Threshold // Порог

Марго Верджер счастлива. Это странное ощущение, несмотря на то, что она наслаждается им уже почти четыре года. Иногда, в темноте глубокой ночи, она ожидает услышать грохот двери о стенку и голос Мейсона, нарушающего тишину своим обычным резким: “Марго!”. В такие моменты она пристально вглядывается в нежный профиль Аланы и прижимается к ее боку до тех пор, пока не обретет уверенность в настоящем. Иногда требуется какое-то время, чтобы мир в ее голове вновь встал на свои места. Но сейчас, глядя на спящую Алану, Марго не чувствует себя потерянной. Она стоит в теплом сумраке и слабо улыбается развернувшейся картине, где Морган по-домашнему устроился в ее объятиях. Алана проверяет его самочувствие всякий раз, когда просыпается, — следствие угроз Ганнибала Лектера перед побегом. Пусть газеты и считают его мертвым, но Алана — нет. Этой ночью она, должно быть, уснула во время очередного осмотра. Марго забралась бы к ним, но двуспальная кровать ее сына не вместит их троих. Она наклоняется и целует в щеку Алану, а затем Моргана, приглаживая его песочно-светлые волосы. Во сне он выглядит ангельски, напоминая Алану в щеках и глазах. Есть и сходства другого рода. Светлые волосы со склонностью к дикости. Большие голубые глаза. Розовые губы и обаятельная улыбка. Ее сын так похож на Мейсона. Морган, конечно же, похож и на Марго, но в детстве она и Мейсон были почти что идентичны с виду. Вы близнецы? Этот вопрос они слышали постоянно, будучи детьми. Мейсона это бесконечно забавляло. Представь, что мы с тобой делим одну утробу. Но между нами есть еще много общего, не так ли, Марго? Иногда, пребывая в особо жестоком расположении духа, он заходил еще дальше. Близнецы. Я полагаю, мы похожи. Но мы не идентичны. Совсем не идентичны. Мысленно Марго всегда соглашалась с этим. Она изгоняет Мейсона из своего сознания так же тщательно, как изгнала из этой жизни, и улыбается, когда воспоминание исчезает, как дым. Он не настоящий. Больше нет. Алана и Морган, однако, вполне реальны. Они месяцами кочуют по малоизвестным семейным владениям, время от времени останавливаясь в офисных помещениях отдаленных мясокомбинатов, как сейчас. Заметают следы по отъезду. Они измотаны головокружительной скоростью, проезжая страну за страной и уклоняясь от тени, которую Ганнибал бросил на их жизнь после своего побега. И все же, в потемках этой комнаты, с женой и сыном, Марго очень счастлива. Луч света проникает внутрь, когда Марго бесшумно приоткрывает дверь. Она дождется своей жены в их спальне, потому что не сможет уснуть без Аланы рядом. Алана извинится за то, что нарушила ее сон, а Марго будет настаивать, что извиняться не за что. Может быть, однажды Алана поймет, что бессонница в отсутствие страха вовсе не является мучением. Дверь с щелчком закрывается. — Добрый вечер, Марго. Мурашки бегут по ее позвоночнику, будто тысячи ледяных иголок пронзают кожу и проникают в кровоток. Услышать голос Ганнибала почти так же неприятно, как голос Мейсона из могилы. Она не может вдохнуть в течение долгого, ужасного мгновения, после чего адреналин, наконец, переполняет ее тело, и Марго оборачивается. Ганнибал стоит в своей обычной безупречной позе. Его руки сложены за спиной, а на губах застыла полуулыбка. Они так близко друг к другу, и в этот раз нет ничего, что способно удержать его — ни веревок, ни балок, ни сделок. Марго вдруг с ужасом осознает, что пижама на ней из непрочного шелка, а ноги босы. Ничто не помешает ему сделать то, ради чего он пришел. Даже если бы он не заявил о своих намерениях прежде, она читает это во взгляде сейчас. Ганнибал добродушно улыбается, но его глаза жесткие и черные. Даже в приглушенном свете зала он кажется существом из тени. Марго помнит доктора Лектера в его кресле на сеансах терапии, с расслабленной грацией и спокойной энергетикой. Сейчас он напоминает ей большую кошку, готовую броситься при первом же обнажении яремной вены. Будь она восприимчива к страху, тот, вероятно, захлестнул бы ее. Но Марго уже много чего не чувствует должным образом. Она давно заменила чувства мыслями. Прямо сейчас она думает о том, что Ганнибалу придется убить ее и переступить через ее труп, прежде чем она позволит ему приблизиться к своему сыну. Ганнибал улыбается, словно слышит ее мысли. — Я здесь не для тебя и не для твоего мальчика, — говорит он, немного наклоняясь вперед, будто разделяя счастливый секрет, — Кстати, мои поздравления. Я отправил открытку с пожеланиями по его рождению, но не был уверен, дошла ли она до тебя. — Спасибо, — отвечает Марго. Собственный голос звенит в ее ушах, как разбитое стекло, — Но я буду признательна, если вы уйдете. Ганнибал мягко качает головой, словно ведет диалог со своенравным ребенком. — Марго, ты ведь знаешь, что я не могу этого сделать. — Вы можете, если захотите, — говорит она тихо и искренне. Ее тон сдержан, но в нем чувствуется мольба, которую слышат они оба, — Ваша терапия была успешной, доктор. Незачем чинить то, что не сломано. Он кивает. — Ты была образцовой пациенткой. Но, боюсь, время для дискуссий прошло. Сделки уже заключены, — он переводит взгляд и теперь смотрит сквозь нее. Тени залегли глубоко во впадинах его щек. — Сейчас я счастлива, — хрипло шепчет Марго. Что-то мелькает на лице Ганнибала. Она думает, что это можно счесть за нечто вроде сострадания, но выражение исчезает в следующую секунду, не более, чем шелест ветра по его внутреннему ландшафту. Он делает шаг вперед, как будто Марго и не говорила вовсе. Она хватается за дверную ручку. Вместо этого ее рука соприкасается с тканью. Рукав Аланы зажат между ее пальцами, когда Марго оборачивается. Алана, серая и молчаливая, закрывает за собой дверь. — Ганнибал, — она говорит ровно и холодно. Ее взгляд тверд, но Марго давно научилась видеть сквозь маски Аланы. Она очень напугана. Марго опускает руку, переплетая их пальцы. Алана крепко сжимает их. А затем мягко толкает Марго за спину. — Добрый вечер, Алана, — Ганнибал встречает ее взгляд, — Если тебе интересно, по какой причине не сработала сигнализация при твоем обращении к тревожному вызову, боюсь, это моих рук дело. Алана мрачно кивает. — Я знаю. Полагаю, ты позволишь Марго забрать нашего сына и уйти? Ганнибал олицетворяет собой саму учтивость. — Конечно. Марго чувствует нарастающую волну адреналина в мышцах, который беспорядочно толкает ее от сына в комнате позади к отчаянной борьбе за свою жену и обратно бесчисленное количество раз. У нее есть всего мгновение. Ганнибал с интересом ждет ее решения. — Забери своего сына, Марго, — советует он, — Забери его и будь свободна. — Ганнибал дает, — с горьким вызовом произносит Марго, — И Ганнибал забирает. У тебя нет права играть в Бога. — Имела ли ты право играть в Бога со своим братом? — возражает Ганнибал. Кажется, он рад этому разговору, но в его единственном шаге вперед сквозит нетерпение, — Ты назвала своего сына Морганом. Что это значит? — Много чего, — отвечает Марго, голос застревает в ее горле, — Море. Защитник. Ганнибал кивает. Его взгляд заостряется, будто он каким-то образом поймал ее мысль. — Ты хотела, чтобы он был твоим защитником, или ты — его? — он дает ей возможность ответить и продолжает после недолгого молчания, — Так или иначе, тебе придется уйти сейчас, если ты хочешь, чтобы его имя вообще что-то значило. Марго чувствует тошноту и холод. Алана поворачивается, берет ее за предплечья и смотрит в глаза. — Уходи, — говорит она, — Ради Моргана. Слезы скапливаются в ее глазах, но не льются. Марго думает, что Алана дождется ее ухода прежде, чем заплакать. Значит, это оно. Конец. Что-то дикое и неистовое рождается в ее груди. Марго возвращается в комнату Мейсона, где мерцающий свет аквариума с угрями режет глаз, когда он поднимает за нее тост с мартини. Счастье, его голос раздражает Марго на протяжении многих лет. Моргни, и оно исчезнет! — Ганнибал. Еще один голос из прошлого заполняет зал. Марго переполнена эмоциями настолько, насколько возможно, поэтому она ничего не чувствует, когда Уилл Грэм появляется за спиной Ганнибала. Глаза Аланы расширяются, и по ее щеке скатывается одинокая слеза. Ганнибал неестественно затих. Марго задается вопросом, является ли это его версией вздрагивания всем телом. Она никогда не видела, чтобы он реагировал на другого человека. Он всегда казался ей неподвижным, как каменный монумент. Ганнибал слегка поворачивает голову. — Ты следовал за мной. В каждой резкой линии его силуэта таится опасность, но есть и что-то еще. Что-то, что она не может определить. Улыбка Уилла слабая и мрачная. — Это то, чего ты хотел, разве нет? — говорит он, и его голос такой же мягкий, злой и уязвленный, каким его помнит Марго из их разговоров, состоявшихся целую жизнь назад. Но в его тоне есть что-то, чего она раньше не слышала. Теплота. Он говорит с Ганнибалом так, словно весь разговор — это предрешенный вердикт, оглашения которого все ждут. Ганнибал стоит в нескольких шагах от Аланы, развернувшись так, чтобы наблюдать за Уиллом, не теряя из виду намеченную жертву. Он одет более небрежно, чем помнит Марго, и все же выглядит по-прежнему смертоносным и элегантным, как серебряный разделочный нож, безукоризненно выглаженный и причесанный с головы до ног. Уилл кажется изможденным. Под его глазами залегли тени, волосы растрепаны, то ли от шлема, то ли спросонья, а плечи ссутулены под кожаной курткой, которая ему немного велика. Она идеально бы подошла Ганнибалу. Внезапно Марго узнает атмосферу, повисшую между двумя мужчинами, — связную нить, почти нестерпимо натянутую, соединяющую их и ведущую одного туда, куда направился другой. Она узнает фамильярность и близость, потому что это — нечто схожее с тем, что существует между ней и Аланой. Она чувствует трепет этой связи, когда Алана сжимает ее руку. Возможно, связь — не совсем подходящее слово. Марго подозревает, что разрыв ее между двумя мужчинами будет сродни перерезанию артерии. Все вокруг будет залито кровью. Ганнибал передергивает плечами и бесшумно вздыхает. — Ты здесь, чтобы наблюдать или участвовать? — он спрашивает тихо, но совершенно непримиримо, — Или, может быть, чтобы остановить меня? — пара секунд, и он снова говорит, еще тише, — Глупое поручение, Уилл. Уилл качает головой. — Я хочу задать тебе вопрос. Профиль Ганнибала скрыт тенью, поэтому Марго не совсем уверена в той реакции, что ей привиделась, — легкое подергивание щеки, будто он борется с улыбкой. Или с гримасой. Что бы она ни увидела, голос Ганнибала гладок, как мрамор, когда он отвечает. — Очень хорошо. Спрашивай. Голос Уилла спокоен. — Зачем ты это делаешь? Ганнибал не движется, но что-то в воздухе вокруг него становится нетерпеливым, разочарованным и пренебрежительным. — Я дал Алане обещание… — начинает он, но Уилл уже качает головой. — Нет, — он говорит жестко, с некоторой долей усталости в голосе, и Ганнибал умолкает в ожидании, — Ты здесь, потому что злишься. Мне казалось, психиатр должен располагать более здоровыми механизмами преодоления. Марго переводит взгляд с Уилла на Ганнибала. Оба напряженные, уязвленные и тоскующие. В ее голову приходит мысль, что сцена перед ней немного смахивает на сеанс новаторской семейной терапии. Марго хмурится и сдерживает нервный смех, рвущийся сквозь ее маску самообладания. Воздух тяжелеет. Ганнибал ждет, текучий и застывший, словно скульптура, наилучшим образом имитирующая жизнь. Уилл вздыхает. — Я пришел извиниться, — говорит он наконец. Его голос подобен голосу человека, взвалившего на свои плечи тяжелый груз. Или сбросившего его. Ганнибал поворачивается к Уиллу. Алана отступает на шаг, прижимаясь ближе к Марго. Дверная ручка позади находится прямо под рукой. Но Марго не повернет ее. Ганнибал настигнет их обеих раньше, чем они успеют пройти через дверной проем, и тогда время для извинений, переговоров и чего бы там ни было, закончится. Марго отвлекается от кратковременной вспышки страха и задается вопросом, как долго еще Уилл Грэм будет материализовываться в ее жизни, подбрасывая гаечки и принося спасение в переломный момент. Он, как ни странно, всегда играет ключевую роль, и не всегда в хорошем смысле. Плечи Ганнибала немного расслабляются. — Ты не обязан передо мной извиняться, Уилл, — звучит искренне. Но, насколько помнит Марго, искренен он был всегда. Когда посоветовал ей убить своего брата. Когда предложил взять на себя вину за убийство Мейсона. Когда вошел в ее дом с каменным лицом и хлыстом для скота в руках, залитый кровью. Марго ужасает неприкрытая честность. Правдой можно пользоваться в качестве оружия так же легко, как и ложью, только обычно она влечет за собой более разрушительные последствия. Марго не успевает задуматься о переоценке этой мысли, как Ганнибал вдруг оборачивается к ним. Он ловит и держит ее взгляд, но обращается к Уиллу. — Тебе следует уйти, если ты собираешься бездействовать. Уилл шумно сглатывает и делает шаг вперед, оказываясь в его пространстве — почти на расстоянии вытянутой руки. Тени, покинувшие Ганнибала, теперь пляшут на его лице. — Я не обязан перед тобой извиняться, — Уилл говорит едко, но искренне, — И все же я прошу прощения, потому что мне жаль, — он разжимает кулак и тянется вверх, как будто хочет поправить очки, которых нет. Он меняет направление и делает жест между собой и Ганнибалом, — Я… Это… Это трудно для меня. Перемены — это трудно, — он колеблется, но снова находит точку опоры и к концу говорит твердо, — Мне нужно твое терпение. Ганнибал медленно кивает. Когда он отвечает, Марго шокирована неприкрытой нежностью в его голосе. — Оно у тебя есть, — он делает вдох, — Уилл, тебе следует уйти, если ты не хочешь быть здесь. Уилл выглядит сердитым. На себя или на Ганнибала, Марго не может сказать. — Я именно там, где хочу быть. Ты идиот осталось невысказанным, но прозвучало не менее отчетливо. Взгляд Уилла мечется от Алане к Марго, словно он обеспокоен тем, что они могут не так истолковать его слова. — Не здесь, — мгновенно уточняет он, не сводя глаз с Марго. Он вновь смотрит на Ганнибала, — Не причиняя вреда Алане и Марго. Я хочу быть… Недосказанность повисает в воздухе. Ганнибал замирает, словно услышав те же слова, что и Марго, эхом пронесшиеся вокруг. …с тобой. — Ганнибал, — выдыхает Уилл, — Остановись. Всего на мгновение Марго становится свидетельницей кошмара. Непоколебимый каменный силуэт Ганнибала меняется на ее глазах, хотя едва двигается. В этот момент он не скульптура — страшная, но неподвижная. Он — пульсирующая масса тьмы и мускулов, готовая разорвать, сломать и поглотить. Его губы едва заметно кривятся, и Марго чувствует, как падает температура, а вместе с ней и весь фасад. Она смотрит смерти в лицо. Он пришел сюда, чтобы забрать все. И единственное, что сдерживает его, — маленький человек позади и нематериальная связь, повисшая между ними пульсирующей артерией. Ганнибал делает один шаг вперед. Пальцы Аланы дрожат между пальцами Марго. — Если ты любишь меня, ты остановишься. Голова Уилла кружится, будто он удивлен этими словами так же, как все остальные. Марго чувствует потрясение Аланы почти так же ясно, как видит потрясение Ганнибала. Его лицо становится безучастным. Он моргает раз, другой. Его голос груб, когда он говорит. — Такого рода манипуляции ниже твоего достоинства. Усмешка Уилла почти нежная. — Нет. Я не лгу. Если ты сделаешь это… — он умолкает. Марго видит, как он приближается к своему ультиматуму, словно к краю утеса в темноте. Ганнибал слушает всем телом, — Я тебя не прощу. Его губы поджимаются. — Значит, ты превратил правду в клинок. Точно так же, как когда-то сделал с прощением. Улыбка Уилла призрачна, когда он шепчет. — Ты научил меня, как. Пожалуйста, Ганнибал. Не надо. Марго никогда не видела Ганнибала таким. Он стоит совершенно неподвижно, но она чувствует напряженность, с которой он поддается вперед к Алане и назад к Уиллу. — Ты думаешь, я не вижу, не желаю или не верю в то, что ты чувствуешь, — Уилл говорит так, будто впервые проникает в сознание Ганнибала и обнаруживает это, — Дай мне поверить. — И этого будет достаточно? — спрашивает Ганнибал. Он выдыхает, и в этом звуке есть что-то надломленное. — Я дал тебе все. — Дай мне больше, — настаивает Уилл, — Дай мне это. Ганнибал смотрит в его глаза. Они долгое время молчат, но взгляд Уилла… Марго думает, что на операционном столе она выглядела так же. Разорванная на части и неспособная сбежать. Изменения слишком глубоки, чтобы когда-либо обратиться вспять. Ганнибал едва заметно кивает. — Для тебя, — соглашается он и разворачивается к выходу, не взглянув на Марго и Алану. Он быстро идет по коридору и исчезает за дверью, ведущей в фойе и ночь за ним. Он уходит. Резкий и внезапный выдох Марго смешивается с полувсхлипом Аланы. Она крепко прижимается к своей жене. Марго понимает, что Уилл дрожит. Он прислоняется к стене, словно это единственное, что может удержать его в вертикальном положении. — Я думала, ты умер, — говорит Алана, — Я надеялась на это. Уилл не смотрит на нее. — Я тоже. Какое-то время. Марго немного знает о сложной истории взаимоотношений между Уиллом и Аланой, о шатких почти и могло быть, поэтому она слышит тысячу незаданных вопросов под словами Аланы. — Спасибо тебе, Уилл. Он кивает. Это движение, похоже, выбивает из него последние остатки сил. — Мама? — голос Моргана тихий и сонный в дверном проеме. Марго оборачивается и подхватывает его на руки, сжимая в мертвой хватке. Алана походит ближе, проводит по его волосам и целует в щеку. — Все хорошо, — шепчет Марго ему в макушку, — Мы в порядке. Она заставляет свое тело расслабиться, когда Морган начинает извиваться в ее крепких объятиях. Уилл смотрит на него, такого крошечного и хрупкого в ее руках. Всего на мгновение она вспоминает другого ребенка, холодного и неподвижного. Ребенок Уилла. Эту боль она обычно молча переносит в своем разуме. Но когда Уилл поднимает на нее взгляд поверх белокурой головы ее сына, Марго слишком поздно понимает, что никогда не была одинока в этом страдании. Уилл тоже потерял ребенка. Ее боль отражается в его глазах на мгновение, а затем отступает, как приливная волна. Уилл отталкивается от стены, будто заставляет ноги держать его. — Мне нужно идти, — бормочет он, словно ослабев от потери крови, — Никому не говорите, что мы были здесь. Он исчезает вслед за Ганнибалом, не дожидаясь ответа. Алана беззвучно плачет, перебирая пальцами волосы Моргана. Марго передает его ей и крепко прижимается к ним обоим. — Мама, — сонно спрашивает Морган, — С кем ты разговаривала? Марго смотрит на пятна света и тени в пустом зале. — Ни с кем, милый. Просто плохой сон.