Космическая Одиссея на двоих

Корабль гудит как проклятый, каждая жилка его механического чрева раздувается и исторгает из себя протяжный вой. Техники уже занимаются заделкой пробоин. На удивление, после пересчёта экипажа, оказывается, что никто не умер, что странно. Всего несколько легко раненных идиотов, которым лишь бы в драку полезть, и один абсолютно безмозглый ксандрианец, которого Йонду посчитал в уме. Несмотря на состояние корабля, куш они сорвали не маленький, вся команда в полнейшем восторге. — Мы все сегодня славно потрудились, — начинает капитан, бросая свой красный взгляд на гомонящую толпу. — И никто даже не умер, хотя пытался! Несколько Опустошителей глухо смеются, пиная друг друга в плечо. — Так что, вы заслужили немного отдыха. Держим курс на ближайшую обитаемую планету, развлечёмся по полной! Толпа улюлюкает в одобрении и салютует бутылками, пропуская Йонду к выходу из общей комнаты. С тихим шипением дверей, не слышным за гомоном Опустошителей, он оставляет шумную общую каюту, мысленно промаркированную "для собраний", и идёт по коридору в сторону медотсека. Шаги тяжёлых сапогов сливаются с шорохом плаща и общим рычанием повреждённого корабля, как будто очередной сигнал, выбившийся винтик, летит по трубам, грохоча по узкому теплоотводу. Что-то особое выдаёт в капитане лёгкое волнение, то ли слишком большой размах шагов, то ли закушенная острыми зубами губа, то ли светящиеся диоды, бегающие по кибернетическому гребню. Даже стела неприятно подрагивает в кобуре, отзываясь механической вибрацией в бедро. "Медотсек" — это ещё громко сказано. По факту это тесная каморка, где помещается всего две койки, между которыми лежит старый ящик с лекарствами и механическими аптечками. Хотя, нужно было благодарить Краглина, что он настоял на обустройстве этого закутка в качестве лазарета. До этого все зализывали раны по своим гамакам и койкам. Кроме тесноты и неудобства, со светом в этом месте тоже всегда была беда. "Не все будут в восторге от созерцания собственных внутренностей и крови", — кажется, чем-то таким они руководствовались, лишая это место ламп. Йонду со вздохом жмурится и крутит глазами под закрытыми веками. Он мысленно говорит спасибо центаврийскую анатомию за возможность видеть в ультрафиолете. Всё же эволюционно они были охотники, это сейчас Йонду к свойствам своего тела почти не обращается, обзаведясь искусственным гребнем. Когда он открывает глаза, для него помещение заливается тёмным синим цветом, выделяя на койке силуэт, покрытый ярко-голубыми, сияющими брызгами. — Капитан, вы? — Силуэт подаёт голос и тоже промаргивается. Теперь у него голубым светятся не только брызги на теле, но и глаза. Пустые такие. Жуткое зрелище для неподготовленного члена экипажа. Но для этого жуткого зрелища несчастный член экипажа должен видеть в ультрафиолете. У ксандрианцев, один из которых лежит перед капитаном, есть третье веко для таких целей. Вот и глядят они друг на друга в кромешной темноте, рассматривают. — Кто ж ещё, — Йонду ухмыляется и подходит ближе к койке, осматривая ярко-голубую кляксу, расходящуюся откуда-то пониже правых рёбер лежащего. — Живой хоть, Краглин? Или мне уже искать себе нового старпома? Чёрный юмор был неотъемлемой частью их жизни. Наверное, когда твоя жизнь в принципе состоит только из риска, то без вечных шуток про смерть ты быстро откинешься. Или крышей поедешь. Или сперва поедешь крышей, а потом откинешься. Но общего смысла это не меняло. — Честно, кэп? — Краглин бросает взгляд на сочащееся через пальцы пятно на животе и тянется второй рукой в ящик за аптечкой. — Было бы хуже, если б у меня было всего одно сердце. Потому что иначе бы я остался на том корабле. И вот тогда пришлось бы искать мне замену, да. Спасибо маме, что хоть раз в жизни мне помогло, что она свелась с краснокровым. Краглин достаёт из коробки нечто, похожее на широкий металлический пояс из прямоугольных сегментов, и прижимает это к своей ране. Йонду знает о том, какие на Ксандре проблемы с расовым разнообразием. Есть те, по кому течёт голубая кровь, их сердце расположено примерно там, где у терранцев печень, есть краснокровые, своего рода ксандрианцы "второго сорта", их анатомия не отличается от терранской. А есть дети от смешанных браков, у них иногда бывает двойной набор сердец. Зачем, почему, и как эти ребята не дохнут, Йонду не знает. Знает только то, что его старпом такой полукровка. — Хорошо, что не пришлось. Ты пока единственный из команды придурков выделяешься. Без твоей привычки всё тщательно продумывать, кто-нибудь точно бы сдох там, — Йонду хмурится, глядя, как аптечка начинает действовать. Этой штуке нужен минимум час, а то и два, чтобы восстановить Краглину и внутренние ткани, а не замаскировать рану. — А если без шуток, то как ты себя чувствуешь? — Трясёт, лихорадит, тошнит, дышать тяжело. Думаю, это не самое страшное, что может случиться, когда ещё пятнадцать минут назад у тебя из сердца торчало лезвие, — старпом издаёт какое-то хриплое подобие смешка, но тут же заходится в кашле, прижимая аптечку плотнее. На несколько мгновений он жмурится от боли и шумно вдыхает воздух сквозь кривые и металлические зубы. — Жить буду в общем. Йонду скалит хищные зубы, которые по терранским меркам можно смело называть акульими клыками. "Жить буду", — это значит, что дело плохо. Хотя, Краглин был прав, могло быть и хуже. Он закатывает глаза и наклоняется к ящику, выискивая в этой жестяной коробке сканер. Сканер найти вообще нетрудно, у него корпус из белого пластика, он в ультрафиолетовом зрении сверкает, как сверхновая. Аж глаза режет. Синие пальцы нажимают ногтями по кнопкам, потом прибор начинает тихонько пищать. Медотсек наполняется какофонией звуков: хрипа Краглина, писка сканера, жужжания аптечки и стука по клавишам. Наверное, в любой другой ситуации это бы очень сильно действовало любому из них на нервы, но как-то не до этого сейчас. — Поздравляю тебя, любитель напороться на ножи, а ничего, что у тебя внутреннее кровотечение? — В ответ на это Краглин мысленно шутит уже заезженную между ними шутку про "Капитан, кровь же и должна быть внутри!", от чего его тело снова начинает дрожать от смеха. — Будешь рыпаться, я откушу тебе пальцы. — А почему именно пальцы? — Чтоб бутылку в руках держать не мог, — Йонду криво ухмыляется, доставая из ящика банку с какой-то жёлтой, по крайней мере в ультрафиолете — жёлтой, жидкостью. — А вот это уже несправедливо, капитан! Я понимаю, если бы вы Куиллу угрожали съедением, но я-то не маленький терранец, ну! — Есть у Краглина такая беда: во время самой стрессовой ситуации он молчит, собран и идеально понимает всё без слов, но стоит только ситуации стать спокойной, так из его рта начинают вырываться слова таким потоком, что, будь они материальны, старопома можно было бы выставлять вместо корабельной пушки во время абордажей. — И это с учётом того, что я тоже вёлся на эти угрозы, когда Питеру было восемь! — Каждый раз поражаюсь тому, как ты сочетаешь в себе собранность и такие расшатанные нервы, — капитан закатывает глаза и бросает суровый взгляд на своего старшего помощник. Хотя, раз возмущается, то жить точно будет, это золотое правило. Он с тихим хрустом вскрывает баночку и набирает жидкость в металлический шприц, похожий на смесь средневекового терранского орудия пыток и импульсного бластера, такого, который тайком проносят на мирные переговоры в рукаве. Йонду перехватывает это чудо карательной медицины поудобнее и, сверяясь с показателями сканера, вводит вещество куда-то пониже левой ключицы. — Сука! Опять шрам останется теперь. Мне же мало! — Ругань Краглина понять можно. Йонду был уверен, что таким шприцом можно без зазрения совести запытать кого-нибудь до смерти, вот настолько это был болезненный процесс. На месте инъекции сперва по коже стало растекаться чёрно-бурое пятно, но вскоре оно засветилось жёлтым, как и лекарство, а позже и вовсе всосалось внутрь, прихватывая с собой ещё и кусочек кожи. Ещё немного они сидят в полной тишине, пока старпом не перестаёт материться сквозь зубы, проклиная до девятого колена и капитана, и создателя этого лекарства, и инженера-коструктора по медицинским полевым технологиям, и того отморозка, который ему нож всадил. Хотя, последнего проклинать смысла нет, он уже мёртв. Но, видимо, для красивого числа "4" хотелось кого-то добавить. Чем число "4" было красивым, Краглин объяснить не мог никогда, но искренне считал, что если число проклинаемых было не четыре, то вселенная обязана схлопнуться. — Если я тебя замечу медотсека до конца цикла, то сочту это за проявление трусости и попытку выйти в отставку раньше времени, ясно? — Йонду тычет острым ногтем в одну из тех странных татуировок на чужой груди. Почти все эти тату были отдельными словами на различных языках. Только на шее был тюремный штрих-код, из несловесного, и на правом боку изображение чудища с щупальцами, уходящими к лопаткам сзади и ныряющими под рёбра и пояс спереди. Кажется, эту тату он сделал под впечатлением от рассказа Питера о терранских пиратах. Решил, что это будет смотреться круто. И не прогадал ведь, зараза такая, эта тату больше других привлекает внимание и внушает лёгкое благоговение у остального экипажа. Йонду про себя усмехается каждый раз, когда видит это терранское чудище на чужом боку. Даже сейчас. — А ты знаешь, что мы с такими делаем. И мне бы очень не хотелось, чтобы ты пополнил ряды дезертиров, дрейфующих где-то в космосе и пропитывающихся радиацией. Последнее Йонду мог бы не добавлять, но ему по-садистки нравится наблюдать, как от таких подробностей у Краглина дёргается щека. Нервишки-то у его старпома действительно шальные, просто перед экипажем он это прячет, а во время набегов говорит себе, что пропсихуется потом. — Я понял и с первого раза, можно было и без деталей, — ксандрианец демонстративно моргает, убирая третье веко, и отворачивается, насколько это позволяет онемевшая от лекарства половина тела и аптечка на брюхе. — Иди уже по своим капитанским делам, а? Соизволю выходить только в те моменты, когда ты будешь в другой части корабля. Йонду хочет сперва что-то сказать в ответ, но в итоге выходит из медотсека. Шутка-то хорошая. Вполне в духе их обоих. По пути на мостик, капитан думает только об одном, давно скинув с глаз пелену ультрафиолетового зрения: "Паршивец". И уже с мостика наклоняется к коммуникатору на запястье, соединяясь с Краглином: — Если тебя это оживит быстрее, я тут посчитал, мы в общей сумме барахла набрали на половину миллиона. В ответ звучит усталое, но чертовски гордое: — А я ведь говорил, капитан, что это будет прибыльная миссия!