***
В четверг нам наконец решили выдать учебники. К сожалению, не на уроках. Отправили на третий этаж в библиотеку, уже по их завершению. Нас ещё с утра в чате класса предупредили о том, что будут выдавать учебники в этот день, так что я заранее взял портфель и пакет, как и большинство моих одноклассников. Почему-то такую гору из семнадцати учебников нам отдавали разом. Да ещё и всем трём классам! Наш класс, так как был последней в очереди буквой, и на приёме учебников стоял последним. Я не успел занять диваны, стоявшие напротив библиотеки, и потому стоял, словно нависшая туча над Саночкиным. Наш класс заметно так притеснили к стене, вот и не нашлось мне нормального места. Смотрел на эту глумливую морду, что сидела на мягком диванчике, и аж зависть до костей пробирала. Я-то знал, насколько они удобные, потому что все мальчики сюда на перемену бегали, как уроки должны были быть на третьем этаже. Вообще, это была самая лучшая зона на этаже, если не во всей школе. В центре коридора стоял стол для пинг-понга, куда также часто приходили одноклассники. Вдоль стен стояли очень яркие оранжевые диваны. Там, где они заканчивались, уже стояли скамьи, людей совсем не привлекавшие. Помимо «активного» отдыха, здесь предоставлялся и иной способ развлечения. Тот, что я отторгал всей душой из-за своей «любимой мамочки» и любимого сыночка её подруги. Я вновь зыркнул на Саночкина ещё более гневно и раздраженно. Так, словно это я сидел на диване, но он спихнул меня с него, да ещё и избил ногами вдобавок, после приказав стоять рядом. В ответ он лишь усмехнулся и перевёл взгляд на книжные полки. Да, о них ранее речь и шла. В этом углу был организован «Буккроссинг» или же «Кроссбукинг». Библиотека одолжила пару тройку скучных книг о войне и выставила на полках. Что-то наподобие: «Забирайте книги и приносите свои взамен». Будто бы кому-то сдались эти скучные потрёпанные томики. Однако пара девочек из нашего класса всё же подошли к стеллажам и начали там рыскать. Что ж, всё лучше, чем тупо стоять и ничего не делать, ожидая, когда толпа рассосётся. Однако, именно этим я и занимался. Стоило только «А» и «Б» классу уйти, как наш класс повскакивал с мест и побежал занимать очередь. И, увы, этот жук как-то прошёл мимо меня и занял место впереди, а сзади уже стоял я, дыша ему в спину так злостно, как только мог. Очередь двигалась медленно, а мы в ней были далеко не первые. Стоять было скучно, и ноги уставали и затекали быстрее. Наконец внутрь библиотеки зашла новая группа людей из трёх человек, одним из которых был Саночкин. Значит, следующим должен был идти я, и можно было уже наконец свинтить из школы. Я стоял прям у самой двери, почти что заходя в помещение, предвкушая этот момент. Как вдруг библиотекарша гаркнула на меня, чтобы я «вышел» и закрыл за собой дверь. Что ж, пришлось подчиняться, потому что я видел, как до этого один класс не послушал её сразу, и процесс остановился. А ждать более не хотелось. Я начал закрывать дверь и увидел через всё более уменьшающуюся щель, что на выход направляется Саночкин, держащий в руках огромную стопку книг. «Ну, желание библиотекаря — закон, она здесь заправляет!» — усмехнулся я себе под нос, закрывая перед лицом Артёма дверь. Раздался тихий «бух» и, кажется, пара учебников упала, на что вслед послышалась недовольная тирада нескольких голосов. После дверь очень медленно открылась, и наружу вышел очень недовольный Саночкин, пытавшийся испепелить меня взглядом. Я усмехнулся, по-джентльменски отступив, чтобы он прошёл вперёд, и зашёл внутрь. Вслед за мной прошло ещё несколько человек. Я стоял, принимая учебники в руки. Геометрия, алгебра, химия… По некоторым предметам было несколько учебников. Держа всю эту ношу, я чувствовал, как у меня медленно затекают руки, и я словно бы сам несколько прогибался под тяжестью. К сожалению, прямо сейчас положить книги в портфель и мешок возможности не было. Перед тем, как библиотекарша начала нас запускать, она сразу сказала, что для того, чтобы не задерживать очередь, мы должны брать учебники в руки и сразу уходить, как получим всё. Расфасовывать уже снаружи, чтобы не мешаться ей там в кабинете, потому что места и без того не было. Впрочем, тут я с ней был согласен: такой выход был разумен. У неё действительно весь кабинет был заставлен. Тем более сейчас. Книги и мебель, на которой располагались учебники, стояли везде и находились очень близко друг к другу, почти вплотную. И всё же, руки ныли, проклиная внимательность и медлительность и эту дурацкую идею о том, что нужно складывать всё снаружи. Наконец, получив всё что нужно, я отправился на выход, почти не видя дороги. И тут же поплатился за свой предыдущий фокус. Споткнулся о чью-то ногу и упал на пол со всей этой горой книг. А надо мной навис Саночкин с нескрываемым на лице удовольствием: — Ой, как же ты так умудрился! Давай помогу! — сказал он достаточно громко, протягивая мне руку, которую я, разумеется, не принял. Этот идиот поставил мне подножку, да ещё и додумался сделать вид, что я упал случайно, чтобы ему не досталось! Спустя мгновение, наружу вышла сердитая библиотекарша, окинувшая меня холодным взглядом: — С книгами аккуратно надо! Вот ты что, новые покупать будешь? Я тихо извинился и тут же принялся собирать учебники с холодной плитки, на которой лежал мгновение ранее. Колени немного ныли, напоминая, что на такой пол лучше не падать. Да и вообще, лучше не падать. Впрочем, не то, чтобы я этого хотел. Зато вот широко улыбающийся кретин об этом, похоже, только и мечтал. Однако теперь, после совершения своей маленькой мести, он решил сыграть в благородство и собирал учебники вместе со мной. Я выхватил их из его рук, говоря глазами всё, что о нём думаю. На что получил очередную усмешку, и Саночкин ушёл, бросив напоследок: — Ну, ладно, вижу помощь тебе не нужна! Пока. Идиот.***
В пятницу первым уроком у нас была физика. А я ещё в среду усвоил, что с этим предметом мне будет очень туго. Уже зайдя в класс, я чувствовал холод, пробирающий до глубины души, и мурашки по коже. Коростелёв пригласил меня сесть с ним, и я не отказался. Правда, место мне не очень нравилось. Вторая парта третьего ряда. И всё же, хотя бы не один, а учитывая, как меня запугали перед началом урока — это важно, а со знакомым мне уже лицом. Кроме того, место достаточно далеко от учительского стола, что тоже несомненно хорошо. В кабинете учительницы ещё не было, так что Коростелёв завёл со мной диалог: — У нас очень строгая учительница. Ты же уже наслушался от других? Я кивнул. — Давай будем всегда сидеть на физике? Вместе больше шансов выжить, — и улыбнулся глупой улыбкой, что вызвало мой добродушный смех. — Давай. На том мы и остановились. И вопроса о том, куда сесть, больше не возникало. Что касательно запугиваний одноклассников… Там всё просто. Учительница очень строгая и у неё много правил, которые нужно соблюдать, потому что она женщина действительно жесткая. Кроме того, она — завуч, и даже директор её боится. Её «двойка» может стать реальной проблемой для перехода в следующий класс. В нашем случае имеется в виду уже получение аттестата в целом. Сначала вся эта информация показалась мне какой-то излишне надуманной, неважной, но когда учительница зашла в класс, все сомнения иссякли. Стоило только ей войти, как небольшой шум в классе — что странно, ведь в других кабинетах мои одноклассники вели себя куда громче и вызывающе — полностью затих. Наступила мёртвая тишина, и все словно выровнялись по струнке. Сели прямее, повернулись к доске, перестали переговариваться. А ещё даже урок не начался. Оказавшись в такой ситуации, признаюсь, я и сам словно бы дышать перестал. Вскоре прозвенел звонок, и учительница начала говорить. В первую очередь она представилась. «Ольга Геннадьевна.» Затем она, пробежавшись по списку класса и по рядам глазами, обнаружила там новые имена и начала задавать вопросы. Адресованы они были тем, кто учился у неё предыдущие классы. — Какие правила есть в этом кабинете? Одноклассники осторожно поднимали руки и говорили по очереди, а не наперебой, что рождало в моей душе некий ужас: — Не бегать в классе. — Не шуметь. — Не трогать ничего с учительского стола. — Лишний раз не ходить. — Говорить тихо и не мешать никому готовится. Приходить в класс раньше и готовиться к уроку заранее. Прозвучало ещё множество правил, а затем Ольга Геннадьевна начала проводить целую лекцию о правильном поведении для новеньких. Я сразу понял, она строгий и требовательный педагог. Да и из её слов читалось это очень просто. У неё был особый подход к обучению и даже тетрадки оформлялись иначе, чем на других уроках. Слушать её нужно было внимательно, и всё делать в срок. И я вроде бы всё это понял… Вот только пришёл неготовым на её урок в пятницу. Я не сделал домашку и не выучил необходимые определения, — которые мы, вообще-то, должны были повторять на летних каникулах, чтобы не забыть — и, кроме того, делать всё это за пять минут до урока я не хотел. С определениями-то ещё ладно, можно разобраться в течение какого-то времени. Она просто сказала, чтобы мы начинали повторять, ибо в первой четверти будет много самостоятельных по определениям. Да и в целом, мы должны управиться с большей частью материала за первые две четверти, потому что дальше экзамены. А вот домашка… Как я понял, её тут проверяли часто, и сегодня мы тоже должны были сдавать тетради. Я усмирил всю свою гордость и лень и пошёл к скопившейся на втором ряду толпе. Они все списывали домашку и сверяли её друг с другом. Проходя ближе, я толкнул Саночкина и начал списывать, на что получил от него удар локтём в бок. Но сейчас было не до того. И ему тоже. Мы не устроили конфликт вчера и проигнорировали мелкое столкновение сейчас. Закончив с переписыванием, я вернулся на своё место. Усевшись наконец за свою парту, я смог расслабиться. Ибо до этого я даже думать ни о чём не мог, лишь чувствовал, как быстро бьётся сердце из-за страха быть замеченным и ужасной спешки. Теперь же можно было подумать о чём-нибудь другом, перевести дыхание перед уроком. Однако, к моему негодованию, мысли вернулись к Артёму, и я почувствовал фантомную боль в боку. Этот кретин… Сколько баснословных речей было о том, что Саночкин — прилежный ученик и всегда делает домашнюю работу! Никогда не списывает, всегда у него всё готово, делает домашнее задание уже на перемене сразу после урока. Тётя Люба в глаза эти тетради не видит, в отличие от моей мамы. Ага, конечно. Видел я, как он домашку делает! Списывает за две минуты до урока, как остальные. И то, очень редко. Только для физики старается, да и иногда списывает что-то по иным предметам, если писать меньше половины страницы. В иных же случаях он не делает ничего. Хотя, казалось бы, пока у нас учебников не было, задавали и так ерундово. Сейчас, конечно, домашки будет больше, и, несомненно, он всё равно её делать не будет. Только и слышу от него на переменах «да зачем это делать», и на уроках он тоже ни черта не пишет. Кроме того, у него есть «пагубные привычки». Он пыхтит как паровоз на переменах в туалете с пацанами и сам подиком на уроке иногда светит. «Спортсмен, мальчик» — кажется, слышал я про него от матери. Готов поспорить, тётя Любочка вообще ничего про своего мальчика не знает и моей матери сказки рассказывает, обманываясь в сыне до глубины души, а он ей голову и дурит. Ну, или тётя Люба сама по себе идиотка и всё выдумывает у себя в голове, всё сама решает для себя. Если не видела, как её сыночек парит — значит он этого не делает. Если сын за помощью с домашкой не обращался — значит у него всё замечательно! Так и хочется прийти на порог к этой женщине и сказать: «Ваш сын хуже, чем вы думаете!» А может… Она и так всё это знает и намеренно мне жизнь портит? Как бы то ни было, скорее неосознанно, чем намеренно, я постоянно следил за Саночкиным, но ещё пока не преследовал. Просто замечал и наблюдал за всеми этими маленькими деталями. И чем больше наблюдал, тем легче на душе становилось — никакой он не «идеальный», и между тем тягостнее. Пол жизни мне морочили голову и мучали почём зря, заставляя равняться на обычного кретина. В какой-то момент мне даже хотелось проследить за Саночкиным и узнать больше подробностей. Но я себя отговорил. Вот ещё, совсем мне нечем заняться!***
В конце урока Коростелёв меня растормошил, потому что я, видимо, ненадолго завис, и мы начали собирать вещи. Вообще, мне показалось, что мы достаточно неплохо поладили и для этого даже не пришлось прилагать тотальных усилий. Сам Данил активно вёл диалоги и вовлекал меня в беседы, даже с теми же пацанами. Сам он сел со мной в столовой, сам предложил быть его соседом по парте. Он инициативный и добрый. Не такой как Марсел, и не всегда, но добрый. Его шутки, конечно, дебильные и некоторые поступки тоже, зато это всегда выглядит забавно. Сам он признался, что тупой как камушек и ни в физике, ни в математике не разбирается. Но видно было, что на свои заслуженные тройки он как-никак старается. Данил — прыткий малый, в нём чувствуется сила, смешанная с видимой дебилинкой. Как я узнал, сила эта не показательная. Он действительно может меня завалить и победить одной левой, ибо занимается боксом. Да и в волейболе преуспевает. На физкультуре мы только волейболом и занимаемся, как я понял. Бесконечный волейбол. Никакой разминки, никакого бега в начале урока. Только пришли, выстроились шеренгой, рассчитались и тут же на скамейку — ожидать пока нас распределят по командам. И если так проходит каждый урок с самого первого класса, то как тут не начать преуспевать? — В моей предыдущей школе было по-другому, — Поделился я своей мыслью с ним. И после этого мы стали сравнивать мою предыдущую школу с нынешней. Вообще, отличалась достаточно многое. Но из этого проще выделить самую явную малость: в моей прошлой школе не было пинг-понга, и, когда Коростелёв повёл меня сыграть раунд на третий этаж, это был мой первый опыт в этой игре. Разумеется, он меня выиграл и не один раз. Вообще, в школе было два стола для пинг-понга. Один на втором этаже, второй на третьем. Но на третьем очередь занять было реальнее, потому что туда ещё надо было успеть подняться. Всё же, большая часть уроков проходила на втором этаже. Вторым значительным отличием для меня оказалась еда — тут она была куда вкуснее, чем в моей прошлой школе. А третьим пунктом, мы вновь возвращаемся к теме спорта. В моей предыдущей школе на физкультуре была разминка в начале урока и бег минут так десять. Уже после мы играли то в футбол, то в волейбол. В общем, было разнообразие. Так что, пусть там я на уроках и выматывался быстрее, зато не было так скучно, как здесь. С другой стороны, в моей предыдущей школе нельзя было играть во что-то на перемене, только приходя на секции. А тут физрук разрешал брать мяч и играть в волейбол, когда не идёт урок. Ну, или как альтернатива, можно было просто побросать мяч в стену. Что я и делал несколько раз на переменах с Коростелёвым. В целом, думаю, мы уже вполне можем называться друзьями. В моём понимании, это точно дружба, потому что мы неплохо общаемся и проводим достаточно много времени вместе. А то, что я почти ничего не знаю про него, и он ничего про меня, кроме каких-то повседневных и неважных вещей — ерунда. Я привык к такой дружбе, когда вы общаетесь, чтобы заполнить друг другом скучное время, абсолютно не интересуясь ни душой, ни чувствами. Такому другу не расскажешь о том, что в кого-то влюблён, такому человеку не признаешься в ориентации. Но и того, что есть, достаточно. У меня никогда не было человека, которого я мог бы посвятить в свою личную жизнь. Никогда не было того, кому я рассказывал хотя бы про Саночкина. Тоскливо иногда, но подумаешь…***
Физкультура. Вспомнишь солнце — вот и лучик. Казалось, только с Коростелёвым обсуждали мою прошлую школу и то, какой там был этот урок, и вот мы уже в спортзале. Невероятнейшее совпадение, или «смотри расписание, и никаких сюрпризов не будет». Как обычно выстроились в шеренгу. Спереди девочки, дальше идут мальчики. Якобы строимся по росту, но на самом деле, кто как встанет, с лёгкой имитацией порядка. А в конце, в самом хвосте ещё и опоздавшие, которые даже не стараются встать красиво, и я среди них. Затем нас посадили на скамью, и учитель стал формировать команды. Всего команд получалось три, потому что учеников не так много, остальные в запаске. Так уж выходило, что я часто выпадал на запаску, потому что команды мальчиков уже давно сформированы годами игры. Сегодня же Александру Ивановичу — одному из немногих учителей-мужчин — что-то ударило в голову, и он решил, что стоит дать новеньким больше возможности проявить себя. Так и образовалась новая команда из трёх новеньких и трёх «стареньких». Я, Саночкин Артём, Бандана, Кузьмин Антон (тот самый стереотипный красавчик блондин с голубыми глазами), Шахри, Мезенин Данил. Мы встали на свои позиции. Я всё ещё сердился на Саночкина — хотя не сказать, что я не делал этого постоянно — поэтому не хотел играть с ним в одной команде. Команда подразумевала, что мы все должны взаимодействовать друг с другом. Должны объединиться… Но для меня это было как огромное душевное оскорбление, и я решил намеренно не пасовать Саночкину, а сразу забивать. Несколько раз докинуть и забить соперникам мне удалось, но было и множество неудачных моментов. Я не докинул или я докинул, но мяч отбили… Кроме того, сам учитель по физкультуре, похоже, был сторонником полноценной командной игры и несколько раз делал замечание, что лучше играть в «три касания». Мне нужно было пасовать следующему игроку. Но как я мог это сделать, если рядом всегда стоял именно Артём?! Саночкин достаточно быстро просёк в чём дело и тоже перестал мне пасовать, приняв безмолвную войну, за что мы оба ловили косые взгляды от Антона и Шахри. Несмотря на их препирательства, они безупречно работали в команде, и Мезенин прекрасно дополнял этот союз… А мы… Мы были белым пятном в этой команде. Наша неприязнь друг к другу наверняка казалась простым ребячеством и стремлением всё сделать самостоятельно. Но нет. Для меня это было делом принципа. Поставь меня в команду против Саночкина, я бы выложился на все сто и с командой бы взаимодействовал по максимуму. А тут, даже выигрывать никакого желания! После урока я подошёл к учителю и сказал ему это. Любопытства ради, он решил ко мне прислушаться и сказал, что в следующий раз поставит нас в разные команды. Замечательно! Соперничать с Артёмом я привык куда больше, чем работать вместе. Как-никак одиннадцать лет попыток быть лучше или хотя бы наравне.