Найти свет во тьме

В школе было также шумно, за исключением одного — все обсуждали новейшие события, которые разлетелись по всему учебному заведению за считанные секунды. Кто-то скажет, что в девяносто восьмой школе нет ни одного сплетника или лицемера, но я вам честно скажу: тот, кто это сказал нагло пиздит вам в лицо, потому что именно в этой школе, именно в девяносто восьмой школе ученики налетают на новые сплетни, как мухи на говно, все придумывая и искажая реальность, приписывся всë новые и новые «факты», которых и в помине не было. Учатся здесь дети разных слоев общества и каждый ухватится за любую возможность опозорить, унизить или занять место более лидирующего, при этом в лицо фальшиво улыбаясь. Учителя и завучи будто бы и не видят проблемы, стараясь потакать «богатеньким» и совершенно не следя за общей обстановкой школы. Директору словно наплевать на сохранность учеников — лишь бы дело умять, лишь бы она не очернила всю школу (хотя, куда уж хуже?). А сами дети между собой устраивают мордобои за школой. И всех все устраивает. За исключением Аза, грызшего ручку почти до появления чернил в своем рту. Как бы мать не старалась отучить его от этой вредной привычки, используя порой самые изощрённые способы наказания, она так и не смогла отвадить Аза от его любимейшей привычки, так надолго впечатавшейся в его характере. Будто вспомнив про это, он убрал обслюнявленную ручку подальше от себя и принялся заниматься разглядыванием незамысловатым феерическим пейзажем за окном последней парты. Несмотря на его зрение, он всегда сидел на задних партах — Нельсон не мог объяснить должным образом, почему именно он сидит на последних партах уже который год, а не как типичные отличники — за первыми. Наверное, так удобнее? За окном унылая дождливая погода. Капли дождя медленно стекали с уже голых деревьев на грязные опавшие желто-оранжевые листья. На улице, Нельсон подмечает, уже через открытую форточку учителя слегка чувствовался запах мокрого дождя и сырости. Этот запах, пожалуй, Аз ценил даже больше, чем аромат горячего черного кофе после трудного дня. Хотя, чашечка кофе и сейчас, как некстати, пригодилась бы. От нечего делать, Аз начал рассматривать своих одноклассников — хотя, чего уж там рассматривать. Все однотипные, серые и скучные, ничего примечательно. В любом случае, они никакую угрозу ему не представляют и даже не посмеют — то ли из-за репутации своей собственной семьи, то ли из-за их же обеспеченности. А может, и то, и то. Знают ведь, что с такими шутки плохи и даже простая издевка может окончиться лишением работы и всякого будущего всех членов семьи. В крайнем случае, может быть, «счастливчик» обойдется исключением из школы или сроком наказания. Но ни того, ни другого Краткий не получил. « — Везунчик года, — подумал про себя Аз. Ведь действительно, парень был везунчиком — в других случаях его названная мать (так еë Аз называл исключительно в своих мыслях) добилась бы, чтобы виновника наказали со всей строгостью, хоть мусор со всей страны велели бы убрать, каторжные работы выполнять, да хоть в Сибирь сослать! Если бы она не учла одного факта: Азик уже давно не маленький мальчик, он и сам может отвечать за свои действия и сам может всë рассказать. Это ужасно злило Кармен: будто она теряет контроль, будто она больше не видит в его глазах тот страх и ту боль, которую видела раньше. Все меняется, люди меняются, но она снова и снова винит всех вокруг, даже тех, кто к этому совершенно непричастен. Тяжелым комом тошнота снова поступила к горлу, глаза заслезились, да и весь он, вообще-то, выглядел, мягко говоря, не очень: незаспанные тяжелые круги под глазами, которые видно даже через толстые стекла очков; бледная, как у мертвеца кожа; чуть поломанная дужка очков, что так небрежно висела, если не держалась с горе пополам, на лице. Тихо отпросившись и даже не дождавшись ответа, Аз на трясущихся ватных ногах поплелся в сторону все того же излюбленного туалета на втором этаже, где можно было обнаружить от крыс до укуренных в хлам учеников, чаще всего с параллели или других классов. Как тот семиклашка, имя которого Аз до сих пор не знал и знать не хотел. Нельсон подошел к умывальнику и хмыкнул, видя все «зомбированное» мертвецки бледное лицо. Да на него и смотреть страшно! И дело даже не в том, что он снял очки. Он устало потер лицо холодной, свежей водой и посмотрел на свое лицо, где красовались свежие царапинки после драки с этим неучем. Аз даже не знал его имени, но уже ненавидел этого чмошника, ведь как можно парить в туалете, причем в единственной кабине, ведь другая закрыта на ремонт?! Видимо, какой-то идиот, вроде того курильщика, затопил или хуже, сломал тот туалет. Будучи занятым своими мыслями, тот и не заметил, как дверь в уборную резко отворилась. Это было то самое розовое чмо, выбившее дверь своей ногой, считая это «крутостью» в молодежном мире. — Вечер в хату, — ладно, в этот раз Кармен была права – он действительно будущий преступник. Вон, даже разговаривает, как самый настоящий зэк, татуировки осталось только сделать и все. Аз потер переносицу, силясь с желанием ударить этого малинового «гостя» или разодрать ему лицо, предварительно проехав по его физиономии как минимум трактором. Тем временем Ларрин опустился рядом с Азом и сел на, откровенно говоря, грязный и поломанный кафель туалета, который поломали такие же ученики, как и Краткий. Аз закатил на это глаза и отошел подальше от него. И всё бы ничего, если бы Ларрин не захотел прервать тишину. — Сигу стрельнуть хош? — Краткий обратился к Азу, словно они старые друзья, братаны, ну хотя бы приятели. «Срущие», — усмехнулся Аз от не очень удачной и не очень смешной шутки, но всë же она была правдива – они действительно срущие приятели, ведь видятся уже во второй раз в том же самом туалете рядом с той же самой кабинкой. — Нет, — с отвращением он посмотрел на протянутую руку Краткого, — я не занимаюсь таким, — строго отчерканил он. — А, понял, типо за ЗОЖ? — Типо не долбоеб, — язвительная усмешка снова появилась на лице Аза и не собиралась сползать ближайшие несколько минут, проведенные с этим малиновым гопником. — Ух, нихуя! Ты умеешь материться! — восхищенно протянул Краткий, ни чуть не обидившись на оскорбление. Наоборот, он оживился и посмотрел на Аза, как на «своего». — Господи, избавь меня от этого... — «Господи»? Уж неужто ты верующий? А так и не похож... — Какая удивительная проницательность! А я ведь и в правду атеист... — сарказм так и сочился изо рта Нельсона, да так, что трудно было понять, где сарказм, а где его нет. А особенно тупоголовому Краткому. Тот воспринял это, как одобрение и пуще прежнего воскликнул: — Вот это я экстрасенс, ебать-копать! Да мне в ванги идти! А я говорил бабушке, что мне надо идти туда, я ведь людей насквозь вижу! — Ага, смотри, чтоб в штаны не наложил от счастья, — несмотря на сложившуюся ситуацию, Азу она нравилась. Более того, с этим чудаковатым гопником он мог расслабиться и спокойно подъебывать его. Нельсон не хотел признавать, но он все же скучал по таким беззаботным разговорам, по таким спокойным и непринуждённым. И по такой, порой, глупой болтовней, не несущей в себе никакой пользы. И странно, что именно с ним. Очень странно. И не менее страннее то, что Аз впервые за время учёбного года улыбался. Не просто усмехался или фальшиво, через силу натягивал еë на свое лицо. Он улыбался. А улыбку Аз не каждого одарял. Но это «чудо» продлилось недолго: Аз закашлялся, почуяв дым рядом с собой. Он, с явным недовольством, взял сигарету из рук Краткого и выкинул в унитаз. — В моем присутствие никто не будет в школьных стенах курить, пить или употреблять запрещенные вещества. — А колоться можно? — кажется, до Краткого дошло, во что они играют — в «Подъеби срущего приятеля». Суть игры максимально проста — как можно больше подколоть своего приятеля. — Я тебя сейчас ударю, — в голосе Аза не было ни капли сарказма — одна угроза и констатирование факта. — Ты чо! Детей, чо-ле бьешь? Изверг! — Дети не курят в школьных туалетах, — покачал головой Аз и покачал указательным пальцем, ругая Краткого, как маленького ребенка, не съевшего манную кашку. — Конечно, — мигом согласился Краткий, что даже удивило Аза, — они пáрят под школьными партами во время контрольных работ. — Пф... Не думал, что нынешние дети такие паровозы... — после того, как Аз произнес это, его приятель залился смехом, да таким, что этот смех был слышен за дверью уборной, а может и на весь этаж. Смех Краткого был каким-то странным и неестественным для Аза — это был не тот сдержанный хохот или довольное хмыкание. Этот смех был очень громким и нечленораздельным, с прерывистым хрюканьем. И причиной смеха не являлась какая-то особо интеллектуальная шутка или высокосортный анекдот. Просто... обычная игра слов? И всего-то. Аз даже не ожидал, что он так сильно будет смеяться лишь из-за этого. Либо он лишен чувства юмора, либо Аз действительно хорошо пошутил. — Паровозы! Паровозы!! — Краткий не мог остановиться смеяться и то и дело бил себя по ногам, по животу, да и не только себя. И стены, и Аза поневоле... Тот лишь отходил, буравя непонимающим взглядом Краткого, который не мог никак остановится смеяться из-за глупой шутки. А у Ларрина уже слезы текли от смеха. Аз уже было хотел возмущаться, мол, какого черта он вообще себя ведет, как громкий звонок оповестил учеников школы, что четвертый урок закончился, а это ещë и означало, что Нельсон опять просрал ещë один урок. Ещë один урок он прогулял, без стыда и совести. Ещë один урок, проведенный в туалете с каким-то странным незнакомцем, имя которого он ещë даже не знал. Жизнь не перестает его удивлять. А ещë, с этим звонком был слышен топот ног детей даже рядом с уборной, в которой они сидели, а это лишь значило одно — эти ученики направлялись, а точнее бежали, сломя голову — в столовую, очевидно. А Краткий был бы одним из этих самых учеников, если бы не «застрял» в уборной вместе с Азом. И он бы и был одним из этих учеников, если бы Нельсон не окинул бы его перед тем, как он «убежал»: — Эй... Как там тебя... Ты куда? — Как это куда? В столовую, ебать! — Краткий с недоумением посмотрел на Аза, словно он — самое тупое существо на свете. Он же, в свою очередь, медленно закатил глаза и также медленно заговорил: — Ну, уж извини, если я предпочитаю нормально питаться, в нормальной компании и в нормальном месте, а не в помойке какой-то, заполненной кучей дикарей, — Аз действительно не понимал, как нормальные, адекватные люди могли есть, есть с наслаждением (!) в таком месте как «школьная столовая». Это и звучало абсурдно, что уж говорить про применение данной теории. — Бе-бе-бе, пледпоцитаю нальмальна питаться, — передразнил его Краткий, а потом, увидев яростное выражение лица, тут же начал оправдываться, — да че ты сразу! Там же и котлетки, и макарошки, и пельмени, и наггетсы! И греча с подливкой! Мм, вкуснотища, у меня аж слюнки потекли... — Фу, избавь меня от этого «зрелища»... — Аз показательно сморщился и вскинул голову куда-то в сторону. — Избавлю, как только уйду отсюда. — Ну так иди, — боже, ну и чего он церемонился-то? Все лишь уйти и все. — Уже ухожу! — заверил о своем немедленном уходе Краткий. — Ага. Удачи не отравиться. Хотя, с такой-то едой, ты обязательно придешь в этот же туалет и просидишь тут, если не весь день, то два часа уж точно. — Ха, я тебе ещë докажу, что жрачка в школьной столовой не так хуева, как ты там себе напридумывал! Аз опомнится не успел, как того уже след простыл. Он так и не понял, что имел ввиду Краткий перед тем, как «сбежал» в ту самую заветную столовую.