Gato

      Он не мог перестать думать об этом.        Он просто не мог перестать думать об этом и это начинало сводить его с ума.        Он должен был сохранять невозмутимое выражение лица, сильное, непоколебимое лицо лидера, но всё же, за всей своей напускной непоколебимостью, он не мог перестать думать о том самом дне, о том моменте, когда он цеплялся за верхнюю часть небесного поезда, когда всё, что он мог чувствовать — это отчаянная ярость и необходимость поймать свою цель — Майлза. Аномалию, которая олицетворяла всё, что делало его жизнь намного тяжелее и несноснее.       В тот момент, Мигель желал только того, чтобы парень понял, как сильно Мигель ненавидит его за то, что он не слушает, за то, что тот надеется, что всё обойдётся, за то, что он олицетворял собою самые глубокие страхи О'Хары, за то, что он не знает, что творит, что он позволяет людям умирать ни за что. Потому что, если Майлз был прав и существовал другой способ сделать и то, и другое, тогда всё, что Мигель когда-либо делал, было неправильно в самом глубоком смысле.        Потому что трудный выбор мог быть оправдан только в том случае, если он был прав.        А потом....       Как-то так внезапно...        Как только Мигель прорычал в ухо этому глупому, опасному подростку...       Всё изменилось. Майлз схватил его за плечи и начал поглощать его энергию. И когда Мигель попытался вырваться — Майлз удерживал его на месте столько, сколько ему было нужно, не отпуская и не расслабляясь ни на секунду.       Мигель полностью контролировал себя. Но даже сейчас воспоминания о том, как Майлз схватил его, оставляя синяки, эти же места до сих пор пульсировали, даже при быстрой регенерации.       Но это были не единственные места на его теле, которые пульсировали при воспоминании.       И в этом была вся проблема. То, о чем он не мог перестать думать.       Майлз, этот гибкий, худощавый, высокий подросток, только что прошедший значительный скачок роста, удерживал Мигеля. Смотрел на него с такой уверенностью, полностью контролируя ситуацию, держа именно там, где он хотел.       И это что-то зажгло в Мигеле. Заставило его снова почувствовать это. Заставило его хотеть почувствовать Майлза и его невероятную силу, удерживающую его.        Мигель почувствовал, как тепло и возбуждение ударили его и в уединении своей комнаты он застонал, с отчаянным желанием поглаживая себя. Он желал, чтобы кто-то другой прикасался к нему там. Толкая его вниз. Держа его сдержанным и под полным контролем.        Мысль о том, что Майлз держит Мигеля, пока тот трахает его, заставляет его течь от одной только мысли.        Хотя он знал, что дружелюбные соседские сплетни пауков склонны изображать Мигеля суровым надсмотрщиком и, следовательно, лучшим. Но всё чего Мигель хотел, это быть... трахнутым. Жёстко. Кем-то, кто не побоится дать ему это. И, честно говоря, никто в комплексе не соответствовал этим требованиям больше, чем Майлз Моралес. (И, может быть, Хоби Браун, но Мигель и близко не чувствовал себя таким...бессильным, сердитым, покорным, слабым, желающим опуститься на колени на уровне живота и поцеловать его там... как бы он сделал с Майлзом)       И теперь все его фантазии только о том, как бьёт, удерживает и трахает его пульсирующую, влажную киску, Майлз Моралес. Гребаный подросток, который не хотел подчиняться здравому смыслу, заставил Мигеля чувствовать себя опустошенным и нуждающимся в нём.

***

      В итоге, они нашли обходной путь. Для Гвен решением был тот факт, что её отец больше не был капитаном, что избавило его от последствий. Так просто, но так гениально, и уже способ изменить канон, но не сломать его.       А для Майлза... Ну. Он уже был аномалией, а Пятно был аномалией, которая убила бы его отца, и Мигель, возможно, не несёт ответственности за каждую смерть в каноне, но он, безусловно, был достаточно смирен, чтобы понять, что Майлз был прав насчет своей собственной.       Я сделаю по своему, сказал тогда он.       Чёртов ребенок. Мигель не помнил, чтобы он был так уверен в себе, когда был в этом возрасте.  — Puedo pasar? — Из-за двери послышался голос, и Мигель вздохнул, потирая переносицу. — Si, adelante.       Майлз вошёл в комнату, выглядя на удивление неуверенно, учитывая, что он имел полное право входить сюда, как будто это место принадлежит ему после всего того, что он сделал. — Ты, э-э... всё хорошо, чувак? Todo bien? — Ты спрашиваешь меня? — Мигель рассмеялся, немного горько.— Ты был прав. Я заставил целую группу людей-Пауков преследовать тебя за это. Боже, я врезал тебя в поезд за это. Я даже не смог... тебе объяснить. Я вёл себя как burro и для чего?       Плечи Мигеля опустились. Он чуть не подпрыгнул, когда почувствовал руку на своем плече, и в такие моменты он хотел бы, чтобы у него развилось паучье чутье, потому что, когда он не был в состоянии повышенной готовности, сто десять процентов своего времени, многие могли спокойно подкрасться к нему.  — Послушай, чувак. Я понимаю. Ты просто пытался сохранить миры в безопасности, даже мой. И я тоже пытался сохранить свой мир и спасти отца. Мы все еще были на одной стороне все это время, но... Я кое-чему научился у всех людей-пауков, которых я встречал. Трудно точно знать, что правильно. Иногда ты просто должен делать то, что можешь. Не думай о спасении мира... Думай о спасении одного человека.        Мигель выпрямился, но даже в полный рост, возвышаясь над Майлзом, чувствовал себя ниже. — Когда ты успел стать таким мудрым, малыш? — Открою тебе секрет — этому меня Питер Б. научил. — О нет. Неудивительно, что ты оказался таким. — Эй!       Майлз был уже готовый ответить, на это высказывание, но прежде чем он успел произнести хоть слово, застыл и кажется, даже перестал дышать на мгновение, когда Мигель заключил его в крепкие, искренние объятия.  — Lo siento, Майлз, — тихо произнёс Мигель, шепча слова Майлзу на ухо, гораздо мягче, чем во время их ссоры, когда он так старался сломить дух парня.        И о нет, он не должен думать об этом моменте прямо сейчас. — No pasa nada, gato, — выдохнул Майлз, расслабляясь в объятиях и обнимая Мигеля в ответ. — О, ты оскорбляешь меня сейчас? — сказал Мигель, пряча улыбку, склонив подбородок на плечо Майлза. — Что? Нет! — Ты знаешь, что только что назвал меня низшим классом, верно? — Это… это определенно не то, что это значит в Пуэрто-Рико. По крайней мере, со слов моей мамы. Черт, может быть, она солгала мне... — Это значит, что он думает, что ты сексуальный, — услужливо вмешалась Лайла.  — Эй! — Возмущённо прокричал Майлз, выпутываясь из объятий, чтобы схватить голограмму, которая исчезла и снова появилась у плеча Мигеля, подмигнув. — Что? Не в первый раз. Эй, Мигель, помнишь, как Лего Питер назвал тебя? Сексуальный холодильник?       Взгляд Мигеля стал раздраженным, и он стряхнул Лайлу рукой. Когда он посмотрел на Майлза, тот слегка вздрогнул. — Можем ли мы, э-э, сделать вид, что этого не было? — спросил он, и Мигель смягчился.  — Нет, — ответил О'Хара, криво улыбаясь, не упустив того, как расширились глаза и зрачки Майлза… Он искренне надеялся, что это не страх.