***
Меня зовут Данил. Детство своё я провёл в Башкортостане. Пробыл там лет до шести… Мать моя, Наталия, примерно в этот период познакомилась в сети с чудеснейшей, по её словам, женщиной Любовью Михайловной. Как раз в это время жизнь моя и стала на порядок хуже. Они днями переписывались и после каждой такой переписки, когда мы с матерью садились за стол во время ужина, она рассказывала мне о том, какой у её подруги прекрасный сынок. «Представляешь, у Любоньки сын в пять лет уже читает хорошо, а не по слогам! Ты старше его на несколько месяцев, тебе скоро шесть, а ты по буквам всё да по буквам… Садись давай, читай каждый вечер, а то стыдно мне за тебя!» И после этого следила, стояла над моей душой, пока я вслух ей зачитывал занудные, ничем не привлекательные книги. Сынок то у тёти Любы читает науч-поп, книги про животных и растения да про различные исследования! А ты что? Сказки для деток читать будешь? Фэнтези? Боевики? Кому оно надо?! Вымысел да ерунда… «У Любочки сынок таблицу умножения выучил, представляешь? Ещё в школу не пошёл, уже знает. И ты давай, иди, учи». И каждый вечер наизусть таблицу спрашивала… Частенько я думал, что дело во мне. Дело в том, что я недостаточно стараюсь и что я хуже других детей. Но всё было куда серьёзнее… Я был хуже сына маминой подруги!***
Когда мне исполнилось семь, и уже нужно было поступать в школу, мама вдруг решила, что нам стоит переехать. Так что впоследствии я пошёл в школу, когда мне уже было восемь. Вот так вот внезапно такое важное решение… Что бы могло так повлиять на человека? Сначала я думал, может у нас с жильём проблемы, или у мамы вдруг появились перспективы в работе требующие смены жительства, ибо ранее она о чём-то таком упоминала… Но нет, смысл был куда глубже! На мою маму повлияла Любочка! Они так много, весело и задорно общались по телефону — покуда переписки быстро наскучили, и наступил новый этап в их отношениях — что вдруг захотели встретиться в реальности. И всё же расстояние выступило значительной помехой в этом их желании. Тётя Любочка, увы, переехать так просто не могла… Всё-таки у неё своя семья, которая хорошо корнями зацепилась за место жительства. У тёти Любы муж и сынок, а главное — работа, требующая проживания в этом городе… А для нас переезд так… сущий пустяк! Может, переехать должны были именно мы, потому что со стороны маминой подруги был явный количественный перевес? Отца у меня не было. Мы с мамой жили так, словно его никогда и не существовало. Фотографий этого человека в доме не было, да и из уст её информации о нём не выходило. Когда я ходил в садик, то даже думал, что иметь одного родителя нормально и что у всех так… Но позже мне ткнули носом в то, что это не так. Иметь одного родителя, конечно, нормально, но он не мог быть изначально один, иначе меня бы не было. Собственно, так и произошёл мой первый секс просвет. Мальчишки, активно жестикулируя, рассказали, что для рождения ребёнка нужна потенциальная мамочка и папочка, а потом разговор медленно перетёк в другую плоскость… Но что самое удивительное — первой моей мыслью, после получения информации, было: «Знал ли это сын маминой подруги?». Быть может, я и вправду такой отсталый… В общем, не прошло и месяца, как мы собрали все свои немногочисленные нажитые с мамой вещи, и переехали в Калининград! По правде говоря, мамина подруга жила не там, но рядом. Всего в каких-то двух часах езды до Калининграда. Но мать решила, что жить мы будем именно в этом городе, потому что она что-то там про него вычитала. В Википедии, полагаю. Город показался мне красивым, но особого восторга не вызвал. Мне нравилось на Родине… Тут люди казались какими-то более грубыми и непонятными. Я пошёл в школу и благодарил всё на чём свет стоит за то, что в неё не ходит сын маминой подруги… Почему же ребёнок в этом возрасте имеет такие мысли? Всё просто — чувство конкуренции, съедающее день изо дня, заставляет расти быстрее. Я каждый день из-за неизвестного мне человека делал неинтересные мне вещи, просто чтобы не быть хуже него. Разумеется, я чувствовал несправедливость и переживал по этому поводу. И всё же я из-за всех сил пытался быть лучше. Мама моя смогла встретиться с горячо любимой ею Любовью Михайловной. Иронично. После встречи она сияла. Любочка оказалась действительно замечательным и интересным человеком. Но более того, сыночек её тоже оказался золотцем! Я не поехал в их первую встречу в гости к тёте Любе, потому что уже был пропитан неприязнью и не хотел пока видеть своего соперника. Мама же сначала ничего не сказала на моё нежелание ехать. Сказала, вернувшись. Это было что-то из разряда: «Зря не поехал, у тёти Любы очень интеллигентный сын! Вот познакомились бы вы, и брал бы ты с этого чудо-ребёнка пример!» И ладно бы она просто говорила про него, а выслушал я прилично, но после она в довершение показала мне фотографии, сделанные в гостях. На одном из фото моя мама стояла, улыбаясь в камеру и приобнимая сына маминой подруги! «Это Артёмка. Он просто ангелочек!» Я как сегодня помню, как встал с дивана и побежал в свою комнату, кулаками смахивая с глаз слёзы. «Если он такой замечательный, то пусть он и будет твоим сыном!» — подумал я. Они очень гармонично смотрелись на фото. Так, словно были семьёй. Я редко фотографировался, и с мамой у меня фотографий не было. А тут она сфотографировалась с незнакомым мальчишкой, который, очевидно, нравился ей куда больше. Ну, конечно! Артём же такой воспитанный мальчик. Он же всегда встречает гостей на пороге и ведёт внутрь. Сам первый идёт мыть руки и ведёт туда гостей. И даже когда гостей нет, он ведёт себя очень воспитанно: никогда не буянит и всегда моет руки, приходя с улицы. Никогда не забывает об этом и никогда не швыряет вещи на пол, приходя домой! Даже если устал… Обращается ко всем вежливо, в разговоры взрослых не вмешивается, но активно принимает участие, если его вовлекут. Скажет что-то уместное, заткнётся, где надо… Золото, а не ребёнок! Так ему ещё и самому про себя есть что рассказать! Артёмка на плаванье ходит. Артёмка, кажется, в спорте преуспевает… А ещё он красавчик! Настоящий жених! Ну, всё это со слов мамы. А лично мне кажется — он самый обычный заносчивый мальчишка. С самыми обычными блондинистыми волосами. Ничего толком примечательного! И всё-таки он красивый… Но не значит ли это тогда то, что я урод? От мамы редко дождёшься ласковых слов, так что по такой логике, она вполне могла бы иметь в виду и это.***
Начальная школа оказалась сложным этапом в моей жизни. Пусть сын маминой подруги и не ходил со мной в одну школу, но конкуренции меньше от этого не становилось. Я всё так же слушал про него многочисленные рассказы и не понимал, зачем я вообще существую. Было бы лучше, если бы Артёмка был маминым сыном, а не я. В отличие от меня Артём в учёбе преуспевал. Тогда как я приносил домой четвёрки, он приносил пятёрки. Пока я решал домашку чётко по заданному списку, он уже давно всё решил на неделю вперёд. Тётя Люба ни разу не видела, чтобы сын её делал домашку дома. Он говорил, что успел всё сделать во время перемен в школе, а потом демонстрировал свою тетрадь. Признаться честно, я на учёбу замотивирован не был вовсе. Я сразу понял, что за Артёмом мне не угнаться… Русский давался мне тяжело, а мой почерк называли адским. Читал я всё так же — хуже сына маминой подруги, а считал и того хуже. С математикой не задалось почти сразу. Я учился неважно, неохотно и едва поспевая за программой. Мне было тяжело, но я даже не мог попросить у мамы помощи. Потому что стоило мне подойти к ней и попросить помочь с домашкой, как слышал я в ответ… кто бы мог подумать, опять про Артёма! «Я не буду решать за тебя твоё домашнее задание, оно задано тебе. И вообще, Артёмка сам всё решает, его мама в глаза даже тетрадей не видит!» Ну, вот и моя мама не видит, что у меня явные проблемы и мне нужна помощь… А ещё, кажется, учителя специально пытаются меня завалить! Учительница по русскому даже пытаться читать «мои каракули» не стала, сразу лепила тройку. И зачем тогда стараться и делать что-то, если можно намалевать какую-то ерунду и получить ту же тройку? Друзей я завёл, но постоянно было чувство, что я не так уж им интересен. И вообще, сразу вспоминалось, что у Артёма друзей уйма, а у меня два с половиной. Не друг, не враг, а просто так. Честно, у меня не было мотивации делать вообще что-либо в этом мире, потому что я был заведомо хуже. И всё-таки порой эти моменты бессилия сменялись искренним желанием победить. Я становился инициативен и активен во всём. Так я пошёл на школьный волейбол и начал рассказывать маме о моих успехах на этом поприще. И, кто бы мог подумать, через пару тройку дней мама рассказала о том, что сын маминой подруги тоже туда пошёл. В тот момент меня озарило: конкуренция мне не чудилась, она действительно существовала! С волейбола я не ушел. Мне искренне нравилось им заниматься. Лишаться приносящего облегчение увлечения из-за какого-то пустяка очень глупо… Глупо ведь, да?***
Когда мне исполнилось тринадцать, я осознал одну вещь, ещё значительнее усложнившую мне жизнь… Я — гей. Тема ЛГБТ в моей семье никогда особо не освещалась. Но понять, что моей маме радуга была не по вкусу — оказалось проще простого. В редкие вечера, когда мы смотрели с ней фильмы или сериалы, если на экране появлялась однополая пара она кривилась и, в худшем случае, выключала. Если это был интересный для неё фильм или сериал, и подобные сцены были не слишком частые, а персонажи с нетрадиционной ориентацией были второстепенными, то она просто уходила пить воду или набирать вкусняшки, хотя обычно делала это лишь на паузе. Пару раз она вставляла едкие комментарии по поводу ЛГБТ и всем видом показывала своё негативное отношение… Но на этом всё. Мне же, в отличие от неё, смотреть на такие пары было приятно. Я не считал, что они чем-то отличаются от обычных гетеро пар и никогда не выносил их в отдельную касту. Впрочем, и не особо интересовался, хоть поцелуи между мужчинами и заставляли меня неотрывно смотреть на экран… Позднее это несколько изменилось. По правде говоря, если меня спросят, как я осознал свою ориентацию, я не смогу толком ответить. Почему тебе нравятся парни? Почему именно они? Как ты понял, что они тебе нравятся? Не знаю я, просто понимание симпатии пришло ко мне очень плавно и размеренно. Не было этапа отрицания, был лишь этап огромной и глобальной ненависти к себе. Я принимал всех, но не себя. Меня разъедала эта желчь, и в минуты особой ненависти и непонимания я думал: «А у сына маминой подруги наверняка ориентация традиционная!» От этого на душе становилось ещё поганее. Думаю, моей маме и вправду было бы лучше, если бы её сыном был Артём. После, мне как будто бы пришло подтверждение всех моих мыслей, когда мать подозвала меня к себе. Сначала я подумал, что сделал что-то не так, напортачил где-то, и она собирается отчитывать меня, потому что тон её голоса был холодный. Но нет, она просто хотела поговорить. Странно, что она всегда звала меня так, словно собирается ругаться, и ещё более странно, что я никак к этому не привык за всё то время… — Ты гуляешь с девочками? — задала она мне вопрос. Я несколько опешил, и покачал головой. — А что такое? Неужели тебе никто не нравится, и ты на свидания никого не зовешь? — Да вот Толик из соседнего подъезда нравится, его гулять и зову! — разумеется, я так не ответил. Напротив, пошёл в наступление: — А для чего спрашиваешь? — Ну, я же твоя мама, хочу знать про твою личную жизнь. Может у меня уже невестка появилась, а я и не знаю. Что ж, что-то явно было нечисто. Обычно мама мной не интересовалась, и всё наше общение сводилось к моей инициативе и маминых разговорах о Любочке и её сыночке. — Ну, какая невеста? Я ещё даже не думал о таком. Просто с пацанами гуляем! — А вот у тёти Любы сынок уже гуляет с девочкой. Артёмка ей всё рассказывает, даже в гости девочку приглашал. Люба говорит: смотрит на них да наглядеться не может, такая пара красивая. И Артём такой романтик, и девочка божий одуванчик! И счастливы они вместе, сияют так. В пределах приличия всё, конечно. Вообще, по тону голоса моей мамы я не совсем понимал её настоящие эмоции… Она вроде и почувствовала облегчение, что у меня никого нет, и я ещё не выпрыгнул из родительского гнезда и не загулял, а вроде она и расстроилась, что я не такой продвинутый и романтичный, как Артём. Ну, а в целом, чего я ожидал? От чего ещё такие вопросы могут быть? Не из интереса к жизни собственного сына, а из ожидания, что он будет соответствовать некому смутному образу и стандарту. Мальчишки в тринадцать-четырнадцать лет ведь все активно с девочками гуляют… А Артём не просто с девочками гуляет — он однолюб и истинный романтик. Таких на свете толком не сыщешь, чтобы одному человеку преданы были, чтобы ухаживали красиво… Потом я ещё много наслушался про Артёма и его девушку Аню… Стоит ли вообще говорить, что после этого моя ненависть к себе загорелась пуще прежнего? Я настолько далёк от образа идеала, что хочется плакать. Но стоит зареветь, как мама скажет: «Чего ты плачешь? Мальчики не плачут. Вот Артёмка сильный мальчик, мужественный, а ты, как тряпка…» Артёмка то, Артёмка это… Артём лучше меня в готовке, спорте, общении, гостеприимстве. У Артёмки нормальная ориентация, он не смотрит на мальчиков. А ещё Артёмка, наверное, уверенный в себе, а не закомплексованный мальчик с нехваткой любви. Наверняка у него любящая мама и ему не приходиться на кого-то равняться. Он — идеален сам по себе… А я сидел в своей темной комнате, с зашторенными окнами и закрытой дверью, свернувшись калачиком под одеялом и плакал, умирал от огромной всепожирающей к себе ненависти и желал бы никогда не существовать. Чувствовать, что ты не способен что-либо сделать, и понимание, что не способен заслужить любовь, убивает…***
К своим пятнадцати годам я изменился. Мне вдруг стало так всё равно на это чертово внимание и любовь, что я закрылся. Перестал пытаться говорить с мамой, перестал слушать про Артёма. Просто закатывал глаза и уходил. Моя жизнь стала тайной для этой женщины, а она — источником моего раздражения и плохого настроения. Дома я старался проводить как можно меньше времени, больше гулял с друзьями. Для друзей и знакомых я был весёлым и заводным, много шутил, говорил и творил глупости. Незачем показывать свою боль, проще скрыть её за маской весёлости и играть шута. Потому что таким люди воспринимают меня более позитивно. Таким я нравлюсь им больше. Я знатно забил на учёбу и скатился в ней до сплошных трояков. Многие предметы едва ли смог закрыть, но было настолько всё равно… Учиться никакого желания, делать что-то, чтобы быть первым — тоже. Любовь к мальчикам моя стала больше прежнего, но я тщательно её скрывал. Мне казалось, что имея такую ориентацию, я не найду себе ничего кроме проблем… Так что о любимом человеке думать я якобы перестал. Зато ночами под одеялом читал истории про нетрадиционную любовь и родительскую заботу к своим детям. Утром же я вновь просыпался человеком, которому чувство любви чуждо и неинтересно. И всё же, мне хотелось чувствовать себя в теме, чувствовать себя нужным и интересным, потому, следуя примеру своих друзей, я начал вейпить, ибо это было популярно в нашем классе. Также мы периодически устраивали пьянки и даже курили за гаражами. На сигареты меня не особо тянуло, так что я остановился на вейпе. То, как жгло вначале, мне не понравилось, но после боль ушла, оставляя за собой лишь чувство облегчения. Также, словно бы это само собой разумелось, я стал прогуливать и попадать в неприятности. Думаю, вполне моё поведение можно было бы назвать обычным переходным возрастом, а меня — трудным подростком. И моя мама подумала также, негодующе качая головой в кабинете директора… «Дурное влияние на тебя оказывают здесь местные дети!» — говорила она, забирая мои документы из школы уже в июне. Прекрасный подарок к моему близящемуся дню рождения… Почему-то ей показалось, что мудрым решением будет переехать и абстрагироваться от общества людей, так сильно меня испортивших. Но ведь дело было не в них, а в ней… И она даже не спросила меня, хочу ли я переезжать. Просто забрала документы и сказала собирать вещи. И вот снова этот чёртов этап, когда ты бросаешь всё к чему привык и уезжаешь, обрывая связи. Между делом, собирая чемоданы, я услышал, как по телефону мама разговаривала со своей подругой Любой. Изначально подслушивать я не хотел, но после того, как услышал о чём они говорят, затаил дыхание. Любочка переезжала в Екатеринбург со своей семьёй. Работа больше не держала их в определённом городе, так что они решили переехать. Забавно, что и мы в Екатеринбург переезжали. Впрочем, это ничуть меня не удивило. Место переезда первой выбрала Люба, а не моя мама. Просто они решили, что хотят жить ещё ближе друг к другу, и документы подавать они собираются в одну школу… Значит, я буду учиться с сыном маминой подруги в одном здании… Ладно в здании, а вдруг в классе? И вправду, лучший подарок на день рождения!***
Возня с переездом несколько затянулась. Но вот настал момент, когда мы заселились в новую квартиру. Это было пятиэтажное длинное светло-жёлтое здание. Коридор в новой квартире был маленьким и узким настолько, что даже двум людям там было тяжело развернуться. Пройдя дальше, ты оказывался в гостиной, внутри которой с левой стороны была дверь в мою новую комнату. Пройдя направо можно было свернуть в туалет, или пройти прямо — на кухню. Туалет тоже был маленьким. Я бы даже сказал, что размер его был немногим больше коридора. В центре комнаты раковина с зеркалом над ней, слева — ванна, справа — унитаз, упирающийся в стиральную машинку. Кухня уже побольше. Ничем не примечательная, но включающая в себя всё необходимое. Окна на кухне выходили прямиком на скучную детскую площадку. Впоследствии проживания в квартире, я наблюдал лишь несколько раз, как на ней гуляли дети. Чаще кто-то из них прыгал по гаражам, находящимся почти вплотную к ней. Гостиная была достаточно большой. В ней было много зеркальных шкафов, стеллаж, на котором стоял телевизор. Напротив него диван, который можно было разложить и превратить его в кровать. Здесь моя мать и стала спать. Окна в гостиной выходили на застеклённый балкон, на который можно выйти. На балконе был шкаф и тумбочка, а также табуретка и пепельница. Позднее, мама от неё избавилась, ибо не курила и считала табак злом. Во всей квартире мы оставили мебель от прошлых владельцев, но сделали исключение для моей комнаты, так как в ней не было ничего кроме двухэтажной кровати. Нам она была ни к чему, так как я — единственный ребенок в семье. В итоге, всё перешло к полному ремонту в моей комнате. Там появилась односпальная кровать, шкаф, стол, стул и компьютер для учёбы. В общем, всё самое необходимое. Скажи я, что был в восторге от нового жилища, соврал бы. Мне здесь не нравилось. Ремонт не самый новый, техника тоже. Туалет и коридор слишком маленькие, само здание старое. Напротив нашего дома была многоэтажка явно покрасивее. Почему мы не там? Следуя логике, моя мама должна была выбрать условия для проживания хотя бы приблизительно такие же, как Любочка. Зря она что ли, пол жизни негласно соревновалась с ней в том, у кого лучший сынок? Или только на «движимые ценности» эта игра и распространялась?***
До первого сентября оставалось меньше недели, и напряжение внутри меня всё нарастало. Меня бесила мысль, что в одном здании со мной будет находиться Артём. Меня бесило то, что мне придётся заново вливаться в коллектив. Мне придётся начинать всё с самого начала… Кроме того… Меня пугало то, что я переходил в девятый класс, и впереди были экзамены. На моё шестнадцатилетие, которое мы отметили походом в пиццерию третьего июля, мать допрашивала меня о планах на будущее… И я не знал, что сказать. Я не придумал ничего. Я не был хорош ни в чём. С учебой у меня всё было туго, и я даже не представлял, как буду сдавать экзамены, а тут о дальнейших планах и образовании речь… В общем, эту тему мы умяли, и я тешил себя надеждами, что успею решить что-то в течение года. Признаться честно, меня озарила одна крайне неприятная мысль… Я всю жизнь свою пытался угнаться за Артёмом и потому так и не понял, что нравится мне самому, помимо волейбола, с которым связывать я свою жизнь не хотел. Я буквально жил чужими амбициями и желанием угодить матери… А Артём, наверное, в это время уже нашёл себя и знал, чего хочет от жизни. И эта мысль меня раздражала