Воспитанник

      Рене стоял у окна, смотрел на старую поломанную мельницу и обдумывал рассказ торговца Пьера. Из всего выходило, что у него осталась лишь единственная маленькая зацепка, которая могла помочь ему найти мальчика, но и она таяла на глазах, словно жалкая снежинка, оказавшаяся в тепле. Лекарь. План, связанный с Мироном, опасный и ненадежный, впрочем, очень напомнивший ситуацию из мушкетерского прошлого, вероятно, поэтому он к нему и склонялся. — Ты сказал, — отвернувшись от окна, заговорил Рене, — что лекарь, который приходил к Луи, живет напротив вашего дома в Нуази. Опиши его нам. — Он требовательно посмотрел на сидевшего за столом Пьера. — Да обычный мужик, — пожал плечами торговец. — Высокий, как вы, худой. Старше меня, ему около шестидесяти. Над верхней губой у него маленькие темные усики. — Подождите! Так ведь ты описываешь того господина, с которым я разговаривал! — воскликнул Жером. — Точно! С усиками! Мерзкими такими! Бу-э… — Вы с ним разговаривали? — нахмурился торговец, взглянув на монаха. — К сожалению, — вздохнул Рене. — И тот короткий разговор может стать роковым во всей сложившейся ситуации. — Я вас не понимаю, — покачал головой Пьер. — О чем вы говорите? — А ты подумай сам, Пьер, — раздраженно протянул священник, — если твой лекарь действительно, как ты думаешь, член ордена черной Вдовы, а что-то мне подсказывает, что так оно и есть, то, скорее всего, после того как мы с моим монахом покинули Нуази, он быстренько направился к своему ордену и доложил, что тобой и мальчиком заинтересовался некий господин с монахом. И как ты думаешь, что дальше? Они начнут выяснять, кто же тот господин и что ему нужно. Они придут к тебе и устроят допрос. Разумеется, ты им ничего не скажешь, но, зная, как устроена система тайного ордена, неважно какого именно, они, вероятно, захотят избавиться от главного свидетеля. Прямого участника в их цели, чтобы он не сболтнул лишнего. Они убьют тебя и твою семью, Пьер, — понизив голос, добавил Рене. Он не хотел, чтобы их разговор услышала Сесиль, которая ушла в комнату к дочери, когда они вышли из погреба. Бедная женщина была и так слишком напугана. — Но вы сказали, что мне ничего не угрожает! — подскочил на стуле Пьер. — Я не подумал о том господине, с которым говорил ночью Жером. Но теперь я вижу связь. Ведь дом лекаря расположен напротив и чуть в сторону? — Да. Это он. Черт возьми! И что же теперь делать?! — Не думаю, что у нас много времени, но если действовать незамедлительно, я могу укрыть твою жену и дочь в женском монастыре. — Сесиль никуда не поедет! — закричал торговец. — Моя жена останется возле меня! — Ты просто непроходимый глупец! — Голубые глаза аббата яростно сверкнули. — Разве ты не понимаешь, что на кону ваши жизни? Не только твоя, Пьер, но и твоей жены и дочери. Твоя трусость и неумение защитить семью привели к тому, что всех вас могут убить! — Они заставили меня бить Луи! Я не хотел, чтобы пострадала Мария! — Да, но ты даже не попытался защищаться, а покорно со всем согласился. Но как бы там ни было, теперь это не важно. Время ушло. Но ты можешь спасти свою семью сейчас, спасти дочь, позволь, я спрячу их в монастыре.       Пьер, казалось, глубоко задумался, устремив маленькие глазки на стоявший перед ним стакан с водой. — Нет, — через минуту ответил он. — Сесиль останется со мной, а Мария может отправиться в монастырь. — Какой дурак, а? — громко фыркнул Жером.       Рене строго взглянул на монаха, но промолчал. Длинноязыкий юнец прав как всегда. Действительно, что может быть хуже мужа-тирана — только муж-тиран и глупец. — Жером, — обратился он к монаху. — Да, отец мой? — У меня для вас важное поручение. Вы отвезете девочку в монастырь. — Он не стал озвучивать вслух название монастыря, а тихо шепнул его на ухо Жерому. — Я напишу письмо настоятельнице монастыря и все ей объясню. Мне нужен пергамент, сургуч и чернила, — обратился он к Пьеру, и тот позвал Сесиль и велел ей принести требуемое.       Коротко пояснив ситуацию Сесиль, Рене сел за стол и стал писать письмо настоятельнице монастыря, слушая женские рыдания, пока Сесиль на скорую руку собирала для дочери некоторые вещи. — Матушка! — всхлипывала Мария. — Я не хочу уезжать… Я не хочу… Я ничего не понимаю… Матушка! — Мы расстаемся совсем ненадолго, любовь моя, — шептала Сесиль, крепко обнимая девочку. — Совсем ненадолго… — Но я не хочу… — Так надо! — рявкнул Пьер. — Слушайся, Мария! — Матушка…       Сердце Рене обливалось кровью от плача женщины и ее дочери, но он понимал, что укрыть девочку в монастыре — самое лучшее решение. Там ее никто не найдет. Каким бы могущественным ни был орден, подобраться к женскому монастырю он не сможет. — Отец мой, а что же вы? — спросил Жером. — А я остаюсь здесь. — Рене посмотрел на хозяев дома. — Я уверен, что гостей ждать недолго. Засада — мой единственный шанс выйти на орден черной Вдовы. — А чего вам так сдался этот мальчишка? — вдруг прищурился Пьер. — Зачем он вам? — Тебе не понять, — просто ответил священник. — Вы… вы… — Пьер уставился на красный перстень на пальце Рене, когда он запечатывал письмо. — Такой же перстень был у Реми. — Я член ордена иезуитов, да, — спокойно произнес Рене и передал письмо Жерому. — Отправляйтесь, сын мой, а после возвращайтесь в наш монастырь. — Но, отец! — И не спорьте, — строго добавил Рене. — Я доверяю вам, Жером. — Аббат положил руки на плечи монаха. — Я знаю, что вы в точности выполните мое поручение и в целости и сохранности доставите девочку в монастырь, но потом скачите домой. Вы единственный, кто все слышал и теперь знает всю правду. — Рене обнял юного монаха и тихо зашептал: — И вы единственный, кто сумеет помочь мне, если мой план провалится и я окажусь в беде. Вот вам еще одно письмо, — он сунул в руки Жерому пергамент, — оно на имя господина д’Артаньяна, лейтенанта мушкетерской роты. Если к Рождеству я не вернусь в монастырь, то действуете, сын мой. Доставьте письмо лейтенанту и спасите своего настоятеля. Моя жизнь будет в ваших руках, Жером. — Но… Но, если они убьют вас, отец мой? — Жером вцепился в плащ священника. — Если убьют? — Тогда вы узнаете об этом раньше, чем наступит Рождество, но я клянусь вам, что этого не произойдет. Ведь я еще не помог вам найти себя. — Рене улыбнулся, смотря в испуганные, но решительные зеленые глаза монаха. — А теперь ступайте, сын мой. Нельзя терять время. — Я не подведу вас, отец! Никогда! — Жером оторвался от аббата, украдкой вытерев слезы, и подхватил громко плачущую девочку на руки. — Ну же, все будет хорошо, дитя. — Он выскочил за дверь, боясь, что новые слезы кто-нибудь заметит, посадил Марию в седло, запрыгнул на коня сам и быстро поскакал прочь. Прочь в сторону Бетюнского монастыря.