Карта на удачу

Из зеркала примерочной на меня глядит подкачанный, загорелый парень в чёрном костюме. С галстуком, белой рубашкой, глазной повязкой и прижатым к уху смартфоном. Дома, чтобы оценить, насколько тело "покрупнело" после фитнеса, я попытался примерить прежний костюм. Увы, не смог даже продеть руки в рукава. Брюки, тесно обтянув зад и затрещав швами, не застегнулись. Я будто вырос из старой одежды. Пришлось идти в салон, чтобы взять напрокат. Платить меньше, чем за купленную, если будет испорчена. - Так как там твоя... учёба в академии? – тихо спрашиваю я у Хиде, придерживая гаджет плечом и пристёгивая запонки. - Здесь столько ребят, осиротевших из-за гулей... - отвечает он с жалостью. - На них посмотришь – одна месть в глазах. И горе. Кстати, ты слышал о смерти господина Кенджи? Я поражённо застываю. - Нашего школьного учителя по химии? Боже, что с ним случилось? - Он оказался гулем. - CCG... убили его? И ты, Хиде... Ты будешь убивать. - Да... Сам не могу в это поверить. Он казался добродушным. Помнишь, мог завысить оценку, если видел, что ученик старался? Но просто представь - он учил одних детей... а других оставлял сиротами. - Наверняка не все гули убийцы. Есть же морги. Лес самоубийц. Кладбища. Может, он был из трупоедов? Ты будешь охотиться на меня, на Казуо, на Антейку. Или пострадаешь сам. - Ты раньше считал их всех монстрюками, Канеки, - подмечает мой друг. - Я раньше даже не верил в них. А теперь... Чего уж там, - вздыхаю я, глядя на своё отражение. Поправляю галстук. - Люди меняются. Мы изменились... Окончив разговор и захватив свои вещи, выхожу из примерочной. Говорю работнице, что выбираю этот костюм. - Вам очень идёт, - кокетливо улыбается она, пересчитав деньги и выдав чек. – Приятного вечера. Такси уносит меня к месту сбора едоков. Как ни стараюсь отложить мысли о Хиде и господине Кенджи на потом, они роятся в голове как пчёлы в улье. Школьного учителя убили только за его родство с гулями. Ему было шестьдесят четыре, и, в итоге, не спасли ни маски, ни поедание гадостей в столовой, ни притворство в разговорах. А как долго я смогу скрываться от чуткого друга? Я редко захожу в соцсети, но в последнее время там только и пестрят слова "гули", "опасность", "убийство", "гули", "гули"... Если меня раскроют, наверняка ни один человек не заступится. Не послушает, не поймёт... Меня привозят к большому двухэтажному поместью с кирпичным фасадом. Несколько богато одетых гостей в масках заходят внутрь, развязно смеясь. Проводивший их дворецкий в белой, но совсем неприметной маске приветствует меня. - Не забудьте скрыть ваше лицо, господин, - тактично напоминает он. – Это поможет избежать конфликтов с другими гостями. Здесь все одной крови, но из разных районов. И с разными личными распрями. Старайтесь не заводить таковых и для себя. Я благодарю его за совет, иронично подумав, что обо мне, наверное, и без того уже многие наслышаны. Щёлкаю ремешками маски, сняв повязку и меняя сторону зрения. Изнутри дом гораздо солидней своей наружности. Белый мрамор блестит и отражается на моих лакированных ботинках. Роскошный холл ветвится лестницами на верхние и нижние этажи. Меня и других прибывших ведут по коридору вниз, в подземелье. Слух улавливает жужжание мухи. Хоть дома и никогда не пахнет тухлятиной, но мухи у нас – визитёры частые. Их манит сам запах мяса. Мне как-то удалось убить одну лезвием кагуне, притом, в полёте - к движущимся целям я стал очень зорким. - Осторожней, дамы и господа, смотрите под ноги, здесь ступеньки. Сюда, сюда, - вьются вокруг нас слуги, прямо как эти мясные летуньи. - Не прикасайтесь ко мне, пожалуйста, - бурчит мужичок в полосатой маске, сторонясь нас всех. – Костюм очень дорогой. - Он бы ещё в защитном комбинезоне припёрся, - втихую подтрунивают над ним другие. Мы выходим в огромный, ярко освещённый зал, похожий на арену. Ограждённые двухэтажные трибуны пестрят гостями и обеденными столиками с бокалами и бутылками кровавого вина. Центр помещения закрыт массивными раздвижными створками. Здесь так много гулей... Маски разнообразны, вычурны и цветасты, как шарики для тренировок или сорняки в поле. Ноздри ловят ниточки знакомых запахов, но не Антейку – возможно, были встречены где-то в городе. Случайные прохожие, работники, посетители бутиков, солярия, мест активного отдыха... Все собрались на кровавый пир. Я как-то смотрел передачу об островке, полном домашних кошек. Разных окрасов и возрастов, они жили там, в сытости и лености, пригретые солнышком, прикормленные людьми. Когда выносили еду, жёлтые, зелёные, серые и голубые глазки смотрели точь-в-точь как голодные какуганы этих обжор. Я даже не сомневаюсь, что сам сейчас кошу на всех красной радужкой. Запахи человечины... густые. Застарелые и свежие. Цукияму я нахожу возле громадной тучной женщины в шутовских очках и с заметными брекетами на зубах. Моё тело – это вес одной её ноги. Или руки. Я никогда не видел настолько толстых людей, а уж о жирных гулях и не думал. Скольких нужно убить, чтобы так разнесло?.. - Какой прелестный юноша! Называй меня Биг Мадам, очаровашка, - кудахчет она, и складки жира колышутся от малейшего движения груди. Беговая дорожка под ней провалилась бы вместе с полом. - Приятно познакомиться, госпожа. Лис, - стараясь не выдать шока, представляюсь я. - И мне приятно, Лисёнок. Ты ведь из Антейку, да? Как хорошо видеть тебя среди нас! Я слышала, в твоём районе гули могут людям даже глазки строить, - она брезгливо кривится, и колобок лица собирается в толстые складки, каких я у себя и под ягодицами не найду. – Немыслимое извращение – сходиться с едой! Всё равно что сношать свиней! Ну, думаю, не тебе говорить о свиньях... - В основном, это болезнь мужчин, - к нам приближается высокая, очень стройная, фигуристая, длинноволосая женщина, одетая лишь в сапожки, чулки да кожаные чёрные лифчик с трусиками. Неполная маска открывает прекрасные, модельные черты лица. И, почему-то, чёрные зубы. – Вами движет мозг между ног. - Как вы к нам предвзяты, леди Щелкунчик! - наигранно обижается Гурман, кладя руку на сердце. Его маска похожа на полумесяц с одноглазой рожицей. – У настоящих мужчин вкусы правильные, - он кивает мне со знакомым хитрым блеском в глазах. – И сегодня они все будут здесь. Вот увидите, я приготовил нечто особенное! Цукияма ждёт, пока соберутся приглашённые, а я прислушиваюсь к разговорам окружающих, гадая, что же ждёт нас и почему зал схож с ареной. Бои они тут за ужином созерцают что ли, как свита Юлия Цезаря? - Ах. Снова ты, - крысится элегантная девица на другую, в простом чёрном платье, но телом явно красивее. - Держись подальше от Бенйиро, дешёвочка. Он со мной! - Ты пришла одна, дурёха, - забавляется красотка её напором. – Он с глупенькими не ходит. Кладёт на лопатки и бросает. Затем улавливаю беседу двух бизнесменов, наливших себе по бокалу вина. - Значит, ты унаследовал компанию отца? Как... неожиданно, - льдистый голос и напряжённая поза мужчины постарше говорят о скрываемой неприязни. - Да. И теперь никому не откупиться взятками, – стойко держится молодой парень, пригубив вина и покалывая оппонента таким же холодком. – Он не умел вести дела. Как и вы. Следующим по-шпионски подслушанным разговором становится жаркий спор пузатого бородача и женщины, чем-то схожей с Биг Мадам. Только худой. Она поправляет сварочные очки и пушистый песцовый воротник, будто не совсем привыкла к их носке. - Что вы вообще знаете о подготовке моих зверят? – шипит она, скалясь. – Никто не сравнится с Таро! - Пфф! Вот у Биг Мадам был Рейчик – ловкий, шустрый мясник с отменной хореографией, - он делает презрительный взмах ладонью, как если бы хотел сдуть свою визави. - А ваш Таро сам – мясная туша. Скучища и стыд, Мадам А! Я отхожу подальше от толпы, облокотившись о заграждение. Из-за всех этих сливок гульего общества, не могу не коснуться лба маски. Серпентарий, ей-богу. Будто в глотки друг другу готовы вцепиться. Вскоре, собравший свою элиту Цукияма выходит вперёд, закрепив на маске маленький микрофон. Голоса заинтригованно смолкают, позволяя произнести речь. - Дамы и господа, наше заведение приветствует вас и я, его владелец, Мистер ММ или Гурман, желаю вам приятного аппетита! Под бурные голодные аплодисменты гигантские створки за заграждением начинают лязгать металлом. Открывают вид троицы растерянных людей на площадке арены. Вертящих поднятыми в нашу сторону головами. Живых... - Наше первое блюдо, - Цукияма указывает на странного паренька слева. Афроамериканец, но весь покрытый причудливыми белыми пятнами. Одна из бровей также белоснежна. Он молод и похож на туриста или студента по обмену, - Раритетный экземпляр с витилиго – неравномерным меланином на коже! Если мечтали когда-то о двуцветном мясе – вот он, ваш шанс! - Да вы издьеваетесь! – всплёскивает руками жертва. – То я "чьорно-белый", то "грязный", а теперь блин "мьясо"! - Второе блюдо, - взгляды падают на хилого тощего блондина с тростью, кривыми ногами и сутулой спиной. Его ответный взгляд на всех нас – испепеляющий гнев и отвращение. – Такой же раритет! Его тело страдает от Osteogenesis Imperfecta или синдрома Лобштейна-Вролика, а это значит, что вы сможете насладиться не только мясом, но и прожевать крайне хрупкие кости! - Во мне столько лекарств, что самому дурно! – хрипло рычит разозлённый мужчина, грозя тростью. - Чтоб вас всех пронесло, черти! - И последний деликатес, - мы глядим на симпатичную, загорелую, спортивного вида девушку в футболке, кроссовках и коротких шортах. Русые волосы ниспадают на плечи. В зелёных глазах - отчаяние и страх животного, приведённого на убой. – Жестковатое, но сочное и здоровое мясцо спортсменки! Всегда в почёте у любого гуля, выбирающего правильное питание! - Говорила мне мама, "уезжай из Токио"... - обнимает она себя за плечи. Боже. Итори была права... Здесь кромсают людей живьём! И эта девушка... Знакомый запах, знакомое лицо... Это же... - Сумире! – в шоке узнаю я постоянную клиентку фитнес центра. Оборачиваюсь к Цукияме. – Что вы творите? Отпустите её немедленно! Тут же на арену выпускают какого-то монстра. Невероятно огромное, мощное человеческое создание по-слоновьи топает и бормочет нелепицу, шагая с тесаком в руке и мешком на голове. Как у палача. Это настоящий мясной амбал, трёхметровые стероидные мышцы, от которых у Банджо бы челюсть отвисла. Мастер всегда советует людям качаться "в натуралку", не используя стероидов. Стероиды, мол – путь к раку, посаженным почкам и женской груди у мужчин. Важно правильное питание, хороший сон и умный план тренировок, а не посторонние пакости в организме. Мышцы растут дольше, но человек остаётся здоровым. Многие коллеги осуждают его за эти взгляды, ведь клиенты хотят быстрых результатов, а не упорного труда. Глянуть бы им на этого мутанта со стероидами вместо крови. На Биг Мадам с мышцами вместо жира. Троица людей пятится назад, озирается, ища выход. А толпа гулей кровожадно глумится, крича кому какие куски швырнуть. Вот же мерзавцы! - Ты сказал, что жаждешь свободы, юный падаван, - ухмыляется Гурман. Злорадно и торжествующе – не иначе решил таким образом поднасолить Казуо. Посвящением ученика в ублюдки. – Вот тебе свобода. Я выбрал лучшее. Разве не чудесное личико у спортсменочки? – ухоженные ладони прикладываются к уголкам рта, когда он поворачивается к арене. – Таро, срежь красотке рожицу! Я смотрю на него пару секунд. А затем толкаю со всей силы, заставив с криком возмущения свалиться к нижнему этажу. - Да чтоб вас снова "блинами" забили! Прыгаю к арене, перемахнув через головы галдящих едоков и торчащие кверху ноги Цукиямы. - Свинтус!! – вопит Гурман. – Ах, damn it! И микрофон сломан, и лоб разбит! Я должен спасти её. Я обязан! Да и вообще, если погибнет - "блинами" потом забьют меня! Выпустив кагуне и уже представляя, как буду платить за изорванный костюм, я несусь к центру арены. Становлюсь живой преградой между людьми и мясником. - Приятно знать, что буду сожран не остеогенезом! – брызжет хилый паренёк бесстрашным, ядовитым сарказмом. Блекло-голубые глаза сощурены в глубочайшей ненависти ко всему вокруг. - Отбегайте к стене! – кричу я троице. – Я вас защищу! - Да тьебя толпа разорвёт, Робин Гуд со щупальцами! – с не меньшим сарказмом язвит иностранец-"витилиго", однако послушавшись и держась борта арены вместе с остальными. – Мы всье трупы! Надежда, что здоровяк хоть на секунду задумается, кто перед ним, тает с командой от женщины в песцовом воротнике: "Прибей его, Таро! Мамочка наградит!" Подняв над головой тесак, он бежит на меня как бык – на красную тряпку. Что ж, я уже смирился с необходимостью в ближайшие дни самому быть в роли мясника. Благо, не убийцы. Щупалец у меня четыре. Конечностей у громадины – тоже. Сделав бросок, направляю острия прямиком в локтевые и коленные суставы. Одно промахивается, попав по предплечью, но этого мерзкого чувства погружения в живую плоть я вкушаю сполна. Слышу как хрустит разбитый хрящ и дробятся мелкими осколками пористые кости. Чувствую как рвутся мышцы, крепкие связки, и бегут вниз по кагуне струйки крови. Инерция насаживает лезвия до упора, как если бы Таро с разбегу налетел на рыцарей, щетинящихся копьями. Мои ноги шаркают по полу, но удаётся удержать тело от падения назад. - Больноо, мамочкааа!!.. – воет он по-ребячьи, оседая грузным мешком с цементом. Тесак выпадает из травмированной руки. Кровь добегает до меня, пропитывая ткань костюма, пока её источник не оказывается ниже, распростёртым на полу. Я подхожу, чтобы вытащить застрявшие в суставах когти, и рот невольно наполняется слюной. Таро – человек, груда мяса с горячей кровью, мягкой плотью, вкусным запахом... Готов поспорить, разноголосая толпа наверху тоже чует его. Тоже глядит как на тарелку со стейком... Но мысли о Сумире помогают развеять охотничий раж и подступивший голод. Стараюсь помнить про вредные стероиды, рак и женоподобных мужчин. Пакость, нельзя такое есть... Для верности ещё и представляю упрёк матери: "Сынок, поедать людей – грех." Гости Цукиямы, тем временем, беснуются вовсю: - Безобразие! Где книга жалоб? - Он сам всё сожрать решил! - Это тот самый одноглазый гуль? - Что вы к мальчику пристали? Растущий организм, едрён в рот! - Ну и зрелище! Гурман умеет удивлять! - Неплохой запашок... - Эй, рыжий! Голод – не тётка, а ты – не Майк Тайсон! С трибун спрыгивают гули. Три. Четыре. Пять... Двое направляются к мя... К Таро. А вот трое – мои. Все - мужчины. Видимо, решили, что наподдать молодому парню будет легко. Да и женщины, как я заметил, принарядились в обтягивающие платья с глубоким декольте и в туфли на каблуках. Драться неудобно. А может, женщины гулей не очень охочи до драк. Двое противников – хвостатые гули-бикаку, прямо как Нишики. На маске первого - треугольная мишень, а у второго - большая застёгнутая молния. Третий же, с пятнами Роршаха, прикрывается большим, тёмно-красным, похожим на панцирь щитом. Я знаю, что это коукаку – самый уязвимый для моих когтей вид кагуне. Но с оговоркой... "Подберётся близко," - предостерегал учитель, - "Размажет по всем поверхностям. Держи дистанцию, либо бей первым." Он говорил, мол, многие гули нас недооценивают. Думают, ринкаку – тростинки с ножичками. Ударь, и сломаешь. Но наши когти – это вторые руки. Мы можем резать, хватать, бросать, пронзать, парировать. Я хорошо чувствую их. Я усвоил уроки. - Это просто экзамен... - вырывается шёпот, пока взгляд лихорадочно проскакивает по арене и трибунам. Ищет быстрейший путь отсюда, с малой кровью, с живой Сумире. Сделав глубокий вдох, я скрежещу парочкой лезвий друг о друга. Для храбрости. Гули-бикаку обходят полукругом, справа и слева. "Роршах" идёт прямо, пристально глядя в глаза. Меняет форму кагуне, истончив до скрученной, заострённой спирали, готовой выстрелить в мою сторону. Я знаю язык его тела. Я позволяю всем троим сгруппироваться для удара... И делаю высокий прыжок, оттолкнувшись от пола нижними щупальцами. Казуо называл это "сигануть, сверкая пятками" - трусоватым, но эффективным приёмом против нескольких нападающих. Гуль передо мной промахивается, развернув "спираль" в пустоту. А вот один из бикаку попадает прямо в цель. Да только не в меня. В "молнию" - стоящего параллельно собрата по кагуне. Я слышу хлюпающий хруст и сдавленный вскрик. Сам же приземляюсь на гуля-коукаку с выставленными копьями двух верхних когтей. Снова пронзаю какое-то мягкое, горячее, мокрое мясо и ломаю кости как сухари. Боже, я ведь не это имел в виду, когда подумал, что готов драться... Скольких ещё сегодня придётся вот так ткнуть? И только после вынимания лезвий из груди орущего бедолаги замечаю жгучую боль в левой стороне шеи – поверженный хвостатый-таки умудрился меня полоснуть во время прыжка. Приступ страха сменяется облегчением, когда, поморщившись, ощупываю порез. Кожа и мышца. Крови немного. Фух! Болит также правая икра – задета хвостом оставшегося гуля. Адреналин меня подстёгивает, позволяя опередить его, оторопело глядящего на свою "работу". Одно из щупалец делает резкий выпад, обвив его шею. Столь же резко заставляю мышцы сжаться, дёргаю на себя, как пойманную удочкой рыбу. Мужчина не успевает среагировать, лишь махнув хвостом в инстинктивной попытке удержать равновесие. Лицо сближается с моим выставленным коленом, и вместе с осколками маски-"мишени" по полу скачет парочка зубов. Хорошо, что гулям не нужен стоматолог, иначе влетел бы хвостатый на кругленькую сумму! Оставляю его, усевшегося подле своей потери, закрывшегося ладонями и плюющегося кровью, чтобы обернуться – с трибун спрыгивает тощий парень в маске-колибри. Коготь он не использует, но скорость, с которой подскакивает ко мне, выдаёт в нём укаку. Моей же скорости не хватает, чтобы защититься от сильного удара по лицу. Как же я благодарен Уте за встроенный кевлар! Маска выдерживает, но я, ошеломлённый болью и едва не упавший, пропускаю ещё один хук. На губах – привкус крови, а перед глазами - карусель. Нужно собраться, быстрей, быстрей, нечего позорить учителя... К счастью, знакомые движения для пинка будят во мне отработанный защитный приём – развернувшись и перехватив его голень, делаю рывок в сторону. Парень валится на пол, шмякнувшись затылком, и получает ответные удары кулаком по лицу. Перестаёт шевелиться. Но я проверяю – дышит. Ну и ну. Я справился с четырьмя гулями и ещё стою на ногах. Я ещё жив. - Первый зачёт поставлен, – успокаиваю я себя шуткой, облизав разбитую нижнюю губу и вновь коснувшись раны на шее. Слышу чавканье неподалёку. Большая группа гулей ест ещё живого Таро. Впиваются зубами в стероидные мышцы, как львы – в антилопу Гну. Он кричит. А во мне пестрят чёрно-белые чувства жалости, вины... И животного, необузданного желания присоединиться. Вкусно, наверное... Хорошо, что голову остужает прыгнувшая вблизи Щелкунчик аж с двумя типами кагуне – бикаку и коукаку. Единственная женщина, решившая меня побить или, судя по её силе, убить. Но не сменившая свой наряд. Хм... - А теперь не дёргайся, малыш. Тётя щёлкнет твои я... Договорить я ей не даю. Бью быстро и точно, чуть согнув кагуне, сделав его крючковатым. Коготь коукаку сильно замедляет движения гуля, будучи плотным и тяжёлым, да и такого нахального манёвра дамочка от меня не ждёт. Поэтому визжит на высочайших нотах, когда щупальца цепляют бретели и срывают то немногое, во что она одета. - Ах ты вонючий мужлан!! Плебей!! Да как ты посмел?! - женщина ослепительной, редкой, пламенной красоты прикрывается руками и обоими когтями, но не может избежать взглядов, смеха и сальных шуточек мужчин. Кто-то даже наклоняется через перила, приросши к театральным биноклям. А кому-то закрывают глаза ревнивые жёны. – Позорище!! Между дракой голышом и отступлением в поисках одежды, Щелкунчик выбирает второе. Прыгает к трибунам, сверкнув округлыми ягодицами. - Вы очень красивая! – хвалю я вдогонку, чувствуя, как горят щёки. Из-за этого пропускаю рой кристаллов, вонзившихся в когти и спину. Один погружается глубоко под ребро, заставив меня пошатнуться и вскрикнуть от боли. Впрочем, с сёстрами Линдау было больней. На крыльях мужчины, чья маска будто сложена из кусочков паззла, уже блестят острия новых кристаллов. В последний момент я хватаю прыгнувшего позади гуля и разворачиваю лицом к себе. У него комичная маска в виде бантика. Удивление сменяется гримасой боли, когда снаряды также впиваются в его спину и решетят щупальца кагуне. - Сучий ты сын! – живой щит брыкается и шипит, пытаясь вырваться. - Грязный приёмчик, согласен, - виновато пожимаю я плечами. Я ведь видел такое только в кино. Толкаю его в любителя пострелять, повторяя спартанский пинок учителя и глядя как оба гуля, ругаясь, валятся с ног. – Быстрой вам поправки! А трибуны, меж тем, осыпают нас едкими овациями: - А червяк хорош! - Во дурачьё, одежду испоганили! - Бизнесмены да бюрократы, чего вы хотели? - Кхе-кхем, IT-шники ещё! - Верните Щелкунчика! - Жрать хочу как сука, вставать завтра в пять утра, а вы тут меситесь! Последний возглас сопровождён прыжком и броском в сторону жмущихся к стене людей. Я ничего не успеваю сделать – полоснув по хлипкому блондину, коготь ринкаку рубит его на две половины. А когда добираюсь-таки до борта, гуль впивается в глотку "витилиго". Сумире с криком бежит прочь от кровавых рек, от вывалившихся кишок, от рычащего зверя. Благо, паника не уводит её далеко – подкосившиеся почему-то ноги заставляют упасть. Надеюсь, она будет в порядке... Кроме воплей сгрудившейся вокруг арены толпы, слышу суетливые увещевания слуг. Они пытаются утихомирить разозлённых, рыкающих, говорящих друг с другом на повышенных тонах гостей. Голоса разные. И знакомые... - Отвали от него! – в надежде спасти пятнистого парня, обрушиваю колющий удар всеми когтями. Но обернувшийся мужчина с лёгкостью его парирует, оставив на моей коже глубокие царапины. Щупалец у него целых шесть. Маска - угловатый лист папоротника. А иностранец, тем временем, падает замертво с перегрызенным горлом. Всё озверелое внимание я приковываю к себе... Я вспоминаю уроки Казуо. Под Токио проходит сеть старых подземелий, пересекающихся с канализацией. Тоннели района Антейку, ближайшие к поверхности – безопасны для боевых тренировок кагуне. Один из выходов находится под кафе. Из фитнес центра туда тоже можно попасть. Уже и не знаю сколько раз я слышал от мастера звучное: "Нападай!" и "Защищайся!". Он парировал когтями каждый мой удар, с неединождым замечанием, что я, мол, не стараюсь совсем и способен на большее. И он был прав. Мне не хотелось причинять ему боль, даже ради учёбы. Он и сам оставлял меня с лёгкими царапинами, с зависающими в миллиметре от лица и конечностей остриями, и с объявлениями проигрыша: "Убит." "Лишился руки." "Стал дуршлагом." Может, Казуо берёг меня, как зелёного новичка, к сильной боли не привыкшего. Может, это была лишь теория... Похоже, теперь нашлась практика. Ходячая мясорубка бросает все шесть когтей в мою сторону. Прыжок назад не помогает – одно лезвие рассекает галстук на две половинки, а с ним и кожу на груди. Белизна рубашки краснеет. Окажись я ближе, глядел бы сейчас на свои кишки. Болит у меня всё. Тело усталое, голодное, избитое, изрезанное. Больно дышать, сильно жжёт внутри... Но сдаваться не собираюсь. "Те, кто говорят, что в спорте главное - не победа, а участие," - вспоминаю я слова Казуо, - "Либо утешают лузеров, либо не имеют отношения к спорту. Зачем участвовать, если не ради победы? Побеждай или будь лузером. Также и в бою. Побеждай или умри." Я спасу эту девушку или домой могу не возвращаться! Перекрестье когтей легко и самоуверенно отражает мой выпад одним из щупалец. Но я и не думал бить их владельца. Хлестнув одним в обманном манёвре, вторым я срываю с него маску. - Эй! – хватается он за лицо. – Что ж ты за проныра?! Он спешит трусливо ретироваться с арены, не горя желанием быть узнанным. Но уже поздно. С нижних трибун кто-то яростно вопит: - Дайске?! Ты нас "голубям" сдавал, падла! Не уйдёшь!! На мужчину накидывается сразу несколько гулей. А затем вдруг начинается какой-то невообразимый беспредел. Вслед за одной дракой завязывается другая. - Мой костюм! Испортил мой костюм, сука!! Он стоит больше тебяаааа!!! И ещё. - Хватит паклями махать! Вино разлили, гады! Неуклюжая паскудная семейка! И ещё. - Петухи дерутся лучше ваших зверят, Мадам А! И ещё. - Из-за тебя одни убытки и текучка! Ты не наследник, а бездарь!! И ещё. - Я - его девушка, я, поняла?! Только попробуй под него стелиться, кошара драная!! Гули ожесточённо дерутся прямо на трибунах, расшвыривая столы и стулья, вовлекая в массовую потасовку случайных собратьев и даже слуг Цукиямы. Кто-то ломает заграждение и валится вниз, продолжая бой на арене. Насчёт женщин я здорово ошибся – бьются не хуже мужиков, махая кагуне направо и налево. Куча нескромных светских "львов и львиц" доедает Таро, и некоторые уже сидят с набитым животом и довольным видом. Среди них – Биг Мадам. И как она будет подниматься обратно? На меня нападать все, кажется, передумали. - Давайте, отмудохайте друг друга!! – хохочут и улюлюкают другие гости. – Спасибо за шоу, Гурман! - Какой-то клубок червей, а такой хаос начал! - Вот она, неизлитая агрессия, товарищи. С тех пор как привели Таро, играм не хватало огонька! - Давайте лучше выпьем? Ваше здоровье! - Я им - отборное мясо, а они арену разнесли, варвары! На мясника навалились, как стадо свиней! Вот что бывает, когда зовёшь в клуб кого попало! – драматично вздыхает Цукияма, прикладывая ко лбу мешочек со льдом. – Налейте и мне вина, господа! Тьфу, мерзавец. Сумире пытается встать, но не может – отказали ноги. Говорит, мол, её отравили. Я бы, скорее, списал это на сильнейший стресс – учитывая произошедшее, неудивительно. Беру её на руки, отметив, что штанги в спортзале были потяжелей. Пора бежать из ресторана. И пусть мне только попробуют помешать! - Второй зачёт – есть. - Что?.. – непонимающе глядит перемазанная в крови девушка, закинув руку мне на плечо. Её волосы – подсыхающие сосульки, облепившие виски и шею. Зелёные глаза - океаны страдания и усталости. Прямо как я после того кошмарного завода... - Не обращай внимания, прошу, - изгибаю я брови домиком. – Я вытащу тебя отсюда. Не бойся. Когти тянутся вверх и цепляются за перила рядом с выбитым заграждением. С моей ношей взбираться ещё трудней, чем одному - на крыши домов. Но мне удаётся закрепиться нижними остриями на стене и подтолкнуть нас. - Заколю! – предупреждаю я ближайших гостей, взмахнув кагуне. А те и ухом не ведут. Некоторые в стельку пьяны. - Иди уже отсюда, придурок, хоть пить не мешай! Оставляю гулью аристократию позади, вместе со взбесившейся её частью. На пути к выходу - форменный бардак. Сломанная мебель, осколки стекла, лужи крови, стонущие побитые гули, в этих лужах сидящие. Чья-то отрезанная по колено нога с носком в горошек. Я даже дверь не могу нормально открыть – её разносят в щепки, швырнув какого-то плюгавенького мужичка-коукаку, словно пушечное ядро. Приходится перешагнуть через него. Пробежав по длинному ступенчатому коридору и выбив пинком дверь в холл, обнаруживаю там сидящего в кресле дворецкого. Выглядит ничуть не удивлённым. - Что, господин, подрались? – качает он головой, не вставая с кресла и явно не собираясь меня останавливать. – А я ведь говорил... - палец в белой перчатке указывает на Сумире. – Советую подождать, пока развеется нейротоксин. Они вдыхают газ перед ужином. Господин Цукияма заверяет, что в мясе яда не остаётся, но мне поступали жалобы на слабость в ногах. Жалобы, хамство, драки... Вечно одно и то же. Я вновь благодарю за совет, не став упоминать, что есть девушку не собираюсь. Дворецкий до ужаса флегматичен – похоже, от своей работы он смертельно устал. Растворив кагуне и захватив из раздевалки свой рюкзак, бегу на свежий воздух, как можно дальше от этого кровожадного гадюшника. Дай-то Бог больше никогда не возвращаться! - Ты в порядке, Сумире? – спрашиваю я, огибая ночных прохожих тёмными переулками. Дышу через рот, как изнывающий от жары зверь – запах ненамного слабей тарелки с мясом, поднесённой к лицу. Какуган позволяет видеть в темноте. Всё будто подсвечено тусклыми ореолами. Она удивлённо поднимает брови. - Мы знакомы? - Ты меня не знаешь, - спешу поправить я. Да и недалёко это от истины – мы с ней парой фраз обмолвились, сидя на тренажёрах. Благо, маска немного искажает голос. – Не спрашивай, откуда я знаю тебя. ...И я не влюблённый сталкер, если что! Зови меня Лис. - Ну хорошо... Лис, - соглашается она, смутившись и замолчав надолго. Могу представить каково ей – знать, что кто-то из окружающих – хищник. Помнить, что её саму едва не сожрали. - Как тебя вообще сюда занесло? – стараюсь я разговорить её, не дать замкнуться в себе. - В ресторан. – Меня поймала та полуголая проститутка, - моргает Сумире, выныривая из молчаливой прострации. - Утром, когда я шла на работу. Они провели меня через подземный тоннель и швырнули на арену. А затем привели тех двоих... Как бы ей ни было неприятно вспоминать свои злоключения, мне приходится расспросить о подземелье и обо всём, что она успела заметить и услышать. Пригодится Итори. - Теперь с тобой всё будет в порядке. Обещаю. Донесу как стейк, - по её боязливому взгляду осознаю, что сморозил лишнего. Чёртов голод... – То бишь, аккуратно. Не обижайся, у гулей много ассоциаций с мясом. Только его и едим, как часть культуры уже. Она качает головой, а мне жутко неудобно, в том числе и от сделанного обобщения. Это слова Цукиямы так на меня повлияли? Или я и впрямь отношу себя к гулям? - А ты тоже... охотишься? – звучит тихий, осторожный вопрос, от которого мне становится вдвойне не по себе. Как если бы к человеку обратились: Ты тоже перерезаешь нам горло? Ты снимаешь нам кожу ради шубы? Ты стреляешь из ружья? - Н-нет, нет, что ты... Я ещё никогда не охотился. Ел одних мертвецов, - скрываюсь я за горькой полуправдой. Но вижу, что Сумире это успокаивает. И мысленно благодарю за отсутствие других неудобных вопросов. Задумываюсь... А что, если когда-нибудь придётся убить беззащитного человека? Ради мяса... Нет. На такое я точно не пойду. И даже Казуо не по силам обучить меня, бывшего человека, охоте. Ни за что. Я жду, когда Сумире вновь начнёт чувствовать ноги, заодно поглядывая по сторонам и гадая как потом добираться до дома. Решение возникает откуда не ждёшь. Нас подзывает таксист – толстощёкий коротышка, представляющийся Акаши Кобаяши. Гуль. К счастью, не задаёт вопросов, лишь задорно хихикнув: "Бурно у вас вечерок прошёл, судя по виду!" Я так рад помощи, что отдаю двойную плату за поездку, но тот отказывается. - Я тебе, наоборот, скидку сделаю. Волчку, Обезьянке и Псинке привет передавай! Под "Псинкой" он, видимо, имеет в виду спокойную и рассудительную женщину Ирими, вторую официантку "Антейку" по кличке Чёрная Собака. Не в своей я тарелке от таких вот поездок "по блату". Жаль, не спросить, что связывает таксиста с Казуо, Ирими и Комой – всё-таки это не для ушей Сумире. На бандита он не похож, но и на простачка не тянет. Выходим мы в двадцатом районе, у дома спасённой девушки. Она пробует встать на ноги. Шатко, но получается. - И ты... отпускаешь меня? – она опасается смотреть в прорезь маски. Меня захлёстывает невероятный стыд, не только от её обращений ко мне, как к гулю. Она пострадала по моей вине. Да ещё и другие люди... - Конечно. Ты больше никогда меня не увидишь, - заверяю я. – Прости за всё, Сумире... - Просто это так странно... Моя жизнь... - она растирает кожу лба, заторможенно изучая асфальт под ногами. – Ты не первый гуль, спасающий меня от своих собратьев. Два года назад на меня напала группа гулей. Я думала, что погибну, но их разогнал мужчина в мантии. В маске волка, - зелёные глаза смотрят искоса. – Не могу вас понять... Одних убиваете, других спасаете. Разве ты не хочешь, ну... съесть меня? Ещё как хочу. Даже несмотря на вечерний ужин перед походом в ресторан. Голова кружится от аромата... - Нет, - качаю я головой. – Поверь, мы разные. Как и... вы, - мой голос надламывается сухим стебельком, но я не позволяю чувствам просочиться наружу. Я же теперь гуль. Я ношу маску... - Думаешь, будь у меня выбор, я бы не ел обычную пищу? К примеру... стейк. Он так красиво выглядит, я видел... В животе бурчит. И, когда я прощаюсь с ней, не знаю, чего хочу больше - поесть или тихо разреветься. Сделав несколько глубоких вдохов и поморщившись от боли в боку, шепчу с облегчением: - Экзамен сдан. Эх... жаль, Казуо никогда не узнает как я дрался. Да, гули были изнеженным офисным планктоном, но я ведь... сильнее, чем думал? У меня получается. И теперь получится защитить его. Сделаю всё возможное. Вышагиваю по ночным переулкам, потирая рёбра. Рана глубокая, зарастает медленно, в отличие от остальных. В темноте я – словно потрёпанный призрак, избегающий живых. Через пару улиц до меня доносятся голос и запах Тоуки. Издалека замечаю, как она, в маске белого кролика, передаёт что-то тщедушным, грязным фигуркам людей – таким же прячущимся во тьме призракам. Коробочки с обедами от Йорико. Я думал, Тоука их выбрасывает... - Смотрите, чтобы вас не съели, - предостерегает она группку бездомных. – Держитесь ближе к "своим". - Кто ж нас таких будет есть, Кролик? – грустно усмехается согбенный старичок. – Спасибо вам за всё. Вижу среди них и молодого мужчину. Не похож на инвалида. Нет бледности или худобы на лице. Меня тут же окатывает отвращением. Помню, мама частенько подавала милостыню таким вот бродягам. Алкашам, наркоманам, хиппи с телячьими взглядами. "Помогать нужно всем, солнышко," - говорила она, - "И однажды помогут тебе." Ну и где были эти работоспособные отбросы, взрослые лодырищи, когда она умерла? Всё же, узнать, что грубиянка-фурия Тоука защищает бездомных, прямо как учитель – клиентов центра... Удивительно. Я иду, поравнявшись, когда она перебирается на другую улицу. - Ты что, в шиповнике извалялся? – оглядывает она мой костюм. - Он казался дружелюбным, - не придумываю я ничего иного, кроме усталой шутки. – А ты наоборот – дружелюбнее, чем кажешься. Тоука вскидывается, сразу поняв, о чём речь. - Ты никому ничего не скажешь. Понял, располовиненный? – смеряет она меня убийственным взглядом. - Нет проблем, - поднимаю я руки, едва удерживая улыбку от расползания до ушей, а разум – от мыслей о гибриде кролика и ежа. – Я думал, ты людей ненавидишь. - И потому дружу с Йорико, - закатив глаза, она прикладывает ладонь к маске. - Тогда с чего неприязнь ко мне? Да, туплю как дитё, но ведь время пройдёт, и приспособлюсь. - Думаешь, меня волнует твой дебилизм, Канеки? – презрительно щурится она. - Бесит, но не больше твоего прыжка из человека в гули. - Не понимаю я тебя... Помолчав, девушка вздыхает. Останавливается и разворачивается ко мне. - Я знаю, что такое нищая жизнь. И знаю, что такое жизнь голодная. Голодающий жрёт до отвала, получив тарелку мяса. А разбогатевший нищий – упивается новой властью. Чуешь, к чему клоню? – она угрожающе тычет пальцем мне в грудь. – Если ты тут будешь обжираться как сучка Ризе или ублюдок Цукияма... я твои кишки лично по всему району гирляндами развешаю! - Ого. Думаешь, я в серийные убийцы подамся? – изгибаю я бровь, почесав затылок. - Тоука, это такая... несусветная чушь. Но от её взгляда по спине бегут мурашки. - Для тебя всё это гулье дерьмо внове. И поэтому ты совсем не знаешь, как может развратить гуля его сила или вкус плоти. Ты не знаешь, какой гадской тварью была донор твоих органов. "Да не слушай ты эту лобковошь! Чего она понимает во вкусах? Во вкусах органов ммм..." – не даёт покоя Ризе. Я трясу головой, зажмурившись. Что, естественно, не ускользает от глаз Кролика. - Вот об этом я и говорю, - она отворачивается, продолжив путь. – Ты предупреждён, Лис. Она назвала меня обидным "располовиненный", а предупреждает как гуля. Даже Хиде заметил, что я изменился... В одном Тоука права – я голоден как чёрт, и одежда, в немой насмешке, пахнет Сумире и мёртвым мясником. Переодеться и выбросить костюм не могу – его найдут собаки. Придётся сжечь потом. Домой я, переполненный мыслями, захожу тихо, надеясь не разбудить учителя. Облегчённо завариваю кофе, усевшись на кухне. Радужки отражаются в чёрном озерце – красная и тёмно-серая. После привыкания к жизни гуля... останется ли в них человек? На следующее утро Казуо не спрашивает, где я был. Хотя, уверен, запах крови чует. Я и не смог бы сказать в оправдание что-то кроме: "Да, подрался кое-с-кем..." И утренняя пробежка до боли тосклива. Одиночество бежит рядом, отсчитывая шаги. Я привык, что с учителем всегда можно поговорить, спросить о чём-нибудь. Больше, чем есть без продыху, я желаю только его поправки. Хотя его раны уже выглядят намного лучше, я всё же отправляюсь в аптеку за бинтами и антисептиками, небольшую часть потратив на себя. Заодно отдаю салону по прокату костюмов весь остаток зарплаты помощника тренера. На небе сгущаются тёмные, грозовые тучи, окутывая город антрацитовым покрывалом. А когда выхожу из аптеки, начинается дождь. Я забыл зонт. Стою под навесом, ожидая, пока утихнет плач небес. И тут вижу бегущую со всех ног, плачущую Хинами. - Братик! Она вся вымокла – волосы и платьице липнут к телу. И дрожит. Только, кажется, не от холода... - Хинами, что стряслось? – взволнованно наклоняюсь я к ней. - Там маму убиваюуут!.. – ревёт девчушка. - Где?! Она называет улицу. Говорит, на них с матерью напали "голуби". Нужно спешить. - Хинами, послушай, - кладу я ладони на хрупкие плечики. – Беги в "Антейку" и зови старшего. Вообще всех блин зови! - А ты?.. – всхлипывает она, но я уже срываюсь с места, под капли дождя, под громовой рокот. В спине нарастает боль. С моей жизнью творится что-то очень неправильное. Я собирался пойти к Итори. Неужели снова мчусь на драку, да ещё и с CCG? На дуло ружья... Но я не могу позволить госпоже Рёуко, подруге учителя, умереть. Она не повторит судьбу господина Кенджи. Не оставит Хинами сиротой. Нет ничего хуже, чем остаться сиротой. В пустом переулке я надеваю маску и выпускаю кагуне. Нет времени лазать по крышам. Я вынужден нестись прямо по улице, под крики людей, увидавших монстра. Надеюсь, смогу хотя бы задержать "голубей" до прихода подмоги. Надеюсь, учитель на меня не рассердится. Это ведь нормально - защищать "своих"...