Ты потеряешь все.
В огненном вихре горела вселенная, скалясь на него из пламени все еще узнаваемыми черепами дорогих ему мертвецов, что тянули к нему обугленные дочерна руки.
Я стану каждым твоим кошмаром.
Огненное уничтожение гасло под натиском мутаций, все вокруг покрывалось струпьями и полипами, выпускало шипастые щупальца, что пробивали любую броню, сковывали и заражали. Мир расцветал в вечном мучении не-смерти. Но конец был всегда один. В конце всегда приходили жуки.
Всем, что ты не можешь спасти и от чего не можешь сбежать.
Слова камнями тонули в вязкой тьме, только затем, чтобы превратиться в раскаленные цепи, что сковывали его по рукам и ногам, затягивались удавкой на горле.
Я стану…
— Ри-и-чи-и…
Теплый, медовый, наполненный солнцем голос выдернул его в реальность. Ричард крупно вздрогнул всем телом и уткнулся потным лицом в подушку. Шумно и тяжело дыша, прохрипел:
— Свет на двадцать пять.
Тьма медленно перетекла с тусклые синие сумерки. Часы показывали час до конца ночного цикла. Так испугавшая его тяжесть между лопаток обрела щекотную бороду, теплое дыхание и имя — Питер. Похоже тот, не желая ютиться на краю койки, во сне успел уютно устроиться на спине спавшего на животе Ричарда. Господи, чудо, что он не засветил Питу с сонных глаз локтем в лицо. С его силой переломом носа дело бы не обошлось.
Возни Ричарда оказалось явно мало чтобы разбудить Пита, тот только переложил голову поудобнее и ещё разок протянув: «Ричи», погладил его по боку словно успокаивал какого-нибудь испуганного коня. Ассоциация вышла дурацкой и неуместной, и хотя в реальности Рич не видел живых лошадей фессову уйму лет, но его затуманенный мозг ничего лучше ему не предложил. Зато откровенная глупость сравнения помогла отвлечься от кошмара.
Пит еще немного поерзал на нем, придавил теплой тяжестью своего тела и ткнулся утренним стояком Ричу под яйца. Рич закаменел. И совсем не там, где по идее должен был. Затопившая его волна жгучего смущения, пополам с каким-то нервным предвкушением, смыла липкие остатки кошмара и одновременно вызвала иррациональное желание отодвинуться и сжать бедра. И воспоминания о вчерашнем вечере, что тут же набросились на него словно только и ждали этого момента, никак не помогали с ней бороться. Ричард как наяву ощутил прикосновения, крепкую, сладко-тесную хватку кулака Пита, вязкую сперму между ног и, кажется, у него начали гореть уши.
Но если то, что произошло в душе, ещё можно было списать на мужскую солидарность в конце тяжелой недели… года... жизни. То поцелуи ведь были о чувствах? И судя по тому, как Пит ему отвечал, то и о его тоже? Как там говорит док: «Ричард, вам стоит принять, что вы тоже достойны любви»? Осталось только вновь научиться дышать.
Новость о том, что на Моринусе у Пита был муж практически не взволновала его. То ли меркла на фоне наличия у Пита сына, то ли Ричард давно уже принял неизбежное «это же Пит, кого у него только не было» и не удивлялся никаким перипетиям сексуальной жизни последнего еще с тех времен, когда по космическим заставам ходили слухи, что адъютант Новы Прайм перетрахал половину гарнизона. Так что, когда сидевший с ними тогда в баре Нох-Варр любопытно покосился на Ричарда, тот только плечами пожал и глотнул еще пива. Теперь они здесь. И Ричард не был уверен знает ли он, что дальше делать. Нет, не в смысле физического процесса, а — в целом. Где-то в этом уравнении была ещё и Гамора, но думать о ней сейчас было лишним.
Ситуация была волнующей и пугающей одновременно. Он не мог вспомнить, чтобы прям мечтал оказаться с Питом в постели, разве что во время Аннигиляции фантазировал иногда, тогда ближе Пита у него никого не было, после — если только пару-тройку жарких снов видел (после того, как Пит решил, что распахнутая куртка на голую грудь — это круто). Но если от снов можно было сбежать на одиночную миссию, то куда бежать из собственной постели?
На случайные связи у него никогда не было времени, на неслучайные — денег и настроения (продажная любовь в его системе координат проигрывала собственной руке). Невольно вспоминались подколки Нох-Варра о его засохшем вместе с личной жизнью либидо. Но сейчас то ли от недотраха, то ли от таки накрывшей его на заре четвертого десятка бисексуальности, то ли от того, что «это же Пит», ради разговоров с которым он еще восемь лет назад сбегал после секса с Гаморой, — Рича понемногу вело. От тепла, от запаха, от тесноты в слишком узкой для двоих постели.
А вот успевший проснуться за это время Пит, похоже был далек от метаний — смазанно чмокнул его куда-то в лопатку и совсем не сонно полез рукой к слегка заинтересованному происходящим члену Рича. Не спешил, накрыл теплой, чуть шершавой ладонью, со знанием дела сжал в горсти. Рич замычал и попытался еще глубже зарыться в подушку. В ответ Пит пробурчал что-то ободряющее, но шарить рукой в его паху не прекратил.
Когда он над этим все же задумывался, Ричу всегда казалось, что если они и потрахаются с Питом в этой жизни, то это будет либо быстро и суматошно, в постбоевой горячке, захлебываясь чувством облегчения, что они едва не сдохли. Либо яростно и обреченно, спасаясь от мандража перед боем, потому, что завтра они могут сдохнуть. Но вот так… буднично? В душе или после ночи в обнимку?
Рич уже был готов выключить голову и отдаться чужим уверенным движениями, когда добившийся отклика Пит внезапно потянул его на себя, заставляя перевернуться. Открыться. Довериться. И тут же «стёк» ниже, устраиваясь между бедер Рича, стоило спине того коснуться смятой простыни.
— Всегда мечтал посмотреть на тебя с этого ракурса, — Пит на мгновение отвлекся от поглаживания члена и невинно посмотрел Ричу в глаза.
Тот в ответ попытался лягнуть этого самодовольного придурка, но был быстро нейтрализован — Пит смеясь ловко просунул руку ему под бедро и устроил его у себя на плече, прижался щекой. От его дыхания делалось одновременно щекотно и горячо.
— Тебя уже били за такое? — проворчал Ричард из-под закрывшей лицо руки — смотреть на этого мерзавца не было сил.
— Неа, у меня язык слишком хорошо подвешен, — и тут же продемонстрировал это, широко лизнув член от основания к головке.
— Блядь!
Его словно прошило молнией, испепелило, выломало и Ричард выгнулся дугой. Пит решительно придавил его бедра к кровати и, не позволив отдышаться, взял в рот…
***
Глотать Пит не стал, на последних секундах закончил только рукой. После чего с улыбкой оглядел, явно похожего сейчас на амебу Ричарда, и принялся вытирать и его, и себя краем простыни. Плюхнулся рядом, подвинув бедром к самому краю. У Рича хватило сил только недовольно покоситься на него.
— Я думал, что ты выносливый, а тебя вон как размазало.
— Иди нахер! — без огонька огрызнулся Ричард.
Пит, скотина, аж приподнялся рассмотреть предложенный орган, будто пару минут назад он не сделал этого во всех подробностях, и опять лег.
— Спасибо, конечно, но попозже. А пока я сам.
И Ричард только сейчас понял, что у Пита все еще стоит. Но похожий на взволнованную кашу мозг смог вытолкнуть только невнятное:
— Э… я… мне нужно…
Он же тоже должен отсосать? Вернуть услугу, да? … Фу, Рич, ну и слова. Или что? Или как?
— Без паники, Ричи, — словно почуяв его смятение, ласково протянул Пит, — мне достаточно если ты просто посмотришь. Даже денег не возьму.
И слегка поерзав начал себе дрочить. Ричарду осталось только как зачарованному следить за чуть рваными движениями его руки. Оторвался он только услышав судорожный вздох, и с удивлением обнаружил, что Пит, противореча самому себе, успел закрыть глаза, словно ему стало все равно, смотрит Рич или нет. Это внезапно придало смелости, позволило протянуть руку и коснуться светлых волосков на его груди. Ощутить, как под кожей плавно сокращаются мышцы, погладить большим пальцем сосок. В ответ Пит только улыбнулся и задвигал рукой быстрее. Азарт внутри разгорался постепенно, щекотал нервы — Ричард придвинулся еще, так, что почувствовал тяжелое дыхание Пита на своей щеке, и опустил ладонь ниже. Задел аккуратную ямку пупка и, не давая себе передумать, накрыл пальцами руку Пита на члене. Было неловко и немного неудобно, но ощущение, что поднималось в нем откуда-то изнутри, легко превращало всю неловкость в искрящиеся пузырьки шампанского.
Вселенная схлопнулась, когда Питер открыл влюбленные, совершенно пьяные глаза, стоило только Ричарду, шалея от собственной храбрости, наконец-то отодвинуть его руку в сторону и начать ласкать Пита самому. И чтобы не смотреть в эти невозможные, такие пронзительно голубые сейчас глаза, Ричард прижался еще ближе и поцеловал. Потом еще и еще. Судорожный вздох Питера потерялся где-то между их телами.
***
Питер не стал укладываться на его плечо, вытянулся рядом подперев взлохмаченную голову кулаком. Ричард даже чуть не заснул снова, пока тот медленно вырисовывал на его теле какие-то мандалы и порой поскребывал успевшие завестись после воскрешения шрамы длинным ногтем.
— Кто? — теплая ладонь тягуче провела по обширному, не до конца сгладившемуся шраму, что растекся по груди Ричарда от солнечного сплетения до самых ключиц, легла на шею, игриво сжала.
— Зевс.
Имя было подобно удару молнии. Пит надолго притих, только мандалы на коже вырисовывал с какой-то яростной настойчивостью. Ричард же смотрел на золотистую, солнечную макушку и кажется понимал, что тот чувствует. Он помнил, первые слова Пита по возвращении с Моринуса были о том, что прожив по тамошним меркам больше ста лет, тот смирился с мыслью, что ему больше не к кому возвращаться. «Я оплакивал тебя…» А теперь Пит узнал, что был не так уж и далек от истины. Что битва, вышвырнувшая его в сокрытый мир, едва не стоила Ричарду жизни. Не нарушая повисшего молчания он притиснул Пита ближе к себе и коснулся губами волос, согревая их своим дыханием.
Ричард со столь многим облажался в этой жизни. Был далеко, когда погибали его друзья. Не успел попрощаться с отцом. Бросил брата, когда был больше всего ему нужен. Предал Мировой Разум, навсегда лишившись верного друга. Заставил Пита годами ждать своего возвращения из Раковой вселенной и мучаться от вины и одиночества. А вернувшись сам, не выдержав, сбежал из дома и уже два года не видел маму. Даже едва познакомившись с Сэмом, и то успел доставить семье мальчишки проблем. Бесконечные фиаско на любовном фронте можно даже не перечислять.
— Эй, ты там умер или опять загоняешься? — Пит опалил дыханием кожу, ловко пряча за шуткой свое беспокойство. Как и всегда.
Ричард, как мог незаметно, перевел дыхание. Голова, кажется, была готова взорваться. Как долго он пролежал вот так, погрязнув в мыслях и воспоминаниях, без малейшего движения? Видимо долго, раз даже Пит начал волноваться. Осознание своего места во вселенной приходило медленно. Вот его комната на станции, почти безликая и чужая, прохладный воздух, свет на двадцать пять процентов. Узкая кровать и влажный от спермы край простыни под боком. Заросшие за ночь трещины в ребрах и острая необходимость побриться.
И нога Пита, которую тот по-хозяйски закинул ему высоко на бедро так, что она слегка прижималась к члену. Исходящее от тела Пита тепло волновало, будоражило и вызывало желание об него потереться.
— Пит, убери ногу.
— А то что?
— А то захочу чего-нибудь еще.
— Да наконец-то!
И заржал, скотина такая.
