Разыграй карту

Анна в волнении мерила шагами гримёрную, в которой им сказали дожидаться Штольмана. За дверью находился городовой. Ее не покидало странное чувство двойственности: «вынырнув» из прошлого, она испугалась увиденного и испугалась появившегося на пороге с револьвером Штольмана, но когда он протянул ей носовой платок, ее накрыло чувство благодарности. А Анна не планировала испытывать к надворному советнику какие-либо тёплые чувства. Она повторяла себе последние двадцать минут, что Штольман опасен и нужно держаться от него подальше. В прошлом он устроил настоящую погоню за ней. В том, что милорд — это сыщик, Анна не сомневалась. Почему он спросил, не встречались ли они раньше? Неужели ему тоже снятся странные сны? — Присядь, не ходи, у тебя не так давно шла кровь носом. Может, стоило всё-таки позвать врача? — Пустое, дядя, — отмахнулась Анна и продолжила ходить туда-сюда. Он не стал настаивать. Анна отличалась завидным упрямством, пусть Бог даст терпения тому мужчине, который полюбит ее! — Не верится! — сетовал Пётр Иванович, он расположился на небольшом диванчике и от духоты расстегнул сюртук. — Как это возможно? В театре, в высшем обществе — убийство. Нет, ты только представь, Аннетт! Кому понадобилось убивать барышню? Но племянница не реагировала. Было видно, что мыслями она далеко отсюда. Анна перестала ходить, сдвинула тонкие брови и вскинула голову. — Почему ты увлёкся спиритизмом? — перебила она. — У тебя получилось вызывать духов? Дядя посмотрел на неё с удивлением. — Я бы не стал придавать такое значение моим увлечениям, — замялся Миронов. — У тебя в кабинете хранились книги и спиритическая доска. Петр Иванович покрутился на диване. Никакими способностями он не обладал, но признаваться в том, когда на тебя смотрит юное создание, как на Бога, не хотел. — Все это в прошлом, Аннетт. Анна приблизилась к нему, нервно комкая носовой платок. — Ты вызывал кого-то? Как у тебя получилось? — Ничего у меня не получилось, — нехотя признался он. — Мы собирались узким кругом, обсуждали, делились впечатлениями за бокалом вина. Зизи не одобряла. — К тому времени ты перестал собирать узкий круг лиц, но книги хранил. — Они стоили денег, — ответил дядя. — Что тебя беспокоит? Хочешь вызвать дух убитой? Что ты вообще делала рядом со Штольманом? Стоит ему только появиться, как вы сразу оказываетесь в одном месте! — Не говори ерунды, — отмахнулась Анна, хоть ее и беспокоило то же самое — вторая встреча, а не прошло и двух недель. — В антракте ко мне снова явилась та девушка. — Ты узнала ее имя? — Нет, — покачала головой Анна, — я совершенно забыла, но когда она придёт в следующий раз, обязательно спрошу. Так вот, ее считали ведьмой, милорд преследовал ее. — Милорд? Откуда взялся в твоей истории милорд? — Полагаю, милорд — это Штольман. Миронов успел издать возглас удивления перед тем, как дверь открылась, и в комнату вошёл Штольман. Анна сочла за знак его появление, пусть сыщик и обещал подойти, как можно скорее, однако он пришёл в момент, когда она поделилась своими подозрениями. Она выразительно посмотрела на дядю и решила все же воспользоваться его советом присесть. Ей вдруг стало не по себе, будто гимназистка перед строгим директором ждёт выговора. — Петр Иванович, Анна Викторовна, — обратился к ним Штольман и прикрыл за собой дверь. — Я попрошу вас ответить на несколько вопросов, и если следствие посчитает ваши ответы удовлетворительными, вы сможете уехать. Штольман сел в кресло напротив и только сейчас снял чёрные перчатки из тонкой кожи. В одной руке он держал чёрную трость с серебристым набалдашником. Он откинул полы пальто, и взору Анны предстал серый однобортный сюртук, застёгнутый на все пуговицы, чёрный узкий галстук. Розовые тонкие губы плотно сжаты, подбородок твёрдый, указывающий на упрямый, жёсткий и гордый характер. Глаза — умные, проницательные, серо-голубые, что, когда Анна в них смотрела, видела холодное зимнее небо. От Штольмана веяло уверенностью и знанием дела. Он почувствовал, что его разглядывают и заставил пронзительным взглядом Анну потупиться. — Мы будем втроём? — уточнил Миронов. — Вы ждёте ещё кого-то? — Писаря...— неуверенно промолвил Пётр Иванович, удивленный, что кроме Штольмана никто из полиции больше не присутствовал. — Все чины полиции заняты, — устало ответил Яков Платонович. — Расскажите мне с самого начала по порядку, с того момента, как приехали, что вы видели. Пётр Иванович умел красиво и долго говорить. Он начал с того, как они с племянницей приехали, отдали в гардеробной верхнюю одежду, в холле им встретился давнишний друг, в последний раз они виделись лет пять-семь назад, разговорились, как то бывает и обещали встретиться. — Дальше, — перебил Яков Платонович, — когда вы увидели Давыдовых, старшая дочь тоже была с ними? — Мы встретились уже в ложе. Она сидела рядом с матерью. — А вы, Анна Викторовна, вы видели убитую ранее? — Нет, — покачала Анна головой, — мы обменялись приветствиями. Я ее мало знала, видела пару раз. Вроде бы Наталия сидела между матерью и сестрой. — Она была взволнованна или напугана? — Я не заметила. — Кто ещё помимо вас и Давыдовых был в ложе? — Только мы, — ответил Пётр Иванович, — но после антракта, как водится, заходили... — Кто? Заходили к вам или к Давыдовым? — К нам заходил Клюев Андрей Петрович, — отвечал на очередной вопрос Миронов, — ну, как заходил, мы встретились в коридоре у ложи. Аннетт как раз решила пройтись, а я остался. — Дядя задумался. — Вы знаете, я не припомню, чтобы Наталия досмотрела до конца первое действие. — Отец убитой уже сообщил мне, что она выходила во время представления. Что вы делали во время антракта? — Я был занят разговором с Клюевым. Очень образованный человек, все рассказывал мне про пирамиды и сфинксов. Он недавно вернулся из Египта. Мы с ним до звонка так и проговорили, затем мы попрощались, я вернулся в ложу, началось представление, Аннетт все не возвращалась. Я забеспокоился и пошёл на ее поиски. — Дальше? До сегодняшнего вечера Анна не имела дела с полицией (смерть родителей и Зинаиды Петровны не в счёт) и ее поразило то, как Штольман вёл допрос — твёрдо и настойчиво, умело отделял зёрна от плевел. Скоро сыщик отпустит их, и они уедут домой, а вот ему работать до самого утра, опрашивать свидетелей, искать зацепки и улики, не говоря уже о бумажной волоките. — Ну, что потом... — задумался дядя, устремляя взгляд в потолок, — ммм... да, я пошёл в соседнюю ложу, но там ее, конечно, не оказалось, тогда спустился вниз, хотел выйти на улицу, как послышались крики, визги, беготня. Меня просто-напросто оттеснила людская волна, жуткое зрелище, думал, задохнусь или рёбра сломают! — Но вы всё-таки нашли Анну Викторовну. — Ну да, вместе с вами. — Хорошо. — Штольман перевёл взгляд на Анну: — Может, что-то вспомнили, Анна Викторовна? Вы слышали выстрелы? — Нет, не слышала. Сыщик сузил глаза. — Стреляли на одном с вами этаже. — Началось второе действие, — нашлась Анна, — невозможно было ничего расслышать. — Вы сказали, вы были в комнате пять минут или около того, но по рассказу Петра Ивановича выходит, вы отсутствовали минут пятнадцать и даже больше. Где вы были? Анна похолодела и сжала руки, что не укрылось от зоркого сыщика. — Я ушла незадолго до начала второго действия. — Вы заметили кого-то подозрительного или что-то? Нутром Штольман чувствовал, что навряд ли Мироновы имеют к убийству какое-то отношение. Девушка не создавала впечатление хладнокровного убийцы, но его озадачило, почему она одна была в комнате, да ещё история с зеркалом, которое «само» разбилось. Однако убийство связано с Давыдовыми, с которыми Мироновы делили ложу, а вернулись они недавно из Франции. — Никого не было, я потому и заблудилась. — Как ее убили? — вдруг спросил дядя. Штольман бросил мимолётный взгляд на Анну, но как только она посмотрела в ответ, сразу отвел глаза. — Застрелили. Миронов поморщил лоб, он ожидал более подробной информации. — Вы кого-то подозреваете? — уточнил он. Подозревал ли он Петра Ивановича? Пока что опрошенные сходились в показаниях — Миронов был на виду весь вечер, то с Давыдовыми, то с Клюевым. Следует опросить Клюева, как он закончит здесь. Вот только Миронову никто не видел во время антракта. Поговорили с Клюевым — да, ушла — куда? Что может делать барышня одна в комнате так долго? Была ли она одна? А если разбитое зеркало — последствия ссоры? Хватило бы у неё времени скрыться с места преступления и спрятать орудие убийства? Интуиция говорила одно, а вот факты были все против девушки. — Я попрошу вас не покидать город, пока идёт разбирательство. — Штольман поднялся. — Благодарю за сотрудничество. — Мы можем быть свободны? — поинтересовался Петр Иванович и поднялся следом, застегнув сюртук. — Да. Всего доброго. Сообщите городовому адрес проживания, если вы мне понадобитесь, я должен знать, где вас искать. Штольман ушёл, оставив странное послевкусие от их встречи: своей сдержанностью, отчасти холодностью в обращении он отталкивал ее, да к тому же странные сны и предупреждения не давали покоя, и в то же время пару раз Анна поймала его взгляд. Она не успела понять, что он выражал, так быстро сыщик отвёл глаза. — Пожалуй, в ближайшее время мы воздержимся от посещения театра, — заключил дядя и подал руку. — Так что ты говорила о девушке из прошлого? — Ее преследовал милорд, снарядил целый отряд. — Ты считаешь, это был Штольман? — А кто же ещё, дядя? Все указывает на него! — Ну, — миролюбиво протянул Петр Иванович, — в мире слишком много мужчин, чтобы обвинять во всех горестях одного Якова Платоновича. Анна ничего не ответила, будучи уверенной в своих словах. Повсюду мелькали городовые, переполох в театре был страшный: некоторые редкие опрошенные в спешке уезжали, другие, чины полиции, приезжали и рассредотачивались по периметру и внутри. У входных дверей Анна увидела Нежинскую со Штольманом. Фрейлина собиралась уезжать. По всей видимости, ее тоже опросили одной из первых. Ничего удивительного, подумала Анна, разве мог следователь позволить своей даме всю ночь провести в душном помещении и слушать чьи-то причитания? Фрейлина с улыбкой что-то сказала и протянула руку в перчатке. Штольман приложился губами и ушёл, не дожидаясь отъезда. Нежинская перевела взгляд с его спины и заметила Мироновых. — Анна Викторовна! — она двинулась к ним. — Вот так встреча. Вас тоже отпустили? Анна вся подобралась для отражения удара. Дядюшка был занят разговором со швейцаром, выяснял, подали ли экипаж. — Яков Платонович счёл наши ответы убедительными. — Яков Платонович? — изогнула Нина бровь и обозначила следующим вопросом границы, за которые лучше не заходить: — Якоб допрашивал вас лично? Нежинская улыбалась, но в том, как смотрела, говорила, сквозила опасность. — Делом занимается Штольман, ему виднее, кого допрашивать лично, — холодно ответила Анна. — А вас допрашивал кто-то другой, пока Яков Платонович был занят? Улыбка застыла на лице фрейлины безжизненной маской. В темных глазах притаилось что-то злое. Нина стояла, гордо выпрямившись, слегка откинув назад голову, а на бледных щеках горел гневный румянец. — Дорогая Нина Аркадьевна! — тяжелую тишину, этот гордиев узел, разрубил одним махом Пётр Иванович. — Как я рад вас снова видеть! Слава богу, вас тоже отпустили. Вы кого-то ждёте или уходите? Готовы подвезти, наш экипаж подан. Все то время, что дядя без умолку говорил, фрейлина не сводила глаз с Анны, барышня отвечала ей тем же, словно то было соревнование меж ними — кто первым сдастся и отведёт взгляд. — Меня ждут, — ответила Нежинская и по-лисьи улыбнулась, — благодарю вас за приглашение. Надеюсь, сегодняшнее происшествие не испортит вам впечатление от театра, и вы посетите новое представление совсем скоро. Они раскланялись. Фрейлина уехала первой. — Ах, бесстыдница, — приговаривал дядя уже в повозке, — не поделили Штольмана. — Не говори глупостей. — Прошу тебя, Аннетт, веди себя благоразумно. Добром не кончится. — С чего ты решил... — Я видел, как вы смотрели друг на друга. Он же тебе не симпатичен. — Так и есть. — Тогда зачем ссоришься с фрейлиной императрицы? — Разве не может быть неприятен человек просто потому, что неприятен? Они проспорили всю дорогу, благо ехать было недолго, и каждый остался при своём. От ужина Анна отказалась, а дядя, не пробыв дома и получаса, собрался и уехал, сказав, что к утру явится. Только оказавшись в спальне, Анна окончательно осознала, что же произошло в театре. Бедная Натали! Ей сделалось не по себе, и Анна поторопилась ослабить ворот платья. Кто мог желать ей смерти? Она стояла возле камина и не сводила взгляда с пляшущего пламени. Непонятно как, но в ее руках снова очутился платок Штольмана. Сейчас Анна заметила на нем инициалы «НН». Нина Нежинская. Он дал ей платок, который вышила фрейлина. Новое, неприятное чувство сдавило грудь, и Анна поспешила избавиться от платка — бросила его в камин, огонь полыхнул, поглощая белую ткань с каплями крови. В следующую секунду на стены набежали длинные тени, и раздался знакомый шёпот, схожий с шипением змеи: — Предначертано... предначертано... Анна резко обернулась, но никого не увидела, тогда подошла к зеркалу, но в отражении увидела себя. Как же позвать ее? Ей даже имя неизвестно. Завтра нужно будет сходить в книжную лавку и купить книги по спиритизму, либо же надавить на дядюшку. Анна оглянулась — тени рассеялись. В конце концов, она решила лечь спать. Горничная помогла переменить одежду и расплести косы. Зачем-то Анна решила оставить догорать одну свечу, хотя раньше всегда засыпала в полной темноте. Она уснула быстро, но сон был неспокойный: ей снился тот солдат, на сей раз французский варвар не прислушался к увещеванию друга и окропил меч. Кровь лилась из раны на животе и рта, а солдат смеялся и смеялся, он швырнул Анну на пол, как тряпичную куклу, и продолжал хохотать, запрокинув голову. Анна проснулась и подпрыгнула на кровати. Свеча почти дотлела. Она запустила руку в волосы и шумно выдохнула, затем вскинула голову, почувствовав пристальный взгляд, и тихо вскрикнула. — Это... это вы? Что вам надо, Натали? В дальнем углу стояла Наталия Давыдова, на ней было то же платье, в котором девушка приехала в театр. Миронова увидела колотую рану на руке. Как странно, Штольман говорил, ее застрелили. Анну замутило, перед глазами поплыла комната, и она вдруг обнаружила себя в спальне Натали, та читала записку, руки ее подрагивали. За дверью послышался голос матери, девушка убрала письмо в конверт и спрятала под матрас. Комната закружилась, повеяло холодом, и вот Анна уже в коридоре театра видит, как Натали, озираясь, незаметно пробирается к выходу, но путь ей преграждает незнакомец, Анна раньше никогда его не видела. Он замахивается, целясь в шею, Натали уклоняется и нож входит в руку. Она вскрикивает, убегает, и тогда мужчина стреляет в спину. Видение пропало. Анна судорожно дышала, схватившись за горло. Что она увидела? К ней пришёл дух? Ее пальцы дрожали. Она соскочила с постели, бросилась было к дяде, но вспомнила, что тот приедет только под утро, опять он отправился в Английский клуб! Анна попыталась уснуть, проворочалась до четырёх утра в ожидании Петра Ивановича (иногда он приезжал к четырём), но тщетно, забылась сном и проснулась около десяти. Анна уже не помнила, когда собиралась в последний раз так быстро. За ночь она столько всего передумала от остаться в стороне до послать в управление записку тайно, потом испугалась, что либо к записке не отнесутся серьезно, либо выйдут на неё, и вопросов появится ещё больше, чем если бы она сама явилась в полицию. Она влетела в столовую, подобно смерчу, налету схватила бутерброд с тарелки, отчего с вилки дяди слетел вареник, поцеловала его в щеку и воскликнула: — Я к Штольману! Петр Иванович подавился завтраком, закашлялся. Вытерев губы салфеткой, он посмотрел на племянницу так, словно впервые видел и уточнил, мало ли ослышался: — Который Яков Платонович? — Да. Он удивленно вскинул брови. Господи, возможно, он действительно перебрал в клубе и сейчас ему все привиделось? — Я не ослышался? Ты идёшь к Штольману? Куда? — В полицейский участок, конечно же, — просто ответила Анна. — Ты знаешь, где он служит? Племянница замерла. В суматохе у неё совсем вылетело из головы, в какой части его искать. Ну, конечно, это же не Затонск, где на весь город один полицейский участок! — Ты всегда можешь узнать у Нины Аркадьевны, — усмехнулся дядя. — Уверен, она с радостью поделится информацией. Анна вспыхнула, память милосердно подкинула воспоминание о платке с ее инициалами. — Он наверняка служит в Спасской части. — Я бы на твоём месте не был так уверен. Скорее, ты найдёшь его в Департаменте полиции. — В Департаменте? — Он же чиновник по особым поручениям сыскного отделения Департамента полиции, — подсказал Петр Иванович. — А, кстати, с какой целью ты собралась к нему? — Ко мне ночью приходил дух Наталии Давыдовой. У бедного дяди окончательно пропал аппетит от таких новостей — одна хуже другой, он положил вилку на стол и бросил салфетку. — Дух? Сам? Ты не вызывала? И что, ты вот так вот к нему заявишься и скажешь, что тебя духи посещают? Что тебе сказала убитая? — Она показала момент убийства, а ещё письмо... она накануне получила письмо! — Ты не можешь сказать ему про духов. Он не отнесётся к твоим словам серьезно. Штольман — не тот человек, который верит в потусторонние силы. Анна вздохнула и посмотрела на него, как на ребёнка. — Дядя, я не собираюсь говорить ему про духов. Я бы сказала... абстрактно... — Абстрактно? Позволь, как? Я тебя не понимаю, Аннетт, то ты боишься появляться в местах, куда может прийти он, то добровольно сама идёшь к нему. — Петр Иванович усмехнулся: — Понравился? Э, ты ступаешь на опасный путь, моя дорогая! Нина Аркадьевна... — Я иду к нему по делу! — Дело не терпит отлагательств, как я погляжу. — Необходимо найти убийцу. Анна поудобнее взяла сумочку и устремилась в прихожую. Дядя последовал за ней. — Но куда ты пойдёшь? — В Департамент. — А если его там не будет? Возможно, для начала лучше действительно наведаться в Спасскую часть. — Возможно, но этого мы не узнаем, пока я туда не приду! — с этими словами она доела бутерброд, схватила верхнюю одежду и скрылась за дверью. Петр Иванович устало потёр лицо. — Лучше бы мы остались в Париже, — пробормотал он.