Оковы Тик-Так

— Последнее, что я помню — тебя. — Вообще-то это должны были быть мои слова, — охриплым голосом, да даже едва слышно шепчет Арс, прижимаясь лбом к чужой серой футболке. Грудь Антона медленно начинает дрожать от смеха, Попов тоже улыбается и это все так странно. Можно ли им вот так вот лежать в объятиях друг друга и глупо улыбаться со странным свечением глаз? Можно ли перебирать чужие волосы? А еще это глупое сердце стучит быстро-быстро и понятно что это не из-за какой-то болезни. Арсений вздыхает и отстраняется от Антона, чтобы смачно растянуться на кровати. Антон медленно, но верно проделывает тоже самое. — Знаешь, так лень вставать… У меня были условности на вчерашний день, — Арсений прокашливается, чтобы привести голос в порядок. — Я между прочим не собирался умирать. Антон все также хихикает в пол голоса и наблюдает как Арсений тянется к своему портфелю. Тут и Шаст вспоминает что тоже должен был вчера не умирать. Он почти подпрыгивает на койке, вставая с противоположной стороны кровати и быстро достаёт из кармашка своего портфеля какую-то черную бархатную коробочку. Арсений слышит мимоходом скрип кровати, но когда поворачивает голову с такой же коробочкой в руках — Антон уже сидит на кровати, сложив ноги по-турецки и смотрит прям как кот на цикаду, голову набок и с интересом, знаете, таким детским. — Чего это ты? — спрашивает Арсений, не понимая такой резкой смены позы. Вот буквально пару секунд назад он лениво валялся на спине, а сейчас уже перевозбуждено, словно от бега, сидит и бегает сверкающими глазами по чему только можно. — Так тупо вчера конечно получилось… — Антон вообще слов подобрать не может. Вчера должен был быть праздник с тупорылейшим названием «Субтильный Декабрь». Антон хотел провести вечер с компанией Поза, Окс и конечно, конечно же Арса. Но судьба видимо решила иначе. В любом случае Антон купил подарок для… Для значимого человека, да. Но не придумал как это преподнести, вот вообще ни разу. Были конечно мысли что он вручит эту коробочку где-то в промежутке Южных фильмов, под планируемый, но несбыточный вечер с компанией и потом это просто забудется. Просто хотелось сделать Арсу приятное, от чистого сердца и как грится от почек. Когда Арсений сбежал от Оксаны и Антона из зоопарка, так еще и облепил этими странными зверятами, у Шаста с Фроловой открылось диалоговое окно на все известные темы. Тогда еще они покупали мороженое, Окс сказала: — Сегодня кстати семейный праздник. — Да? А как называется? — спросил тогда Антон. — Ебейшее название. Субтильный Декабрь, тут уже привилось… Че ты ржёшь? — но позже она тоже зашлась в истеричном смехе, чуть ли не уронив купленное мороженое. На самом краю зоопарка находился выход на торговый центр. Антон попросил Окс подождать его немного и заскочил в первую попавшуюся ювелирку на втором этаже панорамного здания и как только увидел подвеску с нежно-голубым камнем сразу подумал «Кому бы она подошла?». Он незамедлительно понял кому и купил ее. Поз дал ему немного налом, но сказал не тратить на ерунду, как позже вскрылось он сделал так не только с ним. На витрине было еще такое же кольцо с такой же гравировкой веточек, облепляющих голубой камешек, но оно было не на палец, а скорее на руку. Кому вообще его делали, так еще и в одном экземпляре? После покупки Оксана сразу же начала расспрашивать, а для кого? А зачем? И подобные вопросы, но Антон щелкнул ее по носу, сказав игривое «секрет» и взяв своё мороженое, предварительно сунув подвеску во внутренний кармашек портфеля, зашагал к ближайшей скамейке с теньком. Это было простое побуждение, необдуманное даже, а сейчас в голове крутят шестерёнки и ближайшая обезьяна с ударными золотыми тарелками нарочито медленно их бьет друг о друга перед носом условного Антона. Вот же сука. Арсений подсаживается на кровать и не скрывает бархатной черной коробки в руках. — Вчера был пиздец, нам нужно будет обсудить это с Позом, а сейчас, — Арсений точно также думает над словами. До этого он — в отличие от Антона — думал сотню раз, перебирал тысячи диалогов, а сейчас это какой-то пук в лужу, потому что сейчас он сидит не перед выдуманным Антоном и не говорит ему тех легких выдуманных речей в виде: «Держи, это типа подарок на праздник с тупым названием.» Сейчас все в живую и даже немного потеют ладошки, словно он дарит подарок на восьмое марта, понравившейся девчонке в пятом классе. Но Арс настойчиво берет быка в кулак, а яйца за рога. — А сейчас я хотел бы вручить тебе подарок, — рой мурашек и большая «цикада» с названием сердце заходится в области груди громким стрекотанием. Антон ёжится от мурашек и их видно на его худых коленях и руках. — У тебя лицо, будто ты собрался мне предложение делать, — заходится в невинном чистом смехе Антон. Арсений хочет ударить его этой же черной коробочкой прямо меж глаз или лучше сразу в рот ее засунуть, чтобы тот перестал ржать. — Представь что это так и ты потерял бы самого лучшего мужика, — в обиде шутит Арсений, но обида настолько мелкая, что он тоже начинает поддаваться смешкам. — Но точно не с самым лучшим характером. — А это было лишним… — Арсений шуточно грубит и берет подушку под боком, заряжая ей прямо по башке Антона. Тот смеется и пока Арсений его пиздит ищет одеяло, а когда находит, успешно накидывает на хулигана. — Я вообще-то хотел тебе подарок подарить, — Антон аккуратно валит Арсений на кровать, но все еще не видит его, потому что на том все еще одеяло. Слышно как он пытается отдышаться и убирает его со своей головы, вглядывается в потолок, прислоняясь к постели без подушки, потому что подушка осталась валяться на полу. Шаст не знает что им движет, но он пододвигается к брюнету ближе, нависает над ним, ставя руки по бокам его головы. Арсений нисколько не смущаясь резким рывком делает все до наоборот и Антон с глухим шлепком оказывается на спине, а Арс нависает сверху и улыбается как пантера. — Я вообще-то тоже, но ты всё испортил, — Арсений конечно же не шутит, но и не пытается обидеть или задеть. Шаст со свистом выдыхает и не знает что сейчас делать, что сейчас происходит в конце-то концов. Игра все еще продолжается? Тогда, ладно. Один: Один, Попов. — Так ты все еще не передумал? — выходит менее уверенно, чем хотелось бы с самого начала. Арсений мотает головой и нехотя поднимается. Садится в изначальное положение, сложив ноги вместе. Только сейчас становится ясно слышно, что Поз с Оксаной давно не ведут диалоги. В тишине комнаты, Антон также бесшумно садится напротив Арсения и нащупывает где-то на краю постели такую же черную бархатную коробочку. — Я так понимаю, у нас обмен? — он расплывается в теплой улыбке. Арсений усмехается и с первобытным трепетом вкладывает в руку Антона свою коробочку, касаясь чужой кожи, чувствуя какая она холодная. Антон заторможено отдаёт свою коробку Арсу и шумно выдыхает, когда видит такую же фирму производителя на бархатной вставочке, почти невидимо. Похоже ребята купили что-то одинаковое. — А-Арс, подвеска? — первая буква выходит немного длиннее, чем нужно, утопая в полустоне, но Шаст этого даже не замечает он, разглядывает украшение и вспоминает что у него точно такой же подарок. Только камешек другого цвета и на гравированном листочке — с другой стороны голубого камешка — надпись была немного иная. Этот язык он не знает и ни разу не видел, но что-то подобное арабскому. Очень красиво. Арсений улыбается краешками губ разглядывая по-детски счастливое лицо Антона, видимо не ожидал. Открывает свой подарок и видит в своих руках точно такую же подвеску, но уже не с зеленым камнем, а с нежно-голубым и когда переворачивает, замечает какую-то надпись красивым почерком. Наверное на его подарке есть точно такая же, а может и иная. Он недостаточно внимательно разглядывал гравировку, не заметил. — Антон, подвеска? — брюнет поднимает ее вверх, немного болтая в воздухе своим уже камешком, вглядываясь в глаза Шастуна и отлаживает коробку на низенькую тумбу, оставляя цепь в руках. Солнце вышло из-за туч и озарило своим светом комнату. Достаточно ярко, чтобы на руках обоих отражались отблески цветных камней. — Поможешь? — Арсений салютует серебрянной цепочкой и Антон без слов понимает что от него требуется. Брюнет отворачивается спиной. Цепочка с мудрёным замочком и даже если бы Арс попытался ее надеть, у него бы ничего не вышло. Антон подсаживается еще ближе, перехватывая Арсову вещь из рук, а тот перенимает цепочку Антона. Шаст отстёгивает замочек и заносит руки над головой Арсения, одевая ее на шею. Брюнет чувствует холод на своей коже и Антон поддается секундному умилению, когда видит не только родинки, но и дрейфующие мурашки на арсеньевской шее. Опять же Антон не знает, но чувствует, им что-то движет и что-то правильное, но до сих пор не прикосновенное, девственное, запретное. Он вдыхает тихо воздуха поглубже, невесомым поцелуем касается чужой шеи, оставляя фантомное ощущение своего дыхания и губ. Арсений теряется. Так и замирает. Не может ничего сказать. Когда это начали играть с ним? Именно в этом случае, он даже и не против. — Придурок, — шепчет Арс, подушечками пальцев проводя по загривку, чувствуя свои же мурашки-таракашки. Чтоб они в аду сгорели. — А ты мне поможешь одеть? Надеюсь справишься с замком, голубоглазка, — заигрывает Шаст, не скрываясь уже. Арсений возмущается и поворачивается чтобы невесомо ударить Антона по губам, но видит на них такую живую улыбку и такие живые глаза, которые так смотрят на него. Странно, необычно, изучающе, с интересом и еще с чем-то, но Арсений пока не понимает, теряется, хотя прекрасно знает что да как уже, просто не хочет признавать. С ним такого вообще никогда не было. Ни одна девушка не похожа на Антона, никто на него так не смотрел, никто не целовал в шею и никто не обнимал по утрам с тупыми шутками. Арсений не слепой и всё понимает, но пока что не может смириться. Антон отворачивается от него, Арсений привстаёт на колени, чтобы одеть на высокого — даже в сидячем положении — Антона холодную цепочку. Шаст точно также покрывается мурашками от холодного серебра. Арсений защёлкивает замочек, но шею Шаста не целует, а жестоко треплет по голове. — Ай! А где мой поцелуй?! — бессовестно ржёт Антон, переводя недавнюю прихоть в шутку, убирая от себя зверско-сильные руки. Арсений также улыбается и со стучащим — по-детски в ушах — сердцем падает на спину. Время идёт медленно, как черепаха и от этого плохорошо. Антон падает рядом, разваливаясь как морская звезда на пляже. — Теперь у нас не только песочные часы, но и камни с цветом собственных глаз, — усмехается Арс, вытягиваясь во весь рост. — Я когда выбирал, даже не думал об этом… — А где ты деньги взял? — переводит тему Арсений. — А мне Поз вручил. Сказал Арсению их не давать и на безделушки не тратить. Кажется тебе он сказал то же самое, между прочим. — Да, ты прав, — хихикает как крыса Арсений. — А еще компенсация за моральный ущерб от Сереги. — Вот откуда у тебя деньги на шмотки, — ахает Антон. — Будешь делиться одеждой, — не спрашивает, а утверждает. — Еще чего, ты хоть и худой, но длинный. Уверен, что влезешь в футболку? — улыбается Арсений, поворачивая на него голову. — Окс что-то говорила про клёш брюки. Ты откуда вылез, мальчик мой? — улыбается Антон, уже повёрнутый к нему ранее. — Мальчик ты мой, может Окс насчет «клёш» ошиблась, это другое, у меня другое. И погонять я тебе ничего не дам, — закрывает театрально глазки Арсений и нехотя поднимается с кровати. — Кстати, посмотри на песок, снова не течет. А ты целуй меня почаще, страдать меньше будем, — вкидывает неожиданно даже для самого себя Арсений и быстро натянув штаны выскальзывает из комнаты. *** — Нет, ну вы… Блять, а раньше? Дим, а раньше? — Арсений натирает себе глаза и зверски чистит зубы напротив кухонной раковины, потому что Антон чистит зубы в ванной комнате и тоже подслушивает своими большими ушами. — Извините, правда… Я знаю какой это был риск, но… Блять вот я еблан… — Позов виновато сидит за спиной Арсения за барной стойкой и наблюдает как тот выключает кран. — Ладно, проехали, — все еще сердито смахивает Арс и направляется в ванную комнату, чтобы положить на законное место щетку и убрать полотенце с плеч. Дима как налегке объяснил ситуацию, но посидеть ему пришлось на кактусе. Сначала Антон наорал на него, но потом вымученно вздохнул и сердито топая ушел в туалет. Закрылся там на пару минут и никого не впускал. Оксана давно ушла домой, поэтому Дима остался один на один с этими ураганами, потому что после Антона, взъелся и Арсений. Он даже потом попросил перекурить, а потом в тишине пошел чистить зубы, пока Антон умывался в уборной. Поз реально очень сейчас винит себя и у него нет этой страдальческой «Драмы Квин». Он серьезно принял свою вину, но все еще не может оправиться от того что своей оплошностью, чуть не убил друзей, которые его другом-то считать начали совсем недавно. С тяжёлым вздохом Дима встаёт со стула и идет перекурить, сбивая этим самым стресс. Он уже пол пачки успел выкурить, когда тут была еще Окс. Арс заходит в ванную, не постучавшись. Он думал что Антон давно вышел, но тот стоит перед зеркалом. Арсений периферийным зрением успевает уловить его силуэт и хочет было что-то спросить, но Антон резко складывает руки на груди, до крови сжимает кистями рук предплечья. Антон. С чертовки паническим взглядом. Красными глазами и обнажённым торсом, стоит весь перепуганный и только сердитым взглядом заставляет уйти. Он так за них ухватился, что дурак понял бы что что-то не то. — Арс, выйди, — стально произносит Шаст, все-таки поднимая взгляд на чужие глаза, но поза все такая же замкнутая. — Шаст, ты чего? — Арсений делает осторожный шаг вперед. — Я со стеной разговариваю? , — цедит парень сквозь зубы. Он бы сейчас сорвался, но кричать на Арсения было бы неправильно. Арс не виноват. Это Антон виноват. Попов не слушает и делает еще один шаг вперед, но уже уверенный и без доли страха, только с неописуемой тревогой. Антон не дергается, но руки на запястьях он сжимает крепче, но они все равно видно дрожат. Он ненавидит эту слабость. Он тем более ни с кем не делился. Он медленно, но верно приближается к нехорошему чувству. Гнев, злость, истерика. Сейчас только такое. Это такое чувство, знаете, когда вы поделились главным секретом со своим другом, но этот друг, оказался предателем и растрепал твой секрет всем. Теперь на душе чувство ужасной тревоги, ненависти и страха, что твой секрет знают все. А сейчас секрет Антона может узнать и Арсений, хотя ранее он видел его в таком состоянии. Но тогда он был настигнут врасплох, это другое и сейчас другое. — Все в порядке? Я могу чем-то помочь? — Арсений даёт личного пространства, отстраняясь от Шастуна на пару шагов назад. Прямиком к порогу комнаты. — Например: выйти отсюда. Да. Было бы очень приятно, — совсем неприятно произносит Антон. Если Арсений сейчас его не послушает, Антон может начать ссору и виноваты уже будут оба. Чувство тревоги возрастает в геометрической прогрессии, а гнев уже стекает магмой из кратера извергающегося вулкана. Даже не из спящего, а попеременно активного. — Точно все в порядке? Шаст не злись, я ж ничего не сделаю. Тебе вот прям действительно ничего не нужно? Я могу… — продолжает навязываться Арсений, но он даже в глаза не смотрит, он пристально смотрит на руки, на подрагивающие теперь уже в гневе пальцы. — Ты можешь уйти?! — взрывается Антон раскидывая руки в стороны из пальцев в ослепительном (действительно ослепительном) огне вырываются белые и красные ленты пламени. Они попадают на стекло, которое незамедлительно течет вниз, становясь не зеркалом, а черным пятном. Из второй руки ленты пламени портят белую мраморную плитку на стене, превращая ее в красную стекающую жижу, которая еще немного горит и дымится, как и черное пятно, а потом застывает. От двух кусков испорченного материала исходит ужасная вонь. Антон падает на колени опуская взгляд в пол. — Я же сказал выйти, — сам удивляется как его голос звучит безэмоционально и чёрство. Но в голове полный хаос. А что если бы… даже думать страшно. Арсений стоит как истукан и не может сказать не слова. Он протирает глаза, потому что было слишком ярко и вздыхает как самая настоящая мать. — Ну ты конечно задал жару, дурак, — Арсений усмехается и подходит к Шасту ближе, рукой ударяя по затылку. Антон совсем не понимающий поднимает взгляд от пола. Вообще-то он думал что Арсений его испугается, потому что Антон испугался. Что это вообще было? Ну или хотя бы пошлёт, или уйдет без слов, а может и убежит как трус, но точно не подойдет и не скажет что Антон дурак, да еще и голосом таким проницательным и спокойным. Арсений видимо с ебанцой. На первый взгляд такого не скажешь никогда, как оказалось за сталью, красивой внешностью, диковинной взрослостью скрывается обычный псих. Кто в здравом уме вообще попробует подойти к тому, кто недавно частично разъебал ванную? — Пошли, посмотрим как ты Позу объясняться будешь, огонёк, — Антон ёжится от несуразного прозвища и все еще не понимает намерений этого смазливого брюнета. — Не понимаю… — Чего именно? — Арс склоняет голову в вопросе. Антон вздыхает и вглядывается в синие глаза, чтобы разглядеть хоть дольку испуга или отвращения, но нет — ничего. — Почему ты такой. спокойный, не знаю, непринуждённый, не убежал, не втащил мне? — А ты разве хочешь чтобы все было сложно? — Арсений похлопывает Антона по плечу. — Не усложняй ни себе, ни другим жизнь. Ты будто намеренно хочешь чтобы все было через пизду. — Я такого не говорил. — Но посыл был будто на это, — Арсений оглядывается и встаёт с корточек. Морщится как мопс от запаха гари и помогает Антону встать. В это мгновение в ванную заходит Дима, а его глаза выражают сие безобразие. — Кажется теперь пришла наша очередь извиняться, — с трудом поднимается на ноги Шаст, хватается за раковину и переступает с ноги на ногу, придерживаясь еще и за Попова. — Ты когда меня научишь… колдовать типа? — кряхтит он. — Блять, ладно, это тоже мой проёб, — закатывает глаза Поз, но помогает Антону дойти до комнаты. *** Этот же день. После происшествия прошло около шести часов. Антон безустанно практикуется, Арсений также не отстаёт, но у второго получается немного, (я бы сказала намного даже) хуже. Дмитрий пригласил в гости знакомую его матери — Пасифику. Она тоже землянка, как оказалось. Когда-то давно работала экскурсоводом в зоопарке, но быстро выгорела к этому делу и пошла по стопам дедушки, начала изучать иной мир. Некую изнанку. Так и осталась тут. Она маг, как и Дима. Обладает всеми стихиями понемногу и не может сделать одну из них сильней другой, до сих пор не нашлось мага, способного усиливать одну из присущих ему стихий, некого аватара, который будет управлять всем, сразу и мощно. — Арсений, нет, вы делаете одну и ту же ошибку. опять… Пасифика, стройная статная женщина на лакированных каблуках со шнуровкой, с каштановой лакированной прической, в мужском каре с кудрями. Она одета в белую легкую футболку и широкие подталенные штаны без принтов. На нрав — если смотреть на общение со стороны — выглядит очень даже милой женщиной, но так и чувствуется пассивная агрессия. И эта агрессия будто только к Арсению. Она ступает к парню и абсолютно спокойно, но не без того враждебно, становится у того за спиной и направляет палочку точно в центр апельсина, стоящего на железной бочке. — Вот тааак… — выдыхает она. — И произносишь «Цевана». (Cevana — название заклинания, направляющего часть энергии в неживой объект.) — Цевана, — осторожно повторяет Арсений уже кажется сотый раз, но ничего не происходит. Снова. Вообще ничего. Попов раздражённо выдыхает. Он даже не понимает в чем его ошибка и почему Пасифика не может донести до него его провинность. Антон поджёг свою деревянную палочку, когда произносил это заклинание и один раз попал по апельсину, но он лишь пошатнулся. Арс раздосадованно смотрит на свою палочку. Антон-то смог сделать хоть что-то. Арс вообще не уверен, что в нем, в себе, вообще «что-то такое» есть. Он ни разу не смог вытащить из себя хотя бы чуточку этой чертовой маны. Хотя бы что-нибудь поджечь, даже не нарочно. Не видел искр из пальцев и уж тем более того огня в глазах как у Антона. Он не хочет распускать истерик и тупо ныть что у него ничего не получается, но это так хочется сделать, когда ты понимаешь что у тебя вообще ничего быть не может. Ты ведь получается даже не видел в себе ничего волшебного в этом мире, но твой товарищ уже несколько раз видел в себе волшебство, это подбивает и продолжать не хочется, у тебя ведь такого нет, но вытащить такое хотят. Может даже ничего не выйдет. — Я думаю что во мне ничего магического нет, вы как думаете? Может нет смысла продолжать? Прошло уже пять часов, а у меня не получилось вообще ничего, — Арсений сейчас не злится, он в отчаянии. — Не смейте опускать руки, молодой человек! Все приходит со временем. Не нужно ныть. Тем более попусту, — как иронично, у Арсения ведь ничего не получилось. — Я вообще-то не… — хочет было возразить брюнет. — Ладно, — его фамильярно перебивают. — На сегодня пожалуй закончим. Завтра я приду пораньше. Мы обсудили ранний подъём Димой. Надеюсь вас не затруднит встать в… пожалуй в восемь, так как девять вы должны быть готовы и собраны. Будем заниматься тут же. Я за вами зайду. Пожалуйста, не практикуйтесь в доме, вы можете пострадать. Ясно, Антон? — она отрывает взгляд от Арсения и пристально вглядывается в выше упомянутого. — Понял. — Вот и отлично. До встречи, молодые люди, — женщина осторожно подняла вручённые ей же палочки и сунула их в свою белую большую сумочку. Она кивнула в знак прощания и скрылась за калиткой заднего пустого двора, практически без зелени. — Вот грымза, она даже палочки забрала. Хули она такая выебонистая? С тобой так вообще как с чайным пакетиком обходилась, — лицемерно подмечает Шаст, когда знает что женщина его не услышит. Арсений хмыкает, но со злым комком в горле открывает рот. — У меня ведь ни-ху-я не получилось, — злится он, но стоит спиной к Антону. Поэтому второй слышит только пониженный голос. Голова сама дорисовывает картинку с сердитым лицом, смотрящим куда-то в самурафовый лес за Димкиным домом. — Да не злись, чего ты, — миролюбиво тыкает обиженку в плече. — Это только первый раз. Не расстраивайся, иначе сляжешь с депрессией. Такой Арсений мне не нравится, — пытается поддержать его Антон. Вечернее солнце красиво растекается по поверхностям живой природы. Арс протяжно выдыхает и через мгновение спрашивает: — А какой тебе нравится? — поворачивается к нему, выделяя последнее слово. Улыбки на лице нет, но глаза хихикают. — Арсений с депрессией точно никому не понравится, значит другой и не злой, — пытается флиртовать Антон, но сейчас как-то совсем неумело. Он просто засмотрелся на красивого человека перед собой. Правда красивого, вечернее солнце и легкий ветерок дают своей необычной атмосферы. — Неужто это признание? — Арсений делает серьёзное лицо, но Антон слишком хорошо знает когда тот пытается выступать. — Неужто вы актёр? — Вообще-то так и есть, — он наиграно цокает языком и обходит дом, направляясь в сад. — Пойдем, погуляем что ли, — зовет Антона улыбкой, жестом руки и голосом. В малиновом закате розы смотрятся еще более сказочными. Каждая отдаёт тенью, один колючий куст более алых роз приятно пахнет и зазывает маленьких букашек к себе. Один куст желтых роз становится в закате оранжевым, а белые розы розовеют и теплеют оттенком. Вдохнув воздуха поглубже ты утопаешь в этих ароматах. Вы нюхали когда-нибудь розы? Именно живые, в самый пик цветения? Да, они пахнут. Иногда обычной травой, но эти пахнут волшебно. Это будто конфеты, сладко, но ты их никогда не пробовал. Не факт, что попробуешь, жалко. Как люди вообще крошат эти чудесные цветы? Арсений думает что покрошил бы, но когда запах исчезнет. Так будет менее печально, чем смотреть на них пока они гниют в вазе или банке. — Арс? — А? — Ты не злишься? — сомневается Антон. Он останавливается, пока Арсений отходит от него на пару небольших шагов. — Нет, а должен? — он оборачивается торсом лишь на половину и улыбается устало. — Твоей вины нет, что у меня ничего не вышло. Ты прав. Получится чуть позже, не буду впадать в депрессию. — Ты так говоришь, как будто уже в ней. Арсений хихикает, не имея смысла возражать. Он чувствует приливающих горький ком к груди и теплое чувство в глотке. Антон ощущает то же самое. — Обнимашки? — Арс раскрывает руки уже зная ответ. — Обнимашки, обнимашки, — улыбается Шаст и широкими медвежьими объятиями покрывает плечи Арсения, прижимая ближе к себе. Второй прижимается щекой к плечу, чувствуя чужое паническое сердцебиение. Так они и стоят. Пульс успокаивается лишь спустя две минуты, дыхание приходит в норму. — Арс? — осторожно спрашивает Антон, выдыхая теплым ветерком в чужую шею. Она сразу покрывается мурашками. — М? — Да нет, ничего. Пошли уже. Холодает, — он напоследок покрепче прижимается к чужому телу, вдыхает поглубже арсеньевский аромат и нехотя отстраняется. — Шааст! Аарс! — орёт Дима и машет руками с крыльца. Впереди поворот, а сбоку нет кустов, только полянка, поэтому Димку хорошо видно в пятидесяти метрах от них. — Поз потерять успел, пойдём, — он засовывает руки в карманы спортивок и не оглядываясь шагает за поворот приводящий прямиком к дому. Арсению остается лишь следовать за ним.

***

      Шел второй день занятий. Пасифика всё также снисходительно обращалась с Арсением, а его решительность угасала с каждым новым порывом произнести чертово заклинание. Антон пытался всеми способами помочь, но слова в случае Попова не играли роли. Может быть Антон был недостаточно настойчив в поддержке. Он пытался и тактильностью, объятиями, касаниями как бы невзначай, когда Арс грустно выдыхал. Сам Арсений пытался всячески скрыть своё нежелание бороться, но с каждым новым «Цевана» у него не выходило вообще ничего. В перерывах он беседовал с Пасификой в беседке, а Антон с Димой стояли под навесом для лошадей со стойлами. Правда у Димки никогда не было лошадей, этот дом ему достался от мамы, а она пока что находится на Юго-Востоке и из-за важных дел не может отлучиться и прилететь сюда. Она не в королевстве, нет. Королевств четыре: Северное, Южное, Восточное и Западное, а его мать находится на Юго-Востоке в Соединённых Штатах Катории, пока её супруг занят на Юго-Западе в государстве Мистика. Поз не рассказывал какие там дела у его семьи, но может это слишком личное, а они с Антоном пока что не лучшие друзья, а лишь товарищи. — Шаст? — Позов облокачивается спиной о деревянную стенку стойла и достаёт железную коробочку с никотиновыми конфетками. — Оу? — Антон неспешно поворачивает к нему голову. Руки немного трясутся от недавних заклинаний, а пальцы болят от разрядов током волшебной палочки. По сути то она не волшебная, а только магию направляет. — Вы че с Арсом поссорились? — он закидывает одну конфету в рот, разглядывая Арсения в паре десятков метров от него. Тот лениво жестикулирует и с нахмуренными бровями смотрит на Пасифику. В тени беседки не видно лица женщины, но Арсений стоит скрестив уже руки. Его недовольное лицо будет видно даже с двух километров. Так оно еще и солнцем киношно подсвечено. — Почему ты так решил? — вопросом на вопрос. Шастун не понимает этого, и не понимает почему Позов не может сложить два плюс два. Хотя, может только Антону известно почему Арсений такой хмурый и неразговорчивый, у него нихрена не получается. Может Позов нашёл другую причину такому поведению. — Он со мной разговаривать перестал, с тобой я его не вижу. Он постоянно с Пасификой и с Окс гуляет по городу. Вот почему я так решил, — он предлагает конфету и Антону. — Нет, спасибо. Бросаю, — отказывается тот, но в последнее время от нехватки никотиновой зависимости у него сводит зубы и в голове чебурахи скачут. — Вот и молодец, — и без вопросов сует коробку с плохой сластью обратно в карман. — Так че с Арсением? — Мы не разъебались, нет, — он качает головой с выдохом, — Мхх, просто у него нихуя не получается и он психует из-за этого. На глазах гаснет, а я не знаю что с этим делать. Его ничто не берет. — Еще не время. Все успокоится, все получится. Сам старайся только, иначе он загнётся без какой-либо поддержки. За себя не ручаюсь, мне вообще как-то похуй на всё это, без обид. Не впутывайте меня даже, — он хлопает Антона по плечу и, снимая солнцезащитные очки с белой панамки, надевает их на глаза. — Бывайте, — и уходит в сторону сада, минуя пустой задний двор. — Иначе он загнется, — повторяет тихо Антон, наблюдая за скрывающимся Позом. Со вздохом поворачивает голову на Арсения, поправляет козырёк кепки и идет в сторону беседки. — Ну же Пасифика, не заговаривайте мне зубы… столько уже времени прошло, я не понимаю что мне еще такое волшебное сказать, чтобы хоть какая-то херня из этой палки вылетела, — доносится от Арсения. — Ну что? Пятнадцать минут истекло. Арс, готов? Арсений лениво поворачивается к Антону. Пасифика встаёт и за спиной Арсения лицемерно закатывает глаза. — Ну уж постараюсь. Не уверен что даже сейчас что-то выйдет. — Арсений, попробуйте вспомнить что-то плохое. Что вас очень злит, а потом скажите любое заклинание. Буду надеяться на вас, — все это прозвучало совсем не мотивирующее, ни тон, ни глаза, не голос, не выдавали поддержки. А Арсений даже не повернулся в ее сторону когда она это говорила. Он смотрел в пол и на последних словах также бессовестно закатил глаза и агрессивно двинулся вперед. Казалось что он вспомнит ее лицо, чтобы сказать заклинание, потом уж точно все снесёт. — Да-да! — повысив протяжённые гласные, Арс взял палочку с ближайшей скамьи и встал на место для тренировок. Перед ним — в десяти метрах — все также стоит бочка с апельсином на ней. Антон занимает место сбоку, в пяти шагах от него. Перед ним стоит тоже бочка, но без апельсина. Апельсин Антон поджарил, Пасифика ставит новый. — Антон, постарайтесь в этот раз не задеть бочку. В прошлый раз она укатилась слишком близко к бочке Арсения, — женщина отходит на безопасное расстояние, хотя эти заклинания не смогут ей причинить ничего. Они безвредные для живых существ. — Приступайте. И Арсений, учтите мой совет. Надеюсь вы меня слышали, — Арсений показательно цокает, хотя слышит его только Антон. Попов встает в боевую стойку и пытается проделать все то же самое, что делал ранее, вспоминая свои самые ужасные годы. *** — На сегодня закончим. Арсений, палочку я вам оставляю, попрактикуйтесь без моего участия. Можете также попросить помощи у некоторых товарищей или Димы. Антон, сегодня вы отлично постарались, — первому она вручила палочку обратно в руки, а при упоминании второго смягчила голос. Антону стало неприятно, а Арсений по любимому обычаю показательно возвёл глаза к небесам. — Завтра повторяем. Арсений, про мой совет вы помните. До встречи, — и скрылась в стороне сада. Только после ее ухода Арс немного расслабился, но через мгновение загорелся с новой силой. — Ну и хули? Я вспоминал всё что когда-либо меня ебало и нихуя не получилось! — он без задней мысли сломал палочку о колено и с бешеной агрессией кинул на пыльную землю, та аж взлетела еще на метр вверх после столь агрессивного выпада, а пыль взъелась дымкой. — Арс, успокойся… — А что ты скажешь? То что все получится? Нужно только постараться? Что еще? Я делаю все что в моих силах! Да я уже ни на что не надеюсь, я думал что с помощью этой парашной магии смогу найти тут свою сестру, не всё ведь потеряно! — Но… — Я верю в эту историю, да! Ну и что что ее рассказывала эта Люба… Мне Оксана про это тоже говорила. И что я скажу? Это правда. А я нихуя не умею! А! — он пнул пыль под ногами и в отчаянии посмотрел на дымку, тяжело дыша. Антон в панике рассматривал истеричные выпадки и прокручивал в голове мысль об Арати… Значит всё это оказалось правдой… — Но ты ведь не один. Мы сможем найти ее другим способом, тебе не обязательно делать всё самому, — голос прозвучал слишком уверенно даже для панически настроенного Антона. Даже агрессивно. — Как же, как же… — Арсений рассмеялся, выплескивая негативные эмоции и ушел, оставляя Антона застывшим. А брюнет ведь даже не заметил после себя синее свечение. Кажется он и не заметил того, когда сломав палочку, из его рук посыпались синие блёстки, а палочка сгорела до тла, незамеченная в дымке пыли. *** Антон всё раздумывал о словах Пасифики. Арсений не разговаривал с ним весь сегодняшний вечер, а сейчас читает какую-то книгу с полки Поза. Он сидит у конца барной стойки, прислонившись спиной к стене и пьёт полную кружку ароматного чая, который недавно заварил. Дима ведет переговоры с мамой по-здешнему скайпу на втором этаже. Антон сидит в Димкином ноутбуке и читает статьи про «магию для чайников». Как оказалось Пасифика в чем-то даже права насчет агрессии. Можно конечно вызвать магию другими сильными эмоциями, тем же страхом или хорошим настроением, но агрессия является оптимальным вариантом, хоть и самым опасным. Антон убедился на своём зрячем опыте. — Арсений? — это первый в этом мире раз, когда Антон позвал его полным именем. Попов озадаченно поднимает взгляд от книги, реагируя только этим. — Ты правильно пробовал-то вообще сделать всплеск магии? Ну типа, думал о самом плохом? Вспомнил бы какие-нибудь детские проблемы… — Кажется я знаю что ты пытаешься сделать, но давай без этого. Не порти мне настроение… пожалуйста, Шаст, — Арсений хмыкает уголком губ. Он не такой глупый, чтобы не понять что Антон намеревается сделать. Тот самый киношный приём, когда ты засираешь друга, а у того что-то «внезапно» получается, так и тут Антон хочет сделать так, чтобы Арсений увидел на что способен. Попов про себя думает что это бесполезно, а Шастун напротив хочет настаивать, чтобы помочь, лишь бы показать его магию, чтобы Арс сам убедился что не безнадёжен. — Не понял, — изображает полного идиота Шастун. — Вообще не вдупляю. Сейчас как будто ты меня хочешь как-то спровоцировать, — Антон без оснований хлопает ноутбуком и кладет его на небольшой журнальный столик у ног, обращая все свое внимание на затею. Как-то это тупо началось, но пути обратно уже нет. — Вообще-то… — Хуе-то, Арсений. Ты хочешь поругаться? Ты постоянно будто этого и желаешь, — Антону самому неприятно становится от себя. Арсений никогда такого не хотел. — Да ты на меня на тренировках смотрел как на дерьмо. Хотя, ты мне завидовал. — Я не… — Я сейчас говорю! Жёстко перебивает Антон топая ногой по паркету, наблюдая за реакцией Арсения. Тот пытается скрыть агрессию, но это у него слабо выходит. — Арс, пойми уже. Я устал тебя поддерживать, ты вечно с Оксаной таскаешься. Не беспокоишься даже о проклятии, хоть Поз и дал противоядие на пару дней, вдруг мы сдохнем как гниды? Меня тупо игноришь. С Позом не разговариваешь. Тебя с самого утра нет. Как тебя Окс столько времени терпит, если даже мне сложно? Ты еще и молчишь как крыса, что вы вообще там обсуждаете? На Пасифику ты срываешься, хотя у нее есть основания так к тебе относиться… — Перестань, Шаст. — Что перестать? Говорить факты? Может тебя так отец воспитывал, что ты ведешь себя как эгоистичный мудак, — у Арсения умер отец, после того как предал его мать. Не стоило этого говорить. Антону противно от себя. Арсению противно от Антона. — Ебало заткни. Еще слово и… — Ооо! Значит точно отец воспитывал! Это стало последней точкой. Арсений со звоном поставил чашку чая на поверхность барной стойки. Половина содержимого вылилась мимо. Сама же поверхность барной стойки со скоростью воды из-под крана упала, а кружка разбилась вдребезги. То что было барной стойкой начало проедать паркет как кислота. То же самое случилось и с подлокотником Антона, он растворился, а Шаст быстрым рывком встал и отошел от кресла. В глазах Арсения кошмар. Он дышит как зверь. Антон прыгает с одним веселым хлопком в ладоши, после минутной заминки. — Арс, у тебя получилось, даже без палочки! — ШАСТУН! ТЫ МУДАК! — голос слишком громкий. На Антона так отец не орал из-за плохих оценок. Шаст быстро тушуется, закрывает рот и сглатывает появляющийся ком в горле. Шастун, ты мудак… Арсений в два шага доходит до него. Краем глаза Антон видит спускающегося Поза со второго этажа. Он так и застывает на последней ступеньке. Арсений оглядывает чужие руки, так жестко хватается, наверное синяки останутся сильнее чем от порезов ножа. Хотя после позовского лечебного чая на предплечьях не осталось и следа от давних шрамов. — А если бы с тобой что-то случилось?! Я бы себе никогда такого не простил! — он с силой толкает его в грудь. Под ребрами начинает саднить не только от этого… — А ЕСЛИ БЫ Я УБИЛ ТЕБЯ, А?! — Попов звучно ударяет кулаком о стену. — ТЫ БАШКОЙ СВОЕЙ ПОДУМАЛ?! Я ЖЕ ПРОСИЛ ОСТАНОВИТЬСЯ! — он кричит так громко, так отчаянно и так агрессивно. Глаза слезятся, но в них такое беспокойство и негатив. Они уже не такие светлые. Они темные. Антон думает что Арсений сейчас сам убьет его, возьмет осколок разбившейся чашки и зарежет. — А ЕСЛИ БЫ Я УБИЛ ПОЗОВА ИЛИ СЕБЯ?! — на Антона летит слюна и кровь из рта Арсения. Проклятие это последнее о чем они будут думать в этот момент. А как обесценивает себя Арсений, поставил на последнее место, если бы что-то произошло. Тревога сжирает изнутри, страх выпивает и изнутри и снаружи. Под ребрами дико болит, он отвлекается лишь на это, чтобы находиться еще тут. — А если бы я сжёг дом и мы бы сгорели заживо, а?! Какой же ты идиот… — Арсений отходит от Шастуна и ходит кругами, топая по паркету. Дышит все также загнанно, глаза бегают как у бешеного животного и все тело то немеет, то приходит в норму. Руки трясутся как от самого страшного кошмара. Он снова подлетает к Антону и снова ударяет в грудь. — ТЫ ЕБЛАН, ЕЕБЛАН! Ох, пиздец-пиздец… Подумай что бы могло произойти, зайди ты дальше! Боже! — Арсений пинает кресло с разжиженным подлокотником и харкает кровью в кислотное месиво. Резко поворачивается на онемевшего Поза, о котором все уже позабыли. — Сигареты есть? — Позов как заклинившая дверь медленно кивает головой, но отмирая, начинает болтать ей как болванчик. Парень достаёт из кармана свои горькие, тонкие и ментоловые сигареты с Южной дриадовой надписью на ней. Здесь продают лучший табак. Арсений без церемоний выхватывает пачку с сигаретами и зажигалку, которую в руках Позов-то едва держит. Его тоже пробивает напряжением до костей. Попов толкает его фамильярно в плече и без слов растворяется в мраке второго этажа. Антон стоит с опущенной головой, Позов смотрит на свои руки в вальсе. Давно он такого не испытывал. Шепотом спрашивает: — Что произошло?.. — Просто я долбоеб… Мм. Сможешь починить? — он кивает в сторону места, где раньше была барная стойка. То что от нее осталось разъедает паркет и стекает жижей глубоко под фундамент. С подлокотником кресла то же самое, только авансом кресло начинает поедать синее пламя со скоростью черепахи… со скоростью черепахи в воде. — Пиздец. *** — Приветствую вас, — Пасифика здоровается доброжелательно даже с Арсением. Сегодня похоже у нее хорошее настроение. Не сказать того же про двух парней. — Антон, вот ваша палочка, прошу, — женщина выуживает из своей большой сумки палочку Шаста и аккуратно вручает ее. Антон поспешно ступает к своему рабочему месту. — Арсений вы практиковались вчера? Где ваша палочка? А еще я бы… — она останавливает его на полпути к месту для тренировок, но Арсений ее перебивает. — Я сломал ее вчера. Извините. Мне компенсировать «ущерб»? Это ведь обычная палка, она нужна только, для того чтобы направлять магию, не так ли? — голос источает такой похуизм и агрессию, что Пасифика теряется, а когда он поднимает на нее глаза, она кажется уходит в астрал. Они не светлые и не отчаянные как обычно. Они темные. Взгляд свысока, с задранной в вопросе головой. В них такой холод, что можно обжечься. Пасифика глотает слова. — Нет, спасибо. Я сделаю новую, но впредь попрошу меня не перебива… — Без проблем, — Арсений закатывает глаза и направляется к своему месту, пока женщина сердито прожигает его спину взглядом своих нарощенных ресниц. — Вы точно уверены, что справитесь без палочки? Арсений лениво оборачивается на нее, оглядывая с ног до головы так некрасиво, что дыхание от негодования у Пасифики сбивается. Он возвращает взгляд в рабочее место, сердито оглядывает бочку, не обращая внимания на Антона под боком, но на ней уже не большой оранжевый апельсин, а маленькое зеленое яблоко. Арсений ради забавы делает пистолетик правой рукой и просто хочет чтобы эта чертова бочка вместе с яблоком разъебалась, разжижилась, отлетела назад. Он вспоминает именно вчерашний вечер, чтобы накопить негатив. Легкая истеричная усмешка на то что «Ничего не выйдет» и Арсений с выдохом и злобой спускает «курок» с тихим: «Пау», — под носом. Бочка с громким взрывом летит далеко вперед и расплавляется тупо в воду где-то в ста метрах от них. Арсений подносит «дуло» к губам и сдувает синие искорки с пальцев. — Достойно, — сначала он улыбается, а затем по-детски смеется, освобождаясь от всех негативных чувств. — У меня получилось! Антон так испугался, когда бочка с истерично-громким шумом улетела вперед, как не пугался никогда. Это было слишком внезапно, но никогда не сравнится со вчерашним монологом Арсения. У Антона так и не нашлось смелости, чтобы извиниться. А сейчас Антон улыбается и из-за огня в глазах родного сейчас человека, хотя он его совсем и не знает. — Это… Арсений это невероятно… Но была задача сбить яблоко, а не бочку с яблоком… — Пасифика теряет дар речи. Как же тут его не потерять? Перед ней стоит высший маг-чародей, который не только обладает синим пламенем и кислотной магией, но как сильнейшие может справляться без «магического» инструмента для накопления и направления волшебства. В глазах женщины отражается не только восторг, но и самая черная зависть. Но такие магочародеи должны были погибнуть еще десять лет назад. На войне с темными лаурами. В Северном королевстве. В Тайге… Арсений без задней мысли направляет дуло импровизированного пистолета прямо на Пасифику. — Что ты… — начинает женщина. — Ты ведь никакая не Пасифика, верно? — Арсений игриво склоняет голову в психическом оскале заостренных клыков. Оголяется ряд белых передних. — Ты Любовь из Северного королевства, ведь так? — хмыкает он. Ответа не следует. Арс без промедления стреляет женщине под ноги. Пыль стремительно вздымается вверх, но также быстро оседает. Грязь проседает и плавится как горький шоколад. — Я задал вопрос, — голос не слишком громкий. Он опасливо хрипит, боясь сорваться. Вчерашний вечер дает о себе знать. Но этот тон звучит не менее опасно. — Арс, ты что, блять, делаешь?! — Антон срывается с места, но Арсений не сводя прицела с Пасифики, рукой преграждает путь дальше. Удерживает за шастову талию и с нажимом отталкивает назад. — Шаст, спокойно, — сбавляет громкость тот. — Ты ведь мне доверяешь? — на последнем слове он горько сглатывает. Антон беспромедлительно отвечает. — Конечно, да. Я доверяю, но… ты сам уверен? — Антон медлит, но он действительно доверяет. — Абсолютно. Пасифика делает попытку, чтобы убежать. — Кудаа! — Арсений стреляет около макушки женщины, но намеренно промахивается. Годы кружка по стрельбе дают о себе знать. Меткость самая точная, как и говорил тренер. Но сгусток магии не есть крошечная «пулька». Небольшой сгусток волшебства задевает прядь женских лакированных волос, поджигая синим огоньком. Пасифика поспешно тушит прядь волос. Она истерично кричит и захлёбывается в слезах: — А-ах! Я ничего не знаю! Отпустите меня! Я выполняла свою работу, научить вас справляться с… с магией… Пожалуйста, дайте мне жить! — по ее щекам текут капли больших слез. — Я умоляю не убива… — Заткнись, мразь! — кричит Арсений и вновь стреляет под ноги. На этот раз женщина смолкает и только дергается от звука соприкосновения магии и сухой грязи. — Я знаю что это ты, сука! Если ты не скажешь сама, я пристрелю тебя тут же и запихаю в банку, как ты делаешь это сама. Я не знаю что вы за твари вместе Тик-Так, но определенно самые хуёвые. Зачем ты ей помогаешь? Какой в этом толк? От Пасифики слышится хрип… Затем писк… А уже потом смех… — Где же я ошиблась?.. Смех нарастает и голос становится не женским и не мужским. Словно ржёт сам Сатана… Да еще так отвратительно, голос задыхается и шипит. Пасифика извивается как в приступе эпилепсического припадка. Еще пару движений и от нее остаются только вещи, тело стало пеплом и рассыпалось как только подул совсем небольшой ветерок. Тик… Всё затихло. Так… Самая мертвая тишина. Тик… Шорох раз. Арсений резко оборачивается в его сторону, направляя соединенные пальцы в пистолете. Так… Тик… Шорох два. Так… Снова. — Шаст! Тик… Над головой. — Арс! Так… Тик… Тик… Тик… Тик… Ветер сдувает Арсения резким порывом. В последнюю секунду Попов успевает откинуть Антона своей магией и тот летит далеко в стойла. Тяжело ударяется. Шаст выкарабкивается из-под обломков. В ушах дикий писк… В глазах двоится… Нет… Троится… Нет, тоже не то… А есть слово четвериться? Не важно… Парень делает шаг. Писк в ушах усиливается. Подступает тошнота. Он летит лицом в сухую пыль. Звон. Тик… Тик… тик............. — Прос…ти… А.р.с........... *** Представьте. Вас сковали наручниками. Вам связали ноги. У вас закрыт рот и глаза. Кричать у вас не получается. И все что вы можете это… слышать. А вы не слышите… ни-че-го не слышите. *** — Мм! Мммм! — Арсений пытается сделать хоть что-то. Кажется прошло около пяти часов… Он помнит только тот момент, когда его что-то схватило и то как он оттолкнул Антона так далеко как только мог, чтобы с ним не случилось то же самое. Арс резким рывком двигает практически бездыханное тело вперед, насколько может. С громким стуком ударяется лбом о что-то деревянное и болезненно стонет, морщит лицо. На нем очень-очень и очень плотная черная маска и затянута она слишком туго. Парень берет все свои силы в кулак и пытается снять маску, с помощью того, на что наткнулся. Соскребает плотную ткань с лица и сразу же закрывает глаза. Перед его носом светящаяся банка. Он вздыхает поглубже и перекатывается с бока на спину. Открывает глаза и смотрит на вверх. Очень светлый деревянный потолок. В глазах рябит. И пробивает под дых, когда он понимает где находится. Подвал… Подвал Любы? И этот дом… Арсений резко садится, голова болит сильнее, под ребрами печет. Он смотрит на свою футболку, та в запечённой крови. Вероятно приступ кашля или его просто отмудошили. По крайней мере Арсений не помнит что его избивали. Он оглядывается. И да. Банки с ярким свечением. В точности как в подвале Любы. Вот эта лестница перед ним. Подпольная хилая дверца над головой, где-то впереди. Не слышно ничего, но теперь ослепляет слишком. Дима что-то говорил о душах в этих банках. Говорил что это большая редкость, но не говорил что будет если их открыть, точнее говорил, но не так явно. Просто будет беда. Но другого выбора нет. Арсений поднимает с тяжестью собственные связанные ноги и скидывает с полки самую яркую банку… но она остаётся цела. «Блядство…» Попов в порыве пододвигает банку ближе к себе. Поворачивается спиной. Руки сильно натирает от металла наручников, но он с усилиями пытается открыть крышку. Снова ничего не выходит. Магией пользоваться кажется бесполезным, парень, итак, слишком истощён, хотя других выходов напросто нет. — Ааа! — он из последних сил собирает останки магии. Берет за спиной банку и разбивает… *** Темнота… Снова темнота. Кромешная, не видно практически ничего, а вообще ничего. Полный блэкаут. Быть может это сон? Арсений ступает во тьму. Сейчас он не связан, он может говорить, но не факт, что это обычная смерть или паранойя. — Здесь кто-нибудь есть? — позади загорается синее свечение. Арсений загнанно оборачивается. Посреди ничего стоит трехлитровая стеклянная банка с пластмассовой крышкой. Внутри летает что-то ярко-синее. Осторожно ступая вперед, можно заметить что это синий огонек. Синее пламя. Парень стоит уже в шаге от нечто. Внезапно огонек начинает биться о стенки банки по направлении к Арсению. Он не пугается, лишь удивляется, округляя глаза. — Открыть? Два раза да, один нет, — невероятно волнительно. Он не знает что произойдет. Никто не знает. Огонек стучит о банку два раза. — Надо же… — брюнет ожидал что это существо разумное, но в пределах разумного. Наверное в Ваахе такое мышление не действует. При поднятии банка тяжелая, даже слишком. Он ставит ее на место и пытается открыть руками. Вновь не получается ничего. Крышка не поддаётся, не работает. Атмосфера еще напрягает. Всех людей пугает неизвестность. Абсолютно всех. Арсений никогда не боялся темноты, точнее того что в ней сокрыто. У него не играло воображение в темной комнате. Сейчас же всё иначе. Накаляет любой шорох, но издаёт эти шорохи по большей части он сам и нечто в склянке. — Не выходит… Вновь ничего, — его озаряет последняя мысль. Он поднимается на ноги. Отходит на пару шагов назад. Слаживает правую ладонь в «пистолет» и вдохнув побольше воздуха пытается стрельнуть. Раз. Не выходит. — Что за… Два. Вновь ничего. — Ну бред же… Три. Тишина. — Вспомнить плохое. Арс, просто вспомни плохое, давай же… — он вспоминает ЛжеПасифику. Вспоминает ее отношение к нему. Вспоминает последние события в голове. Она похитила его. Она чуть не убила… Антона. — Пау, — шёпотом. В самое яблочко. Осколки полетели во все стороны, но не попали Арсению никуда. Это не удача — банальная осторожность. Сгусток синего пламени взвился в самую темень. В кромешность. Ввысь. А потом как капля дождя упал на землю, оставляя за собой густой туман. Тьма озарилась белым светом. На секунду Арсений подумал, что ослеп. — Ты еще совсем дитя… Юноша? Ты же ведь… Чужой пожилой голос манит из самого густого тумана. — Юнец, ступай ко мне… Дымка рассеивается. Рассеивается и весь туман. Виден четкий силуэт. Силуэт в длинном синем одеянии. Бело-седая нитчатая борода свисает до живота. Брови густые и выраженные, но такие же седые. Впалые скулы, худое старое тело. Небольшой перстень с крестиком на руке старика кажется слишком большим из-за худобы его рук. Азиатская внешность. Абсолютно обычные уши. Волосы собраны в гульку на голове. — Ну здравствуй… Хе-хе, — мужчинка ниже Арсения всего на пару сантиметров, но кажется что он в действительности ниже на голову. Когда он ступает слышен стук каблука. Так и есть. Старинные китайские сандалии из дерева. Это кажется таким хрупким, но действительно настоящим образом старого учителя из древних фильмов. — Здраствуйте, — заворожённо здоровается парень. — Ты не помнишь меня? — голос старичка хрипит. Для полного образа не хватает трости с драгоценным камнем на круглой ручке. — Извините, но впервые вижу. — Как же? — лицо старика кажется становится еще уже. Он ведет рукой по белой бороде. — Арсений, мальчик мой. Я твой дедушка. — Как… дедушка? — он отходит на шаг назад. Арсений не помнит чтобы у него дед выглядел так. Он смутно помнит своего деда. Папин отец всегда отличался своей суровостью. — Ты не помнишь свои детские годы, мой мальчик? Мы чудесно проводили время. Ах, а как твои глаза горели любопытством… Что изменилось с того дня…? — Я не понимаю, о чем вы говорите… — он отступает еще на пару шагов, но старик не делает и шага на встречу. Все также стоит величественной и мудрой статуей. — Твоя мать не говорила тебе ничего после того дня? — старичёк куксит лицо. — Танечка должно быть беспокоилась о тебе. Арсений, я твой дедушка. Да, может мы совсем не похожи, но я твой, родной. — Да быть не может. — Я говорю правду. Ступай за мной, Арсений, я тебе всё покажу… Старик манит рукой и Арсений отмирает. Он хочет знать правду. Он шагает за ним в туман. Дымка вновь рассеивается, но нет ни белого цвета, ни тьмы. *** Перед глазами небольшая комнатка в стиле девяностых. На стене висит календарь. Две тысячи девятый год. Двадцать девятое марта. Арсению четырнадцать. — Дед, дедушка! — сквозь Арсения пробегает маленькая копия него. Парнишка смеётся и с довольным лицом подбегает к не слишком седому деду. Борода короткая, имеет темный цвет. На глазах очки, а одет он как типичный деревенский дедок. Клетчатая рубашка. Штаны на подтяжках. Глаза весёлые. Рослый Арсюшка раскрывает ладошки и показывает деду синюю маленькую черепашку. Она когтистыми лапками движется по подростковым ладошкам, так и норовит выскочить. Для своего возраста Арсений был очень низким, худым, но красивым ребенком. (поставить в сноске [?] Повторюсь. Действует 2009 год.) — Как здорово, Арсений! — он треплет внука по темным волосам. — Ты сам это сотворил? — удивляется он и улыбается своей старческой улыбкой. — Да, сам-сам! — мальчик закивал головой как болванчик. — Она мне нравится, я вижу что тебе тоже нравится. Я хочу сделать тебе подарок, вот она! Держи, — он берет синюю черепашку за панцирь и торжественно кладет в руку деда. — С Днём рождения! — мальчишка забывает о черепашке и с крепкими детскими объятиями сжимает шею деда. В коридоре слышно цоканье каблуков. Дверь распахивается. Тишина и… — Арсений! Иди ко мне! — в комнату заходит женщина. Её зовут Татьяна. Это мать Арсения. Мальчик послушно бежит к матери, но без улыбки. — Отец. Никогда не показывай ему этих фокусов больше. Я хочу жить нормальной жизнью. — Но ты спрашивала чего хочет сам Арсений? — терпеливо глагольствует мужчина. — Он еще ребенок! Ему лишь четырнадцать исполнилось неделю назад! Рано принимать решения в таком возрасте. Если он умеет делать такое, — она кивает на синюю черепашку в ладони своего отца, — это еще не значит что он вырос. Мы переезжаем, извини. Не ищи нас, — она хватает ребенка за руку, но Арсений начинает активно сопротивляться. — Мама! Мама нет! Я хочу к дедушке, мама! Отпусти меня! — Арсений успокойся! Веди себя достойно! — она сжимает детское запястье еще крепче. — Ты больше не сможешь видеться с дедушкой. Мы переезжаем послезавтра. Будь хорошим мальчиком. Пойдём. — Нет! Я не хочу, я хочу к дедушке! Отпусти меня! Яркое синее пламя освещает прихожую. Дедушка прибегает на крики. — Ай! Ты что творишь несносный мальчишка?! — женщина одергивает руку и прижимает к своей груди, жалостно скуля. — Дедушка! — Арсений опасливо прячет свои ладошки за спину. — Арсений! Нельзя использовать фокусы на маме! — старик спешно доходит до Татьяны. Он кряхтит и извивается у серьёзного ожога. — Но она сделала мне больно, — он поднимает взгляд на родительницу. У нее слезы текут по щекам. Она грустно смотрит на своего мальчика. — Прости мама… — Спасибо… — она убирает заживлённое запястье из рук старика. — Папа, извини, — женщина шмыгает носом и отстраняется от отца. — Я наложу на Арсения забвение, — она вздыхает еще грустнее чем раньше, глотает воздух несколько раз. — Я не могу больше находиться на Севере, в лесу, в Тайге… Я не могу потерять еще одного ребенка. *** Видение рассеивается как что-то очень далёкое и ненастоящее. Глаза ослепляет вновь из-за яркого белого света. Туман исчезает. Перед ним вновь этот же старик из недавних событий. Только вот выглядит он еще старее и статнее. — Вот как… — Арсений все еще ничего не может вспомнить, но тепло разом возрастает к этому человеку. Ему можно доверять. Он показал достаточно. Будет забавно если все это ему померещилось и ничего не было. Вопросов в голове стало еще больше. — Таня все-таки наложила забвение, — отстраненно мямлит старик под нос. — Можно мне тебя обнять, мальчик мой? — старичёк смотрит чуть выше, а его глаза начинают блестеть. Арсений не отвечает. Он сам подходит к деду и заключает в объятия. В сердце отдаёт такой печалью… Такая грусть, какой еще не было никогда. — Прости. Я так ничего и не вспомнил… — в горле появляется наигорьчайший ком. — Но знай, ты самый-самый дед. Я просто чувствую… — Тебя чувства никогда не подводили. Я даже не сомневаюсь, — смеется дедушка, похлопывая по спине. Через время он нехотя отстраняется от внука. — Арсений, я всё хочу задать вопрос, пока ты здесь. — Всё что угодно, — парень ёжится от холода и скрещивает руки на груди. Морщит нос как ёж и выпускает невольно иглы-мурашки. — Насколько давно на твоём запястье это бремя? — парня озадачивает такое вопрошание. Он ждал точно не этого. Утаивать будет глупым решением. Все что ему остается это сказать правду. — Достаточно давно. Около двух месяцев, дед. — Остался последний? — Вовсе нет, — Арсений лицезреет белую кожу и показывает застывшие песочные часы. В верхней половинке еще полно песчинок. Возможно, с помощью временных Позовских противоядий они смогут прожить еще два года. Такими темпами из верхней половинки падает по две песчинки в день. Их осталось еще очень много. — Мой знакомый… даже не так, мой друг. Он дриад. Выручает с временным противоядием. — Вот это молодёжь нынче… — усмехается старик и хлопает себя по худой ляжке. Спустя манипуляцию он поднимает ткань своего синего одеяния на руке выше. На его пожилом запястье красуется такой же рисунок часов. Только в верхней ячейке песка уже нет, он весь упал. — Когда-то давно я нашёл свою партию. Она была великолепна. Добрая, искренняя женщина. Я смог прожить дольше чем она. У нас появилась чудесная доченька Таня. Мы прожили долгую и счастливую жизнь. Я всем доволен, — он мечтательно прикрывает глаза. — Песок весь упал и ничего не произошло? — Арсений непонимающе куксит губы. — Почти что ничего. Картинка пропала, а потом вновь появилась, когда Лизонька скончалась… Быть может мы не погибли благодаря нашей любви? Я верю в это. Мы любили друг друга сильно. Так как не любил никто. А что насчет тебя, Арсений? Ты нашел свою спутницу на всю жизнь? Внезапно, словно через толщу воды, слышатся стуки и взрывы. ____ — Очнись! ____ — Что происходит?! — Арсений оглядывается по сторонам как зашуганный кот. В ушах начинает пищать как после взрыва гранаты, но также внезапно всё стихает. Дед вздымает руки вверх. — Мальчик мой! Возьми моё кольцо, — дедушка снимает перстень и вручает в молодую ладонь. — Ну что. Наступило это… Время прощаться. Эта радость не могла продолжаться вечно… — старик улыбается печально и очень-очень радостно. — Ступай, тебя ждёт твой суженный! — он улыбается шире и толкает внука вперед. Парень теряется. Как в трансе Арсений крепко запоминает последние слова. — У тебя все получится. Дедушка Женя всегда с тобой… *** — Арс, пожалуйста… — плечи этого человека трясутся от слез. Арсений с тяжестью поднимает веки. Они кажутся тяжелее чем сопливые объятия Антона. Ноги развязаны, но на запястьях всё также сидят наручники, которые словно пиранье вгрызлись в кожу. Он наполовину лежит на чужих коленях и начинает кашлять от нехватки воздуха. — Арс! Арсений чертов ты… — Тише, — крикнуть не выходит, подводит голос. Выходит лишь хриплый полурык. С дедушкой всё было иначе. В той тьме и свете было так легко, а сейчас все болячки давят чересчур ощущаемо. Арс чувствует на одном из своих пальцев кольцо. Кажется оно волшебное и это был не дурной сон. — Извини, — Антон стихает, утирает слёзы. — Как ты? — Живее всех живых, — саркастично улыбается Арс, но лучики от глаз не идут — фальшиво. Ему больно даже улыбнуться. Арсений гремит наручниками под своей спиной. — Поможешь снять? — хрипит брюнет в сопровождении мокрого кашля. — Да. Да конечно, — Шастун аккуратно поднимает Арсения в сидячее положение, тот скулит от боли, но продолжает терпеливо ждать. Антон в порыве гнева хватается за цепочку холодных наручников. — Ай! — Прости, — но Антону все равно противно от того, что кто-то посмел сделать с Арсением такое. «Клянусь. Найду — убью. Обещаю, убью. Чего бы мне это не стоило.» И со злости, даже без палочки, плавит металлическую цепочку. Металл застывает на его пальцах. Антон скидывает куски стали и расплавляет наручники. Арсений не произносит ни звука. Молчит. «Он тоже не чувствует?..» — Арс? Тебе даже не больно? Ну, от плавленной стали? — у Попова освободились руки. Он еле слышно обернулся и вцепился объятиями Антону в шею. — Я так устал… от всего, Антон… У Шастуна ёкает сердце. И без того уставший Арсений виснет на нем как кукла. Он очень слаб и открыт. Хриплые всхлипы прекращаются также резко, как и начались. Антон сжимает его покрепче. Отстраняется и смотрит в эти уставшие и разбитые глаза. Они с ним сейчас похожи. — Можешь встать? — Шастун поднимается и окольцовывает предплечье Арсения, аккуратно помогая подняться на ноги. Внезапно наверху хлопает входная дверь, да так что хрустят от того яркие банки здесь. Раздаётся мерзкий женский голос на всю пустошь зимней лачужки Любви. Слышно даже из подполья: — Арсюша, ты там живой? — сопровождается высокий голос некрасивым громким и нечеловеческим смехом. — Я проголодалась! Мне нужна твоя сила! — полы скрипят. Сыплются опилки. Замок в подвал начинает открываться. Подполье озаряется и без того ярким светом. Позади ошеломлённых ребят открывается длинный овальный портал ярко-синего цвета с примесью голубизны. Свет капает блестками. Оксана выбегает из него. — За мной, живо! — она шипит, но так, чтобы было слышно только им. Стук наверху усиливался, кажется заклинил ключ в замке. Неужто кто постарался? Окс помогает Попову дохромать до округлого портала. В момент когда свет вместе с ребятами исчезает, врывается Любовь в нечеловеческом обличии. Она уставляется в последнюю блёстку от портала, увы не успела заметить кто это сделал и кто там был. Женщина оглядывает деревянные и занозчатые полы подполья. Затычка для рта в виде слюнявой тряпки валяется на полу, так же как и плотная повязка для глаз. Бечёвка ошметками лежит по всей поверхности пола. От наручников лишь металл. А самая яркая банка с мощным волшебником была разбита. Глаза яростно наполняются ненавистью. Женщина хотела отведать прекрасной маны этого магочародея, но не вышло. Не вышло и то, чтобы заточить новую душу в волшебном стекле магосклянки, которую разбить и открыть может лишь она. Как же вышло такое, что она разбилась? Сила была настолько огромной? Настолько что при первом насыщении магией у нее не вышло выкачать абсолютно всю ману? — ЧЕРТИ! ОГРЫ! АХ! — эльфийка крушит весь свет в подполье одним мощным рыком. Все банки лопаются и она понимает что совершила большую ошибку. Заточённые души магов и чародеев вздымают к потолку подполья и через доски улетают за дверь. — БУДЬТЕ ПРОКЛЯТЫ, УРОДЫ! КТО ПОСМЕЛ ТАКОЕ СОТВОРИТЬ СО МНОЙ И С НИМ, БУДЕТ ТЛЕТЬ В АДУ! Я это гарантирую… *** Заходя в свет Арсений морщит глаза, но все также светло. Он их открывает. Ничего. Все белое. Тяжесть ушла, а за спиной раздаётся старческое покашливание. Как бы «Кхе, кхе. Прошу минуточку внимания.» — Боже, дедушка! — Арсений бежит к нему в объятия. Такая родимая любовь к этому старику всего за пару минут вызвала детскую ностальгию. Хоть он все равно ничего и не помнит. — Мерлин-Мерлин! Арсений, ты там держишься? — он обнимает и похлопывает внука по спине, за плечи отстраняет от себя. — Выглядишь неважно… — Прошло три минуты, с тех пор когда мы не виделись. Почему ты одет по другому? Где твоя длинная борода? — Мальчик мой, для меня время идет совершенно по другому. Прошло три года. Не буду тебя задерживать. Молчи обо мне! Не говори друзьям. Готов ты сказать это лишь близкому! Ты меня понял? — Я понял-понял! Объяснишь что происходит? — Арсений убирает старческие руки со своих плеч. Ему нужны объяснения. — Та гибридная эльфийка сошла с ума, пойми! Она сбилась с пути, Мерлин-Мерлин! Теперь это зло. И оно идет за тобой. Она придет за тобой… Постарайся защитить себя и близких тебе людей. Еще увидимся… *** Свет исчезает. Голос деда мыльным эхом слышится в корке мозга. Арсений открывает глаза. Он стоит в какой-то комнате с одним окном. За исключением пыльной кровати, зеркала в пол и древнего шкафа тут ничего нет. Антон тоже стоит с непонимающим лицом. Оглядывается. Рядом с Антоном плечо о плечо встрепенается Оксана. Портал позади исчезает. В пыльную комнату сбегаются ребята. Это Серега, Димка и Данил. Антон хмурит лицо, но как только видит Дмитрия, скорым шагом идет к нему. Обнимает немного больно. — Ты где блять был?! Ты знаешь что стало с твоим домом? — Успокойся, я в курсе. Нам нужно всем упокоиться, — Позов отстраняет от себя Антона. Смотрит на Арсения. — Арс, ты в норме? — подходит к упомянутому сжимая плечо. — Я… Погодите, я это… — брюнет сглатывает ком и сгибается в три погибели. — Че-то мне сейчас… — с глухим хлопком валится на пол. — Арсений! — Антон подлетает на скользком пыльном полу к Попову. — Эй! — кладет на колени и треплет за плечи. Аккуратно, но не без того резко хватается за чужую голову. — Эй-эй-эй! Арс, только не снова… — Антон! Отойди, — Оксана перелаживает Арсения и ответственность на себя. Заводит пальцы за голову. Водит большими пальцами по скулистым щекам и прижимается к чужому лбу. — Клэвертеморисфокус, клэвертеморисфокус, клэвертоморисфокус, — шепчет словно мантру. Повторяет раз за разом. Свет в комнате резко гаснет, пугая тем самым почти всех присутствующих. Алый и темный цвет проникает сквозь окно неявным видением. Стекло замазано черной краской, но свет виден через, непромазанные краской, щели. Воцаряется бордовая темнота. — Что она делает? — шепотом интересуется Поперечный у Матвиенко. — Я не понимаю. Поз? — Серега потирает подбородок. Глазеет на Позова, щурясь от темноты. — Наводит целебную лихорадку. Это не всегда работает, — томным голосом в ответ шепчет Дмитрий. Антон тупит взгляд в одну точку. Пол гладкий, но такой пыльный. В темноте практически ничего не видно, но Антон водит незамысловатые завитушки на слое пыли. Это ничерта не отвлекает, ведь в полуметре от него лежит бессознательное тело на коленях Оксаны. Оксана сама будто молится кому-то. От девушки начинает исходить теплый оранжевый свет. Словно пар от кубиков льда на солнце. — Клэвертеморисфокус… — шепот заканчивается. Фролова отстраняется от лба Арсения и бегающим взглядом следит за любыми изменениями. — Ребят? — девушка передает тело Попова в руки Антону обратно. Шастун даже опешивает, но выдыхает, когда замечает что грудь вздымается, а сердце медленно, но верно бьется. — С Арсением все в порядке. Ему стоит просто отдохнуть, — свет в комнату также резко возвращается. — Извините, если напугала. Мы на чердаке, давайте спустимся в гостиную. Антош, — девушка оборачивается на Шастуна. — Постарайся не сделать своему брюнету больно, следуй за мной. Ребят, надеюсь вы ему поможете. *** Гостиная старого и зловещего по байкам дома. Зачарованные свечи горят над головой в люстре. Владелица ныне данного ей дома ступает к каждому гостью и раздаёт горячий какао с медом или просто лимонный чай. Последнюю кружку с ароматным коричневым напитком она отдаёт Антону. — Спасибо. Шастун принимает кружку с забавным котом на ней и прижимает к пальцам. Оксана одолжила ее розовый огромный свитер из шерсти ламы. В доме холодно и неубрано. Девушка объяснила это тем, что поселилась она в него лишь вчера и коробки с вещами все еще стоят у входа, а в прошлом доме остался жить ее отец, мать и пес похожий на нашего далматинца. Только пятна у собаки не черные, а красные. Из-за непредвиденных обстоятельств было решено остаться здесь всем. Это не Южное королевство. Это СШК. А если быть грамотным, то Соединенные Штаты Катории. Или просто — Катория. — Так что с ним? — по сравнению с остальными ребятами, только Шаст сидит на зеленом диване, рядом с Арсением, который покрыт теплым пледом. Антон переживает. Ребята стараются не обращать внимания на чересчур взволнованного юношу, но они ведь не статуи с острова Пасхи. Тоже волнуются не меньше. — Последствия от исчерпаемой магии. У него осталось совсем немного маны и жизненной энергии, — со знанием тихо произносит Оксана. Как оказалось Окс рассказала не всю правду. О том что она обладает целебной магией знал лишь Дмитрий. Она облокотилась о диван с противоположной стороны от Арсения с Антоном. Попивая свой лимонный чай девушка задается вопросом: — Что мы теперь будем делать? — Где-то тут моя мама. Думаю она сможет нам помочь. Все таки ее должна заботить моя жизнь, хоть я и мало рассказываю, — мама у Димы на самом деле самая-самая. Она добрая, чуткая, великодушная, мудрая и просто приятная. Располагает очень, начинаешь общаться с ней как с давним другом. — Она крутая, — качает головой Оксана. — Дим, а ты уже рассказывал? Думаю уже не найдешь подходящего момента никогда, — все в помещении переглядываются. Позов играет с подругой в гляделки, но быстро сдаётся. Да это просто, соринка в глаз попала, ага, а может и правда уже пора. — Что, о чем речь? Пооз? — Матвиенко присаживается поудобнее, явно уже готовый слушать. — Моя мать королева, воот… А еще отец король, воот… — все кроме Фроловой округляют глаза. Антон чуть ли не проливает на плед Арсения какао. Да даже сам Арсений каким-то образом в отключке умудряется что-то промычать. Словно тоже в теме. — Нихуя себе, — Поперечный нервно елозит на расстеленном диване напротив. — Вот че мы твою мать никак увидеть не можем. Уж извини, но я думал что у тебя чисто никого и ты пиздишь какая она добрая и какие солянки тебе готовит, — Данил принимает всё как данное. Видимо и не от такого охуевал. — То есть получаается… — Получаается… — подхватывает Антон. — Получается… ты, то есть мы общались все время с царем, прошу прощения, с принцем? — Матвиенко чешет затылок, растягивая слова. Если честно он видал многое, но то что его лучший друг вдруг оказался принцем и тот факт что его родителям принадлежит корона, сводит его короткой улочкой в канаву. — Теоретически даа… — начинает Дима. — А на практике? — Антон ставит полупустую чашку на деревянный призимистый журнальный столик. — А на практике мне нужно будет побить своих братьев или станцевать мазурку. А я ни того, ни другого не умею, так чтоо, — Позов пердит губами, мемасто показывая руками факи, как бы адресованные самому себе. — Если хотите знать каким королевством правит моя семья, то Западным… — Дим, а в нашем мире ты как? — Да обычно. Мама воевала, значит, как бы это грубо не звучало, убивала людей. Значит она может пройти в наш мир по порталу. Там она отца и встретила. — Прикол, — кряхтит Матвиенко и встаёт с места. — Мне б хотя бы рассказал, тыы… — Сережа ударяет по-дружески в затылок. — Окстись, долбан. Между прочим я тебе показывал ее фотки, а ты бы мог тут и правителями корон поинтересоваться, — закатывает глаза тот, отмахиваясь. Антон с тяжелым вздохом сжимает холодную ладонь Арсения, отпивая большой глоток сладкой жидкости. *** Вечер следующего дня. Оксана хоть и умеет колдовать, но лишь лечебной магией. Остальное ей не по силам и прибраться с помощью взмаха волшебной палочки или кольца, ну или посоха она не может. Такова она бедняжка, а потому в доме потрудилась тройня из Позова, Сережи и Поперечного. Огромный дом сиял чистотой, а защитный барьер на улице усилила приехавшая мать Димы. Антон не успел с ней познакомиться. Она сразу уехала и каждому всучила по волшебному колечку, чтобы позвать ее на всякий случай. Женщина вернулась к своим делам и сразу же оповестила о злодейке и темных людях. Народ не всполошился, в пределах нормы каждый надел обереги и спокойно разгуливал по улицам. И да. Это работало на темных магах и лаурах. И изобретено это было лишь три года назад. На улице столбом летят снежные хлопья. Луну не видно. Темень. Здесь холодно, в этом королевстве в смысле. Спасает разве что обогрев и теплые вещи, которые периодически колдует Даня. Удивительно что он такое умеет и практикует. По местному календарю 27 декабря. Новый год через пять дней, а праздничного настроения нет вообще, несмотря на небольшую елку в гостиной и гирлянды по всему дому. — Антош, поешь, пожалуйста, не убивайся, — Оксана проходит мимо Шастуна, мягко проводя рукой по спине. Ставит чашку с кашей на газетный столик, присаживаясь рядом на диван. Рядом бездыханно лежит Арсений. Антон тоже поднимает голову. Вид его потрепанный и невыспавшийся. Глаза красные, капилляры лопнули. — На кого ты похож… Все с ним в порядке, не беспокойся ты так… Ужас какой. Бери ложку и ешь, на, — Оксана взбодряюще треплет его за плечи. Ее голос не имеет противостояния, но у Антона такой ком в горле, что есть вообще не хочется. — Я не голоден, — хрипит шатен, утирая глаза. Смотрит на Арсения, затем на кашу, потом на искренне встревоженную Оксану. — Антон, тебе нужно поесть, — настаивает она. — Ты похож на соломенную куколку. Когда последний раз ты ел? — девушка встает, нависаю сверху. — Держи ложку. Шаст, пожалуйста, — девушка куксит лицо, отстраняясь на пару шагов назад. — Только ради тебя, — нервно вздыхает Антон, закатывая глаза. Чувствует он себя не то чтобы ужасно, но это не лучшее его состояние. — Что делают ребята? — Антон берет ложку в руку, отчерпывая немного каши, а потом долго тупит взгляд в нее. — Ребята помогают убираться на втором этаже. Не беспокойся, они там колдуют, а я лишь говорю что да как, так что ты отдыхай, булка, — Фролова выгибает вопросительно бровь, когда Антон слишком сильно затихает. Смотрит в одну точку, словно выпал из мира. — Что такое? — А? А, Оксан. У меня аллергия на рис, — он кладет ложку в чашку и отодвигает брезгливо. — Можешь, пожалуйста налить чай. Чай с лимоном? — он вздыхает полной грудью, смотрит как самый несчастный котенок и Оксана просто не может отказать. — Извини. Буду надеяться что ты не врешь, пойду и сделаю тебе твой чай. С сахаром? — Да, пожалуйста. Две с половиной. — Две с половиной, — Оксана кивает утвердительно. Подходит к холодильнику и достаёт лимон. *** Полдень следующего дня. Снег не хочет останавливаться, Антона не хотят выпускать разгребать снег. Он об этом почти и не думает. Просто предлагает ради тактичности. Волнение и тревожность съедают его изнутри. Арсений лежит второй день. Просто лежит, не шевелится. Его пульс слишком медленный. Антон подметил что сердце парня стало биться еще медленне прошлого дня, на что Оксана ответила «Ты слишком много переживаешь», но пульс проверила. Было видно, что она скрывала настоящие плохие эмоции. Вот и Антон не может успокоиться. Постоянно подбегает к Арсению со своего кресла рядом, с которого уйти просто не получается. Он на нем спит, в случае того что Арсений может очнуться или наоборот… — Утро, Шаст! — Позов проходит с двумя пакетами в руках, шмыгая холодным носом, он в облике какого-то деда. Одним движением руки возвращает себе свой вид. Волшебная маска рассеивается. — Вообще-то пол третьего, — Антон скептично зевает прокашливаясь. — Зануда, — закатывает глаза тот. В дом входит Оксана и Сережа, а также сама королева Западного королевства. Ангелина. Женщина с немного европейским акцентом. Ее голос мягкий и добрый. Даже не верится что вот она сама королева. — Антош, привет. Как ты? Как Арсений? Совсем тебя не видела эти два дня… — она взмахом волшебного кольца снимает одежду. Согревает и приводит себя в порядок. — Мне кажется ему становится хуже… — Шастун пытается держать голос, но он сбивается. Ребята тем временем разлаживают вещи с продуктами и спешат уйти от разговора, который их может и не касаться. Ангелина подходит ближе, присаживаясь на диван рядом с взволнованным и подавленным юношей. — Я проверю, — женщина касается руки Арсения. — Холодная, — холодная? Холоодная? Да она ледяная! Арсений хоть и спит каждую ночь под пристальным присмотром и тремя теплыми овечьими одеялами, но леденеет все больше. Дышит все медленнее. Антон пролил больше слез чем русалка на ветке дубовой. — Всё ведь плохо? Почему никто мне не может сказать этого? — голос уже совсем оседает. Антон очень устал и очень хочет просто заснуть, хотя больше всего он хочет увидеть Арсения с открытыми и его голубыми глазами. С этой полуулыбкой, с подколами и обнимашками. Он скучает. Антон не мог никогда представить что можно настолько скучать по человеку. Оказывается еще как можно и это не просто «скучать», это гораздо большее. Женщина на вопрос не отвечает, ибо знает что он риторический. Антон ведь не глупый, понимает что слова ранят еще больше чем молчание, хотя, куда еще сильнее. Ангелина обходит Антона и прилаживает к голове Арсения свои ладони, шепчет что-то, словно мантру. Повторяет раз за разом. Шастун держит руку Арсения и надеется на лучшее. Женщина в таком же молчании целует парней в лоб и уходит на второй этаж к остальным. Рука Арсения потеплела. — Спасибо… — шепчет в пустоту Антон. *** Вечер следующего дня. Арсений вновь замёрз. Ангелина решает дела в королевстве онлайн, находясь в Восточном. В доме она больше не появлялась. Квартет из Оксаны, Димы, Сережи и Дани беспокоятся за Антона сильнее чем за Арсения. Шастун стал бледным как поганка и кислым как лимон. Под глазами фиолетовые круги, губы искусаны, волосы хоть в норме, но будто сечься стали именно от стресса. Обеспокоенно подходят к нему. — Антон, ты поел? Ты не можешь принимать только ванную и пить чай, — Даня становится за спинкой дивана. Антон поднимает покрасневшие от влаги глаза. Ничего не отвечает, словно немая кукла. Но кукла вовсе говорить не умеет. — Антош, давай поговорим, — Дима присаживается на корточки перед шатеном. — Ты можешь рассказать что тебя беспокоит, мы поможем отвлечься. Так же нельзя, — Оксана лишь кивает на это. — А говорил что тебя это не ебёт, — грустно усмехается Антон, пытаясь пошутить. Наверное выходит слишком колко, ведь Дима виновато поджимает губы и его взгляд меняется. — Виноват, сболтнул лишнего. Меня волнует твоё состояние, сильнее чем Арс, — он кивает на брюнета. — Ты в зеркало когда в последний раз смотрелся? Это уже не Антон Шастун. — Я не хочу об этом ни с кем говорить, — стойко отвечает он. — Мы можем что-то сделать для тебя? — робко интересуется Сережа. Это его черта, которую Антон еще не видел. — Я понимаю что вы хотите помочь, но лучшее что вы можете сейчас это оставить меня в покое, — Антон мнется, немного и добавляет чтобы звучало не слишком грубо. — Пожалуйста. Ребята смиренно кивают, Оксана всё же оставляёт печеньки с молочным чаем и обняв Шастуна уходит на второй этаж, за всеми. — Простите, но он мне дороже… Последнее, что шепчет Антон им вслед. *** Ночь тридцатого декабря. За окном все такой же снег. Антон присаживается на кресло, в свете волшебной неугасающей, свечи, поджимает ноги к груди. Обнимает голени, утыкаясь головой в колени. В мягком освещении молодые коленки мокнут, а капилляры в глазах вновь лопаются. Слезы не прекращаются. Они ничем не помогают, лишь усугубляют положение, но парень ничего не может с собой поделать. То что сидит в грудной клетке умирает с каждым днем по новой. Хочется, как хочется обнять его в сознании. Очень страшно, невыносимо понимая что он может умереть. Умереть на его глазах, ведь взгляда он не спускает. Антон шмыгает носом, утирая кофтой горькие и невыносимые слезы. Кожа горит, лицо горит, внутренности расплавились. Горький ком не получается выплакать, хочется вырезать его уже из глотки. Это так ужасно. Антон вытаскивает из-под худи подвеску с зеленым камешком и сглатывает нарастающий ком. Слеза все равно рвано катится по щеке до самого подбородка. Антон встаёт с кресла и подходит к Арсению. Тоже разглядывает его камешек и вспоминает тот день. Он не хочет чтобы всё это прекратилось. Он не хочет сломаться окончательно. Он хочет быть счастливым. Он просто хочет быть. Он аккуратно прижимается головой к груди Арсения, а затем приближается к его бледному лицу. Выдыхает рвано от смешанных чувств и касается своими губами его. Совсем невесомо, но так нужно. *** — Арсений… здравствуй. Сколько ты тут блуждаешь? Ангельский, мягкий и женский голос. Это не дедушка уж точно! — Кто здесь?! — Арс встаёт в полной темноте ощетиниваясь, но не зная куда смотреть. Откуда ждать удара. — Я друг, я есть чувства, я есть сознание. Я хочу тебе помочь. — Я умер? — брюнет начинает истерично смеяться. Вдруг темнота рассеивается и он слепнет. Не видит ничего. Просто пустота. Вы знаете что такое ничего? Откройте оба глаза и не закрывая сами глаза, прикройте один из них ладонью, словно на приёме у окулиста. Что вы видите этим глазом?.. Ничего? Так вот и Арсений — ничего. Это ведь даже не темнота. — Я умер. — Арсений, мальчик мой. Нет, ты жив. Ко мне пока что рано, — голос деда как снег на голову. Из ниоткуда. — Ты блуждаешь тут третий день, что случилось? — Я не знаю. — Почему ты не просил помощи? — Я думал, что умер… — Ты опустил руки, ты забыл важных людей. — Я… — Ответь на вопросы. — Прости… — у Арсения даже плакать не выходит. Он очень устал. — Прости, Боже… Блять, как же… — он трёт глаза, но ничего увидеть не может. — Тебя ждут. Тебя там ждут, попытайся выбраться. Не опускай руки, ты сильный парень. У тебя всё получится… Голос эхом уходит далеко. Становится вновь ничего не слышно. — Три дня, Арсений? — ангельский голос заполняет голову до дрожания коленей. Это слишком громко и внезапно. — Помоги мне выбраться! — отчаянно вскрикивает он. — Арсений, кто для тебя важен? Важнее Арати, важнее себя? Кто это? Ты его не забыл? — Я не мог его забыть! — яростно кричит Арсений в ничто, падая на колени. Он невидимый, но от него исходит синее пламя, огромными щупальцами, волнами, расползаясь по тьме. — Зачем ты сдался? — пространство вновь оглушается мягким, но доудори громким голосом. — Я придурок… Какой же я придурок, — Арсений сухо кашляет, закрывая едва мокрые глаза. — Меня ждут… Свет ослепляет белым юрким псом. В ушах появляется шум, а затем и дикий писк. *** Нет не белого пространства, ни голосов, ни шума, ни писка. Только копошение рядом и шмыганье носом. Как приятно слышать такие обычные звуки, просто слышать. Хоть что-то. Спустя мгновение диван под Арсением проминается и чьи-то ледяные руки касаются шею, тянут за цепочку. Не то что пошевелиться тяжело, очень тяжело просто открыть глаза. На них будто два слоя кирпича и все залито цементом. Чьи-то холодные пальцы аккуратно касаются щеки, заводя пару пальцев за ухо. От этого пробивает на озноб. Хочется плакать. Арсений чувствует. Он знает чьи это холодные ладошки, оставляющие свои прикосновением фантомные ожоги, он знает кто это! Знает! Сердце ускоряется еще сильнее, когда лицо опаляет горячим дыханием, а потом оно делает кульбит, когда его губ касаются чужие. Это так… так… просто чувственно, необходимо и правильно. Арсений с трудом открывает глаза. Рука как ватная поднимается в воздух и берет за подбородок чужое лицо. Антон резко распахивает глаза, закрывая ладошками рот. Он хрипит глубоко дыша. — Ты… — шепчет почти невнятно. — Ты… какой же ты… — слезы с чужого лица начинают идти ручьём. Антон без всякой осторожности прижимается сильными объятиями к теплому уже телу. — Жив- живоой, — громкие всхлипы, сопровождает громкое слово. Антон плачет очень громко, громче чем тот женский голос. На шум сбегаются все. Включают свет и улыбаются широко, подбегая к этим двоим. Даня нависает сверху, покрывая парней объятиями, а затем подключаются Оксана, которая не успела прикрыться халатом и в одной широкой футболке со счастливыми слезами подбежала в обнимашки. Дима с Сережей как дикие звери пролезли в середину и чуть до смерти не задушили Арсения. Тот с приоткрытыми глазами хриплым голосом что-то шептал. А услышал это лишь Антон. — Я очень скучал, прости что так долго… я.тебя.люблю… Такими словами не раскидываются и не отдают кому попало. Такие слова берегут, когда знают их сакральный смысл. Это не просто слова. Это ключ к сердцу другого человека. Человека, который очень долго ждёт и тоже любит. Возможно и сильнее. *** А вы знали что водка лечит, а не калечит? Пять стопок и ты как новенький, а? Без закуски, без всего. Только вот водка для этого нужна не простая. — Ну как?.. — Дима ставит бутылку на журнальный столик с естественным для нее звоном. Утро. Десять тридцать. Снег закончился, как и растление Антона. — Ужасно, — Арсений зажмуривается и закрывает рот. — Какая залупа, ой бляять, — он вдыхает запах своей теплой кофты, которую подарил Даня. — Мне кажется это обычная водка и я сжёг себе горло пятью сто.кхм.пками подряд, — сидящий рядом Антон поднимает рюмку и нюхает содержимое. — Водка как водка. Дим, а она точно магическая? — Это даже звучит тупо. Магическая водка и блёстками радугу так еще сверху, — издевается Арсений с самым страдальческим лицом на планете. — Если шутить можешь, значит еще не всё потеряно, — Дима с полной уверенностью вручает эту же стопку обратно Антону в руки. Только она уже полная. — А мне это зачем? — хмурится Шастун. — Чтобы тоже был свежий как огурчик, — Дима двигает рюмку ближе к Антону. — Я не пью. — Тыы и не пьёшь? — хмыкает Арсений, убирая слезы от горечи водки, словно смеется до упаду со слов Антона. — Козёл, — с улыбкой утверждает Шаст. Он слишком соскучился чтобы вообще злиться на этого человека. Без «Б» берет стопочку в руки. — Я надеюсь что выпью одну? — Ты выпьешь три. Для профилактики. Сереже не показывайте, налакается, а потом не поймёт, почему кайф с этого не ловит. Он закодировался где-то в апреле. Нахуй-нахуй. — Это прям обязательно? Я не опьянею? — Да пей уже, хватит зубы заговаривать, — Поз стукает бутылкой по столу. Антон с каменным лицом продолжает выжидающе смотреть, а затем резко выдыхает иии… вдыхает. — Ну и чё? Водку никогда не пил? — хихикает под боком, начинающий пьянеть, Арс. — Нет, — честно отвечает Антон. — Серьёзно? Я думал что помимо энергетиков и пива в твоём общажном холодильничке бывала и бутылка «Кедровки». Антон цокает, закатывая глаза. Затем резко выдыхает и опрокидывает в себя залпом, резко вдыхая запах рукава толстовки. — Какая.кхе.же кхуйняя… — Арсений бессовестно ржёт, размахивая своими руками около лица Антона, подавая ему воздуха. Арс не сдерживается и закрывает лицо. — Шаст, твоё лицо… это произведение искусства, — смеется. — Тц, я знаю, — Антон сам наливает себе еще и опрокидывает жидкость в себя. Затем еще раз, обжигая под конец горло, лишь тремя стопками. — Фуфуфуфу! Я сейчас кусок толстовки откушу! — вдыхая запах ткани сильнее, Антон падает на разложеный диван, на котором буквально три дня тлел Арсений. Брюнет сам предложил разложить его, чтобы беспокойный Антошка повалялся с ним без слёз и лишней нервотрёпки, когда он очнулся. — Увы, мне придётся покинуть вас, алкаши, — Позов встаёт с колен и забирает с собой бутылку. — Я ушёл к Окс, чтобы споить и её. Если что будет нужно, то мы на втором этаже. Заходите праздновать Новый год, вспомните что на дворе тридцатое число, — и ушёл, оставив двоих в неловком молчании. Всё это утро Арсений отгонял от себя людей, кроме Антона, чтобы просто поваляться в дерьмовом состоянии. Он не учел тот факт, что друзья у него необычные. — Антон? — Арсений падает к нему на разложенный диван. Позов любезно задвинул шторы, после того как Арсений проснулся. Теперь здесь атмосфера мрака и темных сумерек. — Ммм? — окликается Антон, медленно поворачивая голову в сторону звука. — Я очень скучал, — устало шепчет он, смущая тем самым Шастуна. Второй отворачивает голову, улыбаясь от уха до уха как дурачок. — Ты что уже опьянел? — пытается отшутиться. — Я не знаю, не чувствую опьянения ни одним глазом, — абсолютно трезвым голосом протестует он. И действительно, недавний кайф сменился усталостью, как после душа. Прикольно и по своему особенно. — Знаешь, — Арсений поворачивается к нему. — Я сдался… — сглатывает. — Я действительно сдался как самый настоящий слабак… Я думал что я, умер. — Арс. — Антон нащупывает его руку, инстинктивно сжимая, делясь поддержкой. Само вышло. — Все что держало меня на плаву, был ты. Честно. Я забыл о сестре как о каком-то котёнке в глубоком детстве… Это было странно, — голос сменяется на шепот. — Когда я был в подвале с банками, то разбил одну из них… Там был какой-то дед, как оказалось отец моей матери… Он выглядел как этот… из Черепашек ниндзя, который крысой учителем был… Я ему не поверил что он мой дед, а он мне как-то забытые воспоминания показал. Я увидел, но не вспомнил. Ничего не вспомнил… Там в воспоминаниях мой дедушка был волшебником и я был подростком, который тоже умел творить всякую магическую дичь… Это был тот самый день, когда я узнал что Арати пропала. Мать стёрла мне воспоминания о магии и этом деде. Она всё это время скрывала… Всё скрывала… Парень делает большую паузу на перерыв. Сначала он тупит взгляд в принт на груди Антона, а затем переводит взгляд на глаза. И залипает будто на вечность. Рука шатена греет руку брюнета. Дыхание сбивается. Рвано выдыхая, как девушка при первом сексе, Арсений сплетает их пальцы вместе. Кладет руки между ними и видит подарено дедушкой кольцо. Арсений продолжает шептать: — Это кольцо отдал мне он. Единственное доказательство, что я не сошёл с ума… — Я верю, — в ответ шепчет. Хрипло и с мальчишеской улыбкой. Ему улыбаются в ответ. Брюнет отцепляет руки и садится к краю, перед телевизором. Взглядом манит Антона к себе, а когда тот карабкается к нему, как партизан, притягивает, устраивая спиной на животе. — Эй… — Антон смущённо пытается отстраниться, но его удерживают. — Поваляемся, — улыбается он и в объятии сжимает талию Антона, прижимая крепко-крепко к себе. Первобытная нежность. Так они и лежат в молчании минут десять, играясь руками друг друга и ничего им больше не нужно. Антон конечно взрослый мальчик, но так хочется простого человеческого, но это до одури смущает и лежит он как помидорка в лапах у любвиобильной коалы. Вздохнув поглубже Антон размыкает губы от горизонтальной полосы, голос его хрипит даже в шепоте: — Когда мне было четырнадцать, моя мать выгнала пьющего отца, а я в это время… — Антон шумно сглатывает, не решаясь на продолжение. — А я в это время валялся с изрезаными предплечьями на полу в ванной, — Арсений под ним дёргается, как от разряда током, сильнее прижимая к себе. — Я закрылся, но мама всё равно сломала дверь. Я был нежеланным ребенком. Незапланированным. Это вышло случайно. Меня дисциплинировали как дикую собаку. Каждый божий день отец вдалбливал мне в голову новые задания и всегда стремился к тому, чтобы оценки были у меня на вышке. Пиздил по спине ремнём. Мать закрывала глаза и поддакивала. Один раз я услышал их разговор, чтобы сдать меня в детдом… — он безчувственным, почти, голосом продолжил. — У меня был и есть, я надеюсь, друг Егор. Вот к нему я сбегал всегда, когда было хреново. В тот день, когда она выгнала папашу из дома, а меня отправила в больницу, сама наглоталась таблеток. Ее в психушку в итоге положили. Она была и агрессивной, когда тушила об меня бычки от сигарет. Была и типа дооброй, когда разрешала выйти из дома на лестничную клетку, чтобы отдохнуть от домашки и школы, но я копил деньги. Я воровал с каждой зарплаты по парочке купюр, а потом устроился на работу, закончил школу с золотой медалью и потупил в один вуз со своим лучшим другом. Так… — Арсений целует его в макушку нежно, как ребеночка, сбивая вновь дыхание к чертям. Это слишком по домашнему. — …вот. — У тебя не жизнь, а кошмар, — шепчет Арсений под ним, сплетая пальцы. Антон молчит. Наступает тишина и она становится неловкой, а не домашней. — Я сделаю ее лучше, — разрезает ножом тишину Арс, тушуясь как восьмиклассница. — Да ты уже. уже всё изменил, — Арсений чувствует как Шастун стушёванно улыбается. Позади дивана, с лестницы слышатся шаги, а ребята дергаются как от онемения, но не разлепляются. Только пугаются резких шагов в немой тишине. Парни оборачиваются на шорохи. — Голуби, а голуби? Вам полегчало? — смеется Поз, делая многозначительную паузу. — Завидуй молча. — Завидуют молча. И тишина с переглядками. — Да у вас симбиоз! — с улыбкой улюлюкает Поперечный, спускаясь следом за Димой по лестнице. — Заткнитесь, — прыскает Арсений, пока Шаст вылезает из медвежьих объятий. Сегодня хотелось бы просто проваляться весь день, а не вот это всё. Он конечно проебал дня три, но это не повод трахать себе мозги направо и на лево. Пусть хотя бы сегодняшний праздник будет бомбастик. — У нас перерыв. Устраиваю бойкот. Давайте хотя бы день не думать об этой суке, — он демонстрирует след на своих запястьях от, не до конца заживших, наручников. Антон отсаживается на холодный метр от него. Следом со второго этажа спускается и Оксана в черных проводных наушниках, с оранжевым чупа чупсом в руке. В правой ладошке у нее смартфон, а взгляд какое-то время заинтересованно следит за маленьким экраном. — Ой. Добрый… эээ, — она кидает взгляд на время. — день. — Ууу, наша соратница по бутылке удостоила нас своим вниманием. Здравствуй, алкашка, — по-доброму язвит Антон, а Дима перед ним пытается изобразить крест, мол, нееет! замолчиии! Позади слышится шорох, а Позов закрывает лицо в немом отчаянии. — Какая бутылка? Какая алкашка? Вы без меня чтоли бухаете? — закрывает входную дверь Серега, показывая весь спектр эмоций на лице. Перед этим, взмахом руки, снимая волшебную маску чужой личности. Они так маскируются. — Беседуем про новый год, окстись, — утаивает главное Позов, ставя руки в боки. — Тебе все равно нихуя не достанется, алкаш. — Да ну хватит, Димоон. Когда такое было, чтобы яяя? Да напиваался? — растягивает гласные, показывая всю иронию своих слов. Фролова аккуратно посмеивается. — Да всегдааа! — снимает проводные наушники она, с серьезным лицом оглядывая того. — А ты где был? — Продукты для салатиков покупал, — салютует пакетами мужчина, снимая обувь и отряхиваясь от снега. Неспешно проходит на кухню, под пристальным наблюдением Позова. Кухня в этом дворце смежная с гостиной и ничем не скрыта. Пока ребята затевают ссору, Арсений тыкает Антона и показывает кивком головы на лестницу. Лишь взглядом просит следовать за собой. Антон тихонько встаёт. И они как самые настоящие крысы скрываются на втором этаже, на котором Арсений, между прочим, еще не был. — Да не-уж-то бутылку не взял? — неймётся снова. — Дим, прекрати. Я бросил давно, — закатывает глаза тот, поочерёдно разлаживая купленные продукты на столе. — Когда? Вчера? — поддерживает дискуссию Оксана. — Тц, оой. Не делайте из меня алкаша. Было-то один раз когда… — Один?! Да иди ты нахуй! Я помню все случаи когда мы с Даней тебя тащили из бара в лепёху, а ты еще умудрялся нас ебошить, — восклицает Дима, вздымая руки к Господу. — А куда голуби делись? — он рассматривает пустой диван. Оксана улыбается, пожимая плечами. — Да пусть вместе похулиганят, давно их вместе не видела, а они помирились совсем недавно. Антон только вот на ноги встал, пусть менталка подуспокоится, — девушка подходит к холодильнику и достаёт майонез и колбасу с сыром. — Да, ты права, — мычит Даня и подходит к крану, чтобы помыть руки. — Ну-с за работу! — хлопает Дима в ладоши и у всех на голове от его хлопка появляются праздничные колпачки в красно-белую полоску. Кольцо Димы празднично сияет, сверкая магией и в такой же волшебно-дружеской атмосфере шумная компания начинает готовиться к празднику. *** — А там что? — Арсений переступает с ноги на ногу удивляясь габаритам сия громадного домищи. Он тычет пальцем в трёхметровую дверь, уходящую в высоченный потолок. Несмотря на виды старины, тут довольно современно и до ужаса эстетично. Арсений такое любит. — А там библиотека, — улыбается Антон, довольный компанией. Арсений хочет было открыть дверь, но та не поддаётся воздействию. — Арс, ключ нужен, а он у Окс. Она же тут хозяйка. — Ааа, вот в чем проблема. Откуда у Оксаны такое наследство? Она точно не наследница короны? — шутит Попов, разглядывая фреску. Красиво. — Кстати, возможно… — Да ну, я же пошутил. Мало ли какая тут валюта и кто считается бедным или богатым. Может быть это самый низ, да простит меня Окс за эту теорию. А может простой средний баланс, — рассуждает мужчина, пальцем проводя по полке с кригами. — А тут довольно чисто. — Арс, Димка-то у нас принц. — Серьёзно? — вбрасывает как что-то не серьёзное. Антон молчит. — Стоп, серьёзно?! — Арсений разворачивается как ураган, и сносит вазу. Та падает, разламываясь на осколки. С руки Арсения начинает капать кровь. — Ой… А че мне будет-тоо… — Антон с открытым ртом смачно ударяет его по плечу. — Какая нахуй ваза, у тебя сейчас рука в кетчуп привратится или ты тупо заразу занесёшь! Тут так-то пыльно, — тревожится, хватая того за предплечье. В стороне длинного коридора слышатся шаги. — Где это было?! — встревоженный голос Оксаны бегает эхом по помещениям. — А я ебу?! — запыхавшись, недовольствует Серега. Шаги всё ближе приближаются к месту преступления, а Антон заходит в лазарет и шустро достаёт аптечку. — Смари, ваза, — Даня подходит к разбитому предмету. — И кровь… — Ребята, мы здесь! — кричит Арсений из окромного помещения. Тут действительно хоромы. — Всё в порядке, не беспо… Ай! Ты чё меня бьёшь?! Я тебя щас как… — У тебя с башкой не всё в порядке! Порез на пол руки, а ты «срать хотел», — ворчит Антон. — Вот вы где! — Оксана распахивает двери и стая приближается. Дима хмыкает, рассматривая обеспокоенного Антона и похуистичное лицо Арсения. — Арсений, ты как вообще… — Распиздяйка ёбаная, — бубнит Антон, умывая порез влажными салфетками. — Рукой задел и порезался, когда поворачивался. Дитё… Арс, потерпи сейчас будет больно, — Антон капает немного перекиси на ватку и прижимает к проступающей крови. — Ай! Поаккуратней, Антон, мне ж больно, — скулит Арсений. Недотрога. — Я тебя даже не коснулся, — с каменным лицом повествует тот, рассматривая такое же лицо сверху. Ребята под шепот расходятся, а Оксана остаётся и молча наблюдает. Антон все-таки касается раны, а Арсений мычит, сжимая другую руку Антона сильнее. Порез оказался глубоким. Че вообще Оксана тут стоит и ложится. Нет-нет, да и помогла бы. Она же умеет ранки лечить, а ей нужно поиздеваться. — Сильно больно? — беспокоится Антон. Он дует на перекись и становится действительно легче. Легкий искусственный ветерок обдувает руку. Арсений залипает. Антон Шастун невозможный. Арс так на Мону Лизу не посмотрел бы, потому что не сравнится она с таким Антоном. Арсений понимает столь беспокойное поведение. Он ведь пролежал три дня. Антон точно беспокоился, он ведь так много раз сказал слово «Скучать». — Антон, я не фарфоровый. Я не буду больше так надолго пропадать. Обещаю, — Арсений говорит искренне. В пол своего бархатного голоса. По всему телу Антона пробегаются мурашки-таракашки, а бабочки едят друг друга. Антон прячет взгляд на больной руке, а Арсений довольно улыбается. Антошка-помидорка! Ты посотри как покраснел, а! Это что, новый сорт? — Вы такие милые, — ребята вздрагивают как от разряда током. Оксана всё еще стоит в проёме и снимает всё на телефон. — Ну Оксана! — канючит Антон, вдаваясь в красу все пуще. — Ты че как ребёнок-то, а? — Пс, Окс! Скинешь мне, — шипит ей Арсений. Подмигивает, наблюдая периферийным зрением за напускло-сердитой мордашкой Антона. Тот бьёт его по коленкам и с выражением лица «ныа сука» прижигает порез йодом. — ААЙ! ТЫ ЧЕ БЛЯТЬ?! — орёт Арсений, дергаясь всем телом. Оксана продолжает бессовестно снимать. — Оксана, вырежи это! Я там не красииивый! — воет по-детски тот, умаиваясь со смеху. — Оставляю вас, — девушка убирает смартфон в карман и под шумок уходит на огромный второй этаж, спускаясь где-то вдали вниз по лестнице. Ее шаги слышатся эхом. — Коза, — в след ей зубастит Антон, но все равно улыбки сдержать не может. На землю возвращает боль в ране. — Ссс… — Извини, больно? — Антон не находит ничего лучше, как подуть на порез. И действительно боль утихает вновь, а сердце Арсения делает кульбит. Вот такой Антон замечательный. Свой поступок сам Шаст понимает, когда наступает мертвая тишина. И лишь взмах крыльев бабочек заполняет её. Антон поднимает взгляд от пореза. Кровь бурлит, взгляд сверху прожигает. Арсений заторможенно моргает и медленно переводит взгляд с глаз на чужие губы, пробегаясь шустрым кончиком языка по своим. Он нервно сглатывает, всматриваясь в болотно-зеленые глаза, но резко выдыхает через нос, когда видит что Антон закусывает свои губы, всматриваясь в его. Тишина слишком неловкая и нервная, но что-то в этом есть. Желание. Арсений медленно приближается к чужому лицу, обхватывая свободной рукой шею Антона и притягивает ближе к себе. Кожу Антона опаляет горячим дыханием. Он привстает чуть выше на коленях, приближаясь к чужим губам. Сердце ускоряет ритм. — Парн. ОООЙ! — Даня выскальзывает также быстро, как заскочил в лазарет. — Извините! Блять, извините что помешал! — шепотом, — ёб твою мать… Ребята отстраняются друг от друга как от кипятка и нервно смотрят за дверь. Шаги Поперечного уходят на первый этаж быстрым маршем. Когда их совсем становится не слышно Антон смотрит на Арсения, Арсений смотрит на Антона и громкий, неаккуратный, срывной смех заполняет большое пространство. — Вот это кадр, — утирает невидимые слёзы Шаст, пытаясь остановить смех. — Не говори, — поддакивает Арсений, но не может забыть недавнюю ситуацию. Но ведь почти… — Че пойдем на первый этаж? Ручка твоя забинтована, готово, — прокашливается Антон. Он смотрит хоть куда, лишь бы не на Арсения. Арсений спокойно выдыхает. Совсем мальчик ты, Антон Шастун. — Всё в порядке, Антон, — Арсений обхватывает его щеку и приближается к чужому лицу. Нежно целует в лоб. — Спасибо, — он осматривает забинтованную рану и робко улыбается. Приятно когда о тебе заботятся. Очень. Он встаёт с кушетки, пока Антон ставит аптечку обратно на шкаф. Что-то Шастун, ты затих. — Всё в порядке, Антон? — уже интересуется Арсений, аккуратно обхватывая его за предплечье. Он боится что сделал что-то не так. Антон прокашливается от кома в горле и поворачивается на прожигающий дыру взгляд. Всё равно не смотрит, закусывает губы, его лицо покрылось красными пятнами. — Какой же ты, — усмехается Арсений, теребя пшеничные волнистые волосы тонкими музыкальными пальцами. — Пойдём, Шаст. Даня ведь что-то сказать хотел, — он проводит рукой по торсу и скрывается за большими дверьми лазарета. Антон глубоко вздыхает и улыбается как дурачок и треплет свои же волосы. — Чё это блять со мной… Соберись, лужа! — шипит себе под нос, хлопая ладошками по щекам. Растёкся тут как нищенка. — Арс, подожди меня! *** — Че, сходил? — Матвиенко моет посуду, оборачиваясь спиной на Данила. — Кхм, — нервно вылетает из его рта. Руки мужчины немного трясутся. Надо ж было так проебаться. — Че? — выгибает бровь Матвиенко, выключая воду. — Дань, ты где был? Ты мне нужен, — Оксана выходит из комнаты первого этажа. Ее руки в блёстках, клее и бумаге. — Я ходил чтобы парней позвать, но. — Ооо! Молчи лучше, — девушка хихикает, прикрывая глаза тыльной стороной ладони. — А ты, Сереж, моой-моой. Кто ж знал что ты шесть раз в «Камень, ножницы, бумага» просрёшь, давай. — Твой-твой? — играет бровями мужчина, играясь пеной от моющего средства на руках. — Ключ от каламбурошной я тебе не отдам, — высказывается Оксана и манит кивком головы Даню за собой. Сережа передразнивает ее, включая воду обратно, берет губку в руки и со страдальческим вздохом продолжает драить кастрюлю из-под гречки. А она блять засохла! Со второго этажа спускаются Арсений и Антон. — О, голуби. А че Даня такой нервный от вас вернулся, запалил вас? — парирует Серега как на лету. Под коленную чашечку пинает Антон, скрывая улыбку. От Сережи вырывается возмущённое пыхтение. Арсений посмеивается и кивает. — Запалил. Мог бы и за дверью постоять, — саркастично возмущается Арсений, на что Антона немного стопорит. Вот так просто взял и сказал… Козел. — Действительно, — уголками губ Серега расползается в улыбке, но стоит к ребятам спиной. Они не замечают. — Вы ж не ели. Накладывайте. Даня, увы, не смог это до вас донести. А еще, — он выключает воду и спиной облокачивается о прямоугольную керамическую раковину. — Мы хотим отвлечься от всего этого, — он изображает странный жест. Вальс кистью руки. — Отпразднуем Новый год по нашим канонам. Я вот реально соскучился по нашему миру. Вообще один тут с вами, а у вас депрессия. Мне не весело, — он лыбится и кивает на, заходящего в дом, Позова. Дима снимает взмахом руки волшебную маску, скрывающую личность и уже со своим лицом, стряхивает редкие снежинки с одежды. С помощью кольца греет себя и ставит пакеты с продуктами и чем-то еще на пуф. — Вечер в хату, — он, пыхтя, разувается и снимает верхнюю одежду. — Парни, ешьте, но оставьте место в желудке на вечер. Уже знаете что празднуем? — парни кивают. — Ну вот и отлично. Я тут манные лепешки взял. Если что не от слова манка, а от слова мана. Не путайте, — он ставит пакеты на стол. — Нужны чтобы не помереть под утро первого числа. Вот бухлиишко, — он достаёт шампанское и еще какой-то алкоголь. — Кстати, сейчас мама подойдёт. — Как раз познакомимся в первый раз, — подмечает Арсений. — Не каждый день королев вижу. — Ааа, ты уже знаешь, — Дима улыбающимися глазами падает на Антона. — Я хотел сделать сюрприз, — это звучит как упрек. — Она, кстати, тоже волновалась, Арс, — вздыхает Позов, вытаскивая последнюю банку с нарезными консервированными ананасами. — Сегодня будем делать коктейли? — Арсений искрящимися глазами бегает по продуктам. — А ты умеешь? — Позов скептично рассматривает вИски, напиток наподобие колы, зелень и персики. — Безусловно, точно, да. — Отлично, — дверь вновь открывается, извещая о новом госте. Королева Восточного королевства. Вся румяная от холода, глаза счастливые, в руках пакеты с возможными подарками и чем-нибудь еще. — Здравствуйте, — здоровается Арсений, вежливо улыбаясь. Друзья поддаются парочке выкрикиваний приветствия. — Арсений… Встал. живой, — на ее губах объявляется облегчённая улыбка. — Как твоё самочувствие? — первое что женщина произносит. Она сумбурно смахивает редкие снежинки с пальто и несколькими волшебными движениями кисти, избавляется от верхней одежды, оставаясь с пакетами в руках и участливым лицом. От волшебного кольца сыпется пара искорок и это придает такой домашней атмосферы. — Мне намного лучше, спасибо за беспокойство, — улыбается он, принимая дольку смущения. Не каждый день на тебе столь большое внимание. — Не будь таким формальным, Господи. Считай я твоя тетка, — подмигивает Ангелина, проходя на кухню. Арсений немножечко в тотальном. шооке? Он следует за женщиной и под смущенной улыбкой помогает с продуктами. — Знаете, а Вы очень похожи на мою маму, — улыбается брюнет, отрывая листик петрушки, с задумчивым лицом глядя в пустоту. — Мы же отсюда выберемся? — внезапно голос проседает. Все в помещении, сглатывают откуда не пойми, взявшийся ком. Они ведь знают, что если не найдут Тик-Так, то останутся тут навсегда. Арсений тоже это помнит, но это кажется таким давним сном, что заснуть хочется еще раз. В любом случае ему никто не отвечает, ибо вопрос звучит риторическим и чрезмерно напряженным. Дима прокашливается, разгоняя обстановку. Хотя не для всех она становится развеянной. — Мам, как папа? Королева моет руки, протирает их вафельным полотенцем. После распаковки продуктов, сразу, без предупреждения начинает помогать Матвиенко резать продукты на салат. — Он штурмует некоторые города своими визгами о том, что все впорядке и Тик-Так не съесть не чьих щенят, — буднично извещает она, отрезая головку чеснока. — Оптимистично, — хохочет Серега, разрезая помидор. — Мы поздравление Путина и советские фильмы тоже смотреть будем? — лыбится он, выкладывая порезанную ягоду в чашку. — Хочется дом. Антон мнется в стороне, но когда понимает что его помощь пока что не требуется, присаживается на диван. Арсений складывает руки на груди, облокачиваясь о старинную тумбу. — Да мы как бы моожем, — Ангелина задумывается на время, но вновь продолжает, — У меня на флешке сохранилась пара фильмов с прошлого года. Дим, флешку я тебе оставляла! — Я ее как раз взял с собой, — усмехается саркастично Позов, включая воду, наливает ее в кастрюлю и ставит на газовую плиту. — Проектор забабахаем, не впервой. А если маны не хватит, хотя это очень маловероятно, то будем смотреть с ноутбука Окс. Флешку я естественно не брал, ма. Но у Оксаны точно есть что-то подходящее. «Гарри Поттер» тот же самый или «Один дома». Она такое любит. — Ой! Гарри Поттеры эти ваши, — женщина вздергивает носик. В диалог украдкой вливается Антон. — Я могу чем. — он ловит недовольный взгляд Арсения. — Мы можем чем-нибудь помочь? Неловко как-то… — Арс только жопу поднял, а ты отлипил. На снег вас не отправлю… Как раз делать нечего, идите ноутбук поищите что ли. Или Оксане с Даней помогите. Прям слышу их стоны, мольбы и печали. Вас зовут. Я уверен, — Антон с Арсением улыбаются, глядя на такого Диму. Во-первых он такой домашний дядька. А во-вторых он со слезами режет лук и скорее всего мольбы и печали издает он. Стол широкий, громоздкий, длинный, но пять человек будет слишком много. А на нем итак три орудуют. Тех же самых ножей не хватит. Матвиенко думает, что лучше бы за него порезали лук или за Диму, но молчит. Королева улыбается, провожая парней до двери одной из комнат. — Даня, ты еблан? — Оксана сидит на жопе с осунувшимся лицом, но при этом выглядит так мило, что сожрать не жалко будет. На щеках усики, а на носу черное сердечко. — Мальчики, ну его нахуй что бы там ни было. Руки в клее, волосы в клее, ноги в клее, ебало в краске. Ой, дайте пройти, — она нервированно проходит мимо. Антон и Арсений непонятливо сдвигают брови, взглядом высасывая из Поперечного слова. — Скажешь че? — усмехается Антон. А у Дани личико то по краше будет. Лоб в блестках, щека синяя, указательный и мизинец склеены. Невообразимо. И тупо. Это блять че было то? — Окс хотела как-то помочь с украшениями дома и без магии. Бойкот, она ж не умеет такое. Как итог, — он разводит руки в стороны. На полу гирлянда из бумаги и праздничные колпачки в блестках. Это мило. Антон расползается в улыбке, как при виде милипиздрического пищащего котеночка и надевает праздничный конус на голову. Чувства смешанные, будто это сделала твоя маленькая сестренка и ты просто не можешь не принять подарок, хотя ты бы его в любом случае принял, безумно приятно и тепло. Мелкие блестки попадают на кудри, хотя кого это заботит? На непонимающий взгляд Дани он отвечает: — Ну она же старалась. Арсений фыркает и подобается примеру Шаста. Даня тоже не выдерживает и вот трио идет мыть руки. А после, дуэт — спрашивать насчет ноутбука с фильмами. *** — Еблан, я тебе сказал… — Даня смеется, ударяя Матвиенко по ляшке с таким видом, будто хочет его пырнуть вилкой из салата. — Мальчики не ссортесь! — Оксана ставит последнюю чашку с фруктами на стол. — Сам ты еблан, — дуется Матвиенко, также ударяя того по спине. На самом деле они умели немного хлебнуть, пока никого не было. — Парни, действительно хватит. Я ведь старше вас, будьте повежливее, — мама Димы выходит из ванной с хлопушками в руках. Глаза Антона загораются. Он помнит что такие взрывали в школе, при летних каникулах. — Извините… — Оксана, ты дура! — Арсений стряхивает блестки с прически, бубня под нос более чем просто «дура». — Да что я то сразу? Можно подумать что сам умнее. Мог и не надевать, — она дуется, но быстро его прощает. Ему можно так обзываться. — Девочки не ссорьтесь, помада у меня… — Дима берет у матери одну хлопушку в руки, причитая за некоторое количество блесток с конусных шляпок на столе. Он пару раз хлопает в ладоши и становится у своего стакана с шампанским. — Ииии! — Ладно, я вас все равно люблю! — Окс берет в руки зажигалку и, наскоро написанное, желание. Получилось невъебическим образом, но увы на пару минут подключиться к другому миру, через беспроводную связь. Звучит дико, но сама королева потратила корзину своей маны, чтобы такое сработало и заверила никого об этом не беспокоиться. В частности Диму. Матвиенко с Даней хватают по хлопушки из рук Ангелины и отходят чуть поодаль от стола, чтобы праздничная бумага и серпантин не увязли в новогодних салатах. Вздохнув поглубже, каждый чуть ли не проливая слезы, начинает обратный отсчет. — Десять! Оксана воодушевленно хватается за бумажку, моля всех высших на исполнение новогодней мечты. — Девять! Ангелина крутит на пальце магический стержень, используя его вместо зажигалки. — Восемь! Даня с Серегой пьяненько хрипят. — Семь! Антон смотрит вокруг, понимая что большего ему и не надо. — Шесть! Арсений воодушевляется атмосферой, хватая с тумбы ручку. Отрывает листочек. Пишет своё желание. Обычно он такое не делает. Никогда. Но сегодня особенный день. — Пять! — Четыре! — Три! — Два! Дыхание глубже и изо всех сил… — Один! — ААААА! — жгите и пейте шампанское, иначе не сбудется! — вопит Ангелина, по-детски смеясь. Она немного пугает мальчиков, но вскоре взрываются хлопушки. Серпантин все равно редкими струйками падает на стол и в оливье. Сережа не любит оливье. Ему насрать. Он любит ликёр. Звон стекло о стекло. Радостные улыбки знакомых. Сокрытое от многих русское торжество и ёлка… В последний момент Оксана с Димой нарядили ее, сначала сделав из палок и говна. Наколдовать ель ни у кого не вышло. Салаты вкусные. Алкоголь шикарный. Шикарный Арсений, который мешает его. Пару раз конечно у него падает какая-то хуйня, но он бескомплексно достает ее из пол стола и каждый раз все тихо ржут. — Спакоойна! Ща всё будет, допиздитесь. — причитает Арсений. Праздник проходит очень долго. Веселые и потные Дима и Данил уходят баиньки. Вскоре не выдерживает и Даня с Ангелиной. Королева засыпает прямо на стуле, но всем так похую, что никто не беспокоится о ее спине, если она проснется утром. Оксана с Антоном мешают водку с ромом и пьяно смеются, когда у них не получается также трясти содержимое, как у Арса. А Арсений смотрит на этих придурков и улыбается. Никогда так хорошо его Новый год не проходил. И он совершенно не жалеет, что может остаться тут навсегда. Возможно капельку, но сейчас так хорошо. Интересно, что сейчас происходит в человеческом… *** Регина, сидит не с самым веселым лицом, перебирая виноград. Мачеха уехала праздновать Новый год с подругой. Регина сама настояла. Бабушка Арсения и еще парочка родственников в воодушевлённом сознании поют песни, которым уже лет как сто, но для тридцатилеток вкушается настольгия и они орут их громче и громче. — Егор, пойдем выйдем? — она кивает Булаткину на выход из квартиры. Тот не мнется и сразу же вылезает из стола. Ему тоже неуютно. На улице идет снег. Редкие хлопья тают на щеках и пальцах. Вход идет вторая сигарета. — Они найдутся, вот увидишь, — беспокоится Егор. Регина в таком состоянии буквально каждый день. Универ она кинула, хоть и училась на отлично. Что-то Егору подсказывало, что она связалась с плохой компанией, так как она совсем не отвечала на звонки. После того дня, когда они прилетели в Омск прошло несколько месяцев. Никто и подумать не мог, что Антон и Арсений заблудятся в чаще леса с концами. Куда-то пропали еще несколько человек. Одногруппники утверждали что на их группе проклятие. Самые пугливые ушли на удаленку. Окс, Поперечный, Поз, Арс, Шаст, Матвиенко. Шесть человек… Бабушка Димы утверждает что все в порядке, но кто ей поверит? Отец Димы тоже также говорит, но безрезультатно. — Ты действительно так думаешь? — она прикусывает фильтр слишком сильно и сигарета валится на пол. — Три ёбаных месяца и не нашли ни-ху-я! Нет, ну ты представляешь? Даже следов нет, хотя ни снега, блять, ни ветра в тот день не было. Было сука просто холодно! — она рьяно топает по снегу, утирая слезы пуховиком. Егор закусывает губы. — Мне тоже хуёво, но не нужно так сильно изводить себя. — Блять, Егор, ты ничерта не помогаешь! — она глотает всхлипы, но громкий крик вырывается из грудной клетки сам по себе. — О.Ок.Оксаана, куда она могла пропасть, если мы каждый день проводили вместе? А п.потом она написала, что на несколько д-дн-ней слетает в Омск и тоже пропала-лаа… Что мне делать?.. Егор прижимает ее к себе, утешающе похлопывая по спине. Скупая слеза катится с его лица, он глотает комок в горле, пытаясь подавить соленую влагу. — Ег.гор. я хочу тебе кое-что рассказать… — она немного отстраняется, но все еще в утишающих объятиях. — К.каждую ночь мне снится, как я хожу с какими-то ур.уродами в масках и ищу ребят… Но я там хочу их у.уб…убить… — она несколько раз вздыхает. — Тих-тих-тих… — А я даже видела Антона с Арсом… Но я тоже хотела их убить… У меня там длинные уши и по-уродски заточенные зубы… Мне каждую ночь снятся эти кошмары… Я убила там собаку, а у нее было такое красивое имя. Тайга, пре-редставляешь?.. А я сплю. Потому что только так их вижу… Но каждый раз мне всё хуже и хуже и просыпаюсь я каждый р-раз все неохотнее и н-неохотнее. Я сплю даже днём и все вижу. Мне страшно, я схожу с ума? Егор. Я схожу с ума? М.м? Егор всячески пытается ей помочь. Спустя долгое время на морозе девушка сама приходит себя, крепко вжимается в него и стоит так еще несколько секунд, после чего просит не спать эту ночь и прогуляться на улице. *** — Баатюшки. — Оксана икает, полностью опьяненная. Говорит во сне. Антон смешно морщит нос и смотрит на Арсения, опуская подбородок на ладонь. Тот сидит через стол напротив него и молчит, отпивая какой-то скрещенный напиток. — Аррсеений? — тянет Антон. — А че ты вылупилсяя а? Хлопаешь своими… как они, глазами. Че ты смотришь? — А ты че такой резкий? — более трезво отвечает Арсений, улыбаясь. Сейчас бы это снять, да телефон где-то валяется. — А чо? — Да ни чо, — фыркает Арсений. Но он еще не знает, что скоро такой же в говно будет сидеть перед Антоном и доказывать за подорожник на горохе. *** — А чо? — снова быкует Антон. Он начинает трезветь в пять утра. Бухлишко кончилось и они растягивают последние бакалы текилы как могут. — А ни чо. Нормально общайся, — отправляет мемастую претензию ему поддатый Арсений, с расплывшимся в улыбке ебальником. Комнату освещает лишь одна свечка на столе. Это, кстати, Антон предложил. Напала эстетическая фея. — Тебе не холодно в твоих колготках? — насмеивается Антон, глотая терпкий напиток. Кивает на дырявые в коленях черные джинсы Арсения. Брюнет закатывает глаза и ставит бокал на стол. Ножка не выдерживает такого напора и бокал трагически ломается, разбиваясь полностью. Антон открывает рот в недоумении и поддевает Арсения за локоть. — Не поранился? — Поранился. — Где? Покажи, — Антон тревожно рассматривает руку на получение травм. Опьянение снимает волной тревоги. — Морально, — Арсений откидывает руку на глаза, пока Антон сердито на него глазеет, давая наиграться. — Не шути так. — Фу, занууда, — мямлит Попов, перебирая свои черные волосы. Возможно он думал, потому что через пару мгновений задается вопросом. — Гарри Поттера не хочешь посмотреть? Антон хмыкает, вставая со стула. Гостиная пахнет перегаром. Он и без того это чувствует. — Ты бы был мразотным слизеринцом. — Я слишком старый, для того, чтобы там учиться, — противоречит Арсений, сравнивая Антона с факультетами Хогвартца. — А ты бы был наивным пуффендуйцом. Антон недовольно искажает лицо. — Никогда не любил русскую интерпретацию этого факультета, — Арсений удивляется, понимая что Антон смог выговорить такое сложное слово в помутнении. — Мне напоминает пердёж — пуффендуй. Хаффлпафф звучит лучше. Арсений безбожно хохочет, звонко хлопая в ладоши. Раньше Антон такое за ним не замечал. Раньше Антон вообще-то не бухал с Арсением. Немного пораздумав, они действительно тырят из комнаты сопящей Оксаны ее ноутбук и как крысы идут сквозь гостиную на кухню. Берут что-то из оставшейся еды и ютятся на диване. Арсений нервно отстраняется подальше, слишком. — Я не кусаюсь. — Я знаю. Молчание. — Арс, ты еще нож положи между нами, чтобы наверняка. Антон действительно протрезвел. Видимо алкоголь в этом мире не слишком градусный. Однако ж Арсений все такой же, с помидорами на Кудыкиной горе. Непонятно чего он пугается, хотяя. В таком состоянии он не слишком желает приближаться к Антону. В опьянении он не знает что творит, но сейчас обрывки здравого смысла говорят что держаться лучше подальше, пока не накрыло. А накроет. Накроет. Арсений думает что тишина длится слишком долго и убирает из своей головы невидимый нож между ними, пододвигаясь чуть ближе. Несмотря на неизвестный магический обогрев в комнате все равно прохладно. Арсений боится что его сердцебиение слишком громкое. Вдруг Антон услышит? А что он сделает, если услышит? Или узнает. Арсений осознал совсем недавно что Антон, это нечто большее, чем товарищ по несчастью. Нечто большее, чем просто друг. И пока не ясно что между ними и какие отношения они имеют. — Арс? — Антон убирает нависшую на глаза кудрявую челку. — А? — Я говорю, какую часть хочешь посмотреть? Тут у Окс всё из Потерианы, — видимо Антон не заметил изменений. Отлично. — Даавай первую? Она лучшая. Дальше Арсений не слушает. Он зависает между явью и мыслями. Глаза у Антона слезятся, видно вспоминает детство. Арсений Гарри Поттера в детстве не смотрел, он смотрел другие фильмы. Джим Керри был прекрасен. Они даже чем-то похожи с Антоном. Антон такой харизматичный, красивый, стройный и веселый. Арсений, что на тебя нашло? — Арс? — шепчет Антон, касаясь сложенной на груди кисти парня. Арсений вздрагивает как от ожога, отстраняя руку. Сердце глупое, не унять. Как ребенок. Такого еще никогда не было. Быть может болезнь? Аллергия на Антона. Арсений прочищает горло и мычаще подает признаки жизни. На экране ноутбука Гарри разговаривает с Хагридом. Арсений вспоминает, что они вообще-то хотели посмотреть фильм. — Ты какой-то отстранённый. Что-то не так? Спать может? — он не пытается поставить фильм на паузу. Арсений мерно вздыхает и для успокоения Антона соприкасается с ним плече о плече, бедро о бедро и говорит, мол, та нее задумался просто. Антон подозрительно на него косит, фильм они все равно продолжают смотреть. Кстати, Арсений изврат. Пока он так лежит, успевает надумать всякое. Ну, а как не надумать? Вы, блять, Антона вообще видели? Хорошо что толстовка длинная и пах скрывает, а инаачеее… -… я заметил. Арсений не складывает две картинки. Точнее они складываются то очень хорошо, но это и пугает. — Что прости? — голос проседает. — Да нет, ничего? — вопросом на вопрос тихо. Столько всего успело произойти, а этот хуев фильм продвинулся меньше чем на середину. Арсений громко прокашливается и подбирается наверх. Успевает уловить, как уголок губы Шаста на чуточку приподнимается. Ебаать… Арсений молится всем богам, чтобы это мучение прошло побыстрее. С ним действительно такое впервые. Обычно объект симпатии — он. И это девки ласты клеют рядом с ним, а не Попов капает слюной на девок. В какой-то момент Арс чувствует повисшее в воздухе напряжение. Быть может чувствует его только один, но по виду Антона не скажешь, что он наслаждается фильмом. Так проходит ровно до одного момента. Рука Антона странно дергается и ложится на коленку Арсения. Попов хотел бы отстраниться или спросить «А какого это, извольте, хуя?», но слова предательски застреют в глотке. Все что он может, это рвано выдохнуть. Шаст видимо понимает что вход на территорию открыт, его встречают с распростертыми объятиями и не с цветочком, как Ира когда-то, а с бананом, поэтому он наматывает пальцами круги вокруг острой коленки. Штаны то дырявые и под подушечками пальцев чувствуются мурашки. Это забавляет и заводит. — Мне надо это… воды попить, — чуть ли не умоляет Арсений. Почему то это звучит как вопрос, но он не ждет разрешения. или ждет? — Серьёзно? — с губ слетает мыльная усмешка. Антон забирается прохладными пальцами под рваную ткань на колени, лаская подушечками подрагивающую ногу. Арсений шумно вздыхает и вздрагивает, но все также лежит. Кайфует или мучается. — Все еще хочешь воды? Вопрос повисает в воздухе также, как и пошлая улыбка. Антон, иди на хуй. Страшно до дрожи, но Арс по обыкновению берет быка за яйца, а себя за рога. Он устал ждать, это уже слишком. Почему Антону можно, а ему нельзя? Ноутбук бесцеремонно с живота Антона убирается на пол в два присеста. Место ноутбука занимает Арсений, вальяжно перекидывая ногу, через тело. Под собой чувствует не менее твердую плоть. Антон сдавленно мычит, по-хозяйски укладывая свои руки на чужую талию. Арсений резко поддается вперед, жутко жадно впиваясь своими губами в чужие. Они мягкие и такие желанные. Хочется больше, больше вздохов, больше прикосновений, больше друг друга. Одежда летит вабанк.