В последний раз

2018 год, апрель «Отдыхал с супругой на выходных. Мало того, что полы скрипят ужасно, так скрипа добавила ещё и кровать: стоит повернуться, и соседи об этом сразу знают. «Порадовал» ценник в кафе: за глазунью из 2-х яиц и порцию блинчиков с мясом заплатил более 400 р., как в Европе. Единственное утешение — природа прекрасная». Женя почему-то представила себе тщедушного очкарика, пытающегося трахнуть внушительного размера супругу без скрипа, и улыбнулась. Мониторить отзывы клиентов в соцсетях она начала сравнительно недавно. Это не входило в ее обязанности, но было необходимо для того, чтобы правильно распределять приоритеты закупок. Ей было нелегко. Иногда возникало ощущение, что она пытается объять необъятное. Но Лариса требовала полного проникновения: «Я хочу, чтобы ты знала все, как я, каждый ебаный винтик в механизме». Распрямив уставшие от напряжения плечи, Женя посмотрела в окно. Надвигающаяся гроза пока только оставляла на стекле предупредительные росчерки и пугала далекими раскатами грома. Слабые лучи заходящего солнца все еще пробивались сквозь мутную пелену туч, окрашивая спальню в таинственный предсумеречный цвет. Молодая листва на деревьях трепетала в ожидании бури. И Женя тоже томилась от нетерпения — Лариса слишком долго принимала ванну. С кем-то при этом еще и переговаривалась по телефону. Жене хотелось трахаться — у нее как раз закончились критические дни. Вообще трахаться теперь ей хотелось почти всегда. Иногда ей казалось, что она превратилась в похотливую крольчиху, готовую делать это в любом месте и при первой удобной возможности. До того, как в ее жизни появилась Воронина, она думала о сексе значительно реже и не с таким вожделением. Лариса все продолжала с кем-то спорить. Жене хотелось пойти и вытащить ее из ванной, но вместо этого она решила помучить себя и снова принялась читать отзывы. Наконец, обернутая в банное полотенце, и, судя по озабоченному лицу, совсем не расслабленная, Лариса вышла из ванной комнаты. Она положила телефон на тумбочку и улеглась рядом с Женей на кровать. — Эта стройка из меня уже все соки высосала. Завтра с утра поедем в банк договариваться насчет дополнительного кредита. Познакомлю тебя заодно с руководством тамошним. «Мне нужно, чтобы ты ориентировалась не хуже меня во всех нюансах», — сказала она еще в марте, когда они ехали из аэропорта, и с тех пор таскала Женю с собой повсюду: и на деловые встречи, и по объектам, и даже на юбилейный банкет, устраиваемый знакомым чиновником из департамента туризма. «Ты должна со мной примелькаться, чтобы тебе доверяли». — Может, на квадроциклы для Истры хватит? — Женя отложила макбук на тумбочку и потянула за край полотенца. — И кровати надо заменить в Шаховском. Скрипят. Люди жалуются. — Я тебя на закупки поставила, а не на траты, — Лариса приподняла ягодицы, и полотенце легко соскользнуло с ее бедер. — Ты в курсе, что у нас заполняемость сейчас упала? В прошлом году в это же время была на пятнадцать процентов выше. — Людей сейчас интересуют не только мангалы и сауны, но и другая активность. Смотрела вчера ссыль, что я тебе кинула? На сайт экофермы в Походкино, — Женя коснулась губами тяжелой налитой груди. Провела языком по призывно торчащему соску и на мгновение забыла о том, что хотела сказать. — С козлами? — Лариса усмехнулась. — Это альпаки, — выдохнула Женя и прильнула к соску губами. — Один хер. Убыточные это все проекты. Единственная ферма, которую стоит открывать — ликеро-водочная. Сними, — Лариса дернула ее за майку. Раздевшись догола, Женя улеглась сверху и замерла на мгновение в чувственном восторге. Мягкое, все еще чуть влажное тело под ней дрогнуло в нетерпении. — Будем спать или трахаться, Женечка? — Заткнись. Жадно припав к властным, иронично изогнутым губам, она тихо застонала от удовольствия. Целовала их долго и исступленно, постепенно становясь все агрессивнее. А потом, не выдержав, развела Ларисины широкие бедра и, усевшись, вжалась своим ноющим от желания лоном в горячую промежность. — Да… — коротко выдохнула Лариса. Пышная грудь колыхалась в такт ее движениям. — Что да? — спросила Женя. В том же ритме вращая бедрами, она вдавливалась все сильнее и сильнее. — Еби меня, Женечка, — прошептала она, прикрывая глаза. На лице ее появилась та самая лукавая порочная полуулыбка, которая сводила Женю с ума. — Ах ты, шлюха. Изменившимся, вымученно тонким голосом Лариса попросила: «Еще, скажи еще», — и начала двигаться быстрыми сильными рывками, как обычно, перед тем как кончить. — Блядь… ты… бесстыжая, — с натугой выговорила Женя, поглощенная рождающимся там внизу восхитительным предвкушением разрядки. Всхлипнув наконец в сладостном изнеможении, услышала «Пальцами» и, приподнявшись, скользнула сразу тремя. — Глубже, — выдохнула Лариса сквозь сцепленные зубы, и Женя медленно погрузила пальцы глубже, чувствуя, как взгляд ее затуманивается от накатившей волны оргазма. Резко толкнувшись навстречу, Лариса прикрыла лицо рукой и, протяжно закричав, застыла. Женя слезла с нее и улеглась на спину. Сердце в груди колотилось как после стометровки, но это стоило того — сейчас она словно парила в невесомости. За окном уже почти совсем стемнело и вовсю хлестал ливень. Включив бра, она наклонилась к Ларисе и поцеловала ее в губы нежным коротким поцелуем. А потом, отстранилась и, глядя в бархатистые, тронутые мечтательной посторгазменной поволокой глаза, произнесла с ухмылкой: — Представляешь, если бы эта кровать скрипела. — Ты уймешься или нет? — рассмеявшись низким грудным смехом, в котором будто расплавился недавний гортанный крик, Лариса толкнула ее, заставляя снова лечь и положила руку на ее живот, чуть ниже пупка. — Думаешь, я сейчас могу соображать? Завтра поговорю с управляющей. Съездим, посмотрим, что там с мебелью. Заменим, если что. Млея от приятной тяжести ладони, Женя попросила: — Расскажи, как ты захотела меня в первый раз. — Да как увидела, так и захотела. Подумала: а вот это мое. Лариса легко шлепнула ее по бедру, и Женя довольно хихикнула, чувствуя, как похоть снова щекотно расползается между ног. — Врешь, — со смехом произнесла она. — Ты на меня смотрела вначале, как на какую-то бабу левую. Взяла меня, чисто чтобы Ирку позлить. — И что с того? — Лариса ухмыльнулась. — Все, что мне было нужно, я в тебе сразу разглядела. — А что тебе нужно? — приподнявшись на локте, Женя заглянула ей в глаза. — А? Что во мне особенного? — Радостно мне с тобой, — Лариса погладила ее по щеке. — Хорошая ты, светлая. С тобой будто смысл появился в этом ебаном хаосе. Одной тебе только доверяю. — Не потому, чтоб я ее любил, а потому, что я томлюсь с другими… — с сарказмом процитировала Женя, снова опустила голову на подушку и вздохнула. Она никак не могла понять, почему бы Ларисе не произнести эти простые затертые слова. И почему ей так невыносимо, до жжения в душе, хотелось их услышать — тоже не понимала. — Я уже не думала, что будет мне так хорошо с кем-то. Так, чтобы во всем. Но точно знаю, что такое в моей жизни больше не повторится, — задумчиво произнесла Лариса и погладила ее по волосам, будто утешая. Женя хотела пошутить: «Не зарекайся», но тут неожиданно Ахмат залаял, заглушая мелодичную трель звонка. — Интересно, — поднявшись с кровати, Воронина стремительным движением накинула халат прямо на голое тело и подошла к монитору домофона, установленному в спальне. — Кого хуй принес в полдевятого вечера? Хуй принес Катю. Женя спускаться не стала, осталась лежать в постели, прислушиваясь к визгливым истеричным крикам, доносящимся снизу. Из-за шума дождя суть разговора понять было невозможно. Впрочем, длился он недолго. Вскоре входная дверь гулко стукнула и еще через несколько минут в отдалении послышался звук заработавшего двигателя. Вернувшись в спальню, Лариса сразу схватилась за мобильный. — Блять. Я так и знала. Это я точно ебу далась! — со злой досадой произнесла она, листая контакты. — Так мне и надо. Нельзя было с ним связываться. Доброй хотела быть. Вот и получила. — Что случилось? — Женя тотчас встала и накинула халат. — Что-то с Сашей? Оторвавшись от телефона, Воронина подняла на нее глаза: — Да пиздец. Этого идиота с наркотой приняли. Прямо на рабочем месте. Закрыли в ИВС. — ИВС — это? — Изолятор! — Лариса вздохнула. — Эта дурища только реветь может. Толку с нее никакого. Сашка… сучонок, гаденыш такой. В отеле торговал, не отходя от ресепшена. Она мне втирает: у него долги были, заставили его. Я ей говорю: ты мне тут арапа не заправляй, на тачку бабки откуда взял? Молчит овца. Она кашлянула и Женя тут же встрепенулась: — Ты только не волнуйся. — Нормально все, — Лариса снова опустила глаза в телефон. — Чай завари мне, если не трудно. Я пока Шапирову позвоню — адвокату. Валера с ним дела имел когда-то. Говорил, по уголовке один из лучших. Женя спустилась в столовую и поставила чайник. Лариса пришла через некоторое время. С мрачным лицом уселась в свое кресло и закурила. — Дорого мне Саша обойдется, — процедила она. — Надо Данилу на юридический отправлять учиться, я тебе отвечаю. — Так он поможет? — спросила Женя. — Надеюсь, — Лариса пожала плечами. — Завтра в восемь встречаемся. Ты спать иди. Я тоже скоро приду. Поговорю тут еще со знающими людьми. — Не нервничай только, — попросила Женя. — И не кури больше. Может, на всякий случай, корвалол… — Спать иди, кому сказала, — резко оборвала ее Лариса. Затушив сигарету, она уткнулась в телефон. Женя подошла и, наклонившись, поцеловала ее в переносицу, между сердито сдвинутых бровей. И тотчас же Лариса подняла лицо и потянулась к ее губам: — Ты же знаешь, меня лучше не трогать, когда я злая. «Иди, я скоро…», — повторила она после поцелуя. В спальне Женя снова взялась было за макбук, начала читать интервью с амурским бизнесменом, планирующим построить ВИП-турбазу на каком-то острове среди болот, но поняла, что ее рубит, и закрыла не дочитав. Уснула, даже не сняв халат. Разбудил ее то ли шум, то ли сон, в котором она бесконечно поднималась по какой-то лестнице и вдруг поняла, что ступени исчезли. Женя повернулась на другой бок и обнаружила, что Ларисы рядом нет. Она дотянулась до телефона и, включив его, прищурилась, глядя на экран. Часы показывали три сорок два. Она встала, пошла в туалет, а потом спустилась вниз. В гостиной было темно, но в столовой горел свет и было накурено — хоть топор вешай. Женя хотела было войти, но услышав мужской голос, остановилась. — Нет, Ляля. Мне Фадеев врать не будет. Сказал, с ним даже разговаривать не стали. Хотя он с этими ребятами дела уже имел. Женя узнала хрипловатый тягучий голос и сразу вспомнила недобрый взгляд пожилого мужчины, которому он принадлежал. — Так, а что ж там такое? Тонну порошка у него, что ли, нашли? — Грамм пятнадцать, кокс. На срок приличный потянет. Единственное, что Фадеев узнал: Сашу твоего по наводке взяли конкретной. Даже не пасли. Там как-то мутно все. Как будто он кому-то дорогу перешел, и его специально слили. — И что, менты совсем теперь деньги не берут? — Да все они берут, — с досадой сказал Валентин. — Но вот тут отказываются. — Ладно, похер, посмотрим, что адвокат скажет завтра. Давай… — Послышался звон рюмок. — За искупление грехов. Может, если этого пропащего дебила вытяну, там зачтется за доброе дело. От ее хриплого пьяного смеха у Жени по спине пробежали мурашки. — Не тебе искупать надо, — тихо сказал Валентин после того, как смех вдруг оборвался. Во внезапно повисшей тишине раздался громкий щелчок зажигалки. — Чего мы все о грустном? Расскажи мне про свою новую телку, Валя. Сколько ей, ты сказал? — насмешливо спросила Лариса. — Двадцать три. — Вот ты козлина старый. Он ответил что-то неразборчиво и оба рассмеялись. У Жени запершило в горле. Долбаный печник курил какой-то ядреный самосад. На цыпочках она пробралась по темной гостиной к лестнице и поднялась в спальню. Утром Женя открыла глаза и сразу заметила, что Лариса так и не ложилась — банное полотенце валялось там же, где и вчера, и даже все еще было слегка влажным. Она села на кровати, пытаясь стряхнуть с себя осадок от вязкого сновидения, в котором она отвечала у доски в школе и никак не могла припомнить формулу косинуса двойного угла. За учительским столом сидела Лариса, при этом одета она была в белый пиджак с брошкой на лацкане, как у Цецилии Львовны — саркастичной пожилой математички, которую Женя боялась до одури, но при этом уроки ее все равно любила. Внизу пронзительно зашумела кофемашина. Женя сбежала вниз по лестнице и обнаружила, что Лариса, уже полностью одетая, сидит за столом и курит, читая что-то в телефоне. — Ты что, вообще не спала? — спросила она, не веря своим глазам. Возможно ли, что ночной разговор ей приснился? — В гостиной задремала, — ответила Лариса и, взяв чашку, поставила ее в раковину, — Мне уже ехать надо. С адвокатом в восемь договорилась. — Хорошо, — резко произнесла Женя, чувствуя раздражение и обиду. Почему она не говорит про Валентина? Неужели думает, что для Жени имеет значение, легально или нелегально она вытащит своего отмороженного племянника. Да даже если бы этот бывший зэк устроил ему побег из тюрьмы, Жене было бы наплевать. — Я позвоню, когда закончу, — Лариса подошла к ней и вдруг, стремительно обняв, прижала к себе. — Езжай осторожно, на улице туман. — Не переживай, — она моментально размягчилась как печенье, которое опустили в чай, растеряла воинственный настрой и успела смириться с тем, что ее оберегают как ребенка от вредной информации. Это был примитивный, абсолютно нехитрый механизм их отношений, который срабатывал безотказно: стоило только Ларисе к ней вот так прикоснуться, и ее накрывало счастливым ощущением покоя и умиротворения. «Потом выскажу, сейчас ей точно не до этого», — иногда Женя позволяла бабьей мудрости взять верх над бабским же желанием устроить разборки. Они поцеловались и, надев белоснежный тренч, Лариса вышла из дома. Наблюдая в окно за тем, как она стремительной походкой идет к ожидающей у ворот машине, Женя вдруг вспомнила ту самую дурацкую формулу и невольно улыбнулась — Цецилия Львовна определенно бы ею гордилась.