And I don't say it, if you don't say it first

      Пока Стэн отошёл на кухню за напитками и закусками, я с интересом изучал его комнату, в которой, если честно, был, считай, впервые. Она казалась такой новой и неизведанной, хотя я и видел её фрагменты на фотографиях, которые мне присылал Стэн иногда, или выкладывал к себе в Инстаграм. Было немного стыдно понимать, что я впервые в комнате своего лучшего друга, впервые примерно за лет... пять? Как мы вообще по сей день носили этот статус с такими странными отношениями?       В моей голове до настоящего момента был лишь образ комнаты маленького Стэна: мальчика, который увлекался футболом и слишком сильно любил животных (да и до сих пор любит, если честно). Сейчас же я вживую видел комнату вполне обычного неформального подростка, с лёгким бардаком, кучей плакатов на всех вертикальных поверхностях, вещами на стуле, аудиотехникой и красивым стеллажом с дисками, тетрадями на столе. Стараясь не обострять своё педантичное внимание на не страшном (я так предполагаю) беспорядке, я стал рассматривать плакаты. Это были сплошь металлюшные группы, старые и не очень. Я помнил из них, например, Metallica, Black Sabbath, Hannibal Corpse, Korn, Limp Bizkit, Slipknot, Linkin park и прочих, в общем, те, которые Стэн упоминал чаще всего и какие даже иногда показывал. Было неожиданно увидеть такие группы как Radiohead, Blur, Gorillaz, Weezer и Nirvana. Всё-таки он не шутил насчёт сопливого брит-попа.       Честно, я всегда восхищался тягой Стэна к музыке, тем, какое значение он ей придаёт. У меня иногда возникало ощущение, что и для меня она раньше имела бо́льшее значение, но почему-то оно потом отрофировалось. Не то чтобы у меня не было любимых исполнителей и песен, с которых я конкретно кайфовал, но музыка для меня чаще всего была всего лишь фоном для учебы, поэтому в общем была спокойнее и попсовее. Сфера искусства в целом всегда казалась мне более загадочной и недосягаемой; возможно поэтому, я пусть и не понимал вкусовых предпочтений Стэна, но то, сколько он мог про них рассказать и показать, меня всегда поражало. Рассмотрев, наверное, все плакаты в комнате Марша, моё внимание переключилось на стол. Я прошёл к нему, чтобы лучше разглядеть составляющие: чёрную настольную лампу, кучу тетрадок по разным предметам, карандашницу из банки энергетика с канцелярией, фигурки с персонажами некоторых игр, маленькое блюдце с кольцами, гвоздиками и браслетами, какая-то плотная книжка лежащая отдельно, похожая на ежедневник, пару немытых кружек (одну из них, мне кажется, ему подарили на какой-то день рождения).       И тут, вдруг, в глубине одной полки, я обнаружил то, что мне не попалось на глаза сразу: старое фото в рамке, где были мы со Стэном на его десятом дне рождения.       Я достал её, чувствуя, что сердце забилось медленнее. На момент оно даже пропустило удар, когда из-за этой рамки вывалились ещё несколько фотографий, поменьше. И это были, как ни странно, тоже фотографии со мной и Стэном, тоже приличной давности. Все сделаны до подросткового возраста. На одной мы были среди хора, который выступал за защиту тропических лесов, на другой мы играли в детективов, на третьей мы играли в гитар хиро, а одна была и вовсе с того самого Хеллоуина, где Стэн был с дурацкими румянами на щеках и ресничками, а я вампиром. Я не мог не улыбнуться, глядя на все эти фото: воспоминания обо всех этих давно минувших днях сразу ожили в моей голове, а в груди забурлило такое приятное, теплое-тёплое чувство. А от понимания того, что это всё Стэн хранил, хранил близко к себе и при этом не у всех на виду, моё сердце и вовсе затрепетало. На этой рамке совсем не было пыли, значит, он периодически достаёт её. Чёрт, да я реально тронут. Насколько бы хорошо я не знал, как Марш ценит нашу дружбу, моё сердце трепетало от каждого подтверждения этому.       А теперь и в целом от любого подтверждения, что я для него важный и особенный.       Интересно, а осознаёт ли он, насколько он важный и особенный для меня? Может он поэтому и не понял меня тогда?       Я убрал фотографии на место как раз вовремя: Стэн вошёл в комнату с парой банок колы и горячими сэндвичами. Он посмотрел на меня как-то странно, но будто бы смахнул с губ вопрос, который он хотел озвучить. – Что такое, Стэн? – Да ничего, ладно. Я обещал тебя не дёргать по поводу твоего состояния.       Я экстренно попытался понять, что во мне сейчас выглядит не так и какую отговорку придумать. – Всё хорошо. Мне только жарко. – А-а, так тебе теперь жарко?        В его голосе звучало подозрение, но я его проигнорировал. – Да-а. Могу я открыть окно? – Ну ладно, после душа твоего уже достаточно времени прошло, поэтому разрешаю.       Я слегка хмыкнул на это его "разрешаю" и серьёзно-важный тон. Пройдя к окну, вместе с тем, как я открыл его на верхнее проветривание, я издал и облегчённый выдох: я ушёл от недавней ситуации, пусть и глупой ложью. Но вообще, глоток свежего воздуха был и правда неплох. Стэн поставил тарелку и банки и на свой стол, плюхнувшись на кровать, которая стояла рядом. – Ну и, как тебе моя берлога?       Повернувшись к нему, я ухмыльнулся. – Я думал будет хуже. – Ну спасибо, жопа.       Я лишь посмеялся на это, пройдя к кровати Стэна и сев рядом с ним. – Ну вообще, я удивился, когда увидел что-то знакомое среди твоих патлатых металлистов. – выдал я, снова пройдясь взглядом по плакатам. – Ну, во-первых, не все металлисты патлатые, во-вторых, я много разной музыки слушаю, на самом деле. – Да? Какую например? – Классическую, этническую... – Надеюсь не перуанские группы? – Да не дай Бог, фу.       Мы вместе посмеялись, снова вспомнив это удивительное приключение в Перу, в которое мы втянули ещё и Крейга против его же воли. – Пусть Крейг и стал ненавидеть нас ещё больше, мы, можно сказать, спасли мир, втянув его в это всё тогда. – Зато чувак теперь умеет стрелять лазерами из глаз. Я считаю ему вообще грех жаловаться. – Как думаешь, сколько раз он уже пугал этим Твика? – Или может он уже достаточно контролирует их, чтобы делать лазерную депиляцию лобка? – Фу, Стэн! – я не сильно стукнул его в плечо, сам засмеявшись только сильнее. – Да чё ты, эй! По-моему любой бы рано или поздно додумался до такого. – Да иди ты. – я не прекращал смеяться, несильно стукая друга в плечо. – Всё, хватит про это.       Более-менее успокоившись, я притянул к себе рюкзак, достав из сумки глюкометр. Проверив сахар, я убрал прибор обратно и потянулся за своими сэндвичем и газировкой через Стэна, так как мне было влом вставать. Забавно, я ведь, обычно, даже в мелочах себе не позволяю филонить.       Чтобы не упасть, я упёрся рукой впритык возле его бедра и мне показалось, что он вздрогнул от нашего соприкосновения. Я не придал этому значения и благополучно вернулся на своё место вместе с бутербродом и газировкой. – Слушай, бро, включи музыку.       Стэн располагал собственной аудиосистемой, поэтому мы могли вдоволь насладится звуком с нормальных колонок, а не с динамика телефона. Я не мог упустить такую возможность, даже если слушать мы будем, скорее всего, экстрим вокал с сумасшедшими гитарами. Марш любезно встал с кровати, исполняя мою просьбу. Вопреки моим ожиданиям, из колонок полились не барабаны с гитарами, а музыкальный треугольник и пианино, перешедшие в звуки бас-гитары. Очень и очень знакомые. Мои глаза невольно расширились. – The Lovecats, Стэн? – я заулыбался, услышав такую знакомую песню. The Cure были группой нашего детства, что там, мы даже в своё время смогли затусить с самим Робертом Смитом. Я невольно посмеялся от приятного чувства навалившейся ностальгии. – Решил стариной тряхнуть? – Ага. – улыбнулся мне Стэн, пританцовывая под ритм песни. – На самом деле, мне в последнее время хочется слушать что-то поспокойнее. А The Cure, ну, это любовь, тут без обсуждений даже. – он продолжал щёлкать пальцами под ритм, пока не началось пение, под которое он стал открывать рот, вертясь и кривляясь на манер клипа песни. Я не мог не посмеяться с этого; Стэн выглядел таким... очаровательным, пока делал эти театральные кривляния лица, обращал голову к верху, крутился и перебирал ногами какой-то танец. Он выглядел таким счастливым. В этом, наверное, и есть магия музыки, которой я почему-то не поддаюсь, но которой полностью очарован мой любимый лучший друг.       Наблюдая за ним, я не спешил есть свой сэндвич: его энергия каким-то образом заразила и меня. Я невольно стал качаться под мелодию песни, несильно топать ногами, вертеть головой. Не удивлюсь, если это вообще не соответствовало ритму песни; я так и не научился его чувствовать, потому предпочитал даже не пританцовывать при ком-то. Однако Стэн исключение.       Чем дольше шла песня, тем сильнее его пробивало на танцы. Стэн вообще любил танцевать, но почему-то мне мало доводилось это видеть. А жаль, потому что он танцевать не только любил, но и умел. Мне нравилось наблюдать за ним в такие моменты.       Следующей песней стала "Let's go to Bed" и с ней меня захлестнула волна мурашек. Она тоже нам со Стэном нравилась в детстве, даже я танцевал под неё. Сейчас я, правда, этого делать не собирался, но у Марша оказались на меня другие планы: он взял меня за руку, резко утянув с кровати к себе. Я впал в лёгкий ступор; одно дело пританцовывать, но прямо-таки танцевать? Это немного смущало, но взгляд Стэна уверенно говорил мне: "Повторяй за мной, у тебя получится, бро". Скованно и деревянно, я пытался повторять его движения: тот терпеливо поддерживал меня взглядом и ждал, пока я стану более раскрепощённым. Потихоньку, но я старался прийти к этому, а тем временем начался текст песни, под который Стэн неожиданно стал подпевать, а не просто открывать рот. Let me take your hаnds I'm shaking like milk       Я смущённо улыбнулся ему. Его голос звучал так приятно; раньше я слышал его только на записях, и чаще в гроуле, чем в обычном пении. А здесь он просто пел, пел своим обычным голосом и он был таким... красивым.       Как и сам Марш. Turning, turning blue All over the windows and the floors       Кажется, у меня даже стало получаться танцевать. Могло ли это пение Стэна так помочь в ощущении ритма песни? Fires outside in the sky Look us perfect as cats       Марш, кажется, тоже раскрепощался сильнее вместе со мной, или просто распевался, ведь теперь он звучал громче, чувственнее. The two of us Together again But just the same It's stupid game       Не смотря на громкость звука, я, казалось, слышал голос Стэна лучше, чем вокал Роберта Смита. But I don't care, if you don't       Что за... And I don't feеl, if you don't       ...тёплая волна... And I don't want it, if you don't        ...разливается по моему телу? And I won't say it, if you don't say it first       Я не заметил, как выпал из реальности. Никогда ещё музыка не воздействовала на меня так. Когда я вышел из транса, на меня смотрела пара отчётливых светло-голубых глаз Марша. Смотрела так, будто пыталась что-то увидеть в моём взгляде. Что-то понять. Я почувствовал, что кровь приливает к щекам, и мне стало неловко: я отвёл взгляд.       Неожиданно, Стэн взял мою левую руку, а свою левую руку положил мне на талию. Я покраснел ещё сильнее; что он творит? Боже, надеюсь он спишет мою красноту на то, что от танцев в комнате стало жарко. И плевать что у нас по-прежнему было открыто окно.       Он посмотрел на меня с ухмылкой и, видимо, стал пытаться вальсировать с моим неуклюжим телом. Я лишь тупо волокся за ним, иногда наступая ему на ноги. You think you're tired now But waіt until three – Чувак, хватит, я такую сложную штуку не вывезу. Пожалей свои ноги. – он посмотрел на меня с ещё более очаровательной улыбкой. Блять, он меня убьёт. – Да и вообще, это пипец по-гейски, чувак.       Смешно, наверное, слышать такое от меня. Laughing at the Christmas lights Do you remember from December? – Да ладно тебе, писюшка. – он засмеялся, но так же абсолютно очаровательно. – Что смешного, мать твою? – Твоя реакция. Ты такой... – улыбка Марша становилась шире, он снова засмеялся. – ...Не могу с тебя. All of this then back again – Я с тебя тоже не могу, придурок. – раздражённо выцедил я (смущаясь), не желая больше смотреть в эту довольную рожу. Another girl – У тебя, кстати, неплохо получается. – Что? – Танцевать. Another name       Я в недоумении посмотрел сначала на своего друга, а потом вниз, на свои ноги. Это действительно невероятно. Я, Кайл Брофловски, еврей без чувства ритма, впервые в жизни танцевал. Stay alive but stay the same       И делал я это э, не слушая ритм музыки. It's a stupid game       А чувствуя тело человека передо мной. Stupid game But I don't care, if you don't       Вау And I don't feel, if you don't       Мы будто бы... будто бы... And I don't want it, if you don't       ...одно целое. And I won't play it, if you won't play it first       Я перестал видеть что-либо, кроме пары серо-голубых глаз передо мной. Я снова тонул в них. You can't even see now So you ask me the way       Прямо в эту секунду. Или минуту. Или уже больше минуты. You wonder if it's real Because it couldn't be rain       Темп нашего танца в какой-то момент стал замедляться. Стэн так же не отводил взгляд с моих глаз, как и я с его. Сердце билось как бешеное. Не отпускало чувство, что что-то должно произойти. Through the right doorway And into the white room       Только сейчас я почувствовал, как наряжены мои челюсть и губы; интересно, как выглядит моё лицо со стороны сейчас. Надеюсь оно не жутко красное, потому что я чувствую дикий жар на нём. It used to be the dust that would lay here When I came here alone       Хотя, сейчас не я один вёл себя странно: на щеках Стэна тоже был виден румянец. But I don't care, if you don't       В какой момент мы стали так близко друг к другу? Мне кажется, или я слышу не только собственное сердце? And I don't feel, if you don't       Или это всё не более чем больная фантазия моего воспалённого мозга? And I don't want it, if you don't       Каким-то импульсом меня притянуло ближе к нему, я хотел чётко услышать его сердце. And I don't say it, if you don't say it first       Но тут он отстранился от меня, отпуская руку и талию. Это было так внезапно, что ощущалось, как вырванная из-под ног почва. Он продолжил кружиться и пританцовывать под ритм песни, уже просто открывая рот под пение Роберта Смита. Я же остался в оцепенении, брошенный и обескураженный. Let's go to bed       Тут он снова выдернул меня из равновесия, схватил за руку и закружил вместе с собой. Я совру, если скажу, что чуть не упал во время этого действа, так как мои ноги не успели выйти из оцепенения. Он так беззаботно улыбался, как будто бы и не было этого, не побоюсь этого слова сексуального напряжения между нами ещё пару мгновений назад. Let's go to bed       И с такой же беззаботной улыбкой он завалил меня на свою кровать. Ну или скорее кинул, сам оставшись на ногах. Он пританцовывал под мелодию песни и щёлкал пальцами ещё некоторое время, уже не смотря мне в лицо.       Когда песня, наконец-то закончилась, заиграла следующая "The Caterpillar girl". Стэн, уставший, плюхнулся на кровать недалеко от меня, выдыхая. Я молча смотрел на то, как он вытирает пот со лба. Вау, он аж вспотел. Наверное в комнате реально жарко стало. И не только мне. – Ты прям реально хорошо вальсировал, чел. – выдал он, как-то углублённо дыша. Мы же вроде не так активно танцевали, когда он успел запыхаться? – У тебя точно до этого всю жизнь отсутствовало чувство ритма? – Точно. – безымоционально выдал я. – А-ха-хах, ты удивительный. – сказал Стэн, улыбнувшись и обнажив верхний ряд зубов. Такие хорошие, белые, ровные. И губы у него красивые. Блять, сколько он ещё будет сводить меня с ума? У меня сейчас голова взворвётся. "Стэн, что это было?", так и вертелось на языке, но не могло вырваться наружу. Потому что, ну, как бы, а что было-то? Мы танцевали, точнее, вальсировали. Не отрываясь смотрели друг на друга. Наши сердца стучали так сильно, что их было слышно.       Но что если это всё было только в моей голове? Что если я всё придумал?       Скорее всего так и есть. Придумал, потому что... – О-о, что я слышу!       Мы оба вздрогнули от постороннего мужского голоса в комнате. Направив взгляды на его источник, мы увидели Рэнди Марша, стоящего на пороге комнаты с открытой дверью.       Я пусть и не видел, но слышал тяжёлый, мучительный выдох со стороны Стэна. Готов поспорить, что на его лице уже и следа от былой улыбки не осталось. – Отец, тебя стучаться не учили?       Почему у меня было ощущение, что нас поймали за чем-то неправильным? – Конечно, под The Cure можно здорово целоваться с девчонкой, но я у тебя на кровати только Кайла вижу, так что, думаю, ничего плохого в моём нарушении твоего личного пространства (это было сказано с заметной издёвкой) нет. Кстати, Привет Кайл, не ожидал тебя увидеть здесь. Вы же не целовались, верно? – Отец, зава...       Я еле соображал в этот момент, слишком смущённый. – Здравствуйте, мистер Марш. – Ты так вырос уже. Как жизнь твоя? Есть девушка? – Отец. – Ну что, Стэнли? – Не лезь к нам. Иди свою траву дальше вари. – Ну что ты так грубо то со своим папой, а? – возмущённо начал мужчина, проходя в комнату. – Я, значит, обрадовался, что слышу из комнаты сына не какие-то истошные крики, а действительно приятную музыку, думаю, может мой сын больше не угрюмый говнюк, но нет! Я ошибся, ты всё такой же угрюмый говнюк, и никакая музыка тебя не настроит на хороший лад!       Я чувствовал себя очень неуютно и был уверен, что являюсь свидетелем того, чего я видеть не должен. А ещё, меня поразило, как стремительно изменился настрой Рэнди. Возможно, объяснением этому были слегка красноватые глаза. – Отец, я не хочу с тобой говорить сейчас. Уйди. Дай мне провести время с другом. – Да тьфу на тебя. – мистер Марш махнул рукой и отправился прочь из комнаты, напоследок говоря. – Можешь дальше сидеть и обижаться на жизнь. Пять лет тут уже живёшь, давно бы смирился и не был кислой задницей, только настроение портишь.       На этом Рэнди захлопнул дверь и оставил нас одних. Стэн вновь тяжело вздохнул и опустился обратно на кровать, невольно сжимая переносицу. – Воу, чувак... – всё, на что хватило меня через некоторое время молчания. – Всё так плохо? – Забей. Я просто не люблю, когда он накуренный. – Оу... Понятно.       И это всё, что ты можешь сказать, Кайл? Конечно, я знал, что Стэн терпеть своего отца не может и ферму эту тоже, но я никогда не сталкивался с этим напрямую, никогда не видел эту ситуацию вживую. Такой разговор отца и сына удручал, очень. Да, мистер Марш очень сложный, чего уж говорить, и много кого он выводит из себя, но всё же, он его папа и... наверное, я бы тоже был зол, если бы мой папа регулярно накуривался на протяжении пяти лет. – Чувак, всё правда нормально. – повторил Стэн после моего продолжительного молчания. – Я просто столько уже натерпелся с его поведения в нетрезвом состоянии, что иначе не могу на это реагировать. Я уже, на самом деле, со всем смирился, правда. Тем более что, когда Шелли съехала, жить стало поприятнее. Пусть я иногда и скучаю по ней. – Скучаешь? Серьёзно? – Да. – ответил Стэн, поднимаясь и принимая сидячее положение, задумчиво смотря вниз. – Она, конечно, была далеко не лучшей старшей сестрой, я бы даже сказал, что она была ужасной занозой в заднице, но она делала и хорошие вещи по отношению ко мне. Она меня защищала, она переживала за меня и даже заботилась, когда нужно было, пусть и проявляла это всё в... грубой форме. Я не могу её винить в том, что у неё была обида на меня, как на младшего ребёнка, который украл внимание родителей. Она сама тогда была ребенком, в конце концов.       Почему то на сердце стало тяжко от подобных размышлений Стэна. Он звучал так, будто ему постоянно приходится терпеть дерьмо от близких людей.       По сути, так и есть. – Ох, я не представляю чтобы меня Айк за подобное обращение простил. Он мне до сих пор припоминает "пни малыша", хотя столько лет прошло, я вообще удивляюсь, как он это помнит. – Да я в целом ни на кого зла не держу. Даже на отца, на самом деле. Я может и говорю, что ненавижу его, и грубо с ним общаюсь, но я его не ненавижу. Я уже переболел это. И ферму не ненавижу. Только траву ненавижу, а точнее тех умников с Ямайки которые придумали её курить.       Я невольно посмеялся с его заявлений. Стэн с непониманием посмотрел на меня, после чего я улыбнулся ему. – Ты такой добрый, Стэн. – Да ладно тебе. – Нет, правда. – я вдруг закусил губу, вспомнив о том, о чём я думал ранее. Думаю, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы показать ему, как он мне важен. – Кстати, Стэн, а... Как насчёт разговора по душам?       Его серо-голубые глаза внимательно уставились на меня. Он сразу выпрямился и сел лицом ко мне, скрестив ноги. – Я внимательно тебя слушаю. Чёрт, как искренне это звучало. – Знаешь... – Я хотел начать издалека. Хотел вспомнить и рассказать всё-всё, что думал касаемо этого. – ...мы хоть и извинились перед друг другом за то, что было много лет назад, но я... много в последнее время думал о нашем прошлом и... Я правда был не самым хорошим другом. – я отвёл взгляд на свои колени, невольно сжав руки. – Прости за все разы, когда я был невнимателен и груб. Ты не заслужил всего этого. – Всё хорошо, чувак, ты чего? – его голос прозвучал так мягко. Он легонько ударил меня в плечо. – Я тоже был нередко говнюком по отношению к тебе, так что не бери в голову, мы оба хороши. Не знаю как ты, но я тебя простил за всё, ещё во время того разговора. Мне кажется, это было как само собой разумеющееся. Или ты снова загнался и сам же себя простить не можешь?       Я резко перевёл взгляд на него. – Что? Нет! Просто, я... – на мгновение я замолчал, потом, всё же, собрался с силами. – ... ну, вообще, чувак, у тебя была депрессия, которая потом повторялась не раз, а я был, ну, таким. Конечно я чувствую себя виноватым. – Кайл, мой недуг не делает тебя более виноватым передо мной. В конце концов, мы были детьми, а потом и просто глупыми подростками.       Я вздохнул. Стэн был прав, но на самом деле, я начал всё это не потому что чувствовал себя настолько виноватым, но потому, что хотел выйти с помощью этого на следующий разговор. – Вообще, я не совсем об этом хотел поговорить. – я тоже выпрямился и сел перед ним, скрестив ноги и смотря на него чуть исподлобья. – Помнишь, когда был ковид, наша компания чуть не распалась?       Стэн нахмурился. – Помню. – Ты тогда сказал, что мы больше не любим друг друга и не доверяем друг другу. Ты хоть и обращался ко всем, но это же... не совсем так было... верно? – его выражение лица снова поменялось, он был удивлен моей догадкой. – Эрику ни ты, ни я, ни Кенни никогда не доверяли, да и не любили особо, с Кенни никто из нас особо не дружил, разве что Картман. Ты обращался тогда ко мне, верно? И разочарован был во мне? В нашей с тобой дружбе.       Стэн задумчиво, даже как-то устало глядел в потолок, отвечая. Прости, что делаю тебе больно, но я должен сказать то, к чему это ведёт. – ... я бы мог, конечно, соврать и обвинить тебя в эгоцентризме, но это моя фишка, поэтому... – он стал как-то тревожно чесать затылок. – Ну да. А что?       Я выдохнул. – Я это... понял не сразу. Только через некоторое время. Однако что я понял прямо в тот момент, когда ты говорил всё то, что говорил – так это то, что я не представляю свою жизнь без дружбы с тобой. Я не представляю свою жизнь без тебя.       Стэн посмотрел на меня. В глубине его глаз таилась печаль, смешанная с надеждой одновременно. – Ты... очень важен для меня, чувак, пусть я тебе и никогда этого не говорил, мне кажется. И даже если я тебя порой заставляю сомневаться в этом, знай – это не так. Ты мне нужен как никто другой. Ты самый близкий и родной мне человек. – мне стало неловко от его потерянного, направленного прямо на меня взгляда, а ещё от того, каким высоким стал мой голос, поэтому я быстро добавил, отведя взгляд в сторону. – Вот, я всё к этому вёл. Подумал, что важно это сказать.       Стэн молча смотрел на меня, кажется, переваривая всё услышанное. Это длилось довольно долго, и казалось, что в его лице ничего не менялось, но это было не так. Я уже запереживал, не сказал ли я что не то, как из его глаз пошли слёзы. – Кайл... – его голос прозвучал особенно нежно. Моё сердце, кажется, пропустило удар.       И оно пропустило удар ещё раз, когда он прильнул ко мне с объятиями. Стэн уткнулся в моё плечо, я чувствовал, как слёзы хлынули из его глаз. Он крепко обнял меня, его руки дрожали. Я обнял его в ответ, невольно поглаживая его спину. Мне было непонятно, почему он так сильно отреагировал на такие, казалось бы, простые признания. Неужели все эти годы он был в таких сильных сомнениях? Или ему так не хватало... теплоты от меня, что-ли? Неужели я такой холодный? Боже, каким же простым отсутствием нужных слов я терзаю душу своего лучшего друга. Боже. – Да, Стэн? – Я люблю тебя, Кайл.       И тут во мне всё замерло.       И не потому что его голос звучал таким искренним и подорванным.       А потому что я... – Я тоже люблю тебя, чувак.       ...отчаянно желал, чтобы в его словах был заложен иной смысл.       От подступающей откуда-то из недр лёгких дрожи, я запустил руку в чужие волосы: они у Стэна густые и мягкие, гладкие, не то что у меня. Его шампунь пах цитрусовыми. Я люблю цитрусовые.       Господи, что мне делать?