Он выбрал меня

За углом начинается рай – Нужно только чуть-чуть потерпеть

Военный человек – человек измененного сознания, военный полководец – это не человек. Это вершитель истории. Военная реальность – искаженная реальность, все не так, всё странно, непостоянно, двойственно. Суд заменяется законом военного времени, человек становится объектом, а всякая любовь может стать любовью до гроба. Время, когда то, что считалось преступлением в мирное время – спускается с рук, когда ужасное становится повседневным, взгляд замыливается, а восприятие ловит лишь общий фон неспокойствия, но неспокойствия временного. Это пройдет, это не навсегда. Всего лишь этап, который нужно пережить, и тогда все будет хорошо. Поэтому очень трудно сохранить остатки гуманизма или хотя бы рациональности. Найти бы сил остаться верным, хотя бы каким-то минимальным требованиям к себе. Например, не озвереть до потери человеческого облика. Умножьте все эти характеристики рядового гражданина на лидера ответственного за свои решения и чужих людей. И получите Волан-де-Морта. — Ах, мальчик-красавчик, сколько девушек вздыхает Сколько слёз проливают они, глядя на тебя, – протянул Реддл, играя виски в бокале. — Милорд, – окликнула его Белла. — Так вы с Гарри вместе? — М? – Лорд заинтересованно откинул голову на спинку кресла, поворачиваясь к соратнице. — Беллатриса имела в виду, что то, что мальчик влюблен в вас, было очевидно, но то, что вы также проявили к нему симпатию... Словом, мы не ожидали, – стоя у окна, произнес Северус. — Ох уж, этот ма-альчик, – прикрыл глаза Том. — Там всё смешалось – кони, люди. Он и меня хочет, и долг Родине отдать, и всё это, продолжая всем нравиться. А я слаб и мрачен круглосуточно, меня невозможно разобрать или изменить, я не поддаюсь настройкам и даже под его ловкими пальцами никогда не смогу светить и раздавать подарки. Короче, вся эта непрочная конструкция держится на его молодом энтузиазме и на моей слабости к авантюрам. Но это спринт, а не марафон. — Но почему?! – хлопнул ладонью по колену Долохов возмущенно, и тут же стушевался. — Простите, мой лорд, я не понимаю. Почему вы так скептически настроены? Да, пацан еще сырой, пока неуравновешенный, наивный, но это же не навсегда. Пара лет в наших рядах закалит его, он станет сильнее, мудрее, мы научим его, я научу... — И я в этом не сомневаюсь, Тони, – засмеялся Реддл. — Можете меня наказать, но, разрешите, я скажу еще кое-что, – поднял руку Долохов. — Долохов, заткнись, – прожег его взглядом Северус. — Нет, пусть скажет, – улыбаясь, взмахнул рукой Том, выдохнув дым. — Смотри, как у него горит. — Я хотел сказать, что Гарри старается. Да, он не всё делает правильно, но он буквально сменил сторону ради вас, отказался от всего. Он мучается и страдает, но всё равно хочет быть рядом с вами, несмотря на то, что здесь он не в своей тарелке. Я признаю, что до вас, мой лорд, ему еще говном плыть десять лет, но он поступает как мужик, делая шаги к своей цели. — Очаровательно, – выпустил колечко дыма Лорд. — Ты прям фанат, смотрю. Похоже, Северус, скоро мы с тобой оба с носом останемся. Хотя буквально – только ты. — Милорд, да я ж не в этом... – сконфузился русский. — Да понял я, – усмехнулся Том. — Первое, никакую сторону он не сменил и не сменит. Второе, ни от чего он не отказывался, он еще с меня собирается поиметь, правильно, собственно, делает. Посмотри на ситуацию шире: мы два лидера двух фронтов. Ты же не думаешь, что этот пацан всё бросит и станет Пожирателем? — Ну... – Долохов задумался. — А почему нет-то? — Действительно, чего это к нам светлые пачками не вступают? – ядовито обронил Снейп, закатывая глаза. — Потому что не согласны с нашими методами. Они не знают целей, им это не нужно. Каждый нравится сам себе в роли человека с определенным взглядом на мир. И если я приду и скажу им: "Вы знаете, всемирного заговора волшебников не существует, это мы сами сидим в дерьме", – они мне не поверят, потому что не знают, что сидят в дерьме, не понимают, что нужно сделать, чтобы встать и не представляют, сколько это вообще – волшебников во всем мире. А если бы представляли, понимали бы, что тем плевать на нашу страну, они свои страны развивают. Поэтому они верят повесточке Министерства, потому что это власть, а власть вроде как "Знает, что делает" и "Всей правды мы никогда не узнаем". Они видят, что мы не поступаемся своими принципами, не взирая на жертвы – им это чуждо, но при этом они радостно смеются, когда убивают наших людей. Зло – это когда у меня угоняют жён и коров, а добро – это когда я угоняю жён и коров – так мыслит глубинный народ. Большинство этих людей: лоялисты и конформисты – они будут жить при любой власти, будут ратовать за любую ахинею. А против смены режима они только потому, что это кратковременная потеря стабильности. Люди боятся хаоса, в их понимании хаос – это мы. Моё любимое: "Все побежали, и я побежал". У Гарри похожее представление, он не боится хаоса, но он не знает чего ожидать от меня, потому что забыл поинтересоваться об этом – так сильно был занят соблазнением своего противника. Он вообще отодвинул эту информацию на время. Для него отношения – это взрыв, фейерверк, все секреты в раз, разговоры по ночам и мгновенное согласие по всем вопросам. Я на это просто не способен. — Ваши способности всегда были за гранью общечеловеческого понимания, господин, – лукаво улыбнулась Белла, поглаживая пальцем ножку бокала. — Ну смотри, сейчас пацан приедет в Хогвартс, где надышится, насмотрится и наслушается повестки. Начнет сомневаться, забывать то, что видел и слышал здесь, а потом и чувства стираться начнут. Убеждения меняются просто на отлично у человека под слиянием обстоятельств и критики. Мозг заточен воспринимать не голые факты, а того, кто их озвучивает. Я понравился Гарри, и он начал прислушиваться ко мне, меняться, перестраиваться, но меня больше нет рядом. Может встретит ровесника, может друзья переубедят, может общественное мнение перевесит. Человеческая психика природой заточена идти по пути наименьшего сопротивления, соглашаться с большинством, чтобы не остаться в одиночестве. Неокрепший молодой организм: как захотел, так и перехочет, – пожал плечами Лорд. — К тому же. Уж как я себя люблю, но и я не идеален. Эмоционально зрелая, проработанная личность не манипулирует, не стремится менять других людей под себя, не унижает, не навязывает, не завидует, не изменяет, не рвется налаживать реальность. Такой личности комфортно с самим собой, она заботится о себе и об окружающих близких в разумных пределах, ей не присущ ни фанатизм, ни эмоциональные вспышки, ни тяга к сублимации, как у меня, ни любовь к прокрастинации, как у Гарри. Это цельная личность, которой почти не существует в природе, идеальный газ, которым мы все должны были стать по высшему замыслу, если бы одна пизда не открыла ящик. Единицы, которые добились абсолютной внутренней гармонии, прорабатывали себя всю жизнь – Николас Фламель, например. Ни я, ни, тем более, Гарри не способны выдержать, или хотя бы, создать здоровые отношения. Кратковременная интрижка, за время которой желательно не пустить всё на воздух – вот наш потолок. Долохов выглядел так, как будто ему сказали, что единорогов не существует. Белла недовольно выпила своё красное и со звоном поставила бокал на стол, ко всему прочему, усевшись на него сама. И лишь Снейп понимающе кивнул головой, подписываясь под каждым словом. Том усмехнулся и сделал последнюю затяжку. Это объективная реальность, и, как перфекционист, он еще в молодости оценил потенциал своих отношений с кем-либо. Да, Гарри заставлял его пульс учащаться временами, привлекал и запоминался не образом, а деталями. Он стал дорог, и именно поэтому Том не торопился с ним сближаться, хоть душевно, хоть постельно. Поэтому тянул, смакуя и проверяя, – сольётся ли? Потому что если нет, то никогда не поздно всё наверстать, а вот если да – то пацан на всю жизнь запомнит, что выдал все свои тайны Волан-де-Морту, вместе с девственностью. А пока Гарри нужен Тому как будто в последний раз, Том нужен Гарри постоянно. — А что с курсом, Повелитель? – вывел его из мыслей Северус. — То, что Гарри Поттер теперь ваш... кем бы он для вас ни был, что-то меняет? — Абсолютно ничего, – хлопнул в ладоши Том, стряхивая с себя меланхолию. — А если мальчик будет против? – осторожно спросил Тони. — Судьба спросила: "Ваши ставки?" Ответил: "Играю", – ухмыльнулся Том, разминая шею. — Любая власть стремится в автократию, все хотят сидеть, пока ногами вперед не вынесут. Мальчик хочет поиграть в демократию, не понимая, как это сложно. Демократия – это баланс, постоянный спор, постоянное нахождение компромиссов. Непрерывный гомон множества голосов, к каждому из которых нужно прислушаться и придти к консенсусу. Кто возьмет на себя такую ответственность? Лично у меня просто терпения не хватит, потому как обиженные на воздух всегда найдутся, а вот спасибо за выпитые нервы никогда никто не скажет. Пацан и сам в политику не рвется, и ножкой топает, как диванный критик, если буду с ним советоваться, он всё похерит – и пророчества не надо. Истерику я его переживу, а вот крушение моего политтехнологического детища – не переживет никто. Раздался стук в дверь, и в комнате появился Люциус. — Хогвартс-Экспресс на полпути к школе, Повелитель, – склонив голову, отрапортовал Малфой. — Поехали. *** Они ворвались в Министерство Магии, как торнадо. Вот, всё спокойно и в рабочем ритме, миг – и вспыхнули все камины, выпуская из огня тех, кого выпускать не положено. Убрав редких охранников и обезвредив редких сопротивляющихся в холле, Ближний Круг во главе с Томом начали продвигаться выше, в самое сердце администрации Британии, оставляя своих бойцов бороться с прибывшими патрулями авроров. В кабинете министра проходило совещание, когда Волан-де-Морт выбил порывом магии резные двери. — Именем закона, вы арестованы! Приговор привести в исполнение немедленно! – рассмеялся Реддл. — Авада Кедавра! Приговоренный им Министр Скримджер упал лицом в стол, из-за которого едва успел подняться, доставая палочку. Одновременно с ним повалились мешками с костями главы отделов, убитые Пожирателями. Лорд неторопливо прошелся по богатому убранству и встал у фальшивого окна, любуясь кабинетом. Ближний Круг направился назад, помогать добивать сопротивляющихся, оставляя Повелителя наедине с моментом. Сломал историю об колено. Кончил, закурил.