Глава 10
21 июля 2023 г. в 22:22
2018 год, январь
Капитана юстиции Чернова звали Эдуардом Тимофеевичем. Отчество не вязалось с именем, а фамилия не вязалась с седеющими волосами рыжевато-пшеничного цвета.
И сам Чернов, на первый взгляд, был больше похож не на следователя, а на хваткого риэлтора, который пришел осмотреть недвижимость: с порога начал озираться по сторонам, спросил, сколько в доме комнат и большой ли участок. Усевшись за стол в гостиной, Чернов раскрыл папку, вынул бланк протокола и принялся переписывать в него данные из Жениного паспорта.
— Хозяйка этого дома Воронина Лариса Максимовна, 1964 года рождения, оформляла вам временную регистрацию? — он поднял голову и уставился на Женю так пристально, что ей сразу стало не по себе.
— Да, — подтвердила она.
Дремавший до сих пор на диване Игнат пружинисто соскочил на пол и, потянувшись, неторопливо продефилировал к когтеточке.
— Какое она имеет к вам отношение? — Чернов снова взялся за ручку.
Пульс забился с бешеной скоростью. У Жени возникло совершенно иррациональное чувство, будто он все знает про нее. И подозревает, что это она так решила избавиться от мужа. Наняла киллера, а сама уехала, чтобы было алиби. Почему бы и нет?
Тщательно взвешивая каждое слово, Женя объяснила, что с Мишей Воронина знакома, потому что его фирма строит ей базу отдыха, и что сама она работает в ее ресторане администратором.
— Ясно. Всю семью устроила, можно сказать.
Уголки его рта насмешливо приподнялись.
— Только меня. Муж работу нашел через знакомых еще три года назад.
Не удержавшись, Женя почесала шею — ярлык на новой майке неприятно царапал кожу.
Взгляд у капитана был буравящий, недоверчивый. «Интересно, это от рождения или профдеформация?», — подумала Женя.
— Я вот смотрю, у вас дата регистрации в шестнадцатом.
— Да, я через два года после мужа приехала.
Женя была уверена, что этот Чернов считает их «понаехавшими», мутными чужаками, от которых вечно одни проблемы.
Он снова что-то записал, а потом отложил ручку и спросил:
— У Михаила есть враги? Проблемы с кем-то возникали?
— Да есть, — уверенно произнесла Женя. — Раньше с ним работали двое, тоже из Приднестровья. В октябре муж поймал их на краже, выгнал…и не дал им забрать свои инструменты…– Она замялась, понимая, что ничего законного в Мишином поступке не было, — довольно дорогие. Из-за этого у них случилась драка.
— Были свидетели?
— Да, рабочие вмешались, разняли их. Муж говорил, Константин угрожал ему. Обещал, что еще вернется.
Чернов приподнял бровь и снова взялся за ручку.
— Константин? А второго как зовут? Фамилии вам известны? — он бойко застрочил по бумаге.
— Константин Чугунов и Сергей, фамилии не помню. В Удельной квартиру снимали. Я уверена, у руководства их данные остались.
Старинные напольные часы в резном корпусе мелодично пробили четыре раза.
— Антиквариат? — спросил Чернов с нескрываемым интересом, косясь на бронзовый циферблат.
— Не знаю, — соврала Женя. Лариса рассказывала, что им больше ста лет. Воронин приобрел их еще в девяностых. «Они с провенансом», — гордо говорила Лариса. Жене это слово пришлось гуглить. Из разоренной в семнадцатом дворянской усадьбы часы с красивым названием «Ленцкрих» попали в лапы к какому-то чекисту, а после его смерти внук-алкаш продал их за бесценок.
— Так Чугунов ему угрожал? — спросил следователь. — После инцидента. Обещал отомстить?
— Я не знаю, что было дальше. Они подрались. Их вывели с территории базы и все… Муж больше его не упоминал.
Может, потому что они уже почти не разговаривали в тот период: «Тебя никогда нет! — говорил Миша, когда они ругались. — И даже когда ты есть, тебя нет. Ты ебаная оболочка моей жены!»
— Ударили его, скорее всего, неожиданно, судя по раздробляющему характеру удара, твердым тупым предметом, предположительно кастетом… — капитан отложил ручку. — Телефона и бумажника при нем мы не обнаружили. Только паспорт.
— Дома их тоже нет, — сказала Женя. — А вы с соседями разговаривали? Может, кто-то что-то видел.
— Опросили, конечно, — произнес он с легким высокомерием. — Никто и ничего. Поздно уже было — двенадцатый час. Это еще ваше счастье, что в соседнем подъезде кто-то пиццу заказал. Курьер его нашел и в «Скорую» позвонил.
— Да, мне сказали, — Женя вспомнила, как Лариса позвонила: «Жень, ты только без паники…» — и в груди у нее тогда сразу поднялась волна животного страха.
Женя нервно потерла зудящую шею. И как она не догадалась срезать этот дурацкий ярлык.
— Так вы здесь сейчас проживаете?
Ей почудилось, что в тоне его мелькнула легкая ехидца, но, скорее всего, это тоже стоило списать на разыгравшееся воображение.
Женя положила руки на стол перед собой.
— Это временно. Я плохо себя чувствовала, и Лариса Максимовна предложила остаться на пару дней.
— Понятно, — Чернов протянул заполненный протокол, отметив галочкой место для подписи.
— Распишитесь, пожалуйста.
Женя пробежала глазами по строчкам. Почерк у капитана был мелким, аккуратным, и будто бы немного «девчачьим». Ничего, кроме сказанного ею, в протоколе допроса не было и поэтому она спокойно поставила свою подпись.
— А Лариса Максимовна дома? — спросил Чернов, складывая листы в папку.
— Да.
— Вы можете ее пригласить?
— Конечно… — Женя почувствовала облегчение — наконец, этот показавшийся ей бесконечным разговор подошел к концу. — Сейчас…
Она позвала Ларису и тут же метнулась на кухню. Ножницы обычно лежали там же, где и столовые приборы, но их почему-то не оказалось на месте. Женя судорожно принялась выдвигать все ящики тумбы один за другим. Ножницы нашлись в нижнем, среди отвёрток, молотков и гаечных ключей. Стащив с себя майку, Женя аккуратно отрезала бирку с логотипом Calvin Klein. Какая-то тревожная мысль тенью промелькнула в голове, но ускользнула раньше, чем она успела ее осознать.
Чувствуя себя совершенно измученной и опустошенной, она поднялась в спальню и легла на кровать.
Наблюдая за медленно падающими за окном снежными хлопьями, Женя незаметно задремала. Разбудил ее тихий шорох.
— Спи, спи, — прошептала Лариса, опускаясь на кровать рядом с ней. Но Женя уже открыла глаза. В комнате было темно.
— Который час?
— Девять почти.
— Он давно ушел?
Женя с хрустом потянулась.
— Да уж прилично. Про стройку спрашивал. Про долбоебов этих. Знала ли я их лично. Сильно интересно ему было, что у меня за бизнес и сколько дом мой стоит, — Лариса гневно фыркнула. — Идиота кусок.
Она легла рядом, и Жене сразу стало тепло и уютно.
— Можешь обнять меня? — попросила она.
Ничего не сказав, Лариса порывисто притянула ее к себе. Ровный теплый ток прошел по всем ее нервным окончаниям — по спине прокатилась волна знакомых мурашек.
— Сильнее, — сдавленно прошептала Женя.
— Нет у меня сил, Женя, — Лариса погладила ее по плечу. — Извини. Сердце колет.
2017 год, февраль
Сочинская эстетика и в феврале оставалась неизменной — чурчхела, чебуреки, нарезанный сулугуни под местное винцо на разлив. Только дети плескались не в море, а в крытом бассейне при отеле. Лариса в бассейн не ходила, брезговала. Рано утром она гуляла по пустынному пляжу, лениво наблюдая за набегающими на берег барашками волн.
Во второй половине дня обычно начинался ливень, шел всю ночь до утра, а на рассвете, словно уставая, затихал. Вечером под глухую барабанную дробь капель Лариса пила абхазское вино и пыталась исцелиться, читая Ремарка.
«Человеческая жизнь тянется слишком долго для одной любви, просто слишком долго. Любовь чудесна, но кому-то из двух всегда становится скучно, а другой остается ни с чем…».
Всякий раз, когда Лариса читала эти строки, она вспоминала пьяный смех и затяжной поцелуй, отдающий сульфитом натрия — словно запахом серы из преисподней.
В первый раз Лариса прочла «Трех товарищей» после расставания с Адой. Читала и ненавидела каждую строчку. А потом, словно наказывая себя, перечитала еще раз и еще, и ее отпустило. Не совсем, конечно, но достаточно для того, чтобы перестать по ночам заливать подушку слезами.
На этот раз терапия Ремарком не действовала. Через двадцать лет все уже воспринималось иначе. Может, из-за возраста Лариса больше не находила в книгах ответы.
Женя не была похожа на Аду ничем. Но это было неважно. Судьба, злобно усмехаясь, выстрелила в спину, как раз когда Лариса расслабилась и почти поверила, что может себя контролировать. Никаких других женщин, кроме Ады, ни до, ни после у нее не было. Она себе их запретила. Овдовев, изредка находила себе партнеров «на раз или два», выбирая молодых и смазливых.
Как-то пару лет назад Танюшка, милая девочка из отдела маркетинга, слишком часто начала маячить перед глазами. Постоянно бегала к Ларисе по рабочим вопросам, после совещаний норовила задержаться в кабинете и по праздникам неизменно дарила букет цветов. А однажды во время корпоратива, напившись, надрывно призналась в любви и попробовала поцеловать. Лариса девушку с себя стряхнула, а на следующий день вызвала и предложила по-тихому уволиться, пообещав щедрую компенсацию. Таня все поняла, всплакнула и написала заявление.
Все эти годы Лариса думала, что все дело в самодисциплине, но ей, оказывается, просто тупо везло — не попадалась «та самая».
Поначалу она на Мишину жену и внимания не обратила — не до приезжей девочки было, май выдался как всегда сумасшедшим. Начало высокого сезона — жаркая пора. И когда эта настырная Евгения вдруг решила заняться участком, согласилась не задумываясь, лишь бы та отвязалась.
Замотавшись на работе, Лариса и не вспоминала о ней, пока не встретила в саду. Раскрасневшаяся, с блестящими серо-голубыми глазами, сияя озорной улыбкой, Женя поправила упавшую на глаза прядь волос и сказала звонким приятным голосом: «Здравствуйте».
Лариса никогда не забудет этот момент: сердце ее трепыхнулось, как пойманная бабочка в кулаке, а в душе начала расти беспричинная тревога.
— Неугомонная вы девушка, — произнесла она и перешла на «ты». — Зачем тебе это? Тут надо вообще все плиткой заложить, жаль, руки не доходят.
— Можно и плиткой, — улыбка не сходила с ее лица. — Но только от этой серости, — она показала пальцем на пасмурное небо, — на душе тошно. В вашем климате цветы необходимы, чтобы не впасть в депрессию.
— Ну надо же, — Лариса усмехнулась. — А я-то, дура, думала, от депрессии водка помогает.
— Слишком много побочных эффектов, — снова поправив непокорную прядь волос, Женя оглянулась. — Если хотите, посажу петунии и портулак. Одна только чистая психоделическая радость и внутренняя гармония. Ну и помидоры, огурцы, кабачки чисто для баланса между духовным и материальным, — насмешливо добавила она.
— Чтоб было чем закусывать? Ну, посади. Людей тебе пришлю, — сказала Лариса, ощущая, как где-то глубоко внутри нее все радостно звенит от давно забытого чувства предвкушения счастья. Даже накопившаяся за день усталость куда-то испарилась.
А еще через пару дней она, сидя на балконе с сигаретой, увидела Женю в красном сарафане: та шла к калитке и, улыбаясь, говорила с кем-то по телефону.
«Какая девка… я бы ее…» ударило молнией в самое сплетение, вызывая давно забытый спазм.
Мысль овладела ею, будто наваждение, и не отпускала. Чем больше Лариса вглядывалась, чем больше говорила с ней, тем сильнее она ее привлекала.
Ей нравилось смотреть, как Женя, вставив в уши наушники, загорает в гамаке. Пялилась на нее из-за занавески, но не спускалась во двор, чувствовала, не удержится, дотронется до выставленных под солнечные лучи круглых коленей, запустит руку между молочно-белых бедер.
По вечерам Лариса, услышав шум льющейся из шланга воды, выходила в сад, и они с Женей начинали болтать. Лариса специально ее цепляла, язвительные ответы ее заводили. Посмеиваясь, любовалась хитрым взглядом из-под длинных, прямых, как стрелы, ресниц и представляла, что могла бы сделать с Женей, прямо здесь, среди зреющих на грядках помидоров.
Вероятно, она бы и отступилась рано или поздно — что толку в пустых фантазиях о замужней молодой бабе? Но чем дольше они общались, тем чаще Лариса замечала, как мелькает в серо-голубых глазах та самая искра, которую ни с чем не перепутать. Чувствовала, как Женя охотно льнет к ней, будто ищет ласки, стоит только невзначай ее коснуться или приобнять. И знала, что когда-нибудь обязательно не устоит, сорвется.
Той ночью, после приступа, Лариса, обессилев, впала в забытье. Проснулась в холодном поту — от предчувствия надвигающейся смерти горло будто стиснули удавкой. Хватая ртом воздух, она слушала ровное Женино дыхание, а потом, повернувшись на бок, придвинулась ближе. Ощущая легкий аромат нагретой солнцем свежескошенной травы, прикоснулась к Жениной спине. По всему телу разлилось теплое блаженство, кошмары растворились в ночи. Лариса не могла остановиться — гладила спину, бедра и, не удержавшись, добралась до упругих небольших ягодиц. И почувствовав, как напрягаются мышцы под ее ладонью, поняла, что Женя не спит. Затаив дыхание, Лариса ждала, что она обернется и спросит: что происходит. Но Женя даже не шелохнулась, а утром и слова не сказала по этому поводу, вела себя как обычно. «Больше никогда», — пообещала себе Лариса. Но потом в Шаховском увидела Женю в халате после душа, и сразу поняла — не сдержится. Водкой себя не вырубила, а только сильнее распалила. Так разошлась, что еле притормозила. Разозлилась на себя за это жутко. Да и на Женю тоже — какого хрена она вообще хочет? И что ей нужно на самом деле?
А потом Женя приперлась со своим долбаным борщом и вопросительным взглядом. И Лариса из последних сил попыталась ей не поверить. Но как только прикоснулась, поняла — не притворяется.
И окончательно потеряла рассудок.
В себя пришла, только когда чуть не побежала за уходящей Женей босиком по снегу. Опомнилась. И тут же решила, что пора завязывать. Иначе потом придется с кровью отдирать. Нежность, которую Лариса испытывала к ней, была слишком болезненной, пронзала навылет, как острие шпаги, и вызывала постоянное щемление в груди.
В ресторан приехала, посмотрела на нее и чуть не увезла с собой, наплевав на гордость. В этот момент окончательно поняла, что больше так не может. Нужно перезагрузить мозги. Отложила все дела, перенесла уже назначенные встречи и улетела в Сочи.
Через неделю, одурев от звонков подчиненных (не умела она делегировать полномочия), дождя, алкоголя и тоскливой мудрости Ремарка, Лариса, гуляя утром у моря, чуть было не написала Жене сообщение. Даже чат открыла и «Как дела?» набрала, но тут же стерла и позвонила Демидову. Веселым голосом поинтересовалась, не хочет ли он на выходные прилететь к одинокой женщине. Судя по паузе, Владимир удивился, но, тем не менее, ответил «Хорошо » и ничего не стал уточнять.
Он прилетел в полдень. Словно в честь его приезда из-за туч впервые за неделю робко выглянуло солнце. Жизнь сразу забила ключом: вокруг задымили мангалы и бойко заорали торговцы сувенирами. Курортники, которые за это время практически сбухались в многочисленных барах, выползли на пляж и расселись в шезлонгах, подставляя ярким лучам свои бледные от похмелья лица.
Демидов вошел в номер, многообещающе поцеловал Ларису в губы и, выставив на стол привезенную бутылку коньяка, ушел в душ.
Ожидая его, Лариса сидела на лоджии, сделанной полностью из стекла, пила вино и настраивалась на «правильный» лад. Демидов с влажными после душа волосами, в черном махровом халате, пришел и опустился рядом с ней в плетеное кресло. Она протянула ему второй бокал.
— Рада, что ты приехал.
Оба сделали по глотку, и он, улыбнувшись, сказал.
— А я уж думал, ты на меня за что-то обиделась.
Лариса намек поняла — в тот вечер после Жениного ухода она постелила ему в гостевой, сказала, что чувствует себя неважно и ушла спать.
— Да ладно? — она рассмеялась слегка неестественным смехом. — Так и подумал? Сильно страдал?
— Не очень, — в глазах Демидова заиграли насмешливые огоньки. — Просто удивился — вроде ни в чем перед тобой не провинился.
— Ни в чем, — Лариса отпила еще глоток и посмотрела на прозрачный потолок. Они с Демидовым походили на двух старых усталых рыб в аквариуме. — Пойдем прогуляемся, — сказала она.