолго? Его взгляд потемнел, он быстро разжег камин и потянул ее на диван, прижав к себе так близко, что они оба практически не могли дышать, но никого это не волновало. Прошло несколько часов, но они не произнесли ни слова. Кэролайн вздохнула, уткнувшись в изгиб его плеча, где она пряталась все это время. Что, если она никогда больше не испытает этого чудесного, безмятежного покоя? Этой абсолютной гармонии, глубокой связи, которую она разделяла со своим мужчиной, о, как она боялась потерять все это! Она не высказала Клаусу ни единого сомнения, зная, что если он поймет, насколько она на самом деле напугана и неуверенна в своем плане, то свяжет ее и заставит остаться. После всего, что она узнала о Другой Стороне… Это место, очевидно, было не совсем похоже на то, каким она всегда представляла себе ад, но максимально его напоминало. Она могла бы передвигаться там, что давало значительно больше свободы, чем у большинства обитателей, но, казалось, нигде нельзя было найти ничего позитивного, приятного, светлого, и именно этого она боялась больше всего - не иметь места, где можно было бы дать разуму отдохнуть. Такое случилось в первые недели пребывания в Патагонии. Ее разум никак не мог расслабиться, будучи постоянно сосредоточенным на всем негативном, темном и пугающем. Сейчас же разум должен стать ее убежищем, она искренне надеялась справиться с этим лучше, чем во время своей первой разлуки с Клаусом. — Что тебя беспокоит больше всего?, — внезапно спросил он мрачным, низким голосом. Кэролайн знала, он не может читать ее мысли, но бывали моменты, когда она задавалась вопросом, способен ли он каким-то образом чувствовать то, что чувствует она. В некотором смысле, чтобы знать, о чем она думает. Потянувшись в его объятиях, она закрыла глаза. — Другая сторона кажется действительно удручающей. Что меня беспокоит, так это то, что я могу не найти никакого места, где можно было бы отдохнуть от обреченности и мрака. Я имею в виду, я не жалуюсь, я смогу это вынести, но мне интересно, получится ли немного отдохнуть. Губы Клауса были на ее волосах. Боже, я буду безумно скучать по этому! — Ты когда-нибудь слышала о так называемом Дворце памяти?, — спросил он. Кэролайн покачала головой, все еще не открывая глаз. — Нет. Что это? — По сути, это мнемоническая техника, восходящая к древнегреческим и римским временам, обычно используемая для удержания в памяти больших объемов информации. Но она также может быть использована как метод ухода от реальности на некоторое время, когда необходимо. На то, чтобы овладеть этой техникой, уйдут годы, но ты можешь начать с нескольких простых воспоминаний. Любое место, которое больше всего подходит и которое ты находишь наиболее привлекательной, используй в качестве основного макета. Это может быть здание с множеством различных комнат, детализированный ландшафт, фантастическое место... все, на что тебе нравится смотреть. Затем нужно поместить по воспоминанию в каждой комнате или части ландшафта. Например, предположим, что ты взяла за основу планировку нашего особняка в Мистик Фоллс. Возьми любое конкретное воспоминание, например, день нашей свадьбы, как можно более подробно и сохрани его в кабинете. Теперь каждый раз, когда ты мысленно входишь в наш дом, то знаешь, что, посетив кабинет, ты увидишь это конкретное воспоминание. Сама техника немного сложнее, но из-за нехватки времени, чтобы должным образом познакомить тебя с принципом, на данный момент этого должно быть достаточно. Со временем ты сможешь разместить в своем Дворце памяти все, что угодно, не только полноценные воспоминания, но и такие вещи, как звуки, песни, запомнившиеся достопримечательности, запахи. В какой–то момент ты сможешь совершить образную прогулку по своему Дворцу памяти, выбирая комнаты или места для посещения — и те, которых следует избегать, — он сделал паузу, чтобы еще раз нежно поцеловать ее в макушку. — Так почему бы тебе не подумать о месте, вокруг которого ты начнешь строить свой дворец, а затем выбрать два или три своих самых счастливых воспоминания и сохранить их там? Это позволит совершать короткую прогулку и посещать их каждый раз, когда ты почувствуешь, что Другая сторона воздействует на тебя слишком сильно. Кроме того, ты можешь немедленно начать сохранять воспоминания и впечатления, которые получишь там, внизу, в других комнатах. Для всего, что действительно беспокоит, причиняет боль или пугает, ты, возможно, захочешь выбрать место, удаленное от входа в особняк и подальше от счастливых мест. Чтобы добраться до них, пройдись пешком подольше, возможно, храни их в запертых комнатах или подвале, в зависимости от того, что больше подходит. Убегай в свой дворец, когда тебе понадобится. Его создание — это непрерывный процесс, он никогда по-настоящему не заканчивается. И это также поможет тебе сохранить ошеломляющее количество впечатлений, получаемых на протяжении веков. Открыв глаза, она подняла голову, чтобы посмотреть на него. — У тебя есть дворец памяти? — с любопытством спросила она. — Да, это действительно так, — с улыбкой ответил он. — Сейчас он довольно огромен, я пополняю его почти ежедневно. — На что это похоже? — Если не возражаешь, я расскажу об этом, когда ты уже начнешь создавать свой собственный. На тебя не должно влиять то, как устроен мой дворец. Но как только ты выберешь место и начнешь украшать его своими собственными воспоминаниями, я буду более чем счастлив поделиться им с тобой, любовь моя, — мягко ответил он. Кэролайн понравилась идея Дворца памяти. Не только потому, что в какой-то момент ей, вероятно, понадобится сбежать из своего окружения на Другой Стороне. Хранить все, что имело для нее значение, в своей голове таким образом, чтобы она никогда не потеряла ни одно из этих воспоминаний, было удивительно. Замолчав, она задумалась о том, как мог бы выглядеть ее дворец. Внезапно в ее голове всплыл образ увитого плющом деревянного проема, который вел в большой зал с выложенным терракотовой плиткой полом, крытой галереей, обрамляющей внутренний дворик, и маленьким, очень красивым фонтаном из белого мрамора в центре зала. Тяжелые деревянные двери вели из фойе в несколько комнат и коридоров, которые ждали, когда их обставят мебелью. У этого места не было внешнего вида, по крайней мере, в настоящее время, и Кэролайн это нравилось. Ей это очень понравилось. Здесь было тепло, светло и безопасно. Это была она. Клаус спокойно обнимал ее и позволял мыслям осесть у нее в голове. Она снова закрыла глаза и открыла первую дверь справа от себя, рядом с мраморным фонтаном. Комната за ней была с высокими потолками, большими окнами во всю стену, деревянным полом, похожим на тот, что покрывал кабинет в особняке Майклсонов в Мистик Фоллс, и большими кремовыми шторами, колыхающимися от легкого ветерка. О, ей нравилась эта комната! И она прекрасно знала, какое воспоминание будет храниться здесь – день ее свадьбы. День, когда они с Клаусом были так умопомрачительно счастливы, заслуживал такой светлой, красивой и элегантной комнаты, как эта. Кэролайн сосредоточила все свои чувства на деталях этого чудесного, совершенного дня. Все, что произошло, все, что она чувствовала, все цвета, звуки и запахи будут храниться в этой комнате целую вечность. Волнение росло внутри нее, когда она почувствовала, что, как ни удивительно, это действительно работает. Выйдя обратно в холл, где журчал фонтан, она обернулась, чтобы посмотреть на дверь в комнату, которую только что покинула. Она превратилась из цельного дерева во что-то полупрозрачное с изображением Клауса, каким она увидела его в тот момент, когда подошла к нему на пляже, где они поженились. Белые брюки, белая рубашка, босиком... он выглядел не от мира сего красивым. Следующая дверь, в которую она вошла, была деревянной. Комната выглядела совершенно иначе, чем предыдущая. Здесь тоже были высокие потолки и большие окна, но царила бархатистая темнота, полная крошечных мерцающих звездочек. Они напоминали ночное небо, и Кэролайн уже знала, какое воспоминание останется здесь – северное сияние в Тромсе. Их первый настоящий поцелуй. Повторив то, что она сделала с воспоминаниями о дне своей свадьбы, она вспомнила каждую деталь той волшебной ночи в Норвегии и поместила в темную комнату. Вернувшись в фойе, она улыбнулась плавающему изображению северного сияния на двери. Она повторила этот процесс с воспоминаниями об их первой ночи и вечере, который она провела со своей мамой перед официальным переездом в особняк Майклсонов. Это заняло у нее очень много времени, и все это время Клаус молча держал ее, не двигаясь ни на дюйм. У нее возникло странное ощущение, что их близость укрепила ее воспоминания. Воспоминания стали яснее, острее — по крайней мере, их совместные. Кэролайн подозревала, что Сигнум каким-то образом усиливает их и делает более реальными. — Мне это нравится, — прошептала она. — Спасибо, что рассказал мне об этом. Жаль, что у меня больше нет времени, чтобы поместить туда больше всего, было бы здорово провести часы, просто прогуливаясь по комнатам и коридорам. Клаус внимательно слушал, когда она описывала ему, как, по ее мнению, должен выглядеть ее дворец памяти. — Это похоже на тебя, моя дорогая. Красивая, открытая, легкая и цельная. Неудивительно, что он сильно отличается от моего собственного дворца памяти, который я проиллюстрирую после твоего возвращения. Я нарисую его, чтобы показать нагляднее. Как бы то ни было, всякий раз, когда тьма Другой Стороны начнет поглощать тебя, посети свой дворец. Не просто для того, чтобы увидеть воспоминания. Сядь у своего фонтана и расслабься, позволь звукам воды утешить тебя, впитай безмятежность этого места. Это твое убежище, место, где ничто и никто не сможет добраться до тебя или угрожать. Покачав головой, она одарила его любящей улыбкой. — Я всегда знала, что у тебя душа художника, но я и не подозревал, что ты такой... философ. На самом деле это граничит с эзотерикой. С легким смешком он пробормотал: — В этом нет ничего романтичного. Все гораздо практичнее, чем кажется. У меня было много столетий, чтобы понять, как лучше всего сбежать от унылого окружения, когда оно надоедает. Дворец памяти не обязательно может быть использован из–за страха — это может быть скука, раздражение или любая другая причина. Помимо воссоздания картин в моем воображении, Дворец памяти — это то, что мне больше всего подходит. Используй его, моя дорогая. Возвращайся к нему всякий раз, когда тебе это понадобится. Как бы ни было, это поможет тебе оставаться в здравом уме и твердой памяти, избавит от страха. Ты сделаешь это, не так ли? — Да, обещаю, — согласилась она. — Ты сделаешь то же самое, Никлаус? Пожалуйста? Мне нужно быть уверенной, что ты все выдержишь, любовь моя. Она почувствовала, как он кивнул и крепче обнял ее. — Я должен, и я это сделаю. Я человек слова, и я обещал показать тебе мир, просто быть с тобой и оставить все остальное позади. Мы справимся, — он сделал паузу, и она почувствовала его палец у себя под подбородком, мягко приподнимающий ее голову, пока она не посмотрела на него. — Кэролайн, я не был в восторге от всей этой идеи, но мы справимся. Мы оба. Это, — он жестом указал на них двоих. — это наша награда за боль и страх, и я готов заплатить за это любую цену. Их губы нашли друг друга, на этот раз поцелуй был страстным и диким, они впитывали этот момент, пытались запечатлеть ощущение. Оторвавшись от обжигающего поцелуя, Клаус взял ее лицо в свои ладони. — Питайся от меня, любовь моя. Даже если тебе, возможно, не понадобится физическая сила, я хочу знать, что моя кровь будет в твоем организме, когда ты умрешь. Кэролайн смотрела ему в глаза, жалея, что не может заставить его питаться ею сейчас, она никогда бы не стала рисковать. Если в ней была хоть капля Бледной крови, он умер бы мгновенно. И все же ей не хотелось лишать его возможности доставить ему такое же удовольствие, какое ожидало ее. Он просто кивнул и провел большим пальцем по ее нижней губе. — Покажи мне свое прекрасное лицо, — прошептал он, и ее не нужно было просить больше. Клыки опустились, и она почувствовала, как вздулись черные вены под глазами. Клаус нежно провел пальцем по венам и улыбнулся ее вампирскому лицу. Она знала, что ему нравилось смотреть на него почти так же сильно, как он обожал, когда она пила из него. С тихим стоном она вонзила клыки в его шею. О, черт возьми. Его кровь коснулась ее языка, и возникло ощущение, что она на прямом пути в рай. Как и всегда сладкая, пряная и восхитительная, но сейчас она была чем-то настолько возвышенным, что все тело прошибло разрядом тока. Самое соблазнительное, возбуждающее, успокаивающее и вызывающее привыкание блюдо, что она когда-либо пробовала. Вздрогнув, она отстранилась и покачала головой. — Я не могу! Никлаус, твоя кровь невыразимо вкусна! Я имею в виду, так было всегда, но это нечто совершенно другое. Это... это, должно быть, как-то связано с тем, что Сигнум стал золотым. Если я начну, я никогда не смогу остановиться, а я не хочу причинить тебе боль! Он притянул ее ближе, пока губы не коснулись ее уха. — Не волнуйся ни на секунду, моя дорогая девочка. Просто ешь. Я остановлю тебя, если это окажется для меня слишком, будь уверена. Мне жаль констатировать очевидное, но я все еще сильнее тебя. Физически. Давай же. Она попыталась сопротивляться еще секунду, но притяжение было слишком сильным. Оседлав его, она обвила руками его плечи и снова вонзила клыки в его шею. Прежде чем полностью отдаться невероятному вкусу его крови, она услышала, как он застонал, почувствовав ее губы, язык и зубы на своей коже. Но потом не осталось ничего, кроме чистого и неподдельного экстаза. Ее разум помутился, и она впала в странный вид транса, посасывая и слизывая его кровь, не осознавая, как она стонала от каждой маленькой капли, которая касалась ее губ, как она прижимала его к себе... и как бессознательные движения ее бедер у него на коленях возбуждали его. Она пила и пила, наполняя себя его сильной, восхитительной, опьяняющей кровью. Она понятия не имела, сколько прошло времени, и на самом деле ей было все равно, когда почувствовала, как он тянет ее назад, очень мягко, но решительно. Пытаясь удержать его, она издала протестующий звук – этого было недостаточно! Ей нужно было больше его крови. — Тебе нужно остановиться сейчас, сердце мое, — промурлыкал он ей на ухо. — или ты по-настоящему ослабишь меня. И я не думаю, что это то, чего ты хочешь, не так ли? Но я хочу большего! Еще! Кэролайн, возьми себя в руки! Ты делаешь ему больно! Прекрати это! Очень медленно она отодвинулась от его кожи, отчаянно борясь с жгучим желанием вырваться из его рук и снова вцепиться в шею. Однако через некоторое время парализующее желание утихло, с ее чувств словно спала пелена. — О боже, мне так жаль, Никлаус, — прошептала она, пораженная собственной потерей контроля. — Я не хотела… — Все в полном порядке, Кэролайн. Ты не причинила мне вреда, но выпила достаточно много, даже я могу до некоторой степени ослабеть от потери крови. Как ты себя чувствуешь? Она на мгновение задумалась над его вопросом. — Действительно хорошо. Энергично. Мощно. Ух ты, если ты все время так себя чувствуешь, я тоже хочу быть первородным гибридом с Золотой кровью, — поддразнила она. С блеском в глазах она посмотрела на него снизу вверх, ерзая на коленях. Его резкий вдох что-то воспламенил в ней. — Я хочу тебя, Никлаус. Нет, не так. Теперь я хочу Большого Плохого гибрида Клауса. Во всей своей порочной славе Бога секса, — прошипела она. — Никакой пощады. Даже если я попрошу об этом. — Ты должна знать меня достаточно хорошо, чтобы помнить, я не проявляю милосердия, — прорычал он, и она почти услышала неприкрытое возбуждение в его голосе. — Тем более когда трахаю тебя, мой маленький дьявол. Быстрый прилив предвкушения прокатился по ней от его голоса. Он рычал только когда был ужасно зол или невыразимо возбужден. Он исчез и тут же вернулся. Прежде чем Кэролайн успела вымолвить хоть слово, он завязал ей глаза черным шелковым шарфом. Горячая волна желания почти сбила ее с ног, когда его бархатистый голос прозвучал у ее уха. — Ты можешь просить, умолять и плакать — на этот раз все пойдет не по-твоему. Ты сделаешь, как я говорю, ты почувствуешь то, что я хочу, ты кончишь, когда я тебе позволю. Ты разобьешься и сгоришь. Со мной. Черт возьми, да! Возьми меня, сожги меня, овладей мной! Она почувствовала прохладу балконного окна, он прижал ее руки к стеклу, языком жестоко атакуя кожу шеи, царапая зубами. Все тело прижималось к ней, в то время как рот прокладывал путь к горлу, его вес еще сильнее прижимал ее к окну. В какой-то момент он убрал ладони. — Не двигай руками. Они остаются там, где сейчас, — приказал он. Она смогла только кивнуть, когда его руки нашли путь к ее сердцевине поверх штанов. Он просто обхватил ладонями ее лоно и жестко прижался к ней сзади, заставив застонать от желания. То, как он слегка покачивал бедрами, когда его пальцы немного двигались, было умопомрачительно. Внезапно она почувствовала, как брюки сползают с ее ног, как его руки скользят по ее обнаженной коже, следуя за тканью вниз, к ступням. Ее колени задрожали, когда она почувствовала его рот на заднице. Боже мой! Его язык и зубы безжалостно исследовали каждый дюйм кожи, и Кэролайн просто прислонилась к стеклу, держась изо всех сил, в то время как невероятные ощущения заставляли ее почти рыдать от желания. Клаус становился все более ненасытным с каждой минутой, закрыв ее рот рукой, а она билась в изысканной агонии. Его язык скользнул под край трусиков, обводя контур ткани на ягодицах. В то же мгновение вторая рука снова нашла путь к ее клитору, обхватив его и нежно проведя пальцем по промежности. Кэролайн вскрикнула и ударила ладонью по стене, не найдя другого способа справиться с охватившим ее всепоглощающим голодом. — Что? — прошипел он, касаясь ее разгоряченной кожи. — Чего ты хочешь, Кэролайн? — Тебя, черт возьми! Хихикая, он укусил ее за ягодицу тупыми зубами. — И ты получишь меня. Больше, чем сможешь вынести. Он опустил ее на колени, и на мгновение она не знала, что будет дальше. Спустя секунду Кэролайн почувствовала его язык под собой, сразу после того, как разорванные трусики полетели вниз. Он потянул ее ниже, пока его язык не погрузился в нее так глубоко, что она чуть не потеряла сознание. Ее руки опустились, а голова откинулась назад, пока он пожирал ее. Он занимался с ней любовью своим ртом. Нет. Трахал. И то и другое одновременно. Ее клитор пылал и пульсировал, она была такой влажной, какой не была никогда в своей жизни, а ее мужчина превращал ее в рыдающее месиво. Она услышала его громкий стон у себя между ног, и решила отомстить, начав медленно двигать бедрами взад и вперед навстречу его жадному рту. Она думала, что он остановит ее, поскольку это была его игра, но он этого не сделал. С глубоким, мрачным стоном он схватил ее за бедра, помогая двигаться. Ооо... так хорошо... грязно... божественно… Черт, да, она чувствовала себя грязной, но ей это безумно нравилось. Ее кульминация приближалась, но что-то подсказывало - он не позволит ей кончить. Когда он почувствовал, что она напряглась, то выскользнул из-под нее и провел языком по ягодицам и позвоночнику, задирая рубашку и срывая лифчик. Короткий порыв ветра подсказал ей, что он избавился от одежды, и секундой позже она почувствовала, как он опустился на колени позади нее, просунув одну руку между ее ног. Он скользнул пальцем в ее тугое влагалище и застонал от чистого наслаждения. — Ты так чертовски эротична, любовь моя, это сводит меня с ума так, как ничто за целое тысячелетие. Если бы я только мог сказать тебе, как меня возбуждает видеть тебя такой... раздвигающей ноги, горячей, влажной, ждущей, когда я заставлю тебя закричать. — Он немного отстранился, затем грубо поставил ее на четвереньки. — Тебе больше не придется ждать. И она действительно закричала, когда его массивный, твердый член вошел в нее полностью. Его руки лежали на ее бедрах, и на мгновение он остался глубоко внутри нее, заставляя ее сжаться вокруг члена. — Боги, Кэролайн, прекрати это! — выдохнул он. — По моим правилам, помнишь? — О, правда? — она заскрежетала зубами. — Что произойдет, если я поменяю эти правила? — Это. Он начал входить в нее жестко, сильно, звук соприкосновения плоти с плотью эхом отражался от стен. Кэролайн едва держалась на ногах, и тогда он взял ее на руки. Прошло слишком много времени с тех пор, как он был с ней таким — жестким, собственническим, требовательным. Пару раз с воссоиденения они занимались жестким сексом, но не так, не в той невероятно свирепой, бурной манере так свойственной Клаусу. Она никогда не думала, что будет так сильно желать этого. Его пальцы впились в плоть ее бедер, дыхание было прерывистым, и Кэролайн пожалела, что не может видеть его искаженное от удовольствия лицо, глаза, устремленные на ее тело, горящие от его потребности в ней. Она начала встречать его грубые толчки, прижимаясь навстречу и закрывая глаза в явном безумном желании, ее пальцы вцепились в ковер, пытаясь найти какую-нибудь опору во время этой быстрой, горячей, слепой поездки по небесам. Без предупреждения Клаус вышел из нее, игнорируя протест, и, обхватив рукой за талию, поднял с пола, бесцеремонно бросив на кровать. В ту же секунду его рот снова оказался у нее между ног, язык безжалостно атаковал ее клитор и все ее лоно, пока она не увидела звезды за повязкой на глазах. Она знала, что бормочет бессвязные слова, задыхается, стонет и кричит, но все еще не могла кончить. Он притянул ее ближе, о, так близко, и каждый раз, когда она была готова, замедлялся. — Дай мне посмотреть на тебя, — в отчаянии прошептала она, зная, что, глядя на то, как он двигается между ее бедер, она немедленно сорвется с катушек. С тех пор, как они впервые переспали, она обожала наблюдать, как их тела принимают друг друга. — Еще нет, — простонал он, и Кэролайн не смогла сдержать улыбку от того, как дрожал его голос. Он наслаждался ее экстазом больше, чем своим собственным, так было всегда. Когда я вернусь, я попрошу его взять меня именно так, как он хочет, просто использовать меня в погоне за собственным удовольствием, не думая ни о чем, кроме себя. О, я хочу этого! У нее больше не было времени на раздумья, снова на грани. Его язык двигался с неестественной скоростью, она почти отпустила себя, когда он опять отстранился. — Никлаус, я убью тебя! — воскликнула она, тяжело дыша и хватаясь за простыни, пытаясь довести свое тело до оргазма самостоятельно. Она чувствовала, как собственная смазка вытекает из нее. Оооо! Резко вдохнув, она выгнула спину на матрасе, когда почувствовала, как он входит в нее, наполняя. Его тело накрыло ее, и они застонали в унисон. Не было такой части его тела, которая не двигалась бы, пока он занимался с ней любовью... ни с чем не сравнимо. Он изменил угол наклона, и Кэролайн схватила его за зад. — Сильнее. Давай, Никлаус, это все, на что ты способен? — прошептала она, прекрасно понимая, что он воспримет ее слова как вызов. Клаус зарычал и вошел в нее глубже. Проведя рукой по бедру и схватив ее под коленом, он подтянул вверх ее ногу, в то время как увеличилась сила толчков. — О, поверь мне, любовь моя, я еще даже не начинал, — прохрипел он как раз перед тем, как сорвать повязку с ее лица. — Но отныне ты будешь смотреть на меня. Я знаю, что мое желание к тебе сводит тебя с ума, и это то, чего я хочу. Я хочу, чтобы ты сходила с ума от желания. — Я схожу, — прошептала она. — и ты это знаешь. Его рука обхватила ее горло, и не теряя ритм он осторожно сжал его. — Пока нет. Еще немного, Кэролайн. Она не могла оторвать глаз от его лица и знала - он видит, как ее зрачки расширяются каждый раз, когда его рука сжимается у нее на горле. Это очень сильно возбуждало ее, так было всегда, но что еще больше усиливало ее отчаянное возбуждение, так это тот факт, что она доверяла ему настолько полностью. Не было ничего, что бы она не позволила ему сделать с собой. В мире не было более безопасного места для ее тела, сердца и души, чем в руках единственного мужчины, которого она так безумно любила. Он поцеловал ее и закрыл глаза от удовольствия, услышав дикий стон. Его рука снова слегка сжала ее горло во время поцелуя, заставляя их обоих дрожать. Другая рука скользнула между их разгоряченными, влажными телами и начала играть с ее клитором, посылая дрожь по всему ее телу. Она застонала и опустила свою руку вниз, присоединяясь к его. Он выдохнул, прежде чем схватить ее за пальцы и выйти из нее на несколько дюймов, прекращая свои толчки. Направив ее руку к стволу своего пульсирующего члена, он вернул свои пальцы на клитор, продолжая ласкать его. Кэролайн начала нежно двигала ладонью, глаза закрылись от невероятного ощущения его твердого члена, наполовину погруженного в нее, в то время как ее пальцы играли с каждым свободным дюймом бархатистой кожи. Клаус издал глубокий, громкий стон и ускорил ласки ее пульсирующего клитора. — Да, мой ангел... да, — хрипло прошептал он, посылая дрожь по ее спине от неистового желания, что она услышала в его голосе. Очень грубо она оттолкнула его от себя, и ее рот оказался вокруг члена еще до того, как он опустился на матрас. Его руки запутались в ее волосах, когда она начала сосать его. Его голос стал еще более хриплым, когда губы и язык осыпали его страстью. — Быстрее, любовь моя... Ах... Боги, Кэролайн! — воскликнул он, когда она увеличила скорость и начала сосать еще сильнее, в то время как ее рука крепко сжимала член, помогая. Внезапно он зарычал. — Нет. Ты будешь той, кто будет умолять сегодня. И с этими словами он подхватил ее на руки и посадил на каменный выступ большой квадратной ванны, подтянув за ягодицы вперед прямо на край. У нее перехватило дыхание, когда он раздвинул ее ноги еще шире и бросил обжигающий взгляд ей в лицо. Затем он наклонился и включил воду. Кэролайн понятия не имела, что он делает, но ей стало все равно, когда он опустился перед ней на колени и снова закинул ее бедра себе на плечи. Он ласкал ее бедра, прежде чем вернулся к клитору, и голова Кэролайн запрокинулась назад, а ее руки отчаянно вцепились в выступ. Он держал ее на грани оргазма, снова и снова. Она вспомнила, как ненадолго потеряла сознание, когда он впервые не давал ей кончить в Мистик Фоллс. — Пожалуйста, Никлаус... пощади!, — взмолилась она, почувствовав, как он покачал головой и скользнул в нее тремя пальцами, нежно обводя языком ее клитор. Он был очень нежен с тех пор, как они вошли в ванную, разжигая в ней еще больше предвкушения и желания, заставляя ее жаждать облегчения так сильно, что она почти не замечала, как вода перетекала через край ванны, стекая по ее бедрам и заднице. — Никлаус, — выдохнула она. — вода! Он не ответил, но его язык ускорил свой греховный ритм на ее сердцевине, в то время как пальцы сжались внутри нее, и Кэролайн совершенно забыла, что ее вообще что-то должно волновать. Раздвинув ее ноги еще шире, Клаус облизал ее изо всех сил, и Кэролайн почувствовала приближающийся оргазм. В тот момент, когда все внутри нее взорвалось, Клаус схватил ее за запястья и развел руки в стороны, отчего ее туловище откинулось назад, не дав ей ни малейшего шанса за что-либо ухватиться. Ее голова и верхняя часть тела погрузились в теплую воду, у Кэролайн чуть не случился припадок от невероятного наслаждения, охватившего ее во время разрушительного оргазма в сочетании с теплой водой, поглощающей ее. Неосознанно она вытянула туловище и руки под водой, в то время как ее попка все еще была на бортике ванны, и еще больше раздвинула ноги у него на плече, чтобы как-то перенести экстаз, охвативший все ее тело, заставивший ее еще теснее прижаться лоном к его рту. Сквозь свои собственные приглушенные стоны под водой она услышала гортанный стон Клауса, произносящий ее имя. Божественный. Идеальный. Мой чертов, долбаный Бог секса. Когда она отдала ему все, последние остатки своего всепоглощающего оргазма, когда он, наконец, был удовлетворен тем, как она билась в воде в муках кульминации, он быстро нырнул в ванну и притянул ее к себе. Ее руки обвились вокруг его шеи, и она на мгновение закрыла глаза, когда он нежно поцеловал ее в висок. Но они тут же открылись снова, когда она почувствовала его член у себя на бедре. Он был тверд до такой степени, что готов был взорваться, и хотя она все еще слегка дрожала после оргазма, Кэролайн хотела, чтобы он был внутри нее прямо сейчас. Она хотела, чтобы он так же растворился в своем желании, как она. Не говоря ни слова, Кэролайн толкнула его к ванне и оседлала, медленно опускаясь на его длину, улыбаясь, когда его стон сказал ей, насколько отчаянно он хотел обладать ею. Кэролайн позволила своим бедрам обхватить бедра Клауса и ухватилась за край ванны, используя его как рычаг. Она знала, что ведет себя грубо, вспыльчиво, но по его глазам было видно, что ему это несказанно нравится. Он зачарованно смотрел на нее, не подавляя своих чувственных стонов; с каждым движением он отдавал ей немного больше себя, и все же она все еще не была удовлетворена. Внезапно она прекратила свои движения, тяжело дыша и глядя ему в глаза. Ей нужно было короткое мгновение, чтобы впитать в себя страсть, пылающий жар этого момента. Когда он застонал, на его лице отразилось что-то очень похожее на боль. — Пожалуйста. О боги, пожалуйста, не останавливайся! Ты мне нужна. Трахни меня, любовь моя, так сильно, как только сможешь. Пожалуйста. Черт возьми, у меня просто мурашки по коже, когда ты так меня умоляешь! Она покрепче ухватилась за ванну и обрушилась на него. Вода плескалась вокруг них, Кэролайн вложила все, что у нее было, всю себя, в их занятие любовью. Его руки обхватили ее, ложась на спину, в то время как его рот жадно пожирал ее грудь, облизывая и покусывая сосок, пока он не стал твердым и пульсирующим. Она закрыла глаза. Ее бедра, казалось, двигались сами по себе, и каждый мускул в ее теле был напряжен, сосредоточен на том, чтобы доставить Клаусу все удовольствие на свете. Увеличив темп, она коснулась губами его уха, и в ту же секунду, когда она резко вобрала его в себя полностью, ее язык вторгся в его ухо. С мрачным криком его голова откинулась назад, а пальцы впились в ее ягодицы. Затем он поднял голову и посмотрел ей в лицо с вызовом в глазах. — Продолжай, — потребовал он, его голос звучал хрипло. Она отдавала себя полностью и забирала у него все без остатка. Они двигались как одно целое, яростно врезаясь друг в друга, их глаза были широко раскрыты, каждый нерв был напряжен. Кэролайн чувствовала себя живой, красивой и бесконечно сексуальной в его объятиях, и она не хотела ничего из этого терять. Почувствовав, как напряглось его тело, она ахнула, когда ее внезапно швырнули в ванну, отчего в комнату хлынула волна воды. Точно так же, как он сделал это в ее сне тогда, в Ушуайе, сейчас он взял инициативу в свои руки, используя всю свою силу, чтобы заставить ее глаза остекленеть от чистого экстаза. Когда его большой палец оказался на ее клиторе, проводя очень грубый рисунок, она больше не могла этого выносить. Схватив его за лицо, она обхватила его ногами. — Заставь нас кончить. Прямо сейчас. Без предупреждения он замедлился, и Кэролайн была готова закричать от разочарования, когда заметила, что он прижимается к ней бедрами, постепенно ударяя по нужному местечку под разными углами, одновременно двигая другим пальцем к ее клитору. Изменение ритма было тем, что в конце концов заставило их обоих сорваться. Увидев, как его лицо исказилось от чистого, неподдельного опьянения, она выкрикнула его имя. Они обхватили ладонями лица друг друга и, смотря в глаза, дрожали во время взрывного оргазма, пока отчаянные хватки воздуха постепенно не пришли в норму. Нежно поцеловав ее в лоб, он вытащил ее из ванны, схватив большое полотенце. Когда он попытался завернуть ее в него, она покачала головой. — Нет. Я хочу чувствовать только твою кожу. Его глаза стали почти невыносимо нежными, и он провел пальцем по ее щеке. Затем отнес ее на их кровать и обнял так крепко, как только мог, накрыв ее тело своим. Посмотрев на нее сверху вниз, он покачал головой. — Кэролайн, — прошептал он. — я люблю тебя. И прямо в этот самый момент я чувствую почти невыносимое желание преклонить перед тобой колени и умолять тебя не умирать, чего бы это ни стоило. Не из-за того, что я не верю в тебя или думаю, что у нас ничего не выйдет. Он на мгновение замолчал, и Кэролайн почувствовала, что то, что он собирается сказать, тяжело для него. Прикусив губу, он сглотнул. — Моя дорогая девочка, пожалуйста, пожалуйста, вернись ко мне. Ты — все, что имеет для меня значение. Ты - моя человечность, ты - мое искупление. Не забирай себя насовсем. Я умоляю тебя, Кэролайн. Без тебя в моей жизни нет смысла. Несколько одиноких слезинок скатились с ее глаз, и она была опасно близка к рыданию, когда он нежно вытер маленькие капли с ее лица. — Я — не все, что делает тебя достойным человеком, и ты знаешь это. — она опустила голову и прижалась к нему. — Никлаус, когда ты занимаешься со мной любовью, когда ты обнимаешь меня так, как делаешь это прямо сейчас, когда ты говоришь мне, как сильно ты меня любишь, тяжело не сломаться и не начать умолять тебя просто забрать меня отсюда и спрятать от мира и от всего, что должно произойти. Но когда-нибудь я хочу иметь возможность просто жить своей любовью к тебе без каких-либо надвигающихся опасностей, по крайней мере, какое-то время. Нам придется пройти через это сейчас, чтобы попасть в это счастливое будущее. Боже мой, нет ничего, чего бы я хотела меньше, чем покинуть тебя, но я обещаю — я вернусь к тебе. Ты знаешь, что даже когда меня не будет, я все равно буду с тобой... прямо здесь, — она положила руку ему на сердце. — Мы неразрушимы. Клаус накрыл ее руку своей. — Так оно и есть. Я в этом не сомневаюсь. Что меня беспокоит, так это то, что я не смогу защитить тебя с другой стороны. Ты будешь предоставлена сама себе, и мы не можем предсказать, что там произойдет. Мы не можем быть ни на шаг впереди, нам придется реагировать на уже случившееся вместо того, чтобы вести игру, и мне это не нравится. Мне ненавистна мысль о том, что ты находишься за тридевять земель, окруженная одной лишь тьмой. Она наклонилась и покрыла его лицо любящими, нежными поцелуями. — Верь в меня. Пожалуйста. Я справлюсь и совершенно точно вернусь к тебе. Сконцентрируйся на том, что тебе нужно сделать. Я должена умереть, чтобы разрушить чары и освободить тебя от возможных угроз, и я умру на своих условиях. Мы приняли все меры предосторожности. Да, мне будет тяжело, но это очень маленькая цена за безопасность нашей семьи и друзей... и за наше счастье. Просто пообещай мне, что ты всегда будешь помнить одну вещь, Никлаус. Он поцеловал ее очень нежно, погладив по щеке костяшками пальцев. — Все, что угодно, моя дорогая девочка. С улыбкой она на секунду закрыла глаза, затем посмотрела на него, и все эмоции ясно читались на ее лице. — Никогда не забывай, что ты достоин этого. Достоин любви, доверия и дружбы. Ни один мужчина в мире не заслуживает моей любви больше, чем ты.