The Mystery of the Pears

Спустя шесть месяцев после войны, когда с Регулуса были сняты все обвинения и ситуация с его семьей утихла, они поженились. Они молоды и глупы, но они пережили войну. И, самое главное, они влюблены, и оба знают, чего хотят. – А что если… – начинает Джеймс во время их ночных разговоров. Их пальцы переплетены, а коленки соприкасаются, а в их глазах – вопросы по поводу будущего. Они уже обсудили ситуации с разоблачением и отречением из семьи, об учебе Регулуса и о возможном переезде в новое место, которое будет немного больше, или, по крайней мере, которое они оба выберут. – Да? – спрашивает Регулус после затянувшейся паузы. Черты лица Джеймса размыты в тусклом свете спальни, он поглаживает большим пальцем костяшки. – Что если… – повторяет Джеймс, голос значительно тише, а сердце, кажется, застряло в горле, как приколотая бабочка. – Что если мы поженимся? Глаза Регулуса с удивлением смотрят на него, а губы слегка подрагивают. Он прекрасен. Джеймс уже давно знал, он хочет провести с ним остаток жизни, знал еще до того, как с его губ сорвался вопрос. Знал, так как об этом поет его кровь, когда Регулус рядом, его кости трепещут и гудят от магии. Он хотел его до конца своих дней: каждую складочку на его теле, прикосновений кожа к коже, разговоры шепотом, пока не уснут. Тихая, уютная, всепоглощающая любовь, которая никогда не перестанет сиять. – Ты, – голос Регулуса звучит еще тише, – ты хочешь пожениться? – Да. – с легкостью отвечает Джеймс, потому что не могло просто быть другого ответа. – Знаю, мы не обязаны, – продолжает он, сжимая пальцы Регулуса с такой силой, что он чувствует каждую линию на его ладони. – И это ничего не изменит между нами, кроме смены названия статуса. И нам не стоит спешить, но… – Если мы сейчас просто ждем, чтобы пожениться позже, то почему бы не сделать это сейчас. – заканчивает за него Регулус, теплота сквозит в каждом его слове. Джеймс выдыхает. Что-то радостное и волнительное охватывает его сердце, его глаза блестят, а на щеках проступает румянец. – Точно. Итак, решение принято. И именно эта тема вызвала бурные споры в их компании друзей. И это никак не было связано с тем, что они двое решили пожениться. Лили совершила ошибку, сказав, что их брак не будет считаться законным в маггловском мире, в отличие от магического. И все случилось в присутствии тех, кто был не знаком с этими нюансами. Доркас вышла из себя. А с другой стороны был Сириус, который злился на Регулуса, что тот выходит замуж раньше него. И также он не мог определиться чьим шафером ему быть. – Я и не собирался тебя просить. – заявляет Регулус. – С моей стороны будет Доркас. А родители Джеймса, которые не просто любят Регулуса, но еще и не могут сопротивляться возможности понянчить детей, если представится такая возможность, в восторге. Лучшего они и не могли ожидать. Церемония небольшая, как и последующий банкет в доме родителей Джеймса. Помимо их друзей, Тонксы – единственные, кого они пригласили, поскольку они единственные кровные родственники, которые Сириус и Регулус считают семьей. Столы расставлены на заднем дворе. Повсюду летают зачарованные огоньки, то и дело запутывающиеся в волосах и крадущие вещи со столов. Шампанское, торт, тосты и речи сопровождают весь вечер. Регулус не отходит от Джеймса, разве что если его кто-нибудь не отрывает для танца или фотографии. Он выглядит таким ослепительно счастливым, каким Джеймс его никогда не видел. Это лучший день в его жизни. – Боже, кто это? – говорит Сириус Джеймсу, когда Римус уходит потанцевать с Лили. Они смотрят, как Регулус кружит с Пандорой, смеясь, в его глазах блестят звезды. – Мой муж. – губы Джеймса растягиваются в улыбке, счастье так и пронзительно бьется в его груди. – Фу, – стонет Сириус, отпивая из бокала. – Мерзость. – Повтори это, когда вы с Лунатиком будете обмениваться клятвами и кольцами. – Джеймс смеется, неосознанно потирая обручальное кольцо. Наравне со свадьбой, кольца, вероятно, самая любимая часть Джеймса. Они выбирали их вместе, ничего вычурного, традиционные золотые обручальные кольца. Изначально Джеймс хотел серебряные, так как они больше подходили для Регулуса, но тот убедил купить золотые (на самом деле по той же причине, они больше подходят Джеймсу). Кроме того, сказал тогда Регулус, когда они вышли из магазина, их пальцы были переплетены, а гладкий металл на пальцах звенел друг о друга, солнце светило им в лицо – воспоминание, которое Джеймс так долго ждал, ты для меня золото. Я бы хотел быть ближе к тебе, таким образом. Надо ли говорить, но Джеймс расплакался после этих слов, чего и следовало ожидать. В любом случае, Регулус никогда не предаст его. Или не предал, если бы Джеймс не превратился в дрожащее, неуклюжее ничтожество, пока они обменивались клятвами. – Обязательно, только вот Лунатик мне отказал. – ворчит Сириус. Джеймс поворачивается к нему. – Ты уже сделал Лунатику предложение? – Да, но он не хочет только для того, чтобы я мог насолить младшему брату. – Сириус хмуро смотрит на шампанское. – Он так шутит. Я бы вышел за него замуж даже без дополнительной возможности насолить Регу. – О, Бродяга. – Джеймс тихо смеется и поглаживает его по спине. – Спроси еще раз. Уверен, ты получишь другой ответ. – Тебе легко говорить. – возражает Сириус, хмуро смотря на Джеймса. – Ты и твое ослепительное свадебное счастье. Посмотри на себе, ты весь такой беззаботный и покрасневший. Это неприлично для англичан, Сохатый, правда. – Я знаю. – улыбка снова появляется на его лице, когда он переводит взгляд на Регулуса, танцующего с Пандорой и Доркас. Его щеки раскраснелись, а улыбка настолько широка, что не видно ничего, кроме нее, и кольцо сверкает на его пальце. – Думаю, он самый счастливый человек, которого я когда-либо видел. – мягко произносит Сириус, предыдущий спор забылся и сменился чем-то весенним, теплым, когда он наблюдает за братом. – Вообще-то, я даже не ожидал, что он может выглядеть таким счастливым. Изначально я и не представлял, чего ждать от вас двоих, но это почти все, чего я хотел для каждого из вас. Джеймс смотрит на Сируиса, а в его сердце что-то проникает, лишая его кислорода. Слезы застилают его глаза. Он толкает Сириуса в плечо. – Прекрати. – говорит он. – Ты снова меня доводишь. Регулус будет смеяться надо мной и называть ребенком в день нашей свадьбы. И это будет твоя вина. – Я всегда могу сделать это вместо него, если тебе станет легче. – Сириус ухмыляется. – Могу даже устроить быстрый перепих, чтобы ты не начал заливать, что я не так мил с тобой, как он. – Ты и твои собачьи слюни? Нет, спасибо. – Джеймс быстро уворачивается от удара Сириуса. – Мальчики. – Юфимия подходит к ним со спины, ее присутствие сопровождает ароматом сирени и гвоздики. Она, очевидно, закончила танцевать с Питером, и теперь кладет руку им на плечи. – Только не в красивых костюмах, пожалуйста, я бы хотела сделать еще несколько фотографий. – Как ты всегда это делаешь. – Сириус притворяется, что обижен. Он наклоняется и чмокает Юфимию в щеку. – У меня есть маленький датчик в затылке, который срабатывает каждый раз, когда вы двое ведете себя ужасно. – она тепло улыбается. – Можете представить, каким адом для меня были ваши школьные годы. О, разве это не мило. – добавляет она. Джеймс прослеживает, куда направлен ее взгляд, и теряет рассудок. Регулус больше не танцует с Пандорой или Доркас, Нимфадора опирается об его бедро, и он нежно покачивает ее в такт мелодии. Она оживленно болтает с ним, маленькими ручками держась за лацканы пиджака. Регулус улыбается, что-то отвечая ей, с такого расстояния Джеймс не может разобрать ни слова. – О, – мягко выдыхает Джеймс. – Кажется, у меня аневризма. Вообще-то, возможно, я только что разорвал артерию. Прошу меня извинить. – он передает Сириусу бокал с шампанским, рассеянно целует маму в щеку, – мне нужно к моему мужу. Джеймс направляется к Регулусу. И, пока идет, понимает, ярко-синие французские косы Нимфадоры теперь соответствуют мягким темным локонам Регулуса. И вот, что еще хуже, Регулус замечает его, его улыбка становится шире. Джеймс задается вопросом, не случится ли у него сердечный приступ. – Джеймс. – радостно говорит Нимфадора, едва увидев его, и протягивает руки к нему, он драматично стонет, сажая ее на бедро. – Посмотри на себя. – поддразнивает Джеймс, нажимая ей на нос. – Избалованная девчонка, можно подумать, это твой вечер, раз тебя все таскают на руках и кружат в танце. Нимфадора морщит нос. – Я пыталась танцевать сама, – объясняет она, цепляясь за пиджак, – но я постоянно наступала на красивые туфли Рега. – Я говорил ей, что мне все равно. – вклинивается Регулус, в его глазах плещется нежное веселье, а в шелковистых волосах играет свет. – Но мама говорит, это неприлично. – надменным тоном добавляет Нимфадора, словно ей постоянно приходится напоминать об этом. – Неприлично. – смеется Джеймс, ставит ее на ноги и кружит, отчего она хихикает. – Это же вечеринка! Здесь нет никаких приличий, можешь снять туфли, если хочешь. Нимфадора замирает и смотрит на Джеймса с удивленно приоткрытым ртом, ее глаза блестят. – А можно? – шепчет она, как будто эта мысль только сейчас пришла ей в голову. – О, тебе можно. – шепчет Регулус. Лицо Нимфадоры расплывается в улыбке. Она отпускает руку Джеймса и снимает туфли одну за другой. Трава щекочет ее пальцы. А затем она берет Джеймс и Регулуса за руки и увлекает в оживленный, бессвязный танец. Они танцуют до середины следующей песни, пока Андромеда не замечает, что ее дочь босиком, и хватает Теда, чтобы убедить ее обуться. – Никуда не уходите! – кричит она через плечо отца. – Я вернусь! Джеймс следит за реакцией Регулуса и смеется про себя. Он притягивает его к себе за талию, сердце делает кульбит где-то в груди, когда Регулус смотрит на него своими яркими глазами и лучезарно улыбается. Он прекрасен, особенно вблизи. Самая красивая звезда, на которую Джеймс когда-либо смотрел. – Могу я теперь потанцевать со своим мужем? – шепотом спрашивает Джеймс, чувствуя себя таким насквозь влюбленным. Он уже тянет их в легком покачивании, одна его рука прижата к спине Регулуса, а другая касается его пальцев. – Можешь. – Регулус вкладывает свободную руку в теплую, знакомую руку Джеймса. – Но принято сначала спрашивать, прежде чем распускать руки, мистер Поттер. – Мои извинения, мистер Поттер. – серьезно отвечает Джеймс. – Вы так прекрасны, что я потерял рассудок и манеры. Умоляю, простите меня. – Лестью ты не отделаешься. – но в тоне Регулуса совсем не слышно насмешки. – Тебе повезло, что я уже твой муж, и теперь нет пути назад. Иначе бы это был повод передумать. – Вот именно, пути назад нет. – говорит Джеймс. – Ты не можешь развестись со мной, я слышал, для Блэков это неслыханно, очень неприлично и все такое. Регулус хмыкает, придвигаясь вперед, сталкиваясь носами, отчего Джеймс вздрагивает, сердце бешено колотится в груди. – Да, но я теперь Поттер. – шепчет Регулус. – И что же получается? – Ничего не меняется. – Джеймс прикасается щекой к щеке Регулуса. – Поттеры тоже не разводятся. Но, знаешь, что они делают? – Что? – весело спрашивает Регулус. – Детей. Смех Регулуса отчетливо звучит возле уха Джеймса. Его пальцы сжимаются вокруг руки Джеймса, заполняя пустое пространство. Джеймс приподнимает голову и умоляюще смотрит на Регулуса. – Я хочу одного. – говорит Джеймс. Регулус снова смеется, отворачиваясь от Джеймса, который пытается поцеловать его в щеку, просто потому что может, а затем ждет пока Регулус успокоиться. – Мы женаты меньше дня, Джеймс. – прерывисто выдыхает Регулус. – И что? – бросает в ответ Джеймс. – Многие люди заводят детей еще до свадьбы. Регулус качает головой и снова смеется. – Разве ты не хочешь сначала насладиться тем, что ты замужем за мной? Джеймс крепко обхватывает талию Регулуса. Каждая частичка тела уже знакома друг с другом, все на своих местах: тело к телу, угол рук, наклон ног, осторожность, чтобы не наступить друг другу на пальцы. Только благодаря притяжению их тел, словно магниты движущихся вокруг друг друга, они осознают движения до того, как понимают, что вообще двигались. Их лбы соприкасаются, кончик носа Джеймса сталкивается с носом Регулуса. – Мне нравится быть твоим мужем. – шепчет Джеймс в пространство между ними, и это самое искреннее, что он когда-либо говорил, наравне с «Я люблю тебя и всегда бы знал тебя». – Это лучший день в моей жизни. Регулус усмехается, напоминая медленный и долгожданный восход солнца, он проводит рукой от плеча до шеи Джеймса, нежно сжимая. – Да? – шепчет он. – Это все, о чем ты мечтал? Джеймс качает головой. – Даже больше. – говорит он. – Лучше. Это идеально. Я так счастлив. Улыбка Регулуса смягчается до удивительно знакомой Джеймсу: едва заметная, скрытая от глаз других, та самая улыбка, в которую он влюбился много лет назад, будучи глупым пятнадцатилетним ребенком. Они целуются медленно и привычно, каждое движение – ответная реакция друг другу: трепет ресниц Регулуса на наклон головы Джеймса, вздох Регулуса от прижимающих его ближе рук Джеймса, сладкие губы Регулуса и теплое дыхание Джеймса. Они так близко, что Джеймс чувствует аромат древесного одеколона, а за ним запах, какой бывает после дождя и холодной травы. Он чувствует, как железо в крови Регулуса взывает к золоту в костях Джеймса, как гудит земля под их ногами, как качаются древние деревья вокруг них, эхом проходя через них. Древнейшая форма магии, которую Джеймс находит в поцелуе Регулуса. Когда они отстраняются, все вокруг затихает. Регулус держит глаза закрытыми, каждая черточка его тела и лица спокойна и довольна, оставаясь связанным с Джеймсом. Они кивает, и Джеймс чувствует прикосновение к своей коже, видит, куда направлен взгляд Регулуса, когда он улыбается. – Я тоже. – говорит Регулс.

***

Через два месяца после свадьбы они переезжают в коттеджный домик по соседству с Сириусом и Римусом (всего через два дома). Достаточно светлая и уютная кухня с деревянными шкафчиками и окном, из которого открывается вид на внутренний дворик. Из кухни можно спокойно пройти в гостиную, заполненную перевезенной мебелью из прошлой квартиры Джеймса и новой, которую они выбрали вместе. Им нужно еще подключить камин к каминной сети, а пока на полочке стоят их любимые фотографии: Джеймс и Регулус на прошлое рождество сидят перед елкой в доме родителей Джеймса; Джеймс ярко улыбается, его рука лежит на плече Регулуса, а тот в свою очередь переплетает их руки, широко улыбаясь, стоит ему посмотреть на Джеймса – канун Нового года; Римус, Питер, Сириус и Джеймс в день выпуска; Сириус и Джеймс, обнимающиеся в день свадьбы; и еще одна свадебная фотография, где Доркас и Пандора целуют Регулуса в щеки; та старая фотография из Парижа с запечатленными на ней Сириусом и Регулусом; и недавно сделанный, наполненный искренностью Джеймсом снимок, на котором Регулус говорит что-то, отчего Сириус смеется; их свадебный танец; и фотография, сделанная Марлин во время пикника; и на всех совместных фотографиях читается их любовь. Полки заставлены книгами, пластинками, старыми и новыми, постепенно заполняющимися их совместной жизнью, людьми, которых они любят, фотоальбомами, и прочими вещами, навевающими воспоминания. Большую часть пространства занимают растения, но так, что остается еще место для новых. Для Франклина возле двери на кухне есть жердочка, чтобы он мог прилетать и улетать, когда ему вздумается. А дверца холодильника – хранилище для магнитиков, записочек друг другу и напоминаниями, открытка от Тонксов, и опять же для фотографий: улыбающиеся Доркас и Марлин, целующиеся под омелой Римус и Сириус, показывающие в камеру знак мира Питер, Лили и Мэри. Они покупают новую кровать в спальню, которая ломается в ту же ночь. На прикроватной тумбочке стоят те самые засушенные цветы, подаренные Джеймсом на первом свидании, несмотря на то, сколько свиданий у них прошло и сколько цветов было подарено после, а рядом с ними – часы, которые Регулус подарил на день рождения Джемса, зачарованные предсказывать его день. И любимая фотография Джеймса, на которой они целуются возле магазинчика, Регулус продолжает смотреть на него после того, как они расходятся, а Джеймс смеется прямо в камеру, слишком влюбленный. Даже сейчас сердце Джеймса замирает, смотря на снимок. В одной из свободных спален книжные полки заставлены учебной литературой Регулуса, а также книгами Джеймса по теории магии. Каким-то образом им удалось впихнуть туда два стола, один из которых завален бумагами Джеймса и записками, которые он, Сириус, Римус и Питер перекидываются, придумывая новые проекты, а второй – четко организованными записями Регулуса и книгами, с загнутыми на нужных местах страничками. Большую часть времени они работают друг напротив друга, не уставая от общества друг друга, в комфортной тишине, но иногда их темы пересекаются, или отчаяние заставляет обратиться за помощью друг к другу, и тогда вся комната превращается в зону боевых действий, где в качестве оружия пергаменты, чернила и идеи, нацарапанные в воздухе – контролируемый хаос, в котором могут ориентироваться лишь они двое. – Что вы будете делать с третьей спальней? – интересуется Римус в пятницу, когда они с Сириусом приходят на ужин, впервые за то время, когда комнаты не заставлены коробками. Третья спальня все еще пустая, согретая лишь проникающим через окна солнечным светом. Регулус тут же протяжно вздыхает, и одновременно с этим Джеймс выдает: – Это детская. – Э-э, – очень разумно выдает Сириус, он глупо моргает с приоткрытым ртом. – Джеймс, – говорит Регулус, – мы уже обсуждали это. – И ты сказал, – начинает Джеймс, наверное, в пятидесятый раз с тех пор, как они переехали. – Я знаю, что я сказал. – мягко вклинивается Регулус. – И я не отказываюсь от своих слов, но тебе двадцать лет, Джеймс. Ты не хочешь еще немного подождать? – Подождать чего? – неуверенно переспрашивает Джеймс. – Пока оставшаяся часть твоего мозга закончит свое развитие, к примеру. – понимающе говорит Римус. – Это может занять целую вечность. – хнычет Джеймс. – Дружище, – Сириус берет Джеймса за руку и смотрит на него, прижимая вторую руку ко рту удивленными глазами, напоминая скандального аристократа. – Ты беременный? – Я бы хотел, чтобы так и было, Бродяга. – ворчит Джеймс. – О, Господи Иисусе. – удивленно смеется Регулус, переняв привычку от частого общения с Сириусом и Марлин. – Не надо так качать головой. – Джеймс показывает на Регулуса. Он ставит коробку с едой на новый журнальный столик, который они купили вместе, он немного больше старого и с маленькими ящичками. – Ты можешь разыгрывать эту карту недавнего брака, но я знаю, ты тоже хочешь этого. – Я никогда не отрицал, – соглашается Регулус, откладывая еду. – Но прошло всего два месяца после свадьбы, мое обучение еще не закончено, и мы только переехали. – Ты так говоришь, будто я собираюсь прямо сейчас достать ребенка из воздуха. – усмехается Джеймс, делая волнообразный жест над головой. – У меня нет гарантий, что ты этого не сделаешь. – возражает Регулус, пытаясь окинуть его презрительным взглядом, но получается только счастливый, а уголки его губ очаровательно приподнимаются как бывает, когда он не может сдержать улыбку. После войны и еще больше после свадьбы Джеймс стал гораздо чаще видеть улыбку на лице Регулуса, такую искреннюю, какой не было раньше. И Джеймс любит видеть его таким больше всего на свете. – Почему именно так я узнаю, что вы обсуждали тему детей. – бормочет Сириус, он переводит взгляд с Регулуса на Джеймса, как во время теннисного матча. – Потому что мы не обсуждали. – говорит Регулус. Джеймс тут же встревает. – Лжец. – обвиняющее говорит он, вставая с кресла. – Ты сказал, нет, подожди, ты сказал, что у нас будут прекрасные дети, помнишь? И я ответил, если ты захочешь, то я найду способ, и тогда ты сказал… – Это не считается за обсуждение. – успевает вклиниться Регулус, смотря, как Джеймс заводится и размахивает руками. – Это было несколько месяцев назад. Интимный разговор. Римус хмыкает. Сириус издает сдавленные звуки и закрывает уши. Регулус тянется через диван, чтобы убрать его руки. – С тех пор, – продолжает он, – все наше обсуждение состоит из того, что каждый раз Джеймс заходит в пустую комнату и говорит: «Здесь мы поставим кроватку, а здесь – пеленальный столик», а я смеюсь. – Это не считается за «нет». – говорит Джеймс под «О, Боже», раздающееся от Римуса. – Я и не говорю «нет». – возражает Регулус. – Тогда почему мы все еще продолжаем обсуждать это. – Джеймс вскидывает руки вверх. – Так вот как выглядят ссоры у других пар. – бормочет Сириус. – Это не ссора, – Джеймс показывает на Регулуса. – Во время ссор он такой прилипчивый. – А ты сентиментальный. Не надо показывать на меня пальцем. – говорит Регулус. – Хорошо, слушай. – Джеймс опускается на колени перед Регулусом, продолжая держать его за руки, и смотрит ему в глаза. – Я не говорю, что ребенок должен появиться прямо сейчас. Я просто, ну, хотел бы знать, что мы работаем над этим, вот и все. Выражение лица Регулуса меняется, беспечная улыбка уступает место размышлениям, и Джеймс читает его как открытую книгу, несмотря на все отрицания Регулуса, он также много думал о детях. Он все еще трудный со всем, что нравится Джеймсу, но быстрее смягчается, позволяя разглядеть его всего, или, по крайней мере, большую часть. И Джеймса устраивает, так как Регулус наконец чувствует себя на своем месте. Жестокая до скрежета зубов потребность выжить, защитить себя сменилась на радость, он тянется к чему бы то ни было, потому что хочет, потому что теперь может себе позволить. – Что если мы будем ужасными родителями? – осторожно спрашивает Регулус. – Ты думал об этом? – Говори за себя. – не в силах сдержаться выпаливает Джеймс. – Я отличный родитель. Я вырастил Сириуса. – Это правда. – соглашается Сириус. – Я почти полноценный член общества, максимум с небольшими проблемами с самоконтролем, но думаю, это из-за клыкастой стороны. – Тот факт, что ты считаешь это хорошим примером, не помогает. – Регулус качает головой. – Хорошо. Что если я буду ужасным родителем? – Нет. – сразу же говорит Джеймс, смягчая напор, когда Регулус вздыхает и пытается отвернуться. – Эй, подожди, послушай. – он сжимает руки Регулуса, притягивая его ближе. – Без шуток, хорошо? Послушай, никто не имеет понятия, что делать в начале, конечно, будет сложно, но… мы разберемся со всем вместе, верно? Они долго смотрят друг на друга, все остальное скрывается из их поля зрения. Джеймс точно знает, они оба вспоминают каждый шаг, из-за которого они сейчас здесь: школьные годы, окрашенные невинной влюбленностью; время, проведенное в разлуке с глубокой душевной болью, которая не сравнится с их счастьем сейчас; блеклое пятно на руке Регулуса, со временем становящееся едва различимым; война, битвы, укрывательство и начало нового вместе. Они справились со всем так хорошо, потому что были вместе. Джеймс знает, они справятся и с этим. И он знает, они оба хотят детей. И что самое главное, Регулус тоже в курсе об этом. И Джеймс не против успокоить его, если необходимо. Джеймс видит, как Регулус уже все решил по улыбке, скрывающейся в его глазах. Сердце Джеймса ползет куда-то вверх, окрыленное счастьем. – Хорошо. – шепчет Регулус. В полной тишине, кажется. Раздаются удивленные вздохи Сириуса и Римуса. – Хорошо? – переспрашивает Джеймс, не давая волне счастья выплеснуться наружу. Регулус делает вдох, он пытается сдержать улыбку, но терпит неудачу. – Если ты найдешь способ как, – медленно произносит он, наклоняясь к Джеймсу, – то, да, хорошо, давай сделаем это. Конец фразы проглатывается в поцелуе, ухмылка отражается на лице Джеймса, а искренний смех Регулуса эхом раздается в пространстве между ними. – Это моя вина? – тихо спрашивает Римус у Сириуса. – Я спросил только потому, что еще одна комната под кабинет не имела никакого смысла. – Не переживай. – говорит Джеймс между поцелуями. – Ты сможешь компенсировать позже, подработав бесплатной няней. – Бедный ребенок еще даже не появился, а его уже сбагривают. – говорит Сириус. Джеймс поднимается с пола, разворачивается к ним и щелкает пальцами. – Можете убрать еду на стол или отнести наверх. Нас ждет работа над книгами, черт. Кто-то должен позвать Питера, он нам нужен. Регулус мешкает, когда видит, как эти трое поднимаются по лестнице. – Я думал, ты сказал, не сейчас. – кричит он им вслед. Джеймс поднимает руки вверх. – Это и будет не сейчас. – заверяет он. – Ну же, любовь моя, за кого ты нас принимаешь? – Джеймс. – зовет Регулус как раз в тот момент, когда он почти исчезает на лестнице. Он показывает на себя, и Джеймс возвращается, перепрыгивая ступеньки. Регулус обхватывает шею Джеймса и притягивает к себе для медово-сладкого поцелуя. – Я люблю тебя. – он трется носом об его. – Я знаю. – Джеймс ухмыляется между поцелуями. Магия гудит между ними, он словно вшита в каждую стену их дома. Они оба невероятно и неописуемо счастливы.