Gato

      Шло время, Майлз и Мигель, не испытывали никакого стресса из-за разногласий, по поводу судьбы мультивселенной и невероятно хорошо ладили.       Всякий раз, когда Майлз не проводил время  с Гвен, Павитром, или Хоби — который ушёл, но все ещё использовал свое собственное навороченное устройство, чтобы проникать на территорию — Майлз приносил Мигелю эмпанаду с кухни и тусовался рядом с ним, задавая вопросы, на которые Мигель отвечал коротко, но терпеливо.       Майлз постоянно говорил, как ему приятно практиковаться с Мигелем в испанском, разговаривать о семье, друзьях и доме. — Donde quedo el Gato?— Мигель дразнил, а Майлз смущенно прятал лицо. — Как будто ты не знаешь, что ты guapo. Единственная причина, по которой люди не говорят тебе этого, в том, что они бояться тебя. — А ты нет? — заинтересованно спросил Мигель. — Чувак, я был по другую сторону твоих когтей и видел вблизи твои клыки, но также видел и то, как ты проводишь время с Мэй Дэй и корчишь ей рожицы, когда думаешь, что никто не смотрит. Ты сама нежность под всем этим напускным "Большим и страшным Боссом" и я не думаю, что многие другие знают то, что ты очень хорошо обнимаешься, — произнёс Майлз с ухмылкой. — Только до тех пор, пока это остается между нами, — сказал Мигель, сохраняя нейтральное выражение лица. — Мне нужно- — Поддерживать репутацию, да, да. — Не смей рассказывать это никому, особенно Хоби, Arañito. — ¡Entendido, jefe! — сказал Майлз, отсалютовав. — Но, знаешь, что действительно помогло бы мне не забывать хранить твой секрет?       Мигель вздохнул, уже сожалея о том, что дал этому ребенку такую власть над собой. Когда он обернулся, Майлз стоял с раскрытыми руками, улыбаясь во весь рот. Чем дольше он так стоял, тем быстрее его улыбка превращалась в смущенное выражение лица, поэтому Мигель сжалился над ним и позволил себя обнять.       О'Хара вдохнул его запах. Яркий, как лето. Майлз что-то тихо пропищал от удивления, прижавшись лицом к груди Мигеля, но не отстранился, лишь сильнее обхватив его руками за спину.       Парень всё ещё был ниже Мигеля, но очень быстро рос, и Мигель чувствовал, что тот подкачался, стал менее нервным и пришёл в себя как физически, так и эмоционально.       Мигель чувствовал тепло, спускающееся вниз от такой близости, но теперь это было лишь простое, тихое пульсирование, больше не влияющее ни на что, но всё ещё заставляющее его колени немного подкашиваться. Одно дело, чувствовать похоть, пронизывающую его, как огонь в венах, при мысли о любых руках на его теле, берущих то, что они хотят, но другое дело, чувствовать тоже самое, когда ему нравится именно этот парень. Заботиться о нём, чувствовать себя счастливым всякий раз, когда он находится в одном помещении вместе с ним.       Он любит его.       Это слишком, но Мигель всегда мог и может справиться со многим. Вот почему он решил спасти каждую вселенную. И тот факт, что Майлз стал катализатором того, как сложилась его жизнь, что ж. Это было просто странно и в то же время поэтично.       И всякий раз, когда Мигелю нужно было выпустить накопившееся чувства наружу, он делал это в одиночестве, трахая себя, в уединении своей собственной комнаты.       Он ублажал себя во всех позах, используя, смущающе-большие игрушки, которые он купил у какого-то известного бренда, который продавал запчасти для секс-игрушек и высокотехнологичных транспортных средств, с их собственными чертами, которые, как он никогда не признавал, были вдохновлены некоторыми технологиями в комплексе.       Это было безопасно, и это было хорошо. Никто не должен был знать об этом, кроме Лайлы, которую он пытался перевести в спящий режим всякий раз, когда впервые начал это делать, но она с тех пор уговаривала его оставить её включенной, на случай, если в его маленьком «эксперименте» возникнут какие-то проблемы, которые нужно будет исправить.       Он оставил её, даже несмотря на то, что в первый раз, когда она без подсказки воспроизвела аудиозапись его последнего разговора с Майлзом в его офисе, у него тогда чуть не случился сердечный приступ.       Она даже предложила использовать записи, для имитации голоса Майлза, но это было слишком далеко от того, что он мог себе позволить в своих «невинных» фантазиях.       Кроме того, он делал это, просто чтобы расслабиться, когда фантазии становились просто невыносимыми и заставляли его чувствовать, что он вот-вот взорвется от желания.       Эта фантазия никогда не стала бы реальной. Губы Майлза, нечаянно прильнувшие к груди Мигеля, когда они в последний раз обнимались. Сейчас, в воображении Мигеля, Майлз находился снизу, между его бёдер и медленно, неторопливо трахал его языком, задолго до второго или третьего оргазма Мигеля...       Черт возьми, у него проблемы.       Но сейчас, ему было настолько хорошо, что он и не думал о том, чтобы остановится, поэтому продолжал, кончая уже в третий раз, на толстый, толкающийся в него силикон, пока пальцы его ног сгибались в очередной сладостной судороге, а дрожащие руки пощипывали раскрасневшиеся соски.