Он выбрал меня

И сколько раз я звал погулять И сколько раз она не идет В который раз дарю ей цветы В который раз она не берет Я так хочу тебя разгадать От сердца подобрать бы пароль В "Динамо" тебя точно возьмут Но, жаль, ты не играешь в футбол

— Она была такой всегда Она выглядит, как деньги, у нее в глазах Она выглядит, как супер-мега-звезда Она выглядит, как mommy, среди всех в этом клабе Ее вид всегда шикарен, на ней сидит все идеально, – напевала Юлия Антоньевна, шагая по коридору. — У нее всегда все окей, ты должен ей открыть дверь... Позади нее плыло несколько пластиковых контейнеров с маггловскими игрушками и книжками. Студенты, расположившиеся на третьем этаже по подоконникам и нишам в ожидании второго урока, провожали ее с интересом, какой русская всегда вызывала у всех одним своим появлением. От самих студентов ее отличало лишь отсутствие мантии и вечные маггловские шмотки – даже самые искушенные модницы Хогвартса не решались так ходить в учебное время. Вот и сегодня, она, распустив свои роскошные высветленные волосы по спине, стучала платформами в юбчонке по самую девичью честь. Девушки уже давно копировали ее макияж и воровали словечки, а парни усиленно представляли профессоршу во время утренней дрочки. Она не была классной, она была ахуенной и в миру, и в сплетнях. — Позвольте вам помочь, профессор, – возник рядом с ней Рон, галантно открывая дверь кабинета перед хозяйкой. — Благодарочка, котик, – улыбнулась Долохова, проходя мимо. — Можно посмотреть, что вы принесли? Это для первого курса? — Да, для малышей, – вздохнула она, опуская ношу на свой стол. — Проходи. Рон просиял и уже собрался войти, как вдруг дверь кабинета толкнули со стороны коридора, прищемив ему пальцы. — Уизел, тебе не светит, – ухмыльнувшись, шепнул ему Крэбб под гогот Гойла. — Хватит докучать профессору, нищенка. Схватившись за ладонь и покраснев, Рон хотел что-то ответить, но тут дверь приоткрылась шире и в коридор выглянула Юлия Антоньевна. Прикрыв Рону рот рукой, она щелкнула пальцами, и двое слизеринцев грохнулись от заклятия подножки. — Что? Кто это сделал? – взревел Гойл, пока Крэбб, пыхтя, поднимался на ноги. — Это ты, Уизел? — Это мать-природа сделала, когда ласты тебе такие отрастила, касатик, – усмехнулась Юлия Антоньевна. — Ты моей дверью хлопнул? — Нет, мадам, – почтительно опустил глаза слизеринец. — Значит, от ударной силы твоего падения захлопнулась, больше не падай, бегемотик ты мой, – попросила с улыбкой Юлия. — Обещаю, мадам, – хором отозвались бегемотики под смешки студентов. — Мадемуазель, пока, Перун мне свидетель, – усмехнулась Долохова и вернулась в класс. — Вам не нужно было... — мрачно сказал Рон, растирая пальцы. — Это этим уебкам не нужно было, – неожиданно жестко сказала хрупкая блондинка, – рождаться. Давай обработаю. Под удивленным взглядом Рона, она призвала из лаборантской мазь и протянула руку через стол. Парень положил ушибленную руку на стол и молча наблюдал за тем, как Юлия зачерпывает из баночки немного прозрачной мази. — Будет классно, если ты никому не расскажешь, о том, что я сделала, – произнесла она, улыбнувшись. — Неприкосновенность студентов, все дела. — Могила, – пообещал Рон, рассматривая профессора вблизи. — Вам необязательно было это делать, я бы и сам мог за себя постоять. — Сам бы ты сломал им шеи, а мне здесь кровопролития не нужно, – усмехнулась Юлия. — К тому же не хотелось, чтобы эти болваны покоцали такую симпатичную мордашку. Рон распахнул глаза, сталкиваясь взглядами с, поднявшей голову, русской училкой. Та, словно кукла – глаза голубые, губы пухлые, бровки с изломом. Барби из магазина. — Насчет того, что они сказали... – нервно прокашлялся Рон, не отрывая взгляда от девушки. — Всё не так... То есть, я не богач, конечно... — Детка, бедным быть не стыдно, стыдно быть дешевым. Рон усмехнулся, наблюдая, как тонкие пальчики продолжают втирать в его ладонь мазь. Юля-Пуля давно засела у него в башке, не давая сосредоточиться на маггловских штуках на парах. Она и сама была словно бы одной из таких штук – непонятная иностранка, с песнями и плясками ворвавшаяся в их консервативное болото, и принявшаяся учить. Её привел Волан-де-Морт, на ней сияет Прада, и Дьявол ее адвокат, и она держит в своих наманикюренных пальчиках его руку. Сквозь дверной проем на них смотрят все парни замка с одной единственной мыслью: "Почему, блять, он, а не я?!". Поэтому, пропустив мелькнувший в голове миллион провальных сценариев, Рон задает вопрос. — Может вам чем-то помочь, профессор? Я мог бы зайти после уроков, например... — А знаешь, давай, – задумчиво скользя взглядом по его лицу, согласилась Юлия. — Собиралась кого-нибудь наказать, чтобы напрячь на кое-какую работку, но раз ты сам вызвался, рыбка, то волшебно вообще. Заодно послушаешь лекцию о маггловском оружии, которое будешь чистить, – сказала она, выпуская руку Рона. — Из ваших уст, хоть ядерную физику, – улыбнулся, как можно обаятельнее, Рон. Долохова однобоко улыбнулась, разглядывая крепкого гриффиндорца. Чем дольше она смотрела, тем больше ей нравилось, что она видела. Пацан не выпендривался на пустом месте, а молодость дело поправимое. Есть где разгуляться, и уж она разгуляется. Гарри Поттер у окна с грустной улыбкой смотрел, как окрыленный Рон выходит из кабинета с залеченной рукой и загоревшимся сердцем. Друг счастливо улыбнулся ему, и Гарри, кивнув, показал ему большой палец. — Прости, что опоздал, – подбежал к нему Блейз. — Как дела? — Хорошо, – вымученно улыбнулся ему Гарри. — Идем? Там уже профессор Флитвик пришел. *** Северус в своем эффектном стиле шел по коридору к кабинету Темных Искусств. Да поможет его хозяину Салазар. Без стука толкнув дверь, Снейп шумно вдохнул при виде развалившегося в кресле Долохова. — Мы, русские, так долго запрягаем, зато потом так бешено летим... – дымя сигаретой, напевал Тони, глядя в раскрытое окно. — Долохов, ты ахуел?! — Господи ты Боже Пресвятая Богородица! – накрененное в покачивании кресло скрипнуло от резкого движения и упало вместе с мускулистым орущим содержимым. — Господин директор, пошто так орать, у меня чуть инсульт жопы не случился! Ты хоть стучись, что ли! — Я тебе щас по башке постучу! – грозно пообещал Снейп, влетая в кабинет. — Ты знаешь, кто у меня сейчас был? Родители шестого курса Пуффендуя и Когтеврана! Ты совсем ахренел? Нет, ты совсем уже свихнулся со своими тараканами? — Да что случилось-то? – встал на ноги Долохов, поднимая тяжелое кресло одной рукой. — А я тебе сейчас расскажу, что случилось! – Северус хлопнул ладонью по столу так, что грозный русский аж подпрыгнул. — Ты изобрел новое заклинание атаки, ничего не припоминаешь? — А... – нахмурил брови Тони, и тут же посветлел лицом, понимая о чем речь. — А-а-а! — Ага-а, – покивал вместе с ним Северус. — И как ты назвал его? — Ну... – захлопал голубыми глазами Тони, поскребывая щетинистую щеку. — Славянский... — Славянский удар залупой! – заорал Северус, краснея скулами от злости. — Ты преподавал ученикам эту херню! Да как у тебя вообще мозгов хватило заставлять орать несовершеннолетних учеников это... это... — А можно мне слово? – поднял руку Тони, закусывая губу. — Во-первых, это не херня, а качественный усиленный аналог Экспульсо, способный вырубить противника... — Славянский удар залупой! – заорал Северус второй раз, на этот раз с использованием палочки. Долохов отскочил в последний момент – доска раздолбана в хлам. — Северус, согласись, что я, как создатель, мог назвать его как угодно? – выставив руки вперед, обошел стол Долохов, сбледнув с лица. — У меня не такой гениальный мозг, как у тебя, я скорее по практике! Ну, как я должен был его назвать? "Ахалай-Махалай Ляськи-Масяськи"? — Да хоть именем матушки называй, только не смей преподавать ученикам непроверенные заклинания! – крикнул Северус, с палочкой наизготовку пытаясь нагнать его между рядами. — Ты вообще представляешь, что я выслушал? А если это попадет в газеты? Представь своим практикующим мозгом заголовки: "В обновленном Хогвартсе учат детей сквернословию!". Что дальше, Долохов? Будем учить первокурсников пить самогон без закуси? — Ну, нет конечно же, зачем же деток-то? – бегая от директора по классу, оправдывался профессор. — Ну шестой-то, кони же уже, мужики, чё из них неженок-то делать? — Славянский удар залупой! — Понял! Я понял, Северус! Я больше не буду! – прикрывая голову от собственного заклинания, заорал Тони, уворачиваясь от летящей вдобавок пепельницы. — Сглупил, я всё понял! — Дубина, блять, березовая... – шумно выдохнул Северус, устало опираясь на парту поясницей. — Ты понимаешь, что будет, если об этом Милорд узнает? Думаешь, он тебя по башке твоей пустой погладит? Так ты ему помогаешь репутацию благонадежного руководителя создавать? Хороша правая рука, нечего сказать... — Ну прости, Север, – осторожно выглянул Тони из-за шкафа, не особо-то его скрывавшего. — Ты же ему не расскажешь? — Да надо бы, может так ты, наконец-то, свои игрушки прекратишь, – огрызнулся Северус, сдувая черную прядь с лица. — Учитель года: сначала та ситуация с Поттером, теперь это... — Не говори Повелителю, Север, – жалобно попросил Долохов, выглядывая из-за плеча зельевара. — Он меня из школы отошлет, а мне тут нравится, тут детишки, Гарри, Милорд... – погладил плечо Снейпа и добавил. — И ты. — Уйди, Долохов, не трогай меня, а то прибью, – отмахнулся от него Северус, вздыхая утомленно. — Что мне сделать, что бы ты меня простил? Хочешь, я это заклинание твоим именем назову? "Северус Снейп – ван лав"! – пафосно прикинул Антонин. — "Тони Долохов дебил" назови, – посоветовал Снейп, фыркнув. — Назову, если согласишься на свидание, – осмелел Долохов и чмокнул черные блестящие волосы на макушке. — Да иди ты, Долохов, – скривился Снейп, отталкиваясь от парты. — Опять за своё. Молчал бы уж. — Это ты молчи, родной, если всё, что ты можешь – это врать, – преградил ему дорогу русский, опираясь руками на парту за его спиной. — Врать? Я не... — Ну-ну, – усмехнулся Тони, кивнув черным глазам. — Можешь морозиться, если нравится, конечно, но когда надоест, ты только намекни, Северус. Позову звезды смотреть на тебя. Северус молча поднял руки и подчеркнуто отодвинул мощную фигуру русского, освобождая себе дорогу. С прямой спиной под чужим взглядом, он прошел к выходу, уже собираясь сказать напоследок что-то по работе, но услышал что-то совсем не по работе. — Ты ведь знаешь, что я тебя люблю? Северус закрыл глаза, с силой вдавливая в них веки. Если Тони медведь, то он очковая кобра, так что пока русский прёт напролом, он очкует, вроде и раскрывая свои крылья, но тут же смыкая их вновь. Ведь куда только его жизнь не вталкивала, но никогда еще – в счастье. И он уходит, осторожный и недоверчивый, так ничего не ответив. А Тони снова закуривает, оборачиваясь к раскрытому окну, неутомимый, не знающий отказа. Том, стоящий у раскрытого окна кабинета прямо над ним, слушает, как русский тихо напевает какую-то "Батарейку", и понимает его интуитивно, молчаливо, по-мужски. Он и Северуса понимает, и себя, и Гарри. Сердце не согласно с головой – скажет, рапортуя. Разберёмся. Погрустим и разберёмся, умеючи.