***
Малышенко сидела в кресле и лепила стикеры на тату машинку. Через пару минут в дверной звонок должны были позвонить, и явится на пороге. Шатенка вздохнув поглядывала на поцарапанный экран телефона. Уже на протяжение полу недели Медведева не выходила на связь и не писала. А Виолетта, девушка гордая, первая не пишет. Может поэтому она до сих пор одинока и не имеет ни с кем романтических чувств. После последних отношений, никому ещё не удавалось растопить раненое сердце татуированной. То переодически ноет, когда на девушку нападает осознание того, что кроме Лизы у неё даже никого и нет. Лишь нарцистичная мать, с которой та вообще не поддерживает никакой связи, уже как три года. Женщина иногда пытается сыграть роль хорошей матери, но при вопросе дочери, что хочешь? Выходит из себя и бросает трубку, матеря дочь себе под нос. Но после встречи с глазами цвета кофейной гущи, что-то внутри треснуло. Скорей всего это был звук треснувшего вокруг раненного сердца, холодного льда. Пепельные волосы красиво завязанные в низкий хвост, и выбивавшиеся прядки на лице, смотрелись настолько зачаровывающи. Что те будто пепел, оседали в душе шатенки, не желая выветриваться. Бархатный голос, который до сих пор приятно звучал в ушах, заставлял татуированные коленки подкашиватся, горло безжалостно пересыхать. Зрачки лесных глаз расширялись, почти скрывая за собой радужку. Будто Виолетта снова подсела на наркоту. На наркоту под названием Кира Медведева. Девушка будто стала зависима, будто если она не вдохнёт аромат мужского одеколона, кровь не продолжит циркулировать по организму, и сердце откажет в работе. Психуя, зеленоглазая хватает телефон и вводит цифровой пароль. Шатенка заходит в инстаграм и находит нужный ник, открывая чат. Старая переписка, и не единого сообщения. Какая-то обида поселилась внутри. Её просто использовали чтоб убить день. От такой мысли глаза покрывались пеленой слёз, а в груди всё горело от обиды. Вдохнув и выдохнув, Малышенко кинула телефон в кресло. По студии разнёсся громкий звон. Встав, Виолетта пошагала в коридор к входной двери. Прокрутив замок, девушка распахнула дверь. Через пару секунд перед той предстал букет разноцветных тульпанов. Распахнув удивленные очи, Малышенко приняла букет, смотря на гостя. Встретившись с омутом карих глаз, мурашки пошли по коже.***
В кабинете стояла гробовая тишине, лишь изредка слышались клацанья мышкой, и шепот со стороны Афанасьевой. У той видимо что-то не получалось, явно чем не довольствовалась блондинка. Андрющенко сидела за столом лазя в компьютере в надежде ухватиться за долю информации, как за конец каната который вытянет её со дна. По кабинету ходил тёплый ветер, обдувая оголённые фарфоровые плечи. — Ну наконец-то! Господи! — выкрикнула блондинка. Выглянув из-за компьютера, Елизавета посмотрела на знакомую перепуганными глазами. Та радостно смотрела на экран и делала фотографию экрана, сразу распечатывая те в рядом стоящем принтере. Брюнетка поднимается с уже нагретого места, и спешит к Афанасьевой. — Что такое? — подходит Индиго к столу, наблюдая за тем как девушка складывает несколько распечатанных скринов с камер. — Я нашла подозрительного парня. — смотрела та горящими глаза на собеседницу. — Потом посмотрела записи с камер видеонаблюдения одного из зданий, за пару улиц от нашего здания. — открыла голубоглазая папку, протягивая ту Елизавете. Старшая рассматривает бумаги, видя на одной мужской силуэт в чёрной кофте. Тот заходит в здание. На второй же фотографии, может видеть как тот выходит из чёрного Гелика. — А номера машины, я так понимаю, не видно? — Не видно. — глубоко выдохнула Анастасия, возвращая взгляд на экран компьютера. — Сейчас записи с камер соседних офисов или кафе посмотрю. — и девушка стала печатать по клавишам, сопровождая характерным звуком. В то время как Елизавета изучает распечатанные снимки, будто пытается разглядеть каждый пиксель, в котором может быть спрятана пасхалка. В мужском силуэте что-то знакомое казалось, будто виделись где-то. Будто где-то она спину эту с неровной осанкой видела, и весьма близко. — Нашла. — сильно щёлкнула та по одной из клавиш, и в секунду принтере запищал и начала проглатывать в себя лист бумаги, оставляя на той след от чернил. — C089MK, код региона регистрации 12. — Можешь пробить эту машину, ну или отследить? — достала Андрющенко лист из принтера, рассматривая номер. Сложив лист в папку, кареглазая перевела взгляд на собеседницу. — Сейчас. — и Анастасия снова уставилась, в компьютера набирая текст. Блондинка нервно кусала губы и читала что-то в экране. В то время как Индиго выводила красивым почерком слова, построив из тех дельные предложения. Делая запись под номером четыре, Елизавета выдыхает и складывает блокнот в карман джинс. — Машина зарегистрирована на Степаненко Ивана Александровича. Но… он умер, пару лет назад. Никаких операций на этой машине непроисходило. Пару штрафов за превышение скорости, и всё. — То есть машину водит кто-то из родных или знакомых. — подала голос брюнетка, смотря на буквы в экране. — С чего ты взяла? — Ну если бы машину угнали, она была бы в угоне. А так, видимо, родных Ивана всё устраивает. — жестикулировала Индиго рукой смотря в голубые глаза. Те были не такими как у возлюбленной. Слишком холодные. От которых мурашки по коже начинали бегать. — У него их нет. С женой развёлся. Мать умерла давно, отец тоже самое. Братьев, сестёр, нет. — Значит она может быть и в угоне. — подытожила Елизавете смотря в окно. А там по дороге, тысячи машин ездили, и найти ту самую, будет весьма тяжело.***
—И пол года не прошло, почему опаздываем? — ворчала Гаджиева покуривая сигарету. Под боком стояла Юля, наблюдая за возлюбленной. Мишель аккуратно держала меж пальцем вишнёвые Шампань, выдыхая клубы дыма из рта. Голубые глаза рассматривали профиль девушки, иногда спускаясь к длинной шее и выделяющимся ключицам. — Разговаривала с твоим отцом. — прохрипела Захарова, тоже закуривая сигарету. Голубоглазая устало окинула собеседниц взглядом, и опёрлась о рядом стоящую колону. Ухватившись взглядом за новую знакомую, Крис развернулась к ним лицом. — Я так понимаю, ты Юля? — Верно. А я так понимаю ты Крис? — пожала Чикина протянутую руку собеседнице, и мило улыбнулась. — Да. Мишель про тебя мне рассказывала. — И мне про тебя много рассказывала. — у девушки был весьма приятный голос.***
— Какого…? — прошептала Малышенко принимая букет. От весенних цветов приятно пахло свежестью. Хотелось вдыхать свежий аромат снова и снова. Что б тот крупно осел в лёгких, помогая органам качать воздух. — Привет. — вскоре, из проёма за букетом вылезла пепельная макушка. Кофейные глаза, к удивлению, нервно бегали по чужому лицу, показывая мутное отражение Виолетты в них. — Я на сеанс на пол пятого. — прохрипела та. Голос звучал уверенно, хотя испуг в глазах, говорил всё за себя. — Почему не писала с главного аккаунта? — задала младшая логичный вопрос. На что получила быстрый взгляд. Выдохнув, девушка указала рукой на студию, якобы приглашая. На что старшая любезно кивнула, и прошла, снимая кроссовки. Помещение освещали яркие лучи солнца, пробивающиеся через молочные жалюзи на окне. Студия пахла свежей сиренью и нотками духов владелицы. Чёрное, большое кресло, с рядом стоящим компьютерным креслом. Пару столиков с нужными для тату вещами, большой столик с тату, обклеенной разными стикерами, машинкой. Рядом лежала упакованая стерилизованная игла. Усевшись в большое кресло, блондинка откинула голову, и принялась ждать мастера. Через пару минут в комнату вошла Виолетта с цветами в вазе. Девушка поставила ту на стол, и прошла к клиентке. Через стеклянное изделие пробивались солнечные лучи, красиво отражаясь в узорах на полу. — Что хочешь? — достала Малышенко из ящика блокнот и милый, розовый карандаш. По татуированному лицу можно было понять что цветы не очень смягчили пропажу на несколько дней. Но всё же Медведева достала телефон и показала эскиз. — Поняла. Можешь пройти, сесть на тот диван. Если тебе не удобно тут. — указала Виолетта пальцем на мягкий диван в углу. Тот аккуратно стоял в углу, не выделялся из оттенков комнаты. Увидев отрицательный взмах головы, шатенка выдохнула. Девушка кивнула, и принялась перерисовывать эскиз на трансверную бумагу. Каждое движения Малышенко, сопровождалось взглядом карих глаз. Каждый след синих чернил, был окинут взглядом уставших глаз. Каждая татуировка на руках и лице, была обведена по контуру. — Не пялься так. Я не могу сосредоточится на эскизе. — пробубнена младшая, поднимая взгляд лесных глаз. Те встретившись с карими, плавно из светло-зеленого потемнели в более тёмный. Будто солнце освещающие данный лес, зашло за облака, и теперь чащи леса стали более темными и таинственными. — Извини что пропала на пол недели. — прошептала Кира, будто боясь что их кто-то услышит. Что кто-то услышит, что Кира впервые за двадцать два года признала свою не правоту и извинилась. — Ты не обязана. — выдохнула Малышенко, возвращаясь к срисовке. — Не делай вид что тебе плевать. — психанула Медведева, откидываясь на кресло. Виолетта лишь подняла взгляд и удивлённо уставилась на блондинку. Та Кира которую она видит на людях, статную особу, которой плевать на всех, кроме себя, полностью не соответствует той которую видит наедине. Наедине, Кира кажется более живой что-ли? А старшая будто с ума сходила. Казалось будто белые стены в момент начинают сужаться, не давая девушке воздуха в лёгкие набрать. Лишь оставляют ту задыхаться в собственных чувствах на кресле. А сердце как грушу боксёрскую вывесили посередине спортивного зала, давая каждому прохожему перчатки, что б пару ударов органу прописать. Что бы после оставить истекать кровью, с болью, расходящийся волнами тока по всему телу. В студии повисла тишина. Мучительная тишина, которая заставляет каждую девушку вязнуть в своих мыслях. Словно кусок дряхлой ветки, в вязкой смоле. Девушки смотрели друг другу в глаза, и не знали что сказать. Каждая не понимала почему они вообще здесь, наедине, и обсуждают их прошлую прогулку, которая у каждой в голове отображается как свидание. — Давай руку. — всё же решилась Виолетта. Холод, холод сводящий с ума. Медведева мёрзла в нём, и согреть её могло только маленькое тепло в чужому голосе, и разгорающийся в глазах огонёк. Виолетта аккуратно взяла чужую кисть, и положила саму руку на ручку кресла. Положив эскиз на кожу, перед этим помазав трансформермнным гелем, девушка прижала бумагу к руке. — Держи. Я сейчас принесу тебе мягкую игрушку, а то ладонь себе можешь ногтями повредить. — встала та с кресла, и дала игрушку с дивана. В грубых руках блондинки оказался мягкий, плюшевый единорог. Тот выделялся из всего интерьера ярким хвостом, и длинной гривой. На фоне белого дивана, тот казался ярким пятном, которое Кире хотелось бы стереть. Но просидев с игрушкой пару минут, та уже не казалась такой раздражающей.***
— Спасибо, до свидания! — махнула последний раз Мишель рукой, и отпустила стеклянную дверь, на что та автоматически закрылась. Троица вдохнула свежий воздух, смешанный с газами машины. Воздух центра. Уже давно не наделяющийся самим воздухом. Лишь выделяющиеся газы, и засорённый химией воздух. — Всё, наконец-то. Теперь мы точно просто подруги. — Это да. — усмехнулась Захарова закуривая сигарету. Гаджиева радостно обнимала Чикину, и целовала ту в щёку. За этим всем, боковым зрением наблюдала Крис, вспоминая о Лизе. Мило улыбнувшись себе под нос, девушка достаёт телефон, и смотрит на экран. На том красивым почерком были напечатаны цифры 17:57. Девушка стряхнула серый пепел с сигареты, и перевела взгляд на влюблённых. У тех будто вокруг никого не существовало, лишь Мишель и Юля, Юля и Мишель. Только карие глаза, которые как вязкий шоколад поглощали Чикину, не позволяя выбраться из сахарного рая. Только голубые глаза, которые как бушующее море, волнами накрывали Гаджиеву, которая погружалась в то с головой, желая разглядеть всю красоту глубин. — Ты сейчас куда? — всё же выбралась кареглазая из любовного транса, и перевела взгляд на бывшую жену. Та покуривала никотиновые изделия, и выжигала точку на ступеньках перед ними. Казалось будто у той сейчас из глаз хлынут красные лучи, имеющие возможность прожечь и выжжечь всё на свете. Причиняя сильный вред всему окружающему. — На работу. — прохрипела блондинка выкидывая не докуренную сигарету. Солнце потихоньку близилось к горизонту, как каждый человек перед сном, умываясь и переодеваясь в пижаму. На небе вырисовывались розово-фиолетовые пятна, украшая то лучше всех украшений. — Потом домой. А вы куда? — Наверное в кино. Там ужастик классный вышел. Юлька хочет посмотреть. — и Гаджиева снова вернула взгляд карих очей на возлюбленную с горящими от сильной любви глазами. Та снова зачарованно глядела на любимую, не имея возможности оторвать взгляд. Словно в море вылили миллиарды канистр бензина, поджигая. И это пламя с каждой секундой всё больше разжигалось на воде. — Хорошо. Я тогда поехала. — выкинула та окурок, якобы заканчивая этим диалог. Кинув на прощание пару фраз, голубоглазая пошагала к мустангу, удобно усаживаясь на сиденье. Девушка включает кондиционер, спасая себя от уличной духоты и жары. Ветерок слабо обдувает блондинку, чуть развивая волосинки светлых волос. Та заводит машину, и жмёт на педаль, выезжая с места. По улицам идут уставшие люди с работы, мечтающие быстрее оказаться в такой манящий на данный момент кровати. А Захарова сейчас мечтает оказаться рядом с такой манящий как и всегда Лизой.***
— Ты остаёшься? — спросила Анастасия, складывая некоторые вещи в рюкзак. Девушка закинула тот на плечо, и не спеша шла к двери, вопросительно смотря на знакомую. — Сейчас допишу, и тоже пойду. — не отвлекаясь от записей, проговорила Елизавета. Та выводила красивым почерком пункты всего расследования. Не знала та чем, но это как-то помогало в расследование. Не потерять на чем закончили, не потеряться всё в новой и новой информации, теряя последовательность. — Хорошо, пока. И девушка покинула кабинет, тихо закрывая тяжелую дверь. Андрющенко осталась сидеть одна в кабинете. Тишину нависающую над ней прерывали лишь проезжающие мимо машины, звуки крутящихся колёс, которые доносились до пробитых ушей. Окончательно всю тишину нарушила открывающаяся дверь. — Ты ещё тут? — проговорил хриплый голос. Кристина распахнула дверь, и застыла около неё. Янтарные глаза внимательно читали содержание блокнота, иногда татуированная рука что-то исправляла, ведь девушка скорее всего была недовольна написаной буквой и словом. Через пару секунд, брюнетка отвлеклась от работы, и сразу перевела взгляд на начальницу. Тот в секунду смягчился, а острый янтарь в глазах, в секунду расплавился. — Да, Настя смотрела записи с камер наблюдения всех кафе в километре от нужного нам здания. — девушка сразу встала и схватила папку с блокнотом. Открывая ту, кареглазая протянула возлюбленной фотографии. — Этот подозрительный парень. Она его заметила когда он заходил в здание. А после он не выходил, вообще. Это не жилой дом, он не мог там жить. После она посмотрела камеры наблюдения одного из зданий, этот парень вышел из чёрного гелинтвагена за улицу, и пошёл к этому зданию. — указывала Елизавета ручкой на бумагу. — Потом на одном из кадров засветились номера машины. Мы пробили с Настей их.. — и девушка протягивает фотографию, неизвестного старшей мужчины. — Это Степаненко Иван Александрович. Машина зарегистрирована на него. Родных нет. С женой развёлся. Машина не в каких делах не участвовала, только пару штрафов за превышение скорости. — Значит он может быть за рулём, или знаком с неизвестным. — Нет. Он умер пару лет назад. Сердце больное было. — застыла Лиза на фотографии. Девушка пыталась сложить цепочку, но перемешанные мысли, не давали себя рассоединить. Те как вязкая каша, в которой потерялись разноцветный цукаты, которые девушка так упорно пытается выловить и рассмаковать. — Понятно. Я могу забрать? — протянула руку Кристина, на что ей сунули в руки папку с фотографиями. — Да, я всё равно сейчас собиралась тебе их нести. — кивнула Индиго, разворачиваясь, подходя к столу. Та накинула сумку на плечо, и взяла в руку старый телефон. — Поехали? — Уже даже не спрашиваешь? — усмехнулась татуированная, медленно подходя к собеседнице. — Ну, скажем так, это будет твоя плата за тот лимонад. Съездим прогуляться? — усмехнулась ответно блондинка, защёлкивая папку смотря в глаза цвета янтарь. Девушка открыла дверь, и указала рукой на проход. На что фарфоровые щёки покрылись румянцем, и брюнетка прошла вперёд.***
В нос ударил запах свежести. Индиго вылезла на крышу, и ей открылся вид на небо. То было прекрасных, нежно разноцветных оттенков. Персиковый оттенок плавно переходил в розовый. Тот был нежный как клубничный, молочный коктейль. Девушка зачарованная видом, стала идти вперёд, смотря на открывающийся полноценно закат. Тот растекался по небу, словно мёд, медленно и тягуче. — Это та крыша про которую я рассказывала. — прохрипела сзади Кристина, ближе подходя. Та подожгла край сигареты, и выпустила клубы дыма из рта. Блондинка наблюдала за любимой, ухмыляясь себе под нос. В карих глазах можно было увидеть чёткое отражение заката, ведь владелица смотрела на тот так увлечено, словно боялась моргнуть. — То есть сюда ты сбегала из дома. — больше утвердила татуированная, всё же отрываясь от прекрасного вида, начиная смотреть на собеседницу. Голубоглазая согласно кивнула и прошла вперёд к краю крыши. — Верно. — выдохнула девушка. Словно весь груз оставшийся там, рядом с прохожими, которые с двадцать шестого этажа казались такими маленькими. Словно потяни ты руку, и сможешь передвигать тех как кукол. — Здесь будто легко дышать. Ещё и красота эта. — выдыхала та всё новые клубы дыма в сторону от Андрющенко, что бы не раздражать чужую носоглотку. — Согласна. Мы с Ви тоже любим по крышам гулять. Обычно после института, когда только подружились, брали горячего попить, и шли по крышам гулять, по душам разговаривать. — усмехнулась кареглазая воспоминания, подходя к старшей, плюя на въедающийся в кожу дым. — Любишь рассветы и закаты? — нагнулась Елизавета, садясь на край крыши. — Не замёрзнешь? — выгнула Кристина бровь. Но всё же согласилась и присела рядом, снимая с себя пиджак. Накидывая тот на чужие плечи. Снова вдыхая дым, голубоглазая уставилась вдаль, позволяя разглядеть собеседнице профиль. Андрющенко зачарованно глядела на любимую, рассматривая каждое пятнышко и родинки на чужом лице. Хотелось расцеловать чужое лицо, и обвести след от губ красным маркер, чтоб потом любоваться. — Люблю. Они очень красивые. Каждый день новый, будто только он показывает что что-то меняется. — Согласна с тобой. Они прекрасны. Мне папа в детстве рассказывал, что когда художники умирает, тот разрисовывает небо, в красивых узорах. — жестикулировала та рукой, обводя пальцем контур разноцветных узоров. — Знаю, звучит глупо. Но я всегда когда смотрю на небо, представляю что кто-то также смотрит на небо, и говорит о том, какой красивый закат, представляя что это родной человек ему нарисовал. Это как-то…трогательно что ли? — усмехнулась снова брюнетка, переводя взгляд на руки, в которых мяла фольгу от клубничной жвачки. — Это не глупо. Очень даже мило. — не сводила блондинка взгляд с собеседницы. Мимика Лизы так забавляла. — И ты милая.. — Что? — Ты прекрасная Лиз. — прошептала Захарова. Девушка отложила фильтр в сторону, и развернулась корпусом к возлюбленной. — Я ещё никого такого прекрасно не встречала. Ты наверное первый человек которого я по настоящему полюбила за эти несколько лет. — Ты меня смущаешь. — усмехнулась брюнетка, краснея будто в сауне при температуре сорок градусов. Брюнетка скромно прятала взгляд в руках потирая глаза. — А я может этого и добиваюсь. — усмехнулась блондинка смотря на чужие руки, за которыми по её мнению скрывалось самое красивое лицо на свете. У которого улыбка лучше любого солнечного луча освещает тьму. Тьму, которая нависала над Захаровой, потихоньку утаскивая ту к себе. Девушке казалось будто та что-то шепчет тихо ей на ухо, и проводить холодной рукой меж лопаток, вызывая мурашки ужаса. Всё же убирая руки с лица, брюнетка уставилась янтарями на возлюбленную. Минутная тишина нависла меж ними, позволяя девушкам просто смотреть друг другу в глаза. Наслаждаясь красотой друг друга. Туман любви мутил глаза, не позволяя полностью разглядеть человека напротив. Выдохнув через нос, Лиза стала убирать между ними сантиметры, позволяя сигаретному дыму и мужскому одеколону проникнуть в лёгкие. На что Кристина не желая долго испытывать данные мучения, резко сократила расстояние, впиваясь в желанные губы. Целуя, вкус чужих губ словно алкоголь расплывался по телу, опьяняя Захарову каждую секунд всё больше. Девушка протянула ладонь к чужому лицу, поглаживая фарфоровую щеку большим пальцем. Брюнетка ответно льнётся к чужой ладони, ответно сминая чужие губы. Руки лихорадочно тряслись, как у наркомана, желающего получить дозу, которую та довольно получает. Старшая досадно отстраняется, и берёт чужую руку в свою. — Елизавета Андрющенко, удостоите ли вы меня возможностью называть вас своей девушкой?