Драбблы и немножко нервно

«Давай сбежим. Далеко-далеко. Где нас никто не узнает и где мы проведём спокойный день. СПОКОЙНЫЙ, слышишь? А если перед этим разломать симку и выкинуть в мусор — будет вообще отлично. Соглашайся!» — внутренний голос был как никогда настойчив. Мужчина вытер лицо полотенцем и посмотрелся в зеркало. Порой ему казалось, что на плечах сидят не ангел и демон, как у нормальных людей в фильмах, а два демона. Настолько совпадали их мнения. И от этого их было так тяжело игнорировать. Наручные часы, лежавшие на раковине, намекали, что неплохо было бы поторопиться. День рождения — днём рождения, но работу в его случае никто не отменял. Мужчина посмотрелся в зеркало и с обречённым вздохом взялся за фен. С зализанными назад мокрыми волосами он больше всего походил на Дракулу. В не самые лучшие годы князя Валахии. В дверь неуверенно поскреблись, ручка повернулась и в проёме показалось лицо женщины. — Игорёш, ты идёшь? Всё уже готово, — сказала она. — Да. Да, конечно, сейчас. Дай мне пять минут, — через силу улыбнувшись, откликнулся мужчина. Яичница и кофе навевали тошноту и желание выкинуть их куда-нибудь подальше. Он бросил короткий взгляд на жену — обидится, как пить дать. Первый кусок встал в горле комом, отказываясь проталкиваться дальше. Но здесь уже взыграла сила воли. Кто в этой квартире венец эволюции, интересно — он или эта неосуществившаяся курица? Так что спустя несколько минут с завтраком было покончено. Женщина оторвалась от столешницы, которую в этот момент протирала, и с невыразимой нежностью посмотрела на него, успевшего откинуться на спинку стула. — Вкусно? — Очень, — соврал он. По ощущениям он только что съел картон. Разве что попитательнее. Но она ведь в этом не виновата, не так ли? — Ты замечательная, родная, как и всегда. Спасибо. Его всегда удивляло, как она расцветала от самых незначительных комплиментов. Только если они были от него. Вот и сейчас — она словно не знала, куда спрятать глаза, но на губах уже расцветала довольная смущенная улыбка. Кто бы ещё понимал, что это заставляло его чувствовать себя ещё большим мерзавцем, чем обычно. — Теперь тебя уже можно поздравлять? — в этот момент она походила на маленького ребенка, который сделал для мамы сюрприз и очень хочет его ей показать. — Успел проснуться? — От такого завтрака проснулся бы и мёртвый, — интересно, к выходу из дома у него сведёт челюсть от улыбок или нет? Откуда она достала упакованный подарок — он так и не понял. Просто его не было — и вот он уже лежал на столе. Мужчина начал было рвать упаковочную бумагу на плоской коробке, но под укоризненным взглядом сдался и стал разворачивать аккуратно. Тщательно укрытые, внутри лежали пластинки. Те самые, которые он искал по всей Москве… сколько? Месяц? Два? Поверхности он коснулся уже дрожавшими пальцами. Чёрт, в этом плюс быть женатым столько, сколько не живут. Она знала его лучше, чем он сам. Оговорки, рассказ о том, как провел день, и в итоге — идеальный подарок. — Спасибо, — благодарный взгляд не пришлось изображать, — чудесно просто! Как ты угадала? — Как будто это было сложно, — она пожала плечами. — Ты только о них и говорил… Он знал, чего она ждёт. Подняться из-за стола, сделать два шага вперёд. Её губы, теплые, мягкие. Привычные. Как бы ему хотелось вернуть то ощущение, когда одно прикосновение бередило кровь! Но нет. Уже поздно — или уже не надо? — Спасибо, любимая, — оторвавшись, повторил он. Интересно, померещился ли ему отблеск грусти на дне зелёных глаз? Выходить из дома в минус двадцать — это совершенно отдельный вид удовольствия. Удовольствия, без которого он бы прекрасно обошёлся. Жаль, в его ситуации об удалённой работе остается только мечтать. Хотя… мужчина ненадолго задумался, представив себе выступление по зуму. Сюрреализм вышел знатный, как раз под настроение и под ледяной ветер, что тут же забрался под капюшон и устроился где-то в районе ушей. Путь до театра сопровождался непрекращающимся нытьём внутреннего голоса. Тому казалось, что, если завывать громко и противно о несправедливости жизни — у хозяина мгновенно проснётся совесть и он сбежит куда-нибудь в тайгу. Или на Северный полюс. На худой конец в область, в один из оставшихся со времен Второй мировой бункеров. Главное — чтобы людей там было мало, а поздравлений — ещё меньше. Да и было бы что отмечать, в самом деле. Это лет до двадцати каждый день рождения открывает дорогу к чему-то новому. А в его случае — уже скорее к абонементу на покупку белых тапочек. Коллеги поздравляли без пафоса, скромно. Хоть здесь повезло. Но у многих в глазах так и светилось предвкушение, намекая, что всё законно причитающееся он получит вечером. А вот зрители — о, от тех ненавязчивости можно было не ждать! Кажется, столько цветов у него и на премьере «Монте-Кристо» не было. Нет, всё-таки работа в праздник — зло, думал он, стараясь поудобнее перехватить букеты. Взгляд машинально скользнул по первым рядам, выхватив из сонма стоящих людей подозрительно знакомую голову. Её обладатель как раз выпрямился, давая себя разглядеть. Неожиданный сюрприз. И в отличие от многих других — действительно приятный. Нечего было и думать, что его отпустят быстро. К этому он привык — к толпе народа, к тому, что от него что-то хотят, к гвалту — но раздражение все равно нет-нет — да и прорывалось тяжёлой волной. Что им всем от него надо? Почему людей так интересует, когда родился чужой им, в сущности, человек? В кармане пиликнул телефон. Жду тебя на парковке, бедняга:) Четыре слова — и мироощущение тут же совершило поворот на сто восемьдесят градусов. Забавное всё-таки существо человек. Поменяйте в уравнении его жизни всего одну деталь — и это изменит всю систему до невообразимого состояния. Вот и теперь: сбивающий с ног мороз стал лёгкой прохладой, а люди, обступившие его со всех сторон — самыми милыми и приятными на свете. Когда мужчина наконец-то выбрался на парковку, то больше всего жалел о том, что он не осьминог. Пара лишних рук ему бы точно не помешала, потому что из имеющихся двух большинство подаренных вещей предательски выскальзывало. К счастью, знакомая машина стояла недалеко. А рядом с ней был её водитель. Маракулин смахивал с крыши автомобиля снег, который за время спектакля покрыл её не таким уж и тонким слоем. Переведя взгляд на Игоря, он оценил количество свёртков у того в руках и присвистнул. — Богатый улов! — он открыл заднюю дверь машины и указал на сиденье приглашающим жестом. — Давай, сгружай сюда это добро. Настроение стремительно улучшалось. Еще больше — когда после привычного рукопожатия Саша притянул его в объятия, позволив несколько невероятно-долгих секунд наслаждаться знакомым запахом шампуня и радоваться их разнице в росте. А уж то, что удалось удержать себя в руках и отпустить его, когда мужчина подался назад — было и вовсе чудом похлеще библейских. — Ты никогда не думал, что зимой можно шапку носить, Саш? Простынешь же! Скептический взгляд друга тут же перетёк на его собственную голову, укрытую капюшоном. — Я не буду сейчас говорить «совет свой себе посоветуй», но мне очень хочется, ясно? В отличие от некоторых одарённых я хотя бы с печкой езжу. А вот ты прямо напрашиваешься на будущую пневмонию. Залезай уже. В машине было тепло, уютно и комфортно. Так что неплохо было бы провести в ней оставшуюся вечность. Особенно в этой компании. Но Саша потакать его желаниям, кажется, не стремился. Мужчина как раз успел снять с себя куртку, не глядя бросить ее назад, после чего изобразил из себя послушного водителя и лихо козырнул. — Куда едем, шеф? Домой, переодеваться? — Неа, — Игорь отодвинул пассажирское кресло и с удовольствием вытянул ноги. — Не против прогуляться? — В такую погоду я согласен гулять только в машине! Так что, тебе уже в ресторан вещи привезут, получается? — Опять не угадал. Возьму и прямо так пойду. — Знаешь, Игорь, я твой друг, конечно, и не люблю тебя расстраивать, но ты выглядишь сейчас как… — Маракулин притормозил, явно пытаясь в голове подобрать синоним к слову «бомж». Получилось. — …как беспризорник какой-то. — Да и плевать, если честно. Машина глухо заурчала, шипованная резина вцепилась в асфальт, а мир вокруг медленно пополз назад. Игорь откинулся на спинку сиденья и устало вздохнул. Желание что-либо делать стремилось даже не к нулевой отметке, а где-то к минус бесконечности. Разве что украдкой поглядывать на водителя, который сейчас как раз включил поворотник и вглядывался в светофор, дожидаясь появления нужного сигнала. Да, сидеть и просто смотреть на него было неплохо. Особенно если сам он этого не заметит. — И когда ты успел словить депрессию, друг мой? — продолжил разговор Саша, повернув налево и вклинившись в пусть не плотный, но все же поток машин. — Нет у меня никакой депрессии, не выдумывай. Я бодр и весел, — мужчина улыбнулся в подтверждение своих слов. Маракулин это зрелище не оценил. — Таким оскалом только стоматологов пугать, Игорь. Давай, выкладывай доброму дяде Саше, что случилось. Что, новая циферка в трепет приводит? Так ничего, подожди, не круглая. Вот на следующий год можешь ужасаться, официально разрешу… Иногда его подмывало действительно взять — и всё выложить. Совсем всё, что рождало воспалённое, больное воображение. Просто чтобы посмотреть, до каких пределов могут округлиться человеческие глаза. Понятно, что думалось о таком в порядке бреда. Тут и слов-то даже на первую фразу не подберёшь. Не письмо же писать? «Я вас люблю, чего же боле…» Нет, во-первых — это плагиат, а во-вторых, Саша на Онегина похож не больше, чем он сам — на Татьяну. Так что невысказанные слова оставались горчащим налётом на языке, от которого хотелось тут же избавиться. — Куда мы едем, кстати? — мужчина перебил рассуждения, всё ещё доносившиеся слева. — О, гляди, кто очнулся, — хмыкнул водитель. — Доигрался, похищаю я тебя, как дракон принцессу. До Рапунцель длиной волос ты не дотягиваешь, конечно, ну так и я не привередливый. — Похищение — это хорошо. Я согласный. Главное — пообещай вернуть не раньше, чем через неделю. А так я полностью в твоём распоряжении. Уточнять направление и дальше Игорь не стал. Похищение так похищение, ему же лучше. Вряд ли, конечно, оно пойдёт по тому сценарию, который хотелся бы ему самому, да и время будет ограничено буквально парой часов, но это всё равно лучше, чем ничего. В душу медленно вползало ощущение праздника. Пока ещё маленькое и робкое, оно уютно устроилось где-то под ребрами и намекало, что если эта компания будет с ним и дальше — оно определённо вырастет и станет большим и сильным. — Так что, вы сегодня придёте? — мотнув головой, спросил он. — Я один буду, — Маракулин поджал губы, не отрывая взгляда от дороги. — Не понял. А твоя прекрасная половина? — Заболела, с утра врач был. Температура, кашель — полный пакет ощущений с доставкой на дом. Но меня за дверь прогнала довольно резво. Сказала, она себе сама не простит, если я не поеду. — Святая женщина… Они только что поменялись местами. Теперь он, Игорь, сам стал драконом, которому объявили, что на его сокровище никто не будет претендовать целый вечер. Можно будет просто закрыть глаза и притвориться, что… а что, собственно? Что никого вокруг нет? Или что он имеет право быть рядом? «И это Саша ещё не знает, насколько «рядом» тебя бы устроило», — мерзко хохотнул внутренний голос. За что был тотчас одарён намордником, поводком и наручниками. Чтобы не нёс что попало. Жаль, что всё хорошее когда-нибудь заканчивается. И чаще всего — непозволительно быстро. В его случае «конец» вылился в возвращение домой: Маракулин рванул ставить машину и ехать в ресторан уже как белый человек, а он отправился в этого самого человека и превращаться. Когда он вышел из ванной, застегивая на ходу рубашку — жена как раз пыталась наощупь справиться с любимым чёрным платьем, глядя на свое отражение в зеркале. — Чего не позвала-то? — он двумя движениями помог ей и отстранился, оглядывая с ног до головы. Красивая. После стольких лет — всё равно красивая, притягивающая внимание. И чего ему, идиоту, не хватает? Жил бы спокойно, радовался, что рядом с ним такая женщина. А вместо этого он ищет себе приключений на такую часть тела, что и сказать-то стыдно. — Спасибо, любимый, — женщина потянулась к его щеке и, пользуясь тем, что не успела нанести помаду, запечатлела на ней лёгкий поцелуй. А он, кажется, даже смог ей улыбнуться. Иногда он всерьёз гордился своим самообладанием. Вечер и назначенное время подкрались одновременно и незаметно. Ресторан встретил пару огнями и духом намечавшегося веселья. Тосты, поздравления, попытки присутствующих похлопать его по плечам — все это слилось в голове в какую-то бесконечную круговерть, из которой не было выхода. Стабильности придавала только коротко стриженная голова по правую руку — единственный оплот постоянства в этом безумном мире. Жаль, не получалось уделять ему столько внимания, как Игорю бы того хотелось. Тогда бы даже самое неразвитое создание в их окружении заподозрило неладное. А так нельзя, да? Это определенно было бы неправильно… Кажется, в какой-то момент в нём заговорил коньяк. Или первый бокал шампанского. Или их уютная смесь в организме. В любом случае, точно не мозг. Иначе бы с чего, стоило им с Сашей быть оттеснёнными от остальных, ему пришло в голову выдохнуть тому прямо в лицо: — Я тебя люблю, знаешь это? — Знаю, сентиментальная ты натура, — улыбнулся тот. — Я тебя тоже обожаю. Но вот с этим давай-ка завязывай… — он осторожно забрал бокал из рук мужчины. — А то боюсь даже представить, кто станет следующей жертвой твоей любвеобильности. Хмель выветривался неохотно, хоть он и старался с этого момента налегать на минералку. Впрочем, это было даже хорошо: можно было не задумываться, что он сделал. И не испытывать по этому поводу жгучего чувства сожаления. А на Москву тем временем неуклонно надвигалась ночь… — Скажи мне честно: ты счастлив? — жена пытливо заглядывала ему в глаза. Может, надеялась увидеть там что-то, понятное ей одной. — Конечно, — а что ещё он мог ответить, кружась с ней под медленную музыку? — Это чудесный вечер. Ребята здесь, ты рядом — что ещё мне может быть нужно? С ответом он угадал. А вот сколько ещё выдержит такое «счастье» — это уже совершенно другой вопрос…