⋇⋆✦⋆⋇
— А я точно подойду? — Конечно, — сказала я с нежностью. Не мигая и не веря собственным глазам, я провела сухой ладонью по раме, обтянутой холстом, позволив сердцу ностальгически встрепенуться. «Как же давно не брала в руки карандаши и кисти…» — Мои глаза засветились, заискрились удивительной живостью, а губы изогнулись в радостной улыбке. Сенджуро робко взглянул на меня, и на его лице заиграла приятная улыбка, щёки слегка порозовели, а глаза довольно сощурились от радости. Ослепительно и ярко игралось солнце с его волосами, отражаясь и переливаясь золотом. Несносный ветер растрепал их, раскидав в стороны. Дивное умиротворение лениво закралось в поместье бабочек. Срочные дела не кипели, не гоняли по коридорам суетливых обитателей. Наоборот, все волнения словно иссякли, пришли непривычные спокойствие и сонливость. Даже самые буйные, завсегдатые гости где-то притаились. Поэтому я, упорная труженица, получила свой заслуженный выходной, который решила скоротать в доме Ренгоку. Хозяин дома, завидев меня на пороге, недоверчиво махнул рукой и уполз в своё мрачное, сокрытое от лишних глаз, убежище. За эти недели он уже смирился с тем, что я стала частым лицом, «объедающим его семью», и не пытался противиться. Если и пытался, то только для вида и совсем чуть-чуть. Сенджуро, наоборот, оказался мне несказанно рад, осыпав пламенными речами. Тогда я решила совместить приятное с полезным, вспомнив былое и радостное — картины, избрав своей жертвой юного Сенджуро. Навыки мои уже заныли, заплесневели и померли в дальнем углу. Но кто сказал, что их нельзя было реанимировать? По-разному складывалась судьба великих живописцев. Иные медленно, кропотливо, долго-долго добивались желанного успеха, годами прокладывая путь к славе. Кто-то же, стремительно обнаружив свои способности, сразу брал то, что по праву — признание. Я относилась к категории первых. Звёзд с неба не хватала, пробивалась к мечте сквозь терновник, раздирая о шипы руки и ноги. Поэтому, не поднимая головы, я кропотливо вырисовывала образ светлого мальчонки, пытаясь вспомнить, как всё было когда-то. Но отчего-то по-старому никак не выходило: то склонилась я иначе, то за кисть ухватилась по-другому, то и вовсе изобразила всё не так, как раньше. Словно тело, присвоенное мной, напоминало о том, чьё оно было на самом деле. Спустя бесконечные минуты, Сенджуро едва ли не взвыл, и я сжалилась над ним, позволив размять окаменевшие плечи. — Ты слишком ответственно подходишь к моей просьбе, — мягко отметила я. — Спасибо. — И лицо мальчишки просияло ярче прежнего. — Как я могу не помочь вам! — бодро воскликнул он, вздёрнув гордо подбородок. — Сенджуро, мы уже достаточно знакомы, ты можешь обращаться ко мне проще, — аккуратно заметила я. — Я… я не могу! Вы же наша почётная гостья! — воскликнул он. «Всегда забываю, что я не просто человек из поместья бабочек, но и из рода Кавасаки…» — Я сморщилась. — Мне бы хотелось, чтобы ты видел во мне только Мэй, — проговорила я с чувством. — Никакой Кавасаки. Только я, Мэй из поместья бабочек, которую ты кормишь самой вкусной едой. — И улыбнулась. — Самая обычная еда… — Мальчишка смущённо склонил голову. Мои слова явно согрели ему сердце. — Могу ли я тогда иногда называть вас… тебя старшей сестрицей, сестрицей Мэй? — Его уши порозовели. Юный собеседник не знал, куда устремить свой тревожный взгляд. Сенджуро явно боялся моего отказа, но всё равно пересилил себя в просьбе, и это не могло не позабавить меня. По-тёплому и родному. — Конечно! — Внимательный взгляд прошёлся по ладони мальчонки, бережно сжимающей что-то небольшое. — К слову, что это? Сенджуро провёл свободной рукой по глазам, одолевая дрожь из-за волны дурных воспоминаний. — Это кулон с портретом матушки, — шепнул. Слова дались ему с трудом, и в них плескалась глубинная печаль. — Братец Кёджуро оставил его дома, уйдя на миссию, потому что замок сломался. — Мальчишеская ладонь разомкнулась, и в ней засиял маленький, аккуратный медальон, в котором я узнала знакомое украшение из мира грёз. Точно такое же было в сновидениях у Кёджуро. В моих глазах пламенем вспыхнуло любопытство. — Хотите… Хочешь посмотреть? — спешно добавил он. Я коротко кивнула, не отводя взгляд. Когда Сенджуро передал кулон, я окончательно убедилась, что уже видела его ранее. Внутри украшения покоилась старая, аккуратно вырезанная фотография, на которой я заметила прекрасную хозяйку дома Ренгоку. Женщина была хорошенькой, как и во сне, настоящая красавица: строгое лицо, тонкие черты лица, болезненная бледность. Взгляд спокойный, немного хмурый и острый. Густые, черные локоны, туго заплетённые в косу. Стройная, даже немного тощая, укутанная добротно богатыми тканями, она была воплощением элегантности. Я завороженно провела кончиками пальцев по поверхности снимка. — Матушка не была щедра на слова. Иногда было сложно догадаться, о чём она думала, — продолжил мальчишка. — Она всегда оставалась в меру строгой и очень сильно всех нас любила, — он на мгновение смолк. — Жаль, что мы не успели сделать совместную фотографию. К моменту, когда были готовы, матушка совсем зачахла. Не хотели за зря её тревожить… — Понимание промелькнуло на моём лице, и я отрывисто кивнула, ещё раз осмотрев украшение. Фотография казалась старой, потрёпанной, потерявшей свой первозданный и аккуратный вид. — Хочешь, нарисую всех вас вместе? — озвучила я случайную и безумную мысль, кольнувшую сознание. — Я давно не тренировалась, но могу попробовать. — Хочу, очень хочу! — неожиданно громко воскликнул Сенджуро. После, спохватившись, осторожно добавил. — Если не сложно… — Не сложно, — деловито заключила я. — Не обещаю, что с первого раза выйдет идеально. Но за попытку меня ведь никто не накажет? Я и Сенджуро широко улыбнулись друг другу, и атмосфера в помещении заиграла добрыми, светлыми красками. Какое-то время мы общались, обмениваясь новостями и искренними эмоциями. Если быть точнее, то Сенджуро говорил, я — вырисовывала семейный портрет. После, осознав, что чай в огромном чайнике иссяк, мальчишка спешно ретировался, оставив меня наедине со своими мыслями. В голове мелькнуло осознание — как же Сенджуро оживился и просиял с момента нашей первой встречи. А ведь миновало от силы несколько недель, как я начала мелькать между поместьями. Мысли о переменах заострились и на мне лично — было радостно осознавать, что сейчас жизнь в новых условиях давалась с каждым вздохом легче. Была бы рядом Микото — обязательно порадовалась за меня. На душе неожиданно взвыла печаль. Мне не хватало сердечной старушки — очень! Боязно было представить, что происходило с ней в том времени — другом мире. Подул тёплый, ласковый ветер, коротко коснувшись моей руки, словно чьё-то доброе поглаживание. Я с трепетом обнаружила, что на тыльной стороне ладони покоился лепесток цикламена. У меня перехватило дыхание — цикламен! Я хорошо знала этот цветок, потому что его искренне любила моя старушка. «Мой цветочек, — вспомнила я её старое прозвище и слабо улыбнулась. От переизбытка эмоций в глазах защипали солёные слезы. — Говорят, на языке цветов цикламен — это не только любовь, но и защита от тёмных сил, отгоняющая дурные сны. Ты часто плела венки из сухих цикламенов, развешивая их над моей кроватью, как ловцы зловещих грёз. Как я жалею, что не ценила всё это…» Ветви деревьев добродушно зашелестели, и из-за облаков выглянуло солнце. Я крепко зажмурилась, выпустив из рук холст. Магическое чувство окутало целиком душу, внушив спокойствие и умиротворение. Лучи солнца слабо прошлись по моей фигуре, создавав чувство невесомых объятий. В сознании тихо и заботливо растеклись мысли, словно нашёптанные кем-то другим, говорящие, что всё будет в порядке. Будто сама Микото сидела рядом, обнимала меня и успокаивала. Неужели я медленно и стремительно сходила с ума? Горечь промелькнула на моём лице. Я с трудом отогнала её, запрятав глубоко в душе. За спиной скрипнула сёдзи, но я не обернулась. — Сенджуро, я вряд ли успею сегодня закончить портрет, — отрывисто произнесла, заслышав осторожные шаги позади себя. Мне ничего не ответили, лишь бесшумно присели позади на колени. В воздухе промелькнул знакомый аромат лаванды и мёда, и моё сердце забилось учащённее. Кёджуро. — Очень красиво, — произнёс вкрадчиво и лаконично мужчина, придав словам особый смысл, из-за чего возникло чувство, что говорил он вовсе не о наброске. — Мне бы хотелось видеться с тобой чаще, Мэй. — Я рвано выдохнула, выпрямив спину. Внутри меня заиграли самые яркие, безумные эмоции. — Спасибо, что навещаешь нас. — Он осторожно подцепил один мой локон, накручивая его на палец, вытягивая и отпуская. Его внимательный взгляд с задором проследил, как длинная шелковистая прядь пружинисто отскочила в сторону. Из уст моих едва не вырвался писк. — Я всего лишь выполняю поручение бабочек. — Правда? — прошептал он лукаво, и я задрожала всем телом — сладостно и бесстыже. — Нет. — Сдавшись, громко выдохнула, и это не осталось незамеченным. — Мне нравится приходить к вам, — шёпот. Мой ответ только сильнее раззадорил собеседника. Тот тихо засмеялся, ярко и тепло, как умел только он, осторожно уместив поодаль аккуратный поднос с горячим чаем и домашними сладостями. — Тоже хочу. Хочу видеть тебя чаще, — тихо произнесла я, утопая в собственном стыде. Откровения разгоняли мою горячую, бурлящую кровь, будоража слабое девичье сердце. — Тогда обернись и посмотри на меня, — сказал он негромко и спокойно. Всё моё существо покорно и сладостно сжалось. Я обернулась через плечо, шумно втянув воздух, едва не касаясь носом лица милого спутника. Тот не посмел отодвинуться. Казалась, такая ситуация его и вовсе не вгоняла в краску, не смущала и не сбивала с толку. Наоборот, он продолжал смотреть на меня сверху вниз, довольно улыбаясь. Между нами воцарилась особая, согревающая атмосфера. «Кто бы мог подумать, что я через все миры пронесу свои чувства к этому человеку…» — с нежностью подумала я. Мои проворные пальцы легли на широкую грудь мужчины, невесомо касаясь блестящих пуговиц униформы. Нежный, растроганный взгляд из-под густых ресниц метнулся сверху вниз. Я прошептала то, чего больше всего хотела на свете: — Хочу обнять тебя. Кёджуро молчаливо высвободил руки, старательно и горячо прижав меня к себе. Я, вся изгибаясь, тихо и часто задышала в его ключицу. Шершавые, огрубевшие пальцы сжали ткань на моей талии. Шустрая, обжигающая волна мурашек прошлась до лопаток. Я зажмурилась, когда свободная ладонь мужчины легла на мои волосы, рассыпанные по плечам. Он поглаживал, бережливо перебирал прямые, как луговые равнины, пряди, изредка играясь с ними. Растворяясь в желанном тепле, я сладостно заулыбалась. Мои крохотные, белоснежные пальцы ласково прошлись по мужскому телу и остановились на крепких, сильных плечах. Кёджуро сжал меня в своих объятиях ещё сильнее, словно боялся, что я могла исчезнуть бесследно. — Почему? — тихо и осторожно спросила я. Почему ты прижал меня к себе, столь далёкую и чужую сейчас? И отчего твоё сердце так безумно и громко билось в такт с моим? — Потому что хотел это сделать, как только увидел тебя здесь, — его шёпот коснулся моего уха. Я затрепетала всем телом от такого откровения, не сдержав счастливой улыбки. Я бессознательно затаила дыхание, робко поглаживая мужчину ладонью. Его пламенное, рваное дыхание защекотало скулу. Дышал он шумно, громко, тяжело, словно утомившийся зверь после охоты. Нежно и внимательно поглаживал он меня в ответ, проводя широкой ладонью по позвоночнику, снизу вверх, очерчивая пальцами каждую складку платья. Было в этих касаниях нечто большее, чем просто приятельское. Куда более интимное, близкое и откровенное, но недостаточно открытое, как у любовников. Мы обнимали друг друга бережливо, словно боясь обжечься и разрушить эту тонкую связь, объединяющую наши души. Без лишних слов мы утопали друг в друге, говоря касаниями куда больше, чем речами. Осознав, что всё излишне затянулась, я попыталась тихо и смущённо отстраниться. Но мужчина не позволил этого, крепче обняв обеими руками и уткнувшись носом в моё тонкое, худощавое плечо. — Ещё немного, — коротко проговорил он. — Пожалуйста, — осторожно добавил. Я расслабилась, вовлекая себя в желанное, нежное тепло. «Как же давно мечтала об этом — вот так легко и просто обнимать его, моего милого Кёджуро, — подумала я. — Касаться его тела, вдыхать желанный аромат лаванды и мёда. Просто быть рядом и ловить на себе тёплый, светлый взгляд. Как же я счастлива…» Наконец, Кёджуро нехотя отстранился, но не прекратил меня касаться. Легко и невесомо положив ладони на мои плечи, он заглянул в мои глаза. От взгляда его, переполненного нескрываемой нежностью, я смущённо поджала губы. Меня окутало странное, неведомое чувство, подобное родному, мягкому пледу, прошедшему проверку времени. Губы мужчины всё ещё тянулись приятной улыбкой, а ясные глаза сияли странным блеском. — Уже вечереет, — произнёс он. — Значит, мне пора? — с досадой сказала я. Кёджуро какое-то время обдумывал слова, а после кивнул. Его тёплая рука соскользнула, плавно переместившись на мою хрупкую ладонь. — Я провожу тебя до поместья бабочек. — Тепло улыбнулся он. — Опасно идти одной. — Большим пальцем он слабо очертил на нежной коже незамысловатый узор. Я лишь слабо кивнула и растерянно улыбнулась, смущённая и встревоженная. Когда во взгляде Кёджуро плескались спокойствие, уверенность и стойкость. Однако, если бы я могла заглянуть в его душу, то узнала, как мужчина сгорал от трепета и неловкости, находясь рядом со мной.⋇⋆✦⋆⋇
Кёджуро Ренгоку — стойкий и отважный мечник, защищающий слабых и не страшащийся острых клыков демонов. Но откровенно уязвимый и содрогающийся в обществе едва знакомой женщины. К которой, не скрывая от самого себя, испытывал неподдельное влечение. Мэй Кавасаки будоражила интерес и приковывала взор. Кёджуро не знал, как унять нарастающий ритм сердца, смотря на неё. Он повидал немало прелестных женщин, намного чудеснее и грациознее. Но именно Мэй, единственная во всём мире, очаровывала и влекла его сердце. Взглянув на неё однажды, сложно было отвести свой взор и приковать его к кому-то другому. Кёджуро был безнадёжно опьянён своими чувствами и терялся из-за этого, как маленький, беспомощный зверь. Потому что не знал, как себя вести, находясь рядом с Мэй.⋇⋆✦⋆⋇
Мы стояли у центральных ворот поместья Ренгоку. Солнце, лениво раскинув свои краски по небу, засыпало на горизонте. Вокруг дома густо росли глицинии и мелкий кустарник. У забора щедро пробивались яркие цветы, выглядывая из-под покрывала зелени. Расправив подол своего платья, я коротко окинула взглядом лицо мужчины — он был весел и доволен. По пути, завидев нас, Сенджуро суетливо вручил мне добротный свёрток со сладостями и закусками, добавив, что собрал для меня только самое вкусное. Заслышав это, из-за угла выглянул сонный и хмурый Шинджуро, будто поджидал этого момента. А потом низко добавил, что я продолжала объедать славный дом Ренгоку. Но слова его вызвали у всех только искренние улыбки. — Ты понравилась отцу и Сенджуро! — неожиданно начал мужчина. Я встрепенулась. — Наверное, братец тебе это уже говорил, но я тоже скажу — приходи к нам в любое время! Мы все тебе рады! Я улыбнулась. Было смешно наблюдать за тем, как брови милого Кёджуро удивлённо вздёрнулись вверх, а на лице заиграла более яркая улыбка, когда Шинджуро не обругал меня, а только снисходительно отшутился. От Сенджуро мимолётно донеслись добрые вести о том, что хозяин поместья Ренгоку и вовсе оживился, воспрял духом, начал чаще вытаскиваться в люди и, нет, не ради выпивки. Последнее он не сразу, но бросил! Похоже, малые и приятные перемены начали врываться в жизнь семьи Ренгоку. — Спасибо. — В нервном жесте я заправила прядь за ухо. — Жаль, что к себе не могу позвать на чашечку чая, — сказала осторожно, намекнув на то, что не горела желанием злоупотреблять гостеприимством бабочек. — Не нужно звать, — странно ответил мужчина. — Лучше ты всегда приходи к нам! — Я недоумённо моргнула, но так ничего и не ответила, потому что в наш разговор нагло вмешались. Громко и шумно, поднимаясь в гору, несся к нам со всех ног краснющий посыльный. — Как хорошо-о-о. — Выдохнул худенький мужчина, смахнув тыльной стороной руки влагу со лба и щёк. Кёджуро, завидев его, рефлекторно загородил собой мою фигуру. — Еле примчался! Думал, что не успею сегодня! Хо-о-о. — С трудом отдышался он и посмотрел на меня. — Госпожа Ренгоку! Письмо пришло! Услышав последние слова, я оцепенела, когда Кёджуро вмиг широко улыбнулся. — Что? Нет, я не… — не успела возразить я, как в мои руки пихнули громоздкий бумажный конверт. — Я… — Но посыльный, не желая тратить время, спешно развернулся. Громко кряхтя, он унёсся в сторону других домов. — Что там? — буднично заговорил Кёджуро. Он слегка склонился вперёд, едва ли не касаясь меня подбородком. — А! Вот! — словно очнувшись от наваждения, я заговорила и протянула конверт. Кёджуро, ничуть не смущённый происходящим, спокойно ухватился за письмо, бегло пробежавшись по нему взглядом. «Похоже, ему всё равно на все эти слухи… о нас», — подумала я. — Оно для отца! — в привычной манере сказал мужчина. — Я передам ему позднее. — И просиял. Создавалось чувство, словно всё, что происходило вокруг, сбивало с толку лишь меня одну. Путь мы держали молча, и молчание это было разным. Моё — неловким. Когда мужчина оставался улыбчивым и весёлым, как и всегда. Когда мы дошли до бабочек, всё поместье стояло вверх дном. За эти короткие, но безумные часы, произошёл ряд невероятных событий: молодой мальчишка, совсем юный охотник, продолжительное время работал сообща с демоном, своей кровной сестрой, скрывая этот факт от своих товарищей. И звали его — Танджиро Камадо.