***
Спокойный вечер – редкое явление для Джеймса Поттера. Обычно, он остается в гостях у Сириуса и Римуса или же у Питера. Или, наоборот, кто-то из них заглядывает к нему. Либо же они проводят ночь все вместе, выполняя различные поручения, или же за посиделками в пабе, часами рассказывая одни и те же старые шутки, смеясь так, будто до этого никогда их не слышали. Порой Марлин и Доркас приглашают всех к себе на ужин. Но чаще бывает так, что он задерживается на работе или же застревает допоздна на собраниях Ордена, в основном из-за Грюма, который часами что-то рассказывает, в эти моменты они вместе с Сириусом кое-как сдерживаются, чтобы не начать передавать записочки как в школьные времена. Но иногда они не выдерживают, тогда Грюм зачитывает их записки вслух (словно они реально школьники), но ни у него, ни у Сириуса ничего не щелкает, особенно ожидаемое смущение, урок непройден. Так что да, Джеймс очень, очень редко остается один в своей квартире. Именно поэтому, его совсем не удивляет мигающий свет и следующий за ним стук в дверь. Но вот, что действительно удивляет его, так это Кикимер – домовой эльф семьи Сириуса, которого он видел только на фотографиях. Из-за того, что голова парня, которого придерживает Кикимер, наклонена вперед, а темные мокрые волосы скрывают лицо, то Джеймс не сразу его узнает. Но потом его сердце холодеет, падая куда-то в район желудка. – Регулус? – выдыхает Джеймс. – Кикимер может войти? – его умоляющие большие, круглые глаза смотрят прямо на Джеймса. – Я… да, конечно. – Произносит Джеймс быстро, забирая Регулуса у Кикимера. Как только это происходит, Регулус судорожно выдыхает и обхватывает Джеймса за плечи. Он дрожит с ног до головы, Джеймс чувствует весь холод и каждую напряженную клеточку тела. Он со всей осторожностью помогает Регулусу дойти до дивана, убирает волосы с лица, отмечая синяки под глазами, складку возле бровей и напряженно сжатые губы. Сердце Джеймса сжимается. Он никогда не видел Регулуса в таком состоянии (похоже выглядит Римус после не совсем удачных полнолуний). Он все еще дрожит, отмечает Джеймс. Замерзший и дрожащий, такой хрупкий в его руках. Он аккуратно опускает его на диван, но Регулус цепляется за рукава его джемпера, из-за чего Джеймсу приходится опуститься перед ним на колени. Его сердце, кажется, уже давно в глубине живота и колотится с удвоенной силой. – Что с ним? – голос Джеймса грубый, наполненный отчаяньем, которое он никогда не слышал от себя. И хоть вопрос задан Кикимеру, но он не отводит взгляда от Регулуса, не может перестать прикасаться к нему, поглаживать по плечам и рукам в попытке согреть. Одна часть его души задается вопросом, а не снится ли ему это. Они с Регулосом не виделись довольно долгое время, поэтому видеть его вот таким равно попаданию в страшный кошмар. – Сначала Джеймс Поттер должен пообещать Кикимеру, что не расскажет никому об этом. – Кикимер говорит со всей серьезностью, отчего Джеймс не выдерживает и поворачивает голову, смотря на того со смесью недоумения и раздражения. – Извини? – Джеймс не понимает, как именно это может быть приоритетным. Он открывает рот, собираясь сказать что-нибудь, но тут же закрывает, когда понимает, что Регулус что-то говорит. – Джеймс, – хрипит он тонким голосом, а пальцами сильнее сжимает рукава джемпера. – Воды. Пожалуйста. Прежде чем Джеймс успевает кивнуть или подняться, чтобы дойти до кухни, то слышит характерный треск аппарации. Хорошо, пускай этим займется Кикимер, а он останется с Регулусом. Джеймсу хочется плакать, когда он рассматривает его дрожащие руки, бледное лицо и пульсирующую вену на шее. – Что с тобой? – тихо спрашивает Джеймс, Регулус выглядит настолько хрупким, что, кажется, любой громкий звук заставит его рассыпаться между пальцами. – Ты выглядишь… кто-то… что случилось? Пока он говорит, Регулус качает головой в разные стороны, его движения неловкие, отрывистые, и когда Джеймс понимает, сколько усилий ему это стоит, то издает успокаивающие звуки, ободряюще сжимая плечо Регулуса, который все еще отказывается отпустить рукава его джемпера. Джеймс тут же забирает наполненный водой стакан, едва Кикимер появляется рядом с ним. Он помогает Регулусу несильно запрокинуть голову и подносит стакан к его почти синим губам, осторожно наклоняет стакан, пока Регулус пьет, пьет и пьет. Когда стакан пустеет, Регулус отстраняется и начинает задыхаться: его грудь и плечи тяжело вздымаются. Джеймс успокаивающе проводит по его лопаткам. Он надеется, это как-то поможет ему. – Мастеру Регулусу нужна помощь. – Напоминает Кикимер, продолжая стоять рядом с ним. Джеймс кивает. Вода, кажется, немного помогает, уже не похоже, что Регулус вот-вот рухнет на пол, но он все дрожит, его руки по-прежнему холодные, а сам он мертвецки бледный. – Что тебе нужно? – Джеймс практически умоляет. – Что я могу сделать? Регулус смотрит на него, его тело все еще двигается только на одном усилии: – Слизнорт, – хрипит он к удивлению и замешательству Джеймса. – Позови Слизнорта. Я выпил зелье. Он знает, что делать. Джеймс кивает. – Я еще свяжусь с Дамблдором. – И поднимается с колен все еще немного растерянный. – Нет! – Регулус кричит и со всей силой (Джеймс даже не подозревал, что он так может в его-то состоянии), цепляется за рукава джемпера. Он решительно трясет головой, волосы спадают на глаза. – Нет, пожалуйста, не надо Дамблдора. Только профессор Слизнорт. Он знает, что нужно делать и не будет задавать лишних вопросов. Пожалуйста, Джеймс. – Ладно, ладно, хорошо. – Джеймс быстро соглашается, отчаяние в голосе Регулуса заставляет его сердце сжиматься, пульсируя, словно открытая рана. Он не уверен, что смог бы отказать Регулусу в обычном-то состоянии, а сейчас он готов сделать все, о чем тот попросит. В конце концов, Слизнорт и правда знает, что нужно делать. Он недоволен тем, что его вызвали в такое время, да еще и с такой спешкой, но выслушав от Джеймса симптомы Регулуса, через некоторое время проходит через камин, передавая лекарство. Он также не задает вопросов. Внимательно смотрит, как Джеймс помогает Регулусу принять зелье, как его глаза закрываются, а тело замирает от облегчения и опускается обратно на диван. Внезапно Регулус резко замирает, он больше не дрожит, не морщится от боли. Его лицо расслабленное, несмотря на оставшуюся бледность. Если бы не постоянное глубокое дыхание, Джеймс не хочет думать… Вот только не может. Но как только начинает, то складывает эту мысль как листок бумаги и кладет в самый дальний и темный угол сознания, чтобы никогда не получилось ее найти. Он поворачивается к Слизнорту, но тот качает головой до того, как Джеймсу удается сказать хоть слово. – Чем меньше я знаю, тем лучше. – Слизнорт внимательно смотрит на Джеймса. – Зелье подействует в течение нескольких дней. В это время он должен отдыхать и пить много жидкостей, проследи за этим. – И это все? – Джеймс недоверчиво смотрит на профессора. – Да, – коротко отвечает Слизнорт. – Достаточно отдыха, много жидкостей и через несколько дней он будет в порядке. Что ж, думаю, мне пора. Он выкрикивает адрес, вспыхивает зеленое пламя, и вот его уже нет. Джеймс смотрит на камин, чувствуя, как все внутри него перевернули вверх дном. После ухода Слизнорта в комнате наступает оглушительная тишина, подобная выстрелу по стеклу в пустой комнате. Кажется, за последний час из Джеймса выжали все эмоции, настолько он сейчас без сил, сердце колотится в груди с такой силой, с какой обычно вышибают двери. – Мастер Регулус может остаться у Джеймса Поттера? Джеймс подпрыгивает от голоса Кикимера, и при других бы обстоятельствах он бы определенно смутился. Но сейчас он просто смотрит на эльфа удивленным взглядом, позабыв о том, что тот вообще здесь. – Мы можем отнести его в мою кровать. – Джеймс отвечает медленно, чувствуя себя не в своей тарелке и, кажется, пол вот-вот исчезнет из-под его ног. Кикимер кивает и поднимает Регулуса в воздух за несколько простых движений. Джеймсу не нравится это. Ему ненавистен один вид качающейся головы Регулуса, как его руки и ноги безвольно свисают. Он мог бы отнести Регулуса на руках, зафиксировав его голову в одном положении. Джеймс ведет Кикимера к своей спальне и сразу же подходит к кровати, стоит Кикимеру опустить на нее Регулуса. Он сам позаботиться о нем, нежели это сделает эльф в своей эффективной манере. Джеймс осторожно садится на край кровати, стараясь не потревожить Регулуса. Тот по-прежнему бледен, даже еще сильнее, но его дыхание ровное, глаза под веками двигаются, отчего ресницы немного подрагивают. Джеймс убирает с его лица несколько выбившихся прядей. Его собственные руки дрожат. Джеймс сдвигается к ногам Регулуса, спускается с кровати, стоя теперь перед ним на коленях, развязывает шнурки на ботинках и снимает их, не отрывая от него взгляда, чтобы убедиться, что он его не разбудил. Он не спеша и бережно, почти нежно снимает носки. И сейчас Джеймс понимает, что носки, как и низ брюк влажные. У Регулуса даже не было при себе пальто. Джеймс не забывает сложить носки в ботинки, прежде чем аккуратно поставить их возле кровати, и передвигается к изголовью, все еще не вставая с колен. Он расстегивает манжеты, позволяя рукавам свободно болтаться. Каждое его действие отдает заботой, он старается не прикасаться к Регулусу лишний раз, Джеймс расстегивает две верхние пуговицы рубашки для свободного дыхания, обнажая его искусные ключицы и впадинку у основания шеи, в том месте, где дыхание то учащается, то замедляется. И как бы Джеймс не старался, он не может отвести взгляд полный облегчения. Аккуратность никогда не входила в число достоинств Джеймса, но еще никогда он не был так рад отсутствию привычки заправлять постель по утрам. Его одеяло смятым комком лежит там, где он оставил его утром – на краю кровати. Сейчас его гораздо проще расправить и накрыть им Регулуса, чем если бы пришлось вытаскивать из-под него. Джеймс укутывает Регулуса, напоминая себе, что стоит оставить немного пространства возле рук, чтобы тот мог сам при необходимости держаться за уголок одеяла. Даже, когда он убеждается, что нет щелей, через которые холодный воздух мог пробраться внутрь, то замечает, что Регулус снова дрожит, поэтому Джеймс накладывает на него легкое, а на одеяло более сильное согревающее заклинания. Когда не остается ничего, что он может сделать еще для комфорта Регулуса, то Джеймс с усталым вздохом встает с пола и подходит к Кикимеру, который все это время молча наблюдал за ним. – Что с ним случилось? – спрашивает Джеймс тихим голосом, хотя и уверен, что ничто, разве только торнадо разбудит Регулуса сейчас. И Джеймс совсем не выглядит удивленным, когда Кикимер качает головой. – Кикимер не может рассказать Джеймсу Поттеру. Мастер Регулус попросил Кикимера держать все в секрете. – Это не совсем честно, знаешь? – вздыхает Джеймс, а Кикимер тупо смотрит на него в ответ. – Кикимер должен вернуться домой до того, как хозяйка будет его искать. – сообщает он Джеймсу. Он смотрит на него с какой-то до этого скрываемой мрачностью в его больших глазах. – Обещает ли Джеймс Поттер Кикимеру, что не расскажет никому об этом? – Что я должен никому не говорить? – совсем не впечатленный, а может непонимающий сарказма Кикимер продолжает пристально смотреть на него. Джеймс разражается беззлобным смехом. – Не уверен, что могу обещать. – Тогда Кикимер останется здесь. – невозмутимо парирует Кикимер. – Хорошо, – Джеймс огрызается, стараясь звучать не слишком обидчиво. – Можешь оставаться столько, сколько захочешь. – Джеймс Поттер не понимает. – продолжает объяснять Кикимер. – Кикимер не может остаться у Джеймса Поттера и проследить, чтобы тот не рассказал никому секрет мастера Регулуса. Если Кикимер останется, он не сможет быть дома, а хозяйка будет интересоваться им и юным хозяином, и Джеймс Поттер очень усложнит жизнь мастеру Регулусу. – Я? – Джеймс недоверчиво хмыкает. – Я ничего не сделал! Ты пришел ко мне! Джеймс тут же понимает, как это звучит, и рад, что кроме Кикимера этого никто не слышит. Несмотря на страх и волнение, а также возможную остановку сердца, потому что он такой исход все еще реален, он рад, что Кикимер принес Регулуса к нему. Он растерян, обеспокоен и напуган, но мысль о Регулусе в таком состоянии, когда никто не может о нем позаботиться, посылает холодок по его спине. По крайней мере, он может быть тем, кто присмотрит за Регулусом, пока ему не станет легче. – Кикимер пришел к Джеймсу Поттеру, потому что мастеру Регулусу нужна была помощь. – сообщает ему Кикимер. – Почему ко мне? – Мастер Регулус доверяет Джеймсу Поттеру. Проклятье. Стоит только поверить эльфу, как тот говорит единственное, отчего он готов сломаться. – Ладно, – вздыхает Джеймс. – Обещаю никому не рассказывать об этом. Но мне будут нужны ответы, когда ему станет лучше. – Кикимер может навестить мастера Регулуса позже и узнать о его состоянии? – Кикимер наклоняет голову. – Да, конечно. – мягко отвечает Джеймс, удивляя самого себя. Кикимер еще раз склоняет голову, а затем с треском исчезает.***
Регулус спит всю ночь. Джеймс все это время сидит возле кровати, боясь оставить того одного, опирается локтем на колено, прижимая костяшки пальцев к губам, наблюдая, как грудь Регулуса поднимает и опускается, считает каждый вздох. Другой рукой Джеймс тянется к своему боку и сжимает его до боли, словно в попытке доказать, что это ему не снится. За время, прошедшее с момента выпуска из Хогвартса, Джеймсу снилось много снов. Дурманящие и заволакивающие сознание, детали которых рассеиваются после пробуждения, и в голове не остается ничего, кроме убежденности в том, что сон был. Яркие, но невозможные сны, часто приводили его в замешательство по утрам, к примеру, когда Сириус настаивал на том, что он вампир, и в попытке доказать это терял все зубы, когда сгрызал зубчики чеснока, или когда они с Питером бежали по квиддичному полю, преследуемые павлинами – они казались такими реальными, что Джеймсу требовалось время понять, что в реальности этого не было. И, конечно, есть сны, в которых он никогда не признается. В любом случае, рассказывать нечего, разве что за исключением той части себя, которой он не хочет делиться ни с кем, не хочет, чтобы другие рассматривали его под микроскопом. Иногда Джеймсу снился Регулус. Сны о нем – вспышки воспоминаний: Регулус сидит в проходе знакомой библиотеки, спокойный и невозмутимый, освещенный лучами заходящего солнца, и Джеймс откуда-то знает, он ждет его; Регулус, склонив низко голову, о чем-то тихо разговаривает с кем-то, кого Джеймс не видит, но чей голос знает так хорошо, как свой собственный, но как только Джеймс собирается окликнуть его, то сон ускользает; Регулус на своей метле пикирует за снитчем быстрее пули, ветер развевает его волосы, щеки краснеют, а серебряные глаза подмечают все детали, и так прекрасны; Регулус улыбается ему, всего лишь уголками губ и на пару мгновений, наклонив подбородок таким образом, чтобы Джеймс ничего не увидел, но Джеймс всегда замечает; Регулус подобен легкому весеннему ветру, щекочущему его кожу, оседающему в его теле: в запястьях и впадинках бедренных костей, в коленных чашечках и выемках позвоночника, в хрящиках носа и ушей. И происходящее сейчас очень похоже на один из снов Джеймса. Он не может поверить, что Регулус здесь – лежит в его постели, спит то безмятежным, то беспокойным сном, его лицо хмурится, изящные пальцы сжимают уголок одеяла, он периодически вздрагивает, словно ему все еще холодно, даже после того, как Джеймс наложил на него согревающие чары. Он задается вопросом, какие фигуры во вселенной сдвинулись, какие планеты поменяли расположение, какие звезды перестроились, чтобы Регулус оказался у его двери, едва держась на ногах, и выглядел так, будто ему стоило всех сил не превратиться в призрака. Он представляет, каково увидеть такого Регулуса во сне – бледного, почти прозрачного, с застывшей агонией на лице, отчаянно цепляющегося за Джеймса. И Джеймс знает, что проснулся бы с бешено стучащим сердцем, покрытый холодным потом, пробирающим до костей. Но все же какая-то жалкая, эгоистичная часть его души рада, что это реальность, Регулус здесь, несмотря ни на какие обстоятельства. Джеймс больше не уверен, кто такой Регулус, и если бы не волна беспокойства, накрывшая его, хочется думать, что он всегда будет знать Регулуса, но ничего этого – ничего – не имеет значения, пока тот здесь. Сегодня Джеймсу ничего не снится, он даже не столько спит, сколько дремлет, его глаза закрываются всего на секунду, которая длится слишком долго – за окном все серо-голубое, когда он продолжает считать каждый вздох Регулуса. И каждый вздох вызывает облегчение.***
Регулус спит до самого утра, а около полудня Джеймс решает приготовить тосты с сыром и чаем и уговорить Регулуса съесть хотя бы это. Он ставит кружку с тарелкой на прикроватную тумбочку и медленно садится на край кровати рядом с Регулусом. Джеймс всю ночь смотрел, как тот спит, позволив себе всего на пару мгновений засмотреться на него лежащего под лучами света, проникающего сквозь плотно закрытые шторы. И главное – его дыхание по-прежнему ровное. Он выглядит старше, осознает Джеймс. Если изначально он думал, что это последствия того состояния, в котором накануне вечером был Регулус, то теперь понимает, черты его лица – острые скулы, четко выделенная челюсть, тонкий прямой нос, изящно выступающие ключицы – результат того, что последние следы мальчишеской юности покинули его. В груди от таких мыслей разливается противоречивое ощущение. Одна его часть, та, которая волновалась и гадала, как поживает Регулус с тех пор, как они виделись в последний раз, рада видеть выросшим, поразительно красивым, каким Джеймс знал, он станет. А другая часть, та, что тосковала и переживала за Регулуса с такой яростью, от какой перехватывает дыхание, ненавидит мысли о малейших изменениях в Регулусе, пока Джеймса не было рядом с ним. Это так эгоистично, он пытается заглушить это чувство в груди, вытравить его при помощи нежных прикосновений к волосам Регулуса. Но не помогает. Он здесь, в его постели, и Джеймс все еще скучает по нему. – Регулус, – Джеймс проводит рукой по плечу и слегка трясет его. Пальцы Регулуса сжимают одеяло, его нос морщится, а плечо смещается из-под руки Джеймса, но больше он никак не реагирует. – Ну же, Рег. – Джеймс сильнее трясет за плечо, пытается перевернуть его на спину. Регулус хмурится и издает раздраженный звук, пытаясь стряхнуть руку Джеймса. Джеймс улыбается, заслышав привычный звук. Повинуясь какому-то внутреннему чутью, он вырывает край одеяла из пальцев Регулуса, а другой рукой проводит по шее. – Вставай. – повторяет он, когда Регулус издает недовольный звук и хмурит брови, и Джеймс слышит все тепло, звучащее в его голосе, но он совсем не возражает. – Только на пару минут. – заверяет его Джеймс. – Тебе нужно поесть. И Слизнорт также сказал про «много жидкостей». Секунда. Всего один удар сердца, и Регулус открывает глаза, мутные, расфокусированные после сна. Он моргает раз, два и снова закрывает их, затем вздыхает и садится, опираясь на один локоть. Джеймс наблюдает за ним с улыбкой. Возможно, Регулус и стал старше, но некоторые вещи никогда не меняются. И Джеймс рад этому. Он тянется к тумбочке за чаем и тостами, пока Регулус, откинув одеяло, невидящим взглядом смотрит на свои колени. – Вот, – мягко говорит Джеймс, подавая сначала чай и придерживая тарелку на уровне бедер Регулуса, чтобы тот мог взять ее, когда захочет. Регулус берет у него кружку, как по команде, но вместо того, чтобы пить из нее, прикрывает глаза и сдувает пар, клубящийся над кружкой. Джеймс тем же тоном спрашивает. – Как ты себя чувствуешь? – Вымотанным, – бормочет Регулус, его голос кажется грубым с непривычки. – И мне холодно, – добавляет он. – Думаю, это все из-за зелья Слизнорта, – предполагает Джеймс, – ты вырубился сразу же, как только выпил его. Регулус тихо хмыкает, подносит кружку ко рту и осторожно пьет. Вмиг его тело меняется, чувствуя вместо усталости облегчение. Джеймс понимает, сейчас не время для вопросов. Регулус явно еще не до конца пришел в себя, усугублять его состояние допросом совсем не хочется. Он подождет. Сейчас нет ничего важнее выздоровления Регулуса. – Тебе нужно поесть, – Джеймс поднимает тарелку на уровень его глаз. Регулус смотрит на нее, вздыхает и передает Джеймсу чай. Он осторожно откусывает кусочек, пережевывает и замирает. – Это самый отвратительный тост, из всех, что я ел. Джеймс мог бы заплакать от облегчения. Он здесь весь в волнении, а Регулус критикует его еду. Он тихо смеется, задыхаясь. – Клянусь, на самом деле я приличный повар, просто я никогда не умею делать их правильно. Но подумал, что для начала тебе нужно что-нибудь легкое. – Хм, – неопределенно хмыкает Регулус, а затем шепчет почти про себя, – как можно испортить тосты? – Но все равно доедает остатки, а когда Джеймс возвращает ему кружку, то допивает и чай. Джеймс ставит все на прикроватную тумбочку и снова поворачивается к нему. Осторожно дотрагивается до лба Регулуса ладонью, проверяя температуру. Регулус закрывает глаза. – Все хорошо? – мягко спрашивает Джеймс. – Хочешь что-нибудь еще? Регулус качает головой, долго и глубоко вздыхает и ложится обратно в кровать, укрываясь одеялом. Он отключается примерно через десять секунд. Остаток дня он проводит во сне, за исключением часа после полудня, когда Джеймс будит его снова, уговаривая съесть немного томатного супа, и помогает выпить стакан воды, придерживая за дно, когда он почти выскальзывает из пальцев Регулуса. Как и утром, он практически ничего не говорит и сразу же засыпает. Джеймс с помощью магии избавляется от грязной посуды, отправляет записку на работу, что он не придет завтра, и принимает душ, все время чувствуя зуд под кожей. Как бы он ни старался, сколько бы времени ни проводил, наблюдая за ним, сколько бы раз ни прикасался к Регулусу, зачесывая его волосы назад или проверяя температуру, как тот не перестает дрожать, Джеймс не может избавиться от страха оставить Регулуса одного, даже если он находится в соседней комнате, куда он может заглянуть в любой момент. Может быть страх в том, что он заглянет в комнату и обнаружит, что Регулус исчез, превратился в пыль, а все происходящее не что иное, как сон наяву. Он принимает душ быстрее, чем когда-либо, одевается в ванной и возвращается в комнату, не издавая и звука. Регулус все еще здесь, крепко спит, и Джеймс облегченно выдыхает. Но вздох облегчения забирается назад в горло, когда Регулус вздрагивает так сильно, пальцами притягивая одеяло к себе поближе, Джеймс хмурится. Он столько раз уже накладывал чары, вторгаясь в его личное пространство, что задается вопросом, а существует ли такая проблема, как огромное количество согревающих чар. Джеймс двигается медленными шагами, чувствуя себя выжатым, поправляет одеяло, стараясь не задеть пальцы Регулуса, но не получается – замирает на секунду, задерживая дыхание, скользит по нему взглядом в признаках пробуждения или неодобрения, но их нет. Регулус продолжает спать. Джеймс опускается на другую половину кровати, медленно пододвигаясь ближе. Сначала он прикасается к руке Регулуса, едва дотрагивается кончиками пальцев до костяшек, как понимает, они ледяные, в отличие ото лба, где он постоянно проверяет температуру. Если бы Джеймс решил прикоснуться где-нибудь еще, то понял бы, насколько замерз Регулус, но как бы он смог это сделать, если даже просто прикоснувшись к пальцам Регулуса, он чувствует себя вором, пробравшимся сквозь окно между льняными занавесками, развевающимися от легкого ветра, и забирающим то, что ему не принадлежит, как бы сильно он не желал обратного. Что-то в выражении лица Регулуса смягчается, почти незаметно, если бы Джеймс не находился так близко к нему – легкая тень нежности, которой раньше не было, но теперь вот она. От этого что-то внутри Джеймса сжимается и он не думает, когда обхватывает Регулуса за талию и притягивает к себе ближе, так что его плечи оказываются на уровне локтя, бедра – у колен, а их ноги упираются в подножие кровати. Руки Регулуса оказываются где-то на груди Джеймса, его пальцы упираются во впадинки ключиц, словно они связаны друг с другом. Почти сразу же Регулус вздрагивает в последний раз, трепетное дыхание ощущается на щеке Джеймса, прежде чем он расслабляется. Часы на прикроватной тумбочке отсчитывают одну, две, три минуты до того, как его сознание уходит в пустоту, лишь смутно ощущая размеренное дыхание Регулуса и биение его сердца под рукой, которую Джеймс положил между лопаток. Когда он снова вспоминает о часах, то проходит около пятнадцати минут, Регулус больше не вздрагивает, продолжая крепко спать в его объятиях. Теперь Джеймс чувствует себя не столько вором, крадущимся в пустом коридоре, сколько глупым ребенком в школе. Сердце сильно стучит в груди от невыполнимости его мечтаний и также быстро успокаивается от самых простых вещей: от прикосновения к рукам, запястьям, от улыбки и звука своего имени, произнесенного как надо. Спокойствие и нервозность одновременно… Молодость… Джеймс еле сдерживает рвущийся из него смешок, который напоминает о том, какой он в большую часть времени. Иногда он забывает об этом. Он так зацикливается на себе, на происходящем вокруг, на попытках в стабильность на случай, если однажды у него не получится что-то, что забывает, как он молод и как многого хочет. Он чувствует, как Регулус перемещает пальцы с ключицы под руку Джеймса, как его пальцы цепляются за ткань рубашки. Смена положения открывает Джеймсу вид на запястье Регулуса, больше не скрываемое манжетой рубашки, обнажая краешек Метки. У Джеймса перехватывает дыхание. Джеймс знал. Конечно, у него не было никаких объяснений, кроме слухов и предположений, ворчания Сириуса, постоянных напоминаний о приближающейся войне, но Джеймс все рано знал. Хотя раньше никогда не думал об этом. Возможно, именно поэтому он тянет за манжету, чтобы увидеть, как Метка бросается в глаза на фоне бледной кожи Регулуса. Она изящная, но в то же время неправильная, обвивающая запястье и предплечье Регулуса. Джеймс не может отвести взгляд. Волна осознания накатывает на Джеймса. Метка, Регулус и шестой курс, когда он вернулся в школу более отстраненным, чем Джеймс когда-либо видел его. В нем замечалась серьезность, отчего он казался опаснее, напоминая длинное тонкое лезвие, сверкающее в лунном свете. Каждый раз, когда Джеймс видел его издалека в тот последний год, Регулус являлся прямым олицетворением изоляции, этакая одинокая каменная башня посреди моря, неприкосновенная для штормовых волн. Только вот все началось меняться раньше, чем наступили каникулы. То, что Сириус летом переехал жить к Поттерам, привело к расколу между братьями. Тихие разговоры в библиотеке, теплые вечера в тени деревьев у Большого Озера и ночи в спальнях превратились в озлобленные взгляды в Большом зале, столкновения плечами, которые всегда приводили к крикам в коридорах. Наблюдать за этим – душераздирающе, Джеймс чувствовал себя не в своей тарелке, находясь между двух огней: преданностью Сириусу и чувствами к Регулусу, которые появились около года назад в промежутке между трепетанием ресниц и широкой улыбкой Регулуса, появлявшуюся на его лице из-за Джеймса. А к рождественским каникулам нить, связывающего его и Регулуса оборвалась. Регулус перестал разговаривать с ним, даже когда Сириуса не было рядом, избегал его. Во время матчей между Гриффиндором и Слизерином он не становился дружелюбнее, наоборот, на поле он никогда не переставал быть жестоким. Он перестал отвечать на письма Джеймса. В отличие от разрыва с Сириусом, трещина, что образовалась между ними, не издала ни звука. Она появилась так незаметно, что никто, кроме Джеймса ее не заметил, а когда и он заметил, то стало слишком поздно. Даже сейчас, спустя чуть больше год с момента, когда Джеймс в последний раз видел Регулуса, он все еще чувствует боль, как от открытой раны, которая никак не может зарубцеваться, скучает по нему, каждой клеточкой своего тела. И самое ужасное – Джеймс простил Регулуса, еще тогда, когда это случилось. Джеймс предпочел забыть это, если это могло спасти его. Вздох срывается с подрагивающих губ Джеймса. Он проводит рукой по спине Регулуса вверх по его волосам, утыкается головой в место между его шеей и плечом так, чтобы чувствовать каждый вздох. Так он засыпает.***
На следующее утро Регулус просыпается сам. Где-то ближе к утру Регулус откидывает голову с плеча Джеймса, упираясь руками в пространство между ними, а Джеймс обхватывает его запястье, нежно проводя пальцами по костяшкам. Джеймс проснулся несколько минут назад, но знает, что Регулус уже не спит, еще до того, как тот открывает глаза – он все еще потирает ноги друг о друга перед пробуждением. От этого знакомого ощущения на сердце Джеймса становится легче. Вскоре Регулус перестает двигать ногами и открывает глаза. Он смотрит на Джеймса затуманенным, расфокусированным взглядом. Джеймс отмечает тусклый блеск в его глазах и то, как быстро они снова закрываются. А голос Регулуса сонный и более грубый, чем накануне: – Ты в кровати. Со мной. – Да, – тихо выдыхает Джеймс. – Знаю, нужно было сначала спросить, но тебе было так холодно, ты не переставал дрожать. Одеяло и согревающие чары не помогали. И это не прекратилось, пока я не лег с тобой. Извини. Тишина, разряженная их тихим дыханием. А затем: – Все хорошо, – бормочет Регулус. – Не в первый раз же. Джеймс вспоминает пятый курс и шумные, тайные вечеринки, устраиваемые в общей гостиной Гриффиндора, о который всегда знали студенты других факультетов. После одной такой вечеринки в честь Хэллоуина, Сириус заставил Регулуса остаться у них на ночь, боясь, что брата поймают на пути в подземелье, несмотря на все возмущения со стороны младшего. Наблюдать за их общением вне публики было странно и одновременно трогательно. Сириус одел Регулуса в свою пижаму и практически уложил в свою кровать, оскорбления то и дело легко срывались с их губ. Даже после того, как Сириус опустил полог своей кровати, Римус, Питер и Джеймс все еще слышали, как они толкаются и перепираются друг с другом. Он помнит, как проснулся посреди ночи от шороха. Он всегда чутко спит. – Можно? – голос Регулуса звучал тише шепота, он махнул рукой в сторону пустой половины кровати Джеймса. – Сириус пинается. И лезет обниматься. Как никто знакомый с ужасными привычками Сириуса, Джеймс тихо поднял одеяло, освобождая место для Регулуса. И Джеймс помнит ощущение тепла, то особенное чувство от того, что выбрали его. Это не первый раз, когда Регулус спал в его постели, но впервые они просыпаются так – запутавшись друг в друге, слишком близко, что Джеймс слышит их сердцебиения, напоминающие неточно настроенные струны, Регулус теплый и сонный в его объятиях. – Да, – соглашается Джеймс, только сейчас замечая, что играет с пальцами Регулуса, и тот позволяет, – не в первый. Тебе все еще холодно? Взгляд Регулуса по-прежнему расфокусирован, но прикован к их рукам. Он качает головой и обхватывает большой палец Джеймса своим, прижимая к своей ладони: – Уже нет. Как долго я спал? – Думаю, около двух дней. А сейчас? – ласково спрашивает Джеймс. – Сейчас ты в порядке? Регулус на секунду задумывается, проверяя собственное тело. – Да, думаю, да. А еще я бы хотел принять душ. Джеймс кивает, откидывая голову на подушку. – Можешь взять что-то из моей одежды, если хочешь. – Спасибо, – говорит Регулус. Но ни один из них не встает. Регулс продолжает придерживать палец Джеймса, пока тот держит остальные его пальцы. Сквозь щелочку в портьерах на кровать падает свет. Их колени соприкасаются под одеялом. Сердце Джеймса бьется спокойно, и он гадает, если они пролежат так достаточно долго, синхронизируется ли сердцебиение Регулуса с его собственным.***
Джеймс наливает чай, когда Регулус входит на кухню в его одежде, с закатанными рукавами и влажными волосами, завивающимися на затылке. Джеймс старается, чтобы его удивленно-недоверчивый взгляд не был слишком очевиден. Регулус в его одежде. Та эгоистичная часть Джеймса все еще чувствует возбуждение при виде его даже в таких обстоятельствах. Он старается не думать об этом. Об одетом в его одежду Регулусе, который стоит в дверях кухни, а бледные лучи утреннего солнца освещают его. Он пытается не представлять это при других обстоятельствах, когда Регулус просыпается в его кровати, потому что это их кровать, его место здесь, он надевает его одежду, потому что она теплая и в ней уютно, и входит на кухню он, чтобы лениво провести утро за совместным завтраком, а не для того, чтобы возможно всадить серебряный кинжал с сердце Джеймса. Он терпит неудачу по всем пунктам. – Я сделал нам чай. – Первое, что говорит Джеймс, когда он сталкивается с взглядом Регулуса, и ставит две кружки на кухонный стол. Он садится с одной стороны, Регулус занимает место напротив. Джеймс смотрит, как тот делает глоток, как его глаза закрываются, и он спокойно выдыхает. Джеймс изо всех сил старается не засматриваться на него – взмах ресниц, изгиб губ, которыми он обхватывает уголок чашки, профиль носа, краешек бровей – чтобы не дотронуться до его руки. Джеймс старается, правда, но разочаровывается в себе, неуверенный, что не создаст неловкую ситуацию. – Спасибо. – Регулус опускает чашку с чаем, едва слышно стукнув дном о блюдце. Джеймс кивает. – Будешь завтракать? Я не был уверен, если честно, что ты захочешь. Взгляд, которым Регулус смотрит на него, полон безразличия. Он держится за ручку кружки, неосознанно постукивая указательным пальцем по ободку. – Полагаю, у тебя есть вопросы. – Регулус говорит спокойно, точно образец самообладания. Джеймс делает глубокий вдох, выпрямляясь. Сразу к делу, получается. Он так и планировал, но Регулусу всегда удается выбить его из колеи, даже сейчас. – Да, – говорит Джеймс, – несколько. Регулус кивает, смотря в свой чай, но как только он собирается начать говорить, знакомый треск прерывает их. Они вместе поворачивают голову туда, куда Кикимер только что аппарировал. Глаза Кикимера расширяются и, к удивлению Джеймса, наполняются слезами при виде Регулуса. – Мастер Регулус, – хрипит он, – вы очнулись. – Да, – соглашается Регулус, поворачиваясь к Кикимеру, выражение его лицо незаметно смягчается. – Сейчас я чувствую себя намного лучше. Прости, что заставил тебя волноваться, Кикимер. – Кикимер счастлив, что мастеру Регулусу сейчас лучше. – Кикимер качает головой. Регулус поворачивает голову в сторону эльфа, они смотрят друг на друга пару секунд, прежде чем он снова обращается к Джеймсу. – Можно Кикимер присоединиться к нам? Он поможет ответить на все твои вопросы. – Конечно, – Джеймс отвечает быстро, жестом показывая на одно из двух оставшихся мест. Кикимер забирается на предложенное место и подозрительно смотрит на Джеймса, даже сквозь слезы в глазах. – Кикимер, – переключает его внимание на себе Регулус. – Предмет, который мы нашли. Ты смог сделать то, что я просил? Новая волна слез накатывает на глаза Кикимера, его губы начинают подрагивать, а все тело дрожит. – Мастер Регулус, – шепчет он, трепеща от волнения. – Кикимер, Кикимер очень старался выполнить приказ мастера, но как бы Кикимер ни старался, какие бы заклинания или магию ни использовал, он не смог оставить и следа на предмете. Кикимер, Кикимер ужасный эльф. Он подвел своего хозяина Регулуса. Регулус утешающее кладет ладонь на руку Кикимера, практически заглушает слезные объяснения эльфа. – Ты сделал все, что мог, Кикимер, все хорошо, – успокаивает его Регулус. – Спасибо, что попытался. Ты принес его с собой? Кикимер тут же оживляется, желая угодить. Он кивает и вытаскивает цепочку из-под своей грязной тряпки, перекидывает через голову и перекладывает в руку Регулуса. Регулус кладет медальон на центр стола. Джеймс хочет дотронуться до него, но замирает, едва рука приближается к нему. Все, что он сейчас понимает – медальон обладает очень темной, извращенной магией. Чем больше он рассматривает его, змею на лицевой стороне, тем больше ему кажется, что медальон разговаривает с ним, только слова звучат искаженно, больше напоминая непонятный шепот. – Откуда он у тебя? – тихо спрашивает Джеймс и слышит вздох Регулуса. Он поднимает на него глаза, с удивлением отмечая, что тот выглядит постаревшим на несколько лет, чем есть на самом деле. – Будет лучше, если я начну с самого начала… И Регулус рассказывает ему всю историю, как Волдеморт пришел к нему с просьбой одолжить Кикимера, и в каком потом состоянии эльф вернулся домой (в таком же, в каком Регулус был сам два дня назад) и о том, что рассказал Кикимер после возвращения. Рассказывает, как прятал Кикимера, пока не решил, что делать дальше, задерживаясь после собраний, чтобы подслушать как можно больше информации. Он рассказывает Джеймсу о крестражах, во множественном числе, и о том, что Кикимеру можно выходить только тогда, когда у него есть план. Джеймс с замиранием сердца слушает о пещере и лодке, о зелье, которое Регулус выпил, о мучительной боли, несмотря на которую он все равно выпил его. Он объясняет Джеймсу, что собой представляет медальон, не скрывает и о совершенной подмене и приказах отданных Кикимеру. – Хозяин, – вклинивается Кикимер, его голос снова дрожит. – Кикимер ослушался вас. Кикимеру стыдно, что он не выполнил приказ, но Кикимер не мог оставить хозяина там… – С моей стороны было неправильно ставить тебя в такое положение, – покачав головой, говорит Регулус, и когда он говорит с эльфом, из его голоса исчезают холодные и суровые нотки. – Ты спас мне жизнь. Я должен поблагодарить тебя. При этих словах в груди Джеймса что-то переключается от леденящей души пустоты к переизбытку чувств: его сердце колотится, кровь быстро течет по венам, а нечто, похожее на печаль захватывает его, пронзая болезненным отчаянием все тело. – Господи, Регулус. – Он резко выдыхает, проводя рукой по волосам в поисках чего-то, что могло бы успокоить его. Регулус поворачивается к нему и смотрит пустыми глазами, моргая. – О чем, черт возьми, ты думал? – Не уверен, что понимаю, что ты имеешь в виду. – Регулус отвечает поразительно спокойным тоном. Джеймс внезапно встает, его стул с грохотом падает на пол. Он хочет отвернуться от Регулуса в попытке успокоиться, но резко разворачивается к нему, плечи сгорблены, он бурно жестикулирует руками. – Если бы Кикимер не ослушался тебя… если бы не он… ты мог умереть! – Да, – говорит Регулус. – Я прекрасно понимал всю серьезность ситуации. – Что, и ты просто… смирился с этим? Как ты можешь быть таким…таким легкомысленным, так небрежно относиться к своей жизни? – Ну, поскольку она моя, я решил, что могу делать с ней все, что захочу. – Регулус прищуривает глаза. – И ты решил, что можешь просто так разбрасываться ей, повинуясь какой-то прихоти? – Это была не прихоть, – Регулус практически рычит, – и я не понимаю, какое это имеет значение. – Представь себе, для меня – имеет! – кричит Джеймс, громче, чем нужно, что-то отчаянное и непостоянное, что-то отрицаемое им, слышится в этой фразе, но он не может ничего поделать. Ему больно, несмотря на то, что этого не случилось, но такой вероятный исход не становится менее реальным. Всего на секунду, может, даже меньше, Джеймс даже не замечает этого в порыве эмоций, но лицо Регулуса морщится, смесь шока и печали отражается в его глазах, а потом снова исчезает. Когда гнев Джеймса спадает на смену приходит глубокая боль в области сердца. Ему хочется, чтобы Регулус понял его. – Ты мог умереть, Регулус, – эмоционально повторяет Джеймс. Мгновение и Регулус смотрит на него, Джеймс видит в его серебряных глазах что-то неизвестное, и он глубоко дышит. – Я знаю, – говорит он, и его голос звучит по-другому. Тише. Спокойнее. Мягче. Джеймс улавливает это. – Я знаю, – повторяет он, – но этого не произошло. Я здесь. Я рядом, Джеймс. Да. Он здесь. В квартире Джеймса, на его кухне. Он провел последние два дня в его постели. Один день Джеймс потратил на то, что наблюдал за ним спящим, отслеживая каждый вдох, а на второй лежал рядом, согревая его. Джеймсу знакомо ощущение тела Регулуса, прижавшегося к его телу, он смог бы различить ровный звук его дыхания с закрытыми глазами. Если бы он лежал сейчас в своей постели, простыни бы пахли Регулусом, теплым и живым. И разумная часть его сознания понимает, Регулус пытается утешить его, но Джеймс слишком растерян, слишком потрясен. Он мог потерять Регулуса. Он мог потерять его и даже не знать об этом. – Это, – неуверенно начинает он говорить, указывая на медальон, будто эта вещь виновата в том, какую боль сейчас испытывает Джеймс. Возможно, так оно и есть. – Это безумие. – Я знаю, – кивает Регулус, в его глазах мелькает неуверенность. – Но… ты ведь веришь мне, правда? Джеймс замирает, смотрит на Регулуса, изучает его напряженные втянутые плечи, тонкую линию губ, пристальный хмурый взгляд. Он с удивлением понимает, что заставило Регулуса насторожиться с тех пор, как он вошел на кухню, откуда появилась эта разница между мягкой, сладко спящей версией его, когда тот только проснулся и осторожным, безразличным им, которым он вышел из душа. По правде говоря, Джеймсу не приходило в голову не верить Регулусу. И что из этого вытекает? Что Джеймс по-прежнему безнадежно, неопровержимо обведен вокруг пальца Регулуса? Что он слишком доверчив? Что Регулус говорит только правду? Или все сразу? – Верю. – Джеймс медленно кивает. – Правда? – Регулус вздрагивает. – Да, – с легкостью повторяет Джеймс. – Почему я не должен? – А почему должен? – переспрашивает Регулус. Джеймс смотрит на него, представляет ситуацию со стороны Регулуса, как бы это было, если бы это он был тем, кто внезапно появился у дверей Регулуса, на грани жизни и смерти и с безумно красивой историей в качестве объяснения. Он бы тоже отчаянно хотел, чтобы ему поверили и в то же время сомневался бы, поверили ли ему. – Ты готов рассказать эту же историю еще раз под сывороткой правды? – только и спрашивает Джеймс. Регулус кивает. – У меня нет сыворотки правды. – Регулус хмурится. – Тогда зачем спрашивал? – Хотя бы для того, чтобы ты успокоился. Этого вполне достаточно, согласен? Регулус смотрит пристально, пытаясь найти подвох в выражении лица Джеймса, но не находит. В конце концов, его плечи опускаются, расслабляясь, как и все тело. Он кивает. Джеймс садится обратно, опираясь руками на стол, и вздыхает. – Что теперь? – Теперь мне нужно найти способ уничтожить медальон. – Регулус приподнимается. Джеймс кивает. – Мы должны рассказать Дамблдору. – Нет. – сразу же пресекает Регулус. – Почему нет? Регулус делает глубокий вдох, задерживает дыхание на одну, две, три секунды, а затем медленно выдыхает. Как ни странно, но это заставляет Джеймса чувствовать себя проблемным ребенком, которому пытаются что-то объяснить, но очень трудно сохранять терпение. – Ты, правда, считаешь, – начинает Регулус, медленно, подбирая слова, – что Дамблдор поверит мне также легко, как и ты? Он решит, что я лгу, впустую трачу время, или, что это вообще уловка, а я лишь пешка. Или еще хуже, – добавляет Регулус, – после проверки с допросом, он может отправить меня обратно, сделав из меня шпиона. После этих слов Джеймс замирает, но сразу же пытается сделать вид, что ничего не было. Но у Регулуса, как и у Сириуса, глаз на уязвимые места наметан. Без этого в их семье не выжить. –Ты знаешь. – Регулус не спрашивает. – Шпион. Это правда. – Я не знаю, кто это, но знаю, что у нас есть один, да. – вздыхает Джеймс. – Тогда ты должен понимать, о чем я говорю. – продолжает Регулус. Он прерывисто выдыхает и скрещивает руки на груди. Джеймс улавливает в этом жесте способ закрыться, как за стеной. Когда Регулус снова начинает говорить, то голос уже ровный и твердый. – Я не хочу, Джеймс. Я отказываюсь быть и дальше чьей-то игрушкой. Я не вернусь, ни к нему, ни в тот дом. Не вернусь. В который раз ситуация принимает новые обороты прямо на глазах Джеймса. Регулус, оскорбленный помощью своего домового эльфа. Регулус, рискующий жизнью. Регулус, наконец-то нашедший выход. Джеймс не может этого сделать. Не может забрать это у него, не тогда, когда это все, чего он бы хотел для него и при других обстоятельствах. – Хорошо, – успокаивающе (как только может) говорит Джеймс, кивая. Взгляд Регулуса смягчается. – Хорошо. Я понимаю. Ты прав. Но, Рег, и ты должен понимать, как это важно. Это может изменить все. – Мне не нужно это понимать, – прямо говорит Регулус, – я прекрасно осознаю ситуацию. Но, как ты любезно заметил, я чуть не погиб, Джеймс. И тогда это был мой выбор. Но будет ли он по-прежнему моим в следующий раз? Я не хочу больше жертвовать собой ради этой… этой нелепой войны. Джеймс начинает кивать до того, как Регулус заканчивает говорить. – Да, знаю, и я также не хочу, чтобы ты делал это. – говорит он, понимая, это правда. – Но, – продолжает он, а затем вынужден замолчать, потому что дальнейшую часть он не продумал. Он хмурится, прижимается костяшками к губам, пытаясь отыскать решение, компромисс. Регулус выжидающе смотрит на него. – Что если, – осторожно начинает Джеймс, – я расскажу об этом Дамблдору? Ни твое имя, ни Кикимера не всплывет в разговоре. Он не сможет заставить тебя делать что-то, если не будет знать, что ты имеешь к этому отношение. – И ты думаешь, он поверит тебе? Вот возьмет и поверит? – хмурится Регулус, после того, как тщательно обдумывает слова Джеймса. – Ну, – Джеймс хмурится, – я могу взять с собой медальон в качестве доказательства. Если я смог понять, что он полностью наполнен темной магией, то и кто-то вроде него тоже сможет. Наверняка есть заклинание для проверки подобных вещей, но медальон говорит сам за себя. Возможно, у него даже будет идея, как избавиться от него. Регулус только сильнее хмурится, но Джеймс чувствует, что он почти сдался. Между бровями появляется такая же, как и у Сириуса, складка, когда он собирается уступить. Джеймс являлся главной причиной этой складки еще со времен обучения в школе. – Если хоть что-нибудь вызовет у тебя даже малейшее подозрение, ты вернешь медальон мне. Если он отмахнется от тебя, ты вернешь медальон. Пообещай мне. – Джеймс сталкивается с твердым взглядом Регулуса. – Обещаю. – говорит Джеймс без колебаний. Регулус кивает в ответ быстрее, чем Джеймс ожидает. И он вспоминает сказанные два дня назад слова Кикимера. Мастер Регулус доверяет Джеймсу Поттеру. Воспоминание накладывается на их подтверждение, которое настолько явно отображается сейчас на лице Регулуса, в его действиях. Это настолько глубоко поселяется в Джеймсе, вплетается в его непреодолимое желание не подвести Регулуса. – Ну, тогда решено. – Джеймс заставляет себя улыбнуться. – Завтрак?***
Джеймс готовит яичницу и тосты. Кикимер уходит как раз в тот момент, когда Джеймс ставит тарелки на стол. – Кикимер должен вернуться. – говорит он Регулусу. – Мастер Регулус хочет, чтобы Кикимер принес что-нибудь? – Зубную щетку было бы неплохо. – отвечает Регулус. – Может быть, какую-нибудь одежду, но так, чтобы мать не заметила пропажу. Лучше всего взять что-нибудь из вещей Сириуса. Она туда больше не заходит. – Куда Кикимер должен принести вещи мастера Регулуса? – Сюда, – тут же вклинивается Джеймс, не задумываясь, и также быстро понимает, что не должен этого делать. Я только, что вернул тебя, думает он. Я сойду с ума, если упущу тебя из виду. – Как самонадеянно с твоей стороны. – говорит Регулус, и Джеймс приподнимает брови. – Не выдумывай, Рег. Тебе есть куда идти? – спрашивает Джеймс, уже зная ответ. Молчание Регулуса говорит само за себя. Джеймс кивает. – Хорошо. Тогда ты остаешься здесь, и Кикимер принесет твои вещи сюда. Регулус долго смотрит на него. Часы на стене тикают. Свет, проникающий через окно кухни, становится ярче, отбрасывая более длинные тени по комнате. Регулус поворачивается к Кикимеру. – Ты можешь принести вещи сюда, Кикимер. Спасибо. Кикимер кланяется и исчезает с очередным треском. – Никто не должен уметь вот так просто аппарировать туда-сюда, знаешь ли. – говорит Джеймс. – Магия эльфов работает по-другому, – кратко и терпеливо объясняет Регулус. – Также как и в пещеру или из нее никто не может аппарировать, но Кикимер даже не подумал об этом. Они едят в тишине, никаких лишних звуков, кроме скрежета столового серебра о посуду, их дыхания, тиканья часов и прочих звуков, проникающих сквозь закрытые окна. Регулус не смотрит на него, но Джеймс украдкой поглядывает на него, словно пытаясь убедить себя в том, что Регулус реален, он действительно здесь, Джеймс не выдумал его из своих самых сокровенных желаний и секретов. Он довольствует малым: темными ресницами Регулуса в утреннем свете, формой ногтей, движением подбородка каждый раз, когда он жует. Между ними словно пропасть, а не два фута деревянной столешницы, Джеймс внезапно осознает, давящая тишина расстояния и разлуки, предательство двух противоборствующих сторон. Острое, нестерпимое желание образуется внутри него. Он хочет знать все. Хочет хотя бы на секунду оказаться в голове Регулуса, увидеть, где и с кем он был, кем стал, с тех пор как Джеймс видел его в последний раз. Или, по крайней мере, хочет знать, почему Регулус оказался здесь, каждую деталь, которая привела к такому выбору. Но можно ли ему? Относится ли фраза «у тебя должно быть есть вопросы» к этому, может ли он спросить, и ответит ли Регулус? Его предполагаемое молчание добавит еще один километр расстояния между ними. Регулус встает со своего места, убирает посуду в раковину, и Джеймс чувствует, насколько шатким и отчаянным становится ситуация. Если он не спросит сейчас, он никогда не спросит, несмотря на то, что он знает, Регулус пока никуда не уйдет. – Почему ты сделал это? – выпаливает Джеймс так быстро, словно продержи он слова еще мгновение невысказанными, то это бы убило его. – Почему я сделал что? – спрашивает Регулус, ополаскивая кружку, хотя он точно знает, что Джеймс имел в виду. Не может не знать. Он дает шанс передумать, но Джеймс не собирается. Даже за деньги и все в таком духе. Кроме того, Джеймс никогда в жизни ни от чего не отступал. – Все. – тихо говорит он. – Почему ты принял Метку, если собирался пойти против него? Почему пошел за медальоном в одиночку, никому ничего не сказав? – Я сказал, – говорит Регулус, все еще стоя спиной к Джеймсу. – Я сказал Кикимеру. Не забывай про него. – Я… – Джеймс прерывается, когда Регулус поворачивается и бросает на него долгий пристальный взгляд. – Ты прав. – признает он. – Но почему ты не сказал кому-нибудь еще? Ты приказал ему оставить тебя там. Просто… почему, Регулус? Регулус делает глубокий вдох. Он опирается на столешницу позади себя. Он долго молчит, его взгляд устремлен куда-то в сторону дверного проема, ведущего в гостиную. Регулус словно взвешивает те или иные возможные слова, продумывая их. Джеймс ждет, сердце давно уже стучит по ощущениям где-то в горле, а все внутри него на грани разрушения. В конце концов, Регулус начинает говорить, его голос ровный и приглушенный. – Ты не знаешь, каково это. – его взгляд перемещается на Джеймса. – Ты думаешь, что знаешь, потому что обсуждал это с Сириусом, но ты не знаешь, каково это на самом деле. Или, что было со мной после его ухода. Думаю, я сделал это, чтобы успокоить их и не привлекать внимания. Чтобы это ни значило. К тому моменту, когда я понял, это бессмысленно, стало слишком поздно. Возможно, тебе этого недостаточно, но это правда. Джеймс обдумывает его слова. То же самое убивающее чувство горя, что накануне вечером, и сегодня сжимает его сердце в тиски. Этого недостаточно для тебя. Джеймс впервые осознает, что Регулус не знает его мыслей, думает, он ненавидит его за выбор, не осознает, что Джеймс никогда, ни на секунду, не ненавидел Регулуса. Он просто хочет собрать все детали пазла воедино, узнать все, что случилось за то время, пока его не было рядом. В какой-то степени это помогает, знать, что решения Регулуса были приняты не по сознательной причине, а по собственному незнанию, исходили из потребности выжить, за которую Джеймс никогда его не винил. Джеймс резко кивает. Ему все еще это не нравится, лучше бы, если бы такое никогда не происходило, будь его воля, чтобы ему не пришлось терять Регулуса. Но этого достаточно. Регулус вздыхает. Кажется, ему стало легче дышать. – Я никому не сказал, потому что у меня не было никого, с кем я мог поделиться или довериться, а даже если бы и был, то не стал подвергать их такой опасности. То, что он сделал с Кикимером непростительно. Я не мог просто закрыть глаза. Что-то свирепое и в то же время любящее пронзает грудь Джеймса. Возможно, он прекрасно понимает, какое огромное открытие он сделал, как его действия склонили чашу весов в их пользу, но Регулусу все это безразлично. Его не волнует спасение мира, но он рискнул своей жизнью ради эльфа, который важен для него. Это напоминает Джеймсу о том, как Регулус мог высказаться в сторону Сириуса, но всегда преследовал того, кто посмел сказать хоть одно плохое слово. Джеймс был свидетелем этого несколько раз, но под угрозами сохранил тайну. Иногда Джеймс жалеет, что так и не рассказал Сириусу, все из-за чувства преданности. Несмотря на эгоистичность и на то, куда его завел инстинкт самосохранения, у Регулуса доброе сердце. Джеймс верит в это. Он не может представить свою жизнь без него, учитывая, сколько боли причинила только разлука. Джеймс не может смириться с мыслью о жизни в мире, в котором Регулуса не существует. И эта мысль заставляет его спросить: – Почему ты приказал Кикимеру оставить тебя? – его голос груб и полон эмоций. Регулус отворачивается от него. – Я не могу ответить, – произносит Регулус, – просто потому что я не знаю. Полагаю, так было бы более рационально. Я знал, у меня не получится выбраться оттуда самостоятельно, а даже если бы получилось, я был один. В конце концов, меня бы обнаружили и убили. Дыхание Джеймса сбивается, он хмурится. – Но ведь у Кикимера так легко получилось вытащить тебя оттуда. Ты должен был знать об этом, прежде чем пойдешь. Почему ты не попросил его об этом с самого начала? Регулус хмурит брови, качает головой, смотря вниз. – Я не хотел… не хотел просить Кикимера о большем. Мне нужно было убедиться, что он выберется, заберет настоящий медальон. И, в общем-то, в этом состоял весь план. Внезапно весь воздух словно заканчивается. Нелепая потребность заплакать щиплет в глазах, слова застревают в горле, Джеймс хочет закричать и накричать, но ни того ни другого он не хочет делать при Регулусе, не сейчас. Он глубоко выдыхает. Наклоняет голову вперед, прижимает ладони к лицу. Ему просто нужно собраться с мыслями, говорит он себе. – Мне… мне нужно время переварить все, – удается выдавить ему, скрывая дрожь в голосе. – Нужно еще встретиться с Дамблдором, и чем быстрее, тем лучше. Это не стоит откладывать. – Оу, – что-то в голосе Регулуса заставляет Джеймса посмотреть на него. Он звучит неуверенно, но его лицо не отображает ничего, что могло указывать на существование этого тона. – Хорошо, Джеймс, – продолжает Регулус. – Ты не должен чувствовать себя обязанным, позволяя мне остаться. Я могу найти другие варианты. – Что? – недоуменно переспрашивает Джеймс, сердце тревожно скачет в груди. Нет, жалостливо стучит оно, не уходи. Джеймс подходит к нему. – Я не чувствую себя обязанным что-либо делать. Пожалуйста, на самом деле, это больше для меня, чем для тебя. Останься. Регулус смотрит на него с любопытством, пытаясь разгадать смысл. – Хорошо, – говорит он, – ты вернешься позже? – Да, – быстро отвечает Джеймс. – Никто не знает, что ты здесь, но я все равно отключу каминную сеть и немного изменю защиту, прежде чем уйду, на всякий случай. Регулус кивает, делая паузу, прежде чем спросить другой вопрос. Он опускает руки. Джеймс замечает, как его пальцы судорожно сжиматься, большой палец постукивает по указательному. Он сцепляет руки за спиной, когда обнаруживает, куда направлен взгляд Джеймса. – Что… что насчет Сириуса? – А что с ним? – моргает Джеймс. Регулус смотрит на него, как на идиота. – Я полагаю, вы все еще связаны узами сильнее брака. – сухо подмечает он. – Что если он придет? – Эм, - говорит Джеймс, – точно. Нет, сейчас он в Дартмуре. С Римусом. Вернется только через несколько дней. Задание Дамблдора. Вообще, Римус должен был отправиться один, но Сириусу надоело, что он всегда отправляет Римуса одного, поэтому взял несколько выходных и поехал с ним. Полагаю, ты выбрал удачное время. – Да, не дай бог, чтобы моя жизнь когда-нибудь мешала Сириусу. – язвит Регулус. Джеймс вздрагивает. – Я только хотел сказать, что у тебя будет несколько дней, чтобы освоиться до его приезда. И понять, что ты собираешь ему сказать. – Джеймс предчувствует, как Регулус собирается что-то сказать, и продолжает. – Ты не сможешь избегать его. Он все время здесь. И я не смогу скрывать тебя от него. – Разве не ты только что собирался сдать меня? – Регулус сужает глаза. – Я бы никогда не выдал тебя, Регулус. – отвечает Джеймс, возможно, слишком искренне. Он встает со своего места, смотрит на медальон, затем на Регулуса. Тот кивает, позволяя, и Джеймс осторожно берет и надевает его себе на шею, скрывая под рубашкой. Он хмурится. – С тобой все будет хорошо? – Да, – Регулус скрещивает руки на груди, в его голосе нет ни малейшего намека на дрожь. Джеймс кивает и, не сдерживаясь, смотрит на него еще раз. Он не хочет оставлять его. Но все равно уходит.***
К тому времени, когда Джеймс аппарирует в переулок возле своего дома, встретившись с Дамблдором и выполнив несколько его поручений, солнце уже садится, окрашивая небо в красно-оранжевый цвет. Свежий воздух и небольшая прогулка помогли ему успокоиться и привести свои мысли в порядок, но как только он входит в квартиру и слышит чьи-то шаги на кухне, облегчение охватывает его, он рад, что вернулся. Не то чтобы он действительно верил, что Регулус сбежит, как только Джеймс скроется из его виду, но что-то внутри него осознавало такой исход, но доказательство, что он ошибался, заставляет его расслабиться. И он даже не подозревал, как ему это нужно. – Привет, – говорит Джеймс, заходя на кухню и снимая обувь. Регулус сидит на полу, шкафы под раковиной широко открыты. Джеймс смотрит на него. – Что ты делаешь? – Смотрю, что у тебя есть. – Регулус переводит взгляд на Джеймса, а потом замечает пакеты в его руках. – Я принес еду, – Джеймс опережает последующий вопрос Регулуса, протягивает ему пакеты, – и купил кое-что для тебя. Кикимер заходил? Регулус кивает, поднимаясь. – Он пришел через несколько часов после того, как ты ушел. Он сказал, что у него есть разрешение приходить в твою квартиру. – Э-э, да, думаю, технически я разрешил. – Тогда он продолжит приходить сюда, - говорит Регулус, начиная просматривать пакеты, которые Джеймс поставил на кухонный стол. Он делает паузу. – Откуда ты знаешь, каким мылом я пользуюсь? Джеймс замирает, застигнутый врасплох. В магазине он не задумывался, да и сейчас не видит смысла лгать. – Ну, я всегда знал, чем ты пахнешь, Сириус пользуется той же маркой, только сосновым ароматом, так что… Ну, ты понимаешь. Голоден? – меняет тему Джеймс. – Конечно. – но тон Регулуса говорит, что он видит Джеймса насквозь. Он садятся поесть. Ощущения неловкости нет, или, по крайней мере, Джеймс так думает. Они обсудили все темы, и недосказанности между ними уже нет. Думал ли ты когда-нибудь обо мне? Хочет спросить Джеймс. О чем ты сейчас думаешь? Скучал ли ты по мне, как я по тебе? Джеймс жалеет, что не купил кухонный стол поменьше. – Как все прошло? – спрашивает Регулус, не поднимая взгляда от пакета с едой на вынос. – Как прошло что? – но как только вопрос срывается с его губ, тот тут же понимает, о чем спрашивает Регулус. – Ох, – Джеймс делает глубокий вдох. Встреча с Дамблдором оставила его в смешанных чувствах, и он рад был побыстрее уйти из кабинета и не думать об этом, но, конечно, Регулус имеет полное право знать об этом. – Ну, если так подумать, – начинает Джеймс. – Он позволил рассказать ему все, прежде чем начал возиться с медальоном, и подтвердил, чем он является. Я сказал ему, что, возможно, их больше, и он согласился. Кстати, медальон он оставил себе. Сказал, что позаботится о нем. – Ты сказал ему обо мне? – спрашивает Регулус. – Нет, – голос Джеймса звучит без тени обиды, он знает, Регулусу просто необходимо это услышать. – Если честно, ему это не очень понравилось, но я сказал, что, если у него есть шпион, то почему у меня не может быть своего? Не то чтобы… ты знаешь, я сказал это только для того… – Все в порядке, Джеймс, – перебивает Регулус, в его глазах читается нечто странное. – Я знаю. В любом случае, я бы предпочел быть твоим шпионом, а не его. – Я бы никогда так с тобой не поступил. – искренне говорит Джеймс. – Знаю. Именно поэтому и согласился бы. – говорит Регулус, а у Джеймса перехватывает дыхание. Он не может отвести взгляда от Регулуса, так хочет сказать о многом. Понимаешь ли ты, о чем говоришь? Ты не знаешь, что делаешь со мной. – Он тебе действительно не нравится. – все, что говорит Джеймс. – Я не доверяю ему, – Регулус пожимает плечом, лениво и аристократично. – И, возможно, я тоже не нравлюсь ему. Так что, это справедливо. – Сириусу он тоже не нравится, – говорит Джеймс. – Говорит, от него мурашки по коже. Да, он добивается своего, но вызывает у всех плохие чувства. – Разве я сказал, что он мне не нравится? Я всегда любил этого старого ублюдка. – говорит Регулус, и Джеймс удивленно смеется, пытаясь восстановить дыхание. – Его даже здесь нет, а ты продолжаешь вести себя, как трудный подросток. – ухмыляется Джеймс, не в силах удержаться. Сейчас он чувствует себя тем школьником, сидящим напротив Регулуса или же идущим рядом по коридору, когда они то и дело пихают друг друга в плечо, а Регулус заставляет Джеймса смеяться над каждым безобидным комментарием, срывающимся с его тонких, красивых губ. – Уверен, где-то в Дартмуре он не понимает, почему у него горят уши. – в глазах Регулуса мелькает дьявольское удовлетворение. Они заканчивают с ужином, Джеймс рассказывает Регулусу, чем закончилась встреча, и о том, что Дамблдор считает разумным затаиться тому, кто нашел медальон. Они одновременно встают, чтобы выбросить контейнеры из-под еды. Джеймс как раз думает заварить чай, когда Регулус неуверенно поднимает тему ночлега: – Насчет того, кто, где будет спать… – Я лягу на диване, – сразу же констатирует Джеймс. Регулус качает головой. Они смотрят друг на друга. – Я не могу позволить тебе сделать это. – А я не могу позволить тебе спать на диване. – возражает Джеймс. – Я засыпал там пару раз, и это не то чтобы удобно. Регулус кидает на него укоризненный взгляд. – Ты делаешь все возможное, убеждая меня уступить тебе твою же кровать. Джеймс прикусывает губу. Не говори, не говори, не говори. – Что если… что если мы просто… Мы ведь уже спали вместе в одной кровати. Что поменяется, если мы продолжим спать вместе? Регулус делает незаметный шаг назад, словно он напуган. Он приоткрывает рот и продолжает смотреть на Джеймса. Он не говорит «нет», думает Джеймс. – Давай, – бормочет Джеймс, шуточно толкая его в плечо. – Как в старые добрые времена. Регулус хмурится. Одна из его прядей выбивается из-за ушей, и внезапно, он выглядит настолько молодо. – Будет ли это как в старые добрые? Сердце Джеймса колотится в груди. – Я бы хотел этого, – мягко произносит он. – Рег, ты не представляешь… Регулус поднимает руку, чтобы заправить прядь назад, и его рукав, рукав рубашки Джеймса, которую он все еще носит и немного велика ему, свободно скользит по руке. Джеймс, не задумываясь, берет руку Регулуса в свою. Ошеломленный Регулус тут же пытается вырвать руку обратно, но хватка Джеймса крепка. – Джеймс, – четко и угрожающе шипит Регулус. Смутная, даже дурацкая, бессознательная мысль, привычка, которой едва стоит придавать большое значение, Джеймс понимает, что переступил черту, напряженность в голосе Регулуса – повод для беспокойства, предупреждающий знак, но он все равно не может сдержаться. Его внимание полностью приковано к руке Регулуса, к четким темным линиям, проступающим на светлой коже. Ему нужно было собраться с мыслями. Он делает шаг назад, отходя от Регулуса, давая себя достаточно воздуха и пространства, чтобы дышать свободно, без переполняющих его чувств, которые он испытывает, находясь рядом с ним. Вот к чему привели все его обрывочные мысли: Было совершенно ясно, шестнадцатилетний Регулу, вернувший после рождественских каникул, принял Метку. И Джеймс, в отличие от Сириуса, не считал его предателем. Не чувствовал ненависть или разочарование, как мог предполагать Регулус, никакого отвращения, как это было с другими более агрессивными студентами. Вместо этого Джеймс чувствовал нечто похожее на боль в области сердца, которая поселилась в его голове и теле, но не из-за решения Регулуса, а из-за резкого разрыва между ними. Если бы он только мог удержать ту нить в руках, сжать пальцами и самому скрепить, если было бы необходимо. Но Джеймс мог лишь надеяться: «Господи, пожалуйста, не дай этому изменить его. Позволь остаться с ним». Не стоит удивляться, Джеймс не нашел ответа на свои молитвы, Регулус ускользнул от него раньше, чем он смог что-то с этим сделать, как вода вытекает сквозь пальцы. Джеймсу было плевать на справедливость мира, он даже не задумывался об этом, разве что, возможно, ему следовало бы испытать хоть какое-то подобие стыда за себя, но этого не произошло. Каким бы человеком ни был Регулус, Джеймс не намного лучше. – Я не настолько благородный, каким позволяю себя считать. – неожиданно признается Джеймс, усмехаясь. Его взгляд хмурый, брови сведены, а уголки губ опущены. Он смотрит на свои пальцы, продолжающие сжимать бледное запястье Регулуса. – Я бы так зол на тебя. – тихо продолжает Джеймс, чувствуя себя таким беспомощным. – И не по тем причинам, по которым должен был злиться. Я злился, потому что ты исчез из моей жизни. Джеймс смотрит на него и едва успевает заметить, как что-то болезненное отражается в глазах Регулуса. Тень этого прослеживается в сжатых губах. Он одергивает руку быстрее, чем успевает коснуться щеки Джеймса. Его рука доверчиво ослабевает в хватке. Голос Регулуса тихий, на грани боли, словно ему это стоило многого: – Я здесь, Джеймс. – Да, сейчас ты здесь, но… – Джеймс обрывает себя, резко качает головой. Глупо, но он хочет расплакаться, глаза уже щиплет, но он этого не делает. – Я просто очень сильно скучал по тебе, Рег. В наступившей тишине Джеймс отчетливо слышит эхо собственного сердцебиения. Он чувствует пульс Регулуса под своим большим пальцем, который лежит на одной из темно-синих вен, прямо у края Метки. Выдох, совершенный Регулусом, похож на звук капитуляции. Он снова касается щеки Джеймса более уверенно, очерчивает большим пальцем контур. Джеймс вздрагивает. – Я тоже скучал, – признается Регулус, тихо и искренне, нотки в его голосе похожи на ласку больше, чем прикосновения пальцев. Джеймс выпускает запястье из рук совершенно ошеломленный. И тут же обнимает его, облегченно выдыхая, когда Регулус обнимает его в ответ, сжимая его за плечи. – Я просто… – Джеймс прижимается щекой к макушке Регулуса. – Я так рад, что ты здесь. Регулус сжимает ткань рубашки, поворачивает голову, прижимаясь щекой к плечу Джеймса. И Джеймс чувствует ритм его сердцебиения, которые является зеркальным отражением его собственного, нечто устойчивое присутствует в их гармонии, магия, которую Джеймс не может постичь, но благодарен за нее. Думает, как был близок к тому, что никогда больше не увидит Регулуса, а тем более не окажется с ним в одной комнате (держать его вот так, в объятиях – немыслимая возможность), а худшее, Джеймс не смог бы смириться с этим. Он сильнее обнимает Регулуса, прижимая его голову к своему плечу. Они стоят так на протяжении долгого времени в тишине, разбавленной разве что тиканьем часов и их приглушенным, ровным дыханием. Они обнимаются долго, насколько позволяют правила обниматься двум друзьям, которые не виделись длительное время, а теперь воссоединились. У Джеймса нет никаких подтверждений этому, он даже не думает, что его может оправдать странная, спокойная магия, витающая между ними, но он готов поклясться, его сердце замедляется и бьется в такт с сердцем Регулуса.***
Ночью они ложатся спать вместе. Забираются на противоположные стороны кровати, переворачиваются на спину, не касаясь друг друга. Джеймсу кажется это нелепым, особенно после того, как они провели, кажется, столетия, обнимаясь, но как бы интимно это не было, то, что происходит сейчас более осознано. Джеймс не двигается. Он смотрит в потолок, прислушивается к тиканью будильника на прикроватной тумбочке и ровному дыханию Регулуса, которое стало для него привычным и успокаивающим. – Я оставил записку. – говорит Регулус, спустя несколько часов, возможно. Джеймс не уверен. – Что? – переспрашивает Джеймс, не сводя глаз с потолка. – В поддельном медальоне, – поясняет Регулус, – я оставил записку, в которой сообщил, что это я. Я нашел и украл настоящий. – Ты… ты с ума сошел? Зачем? – Джеймс переворачивается на бок, в надежде встретиться взглядом с Регулусом. Линия его профиля серьезна, ни намека на шутку. Он пожимает плечами, и тоже поворачивается лицом к Джеймсу, складывая руки в пространство между ними. – Я хотел, чтобы он знал. – только и отвечает Регулус. – Я прошел через все это, и не собираюсь позволять кому-то присвоить мои действия. Джеймс смеется, возможно, слишком громко, чем следует в тишине ночи. Странное наслаждения бурлит внутри него, и он, не сомневаясь, без раздумий берет одну руку Регулуса и переплетает их пальцы вместе. – Боже, – смеется Джеймс, – ты все еще такой мелочный. Регулус непростительно красиво улыбается в ответ. Джеймс очень давно не чувствовал такого удовлетворения.***
Первое, что слышит Джеймс, возвращаясь домой – музыка. Из проигрывателя, стоящего на маленькой подставке рядом с диваном, звучит знакомая мелодия, но он не обращает внимания на блюзовые гитарные переборы, вместо этого ища виновника, рывшегося в его пластинках. Регулус, к приятному удивлению Джеймса, лежит на спине на полу за диваном, лучи света падают прямо на него, волосы растрепаны. По одну сторону от него разложено несколько стопок от двух до четырех пластинок, сложенных друг на друга, большая часть лежит в ящичке, а одна поится на его животе. Ногами он отбивает ритм. – Ну, привет. – Джеймс еле сдерживает улыбку, подходит к Регулусу с той стороны, где нет стопки альбомов. Тот внимательно следит за ним. – Этот мне нравится. – вместо приветствия Регулус протягивает пустую обложку из-под пластинки с альбомом Эрика Клэптона Rainbow Concert. Джеймс удивленно смеется. – Правда? – бормочет он, опускаясь на пол рядом с Регулусом. – Смотрю, ты просматривал мои пластинки. Регулус кивает. – У тебя много этого Боуи. – Да, – счастливо смеется Джеймс. – Боюсь, это дело рук Римуса и Сириуса. Они помешаны на нем, приносят копии альбомов, которые у них уже есть. Уверен, это все ради корыстной цели, слушать его и здесь. Регулус усмехается. – Так, какой альбом твой любимый? – Все нравятся, – отвечает Джеймс, – иначе бы их здесь не было. – Да, но какой самый любимый? – настаивает Регулус. В голове Джеймса, словно во сне, проносится образ: Регулус, сидящий один в квартире, свет из окна отражается в его глазах, падает на волосы, его изящные пальцы перебирают корешки пластинок, произнося имена исполнителей и названия под нос, как заклинания, как молитву. Каждая пластинка оказывается на проигрывателе, Регулус осторожно поправляет иглу, внимательно слушает каждую новую песню и все время думает о Джеймсе, о том, какие песни он слушает чаще всего, почему у него есть именно эти альбомы, а не другие. Джеймс представляет, как Регулус опускается на пол, вдыхая запах каждой пластинки, скучая по тему также сильно, как Джеймс скучает по нему. Представляет, сколько раз Регулус думал о нем в течение дня (и совпадает ли это с тем, сколько раз он думал о нем), ища его в каждой прослушанной песне. Джеймс вытаскивает из стопки пластинку в красной обложке – Television’s Adventure – и протягивает ее Регулусу. – Думаю, это я прослушал больше всего раз. Регулус откладывает Rainbow Concert и берет из рук Джеймса пластинку, держа ее так, чтобы видеть его. – Я слушал ее, – говорит он. – Мне понравилась песня, где он поет: «твоя голова была золотой с этой молнией в руках». – Серьезно? – ухмыляется Джеймс. – Не думал, что тебе вообще понравится. – Да, но только эта песня. – говорит Регулус. – Она красивая, местами давит на чувства, но под нее можно потанцевать. – Ты танцевал в моей квартире, Рег? – Джеймс приподнимает бровь. – Ты не хочешь этого знать, – бормочет Регулус, и что-то такое мелькает в его глазах, боже, Джеймс не должен влюбляться сильнее. – О, не будь такой букой. – предупреждает Джеймс, опускаясь рядом с Регулусом, их плечи соприкасаются. – Спорим, все, что ты делал это лежал здесь и рассуждал о моей музыке? – Ну, конечно, это я тоже делал. – протягивает Регулус. Джеймс смеется, слегка толкая Регулуса локтем. Он смотрит в потолок, чувствуя, как напрягается все тело. Регулус медленно выдыхает. – Что тебе нравится в этой песне? – тихо спрашивает Джеймс, желая найти частички Регулуса в каждой песне. Порой бывали песни, из-за которых он вспоминал Регулуса, но тогда он не мог объяснить своих чувств. А сейчас ему бы очень хотелось увидеть те частички, которые Регулус сам ему покажет, те, которые он оставил специально для него. Регулус пожимает плечами. – Некоторые строчки, – он тихо отвечает. – В них порой скрыто больше смысла, чем в других. Но больше всего мне нравится… эм, это. – он показывает в сторону проигрывателя, откуда сейчас раздается затянувший гитарный проигрыш, позволяя прочувствовать весь спектр эмоций и осесть глубоко в душе. Я найду тебя здесь в следующий раз, думает он. – Да, – соглашается Джеймс, – это завораживает. Они некоторое время лежат вместе, Клэптон, напевающий «если я подарю тебе свою любовь, ты обязательно верни ее», звучит как мантра для Джеймса, подкрепляющаяся дыханием Регулуса.***
То, как они быстро привыкают к совместной жизни, пугает. По утрам Джеймс просыпается от теплой, приятной тяжести Регулуса рядом, чьи черты лица расслаблены, дыхание медленное и ровное ото сна, он осторожно выбирается из кровати, чувствуя волну сожаления, а затем медленно собирается в тишине. На завтрак он нарезает фрукты и обмакивает их в мед, а остатки оставляет в холодильнике для Регулуса. Тот обычно выходит из комнаты, все еще спящий, когда Джеймс допивает чай. И Джеймс не может скрыть широкую улыбку, медленно расползающуюся на его лице от сонного пожелания хорошего дня. На третий день Джеймс ставит на стол две кружки с чаем, а звук шагов Регулуса уже становится привычным. Когда он возвращается после работы, Регулус всегда чем-то занят: слушает пластинки или кассеты, переставляет книги на полках, листает фотоальбомы или рецепты, которые оставила мама Джеймса. Они рассказывают, как провели свой день, Джеймс делится новостями, которые, по его мнению, могут быть полезными или о произошедшем на работе, Регулус в ответ рассказывает о визитах Кикимера, и чем он занимался весь день, и почему Джеймс неправильно расставил свои книги. Они перемещаются на кухню, чтобы приготовить ужин. И обычно пока Джеймс готовит, Регулус сидит за столом, наблюдая за ним, иногда спрашивает о чем-нибудь, но по большей части слушает болтовню Джеймса. После этого Регулус заявляет, что хочет помочь, внимательно слушает его инструкции. В конце недели, Джеймс приходит домой позже обычного из-за собрания Ордена, Регулус читает на диване, из проигрывателя звучит приятная мелодия, а на кухне ждет приготовленный ужин, оставленный под чарами стазиса. После ужина Джеймс знакомит Регулуса с маггловскими фильмами и телевиденьем. Иногда они сидят и читают, время от времени комментируя умные метафоры или неудачно подобранные слова, Регулус рассуждает о Диане и Актеоне, а Джеймс делится с ним строчками стихотворений, которые напоминают ему о нем. Иногда они часами разговаривают, сидя друг напротив друга, за чашкой чая, восполняя пробелы. Кажется, все за пределами квартиры Джеймса исчезает, и они остаются только вдвоем, словно летнее тепло, осевшее в крови Джеймса, как пятна от красного вина на скатерти. Когда фильм заканчивается или глаза закрываются, так и не перелистнув страницу, когда голоса переходят в сонный шепот, они ложатся спать. Простыни согреваются быстрее, когда в кровати есть еще один человек. Джеймс разрешает Регулусу лечь у стенки, а Регулус в ответ позволяет ледяным ногам Джеймса греться об его. Пространство между ними постепенно уменьшается. Джеймс, если захочет, может протянуть руку и коснуться пальцев Регулуса, придерживающих краешек одеяла, может почувствовать его дыхание, когда тот желает ему спокойной ночи, может сосчитать слабо выступающие веснушки над его носом, пока не заснет. Джеймс слишком быстро привыкает к этому, позволяет всему стать привычным, поселиться между его ребер, словно одуванчику, растущему в трещине тротуара. Сонный по утрам и купающийся в закатных лучах по вечерам Регулус. Регулус, критикующий «Ежедневный пророк» на кухне в старой футболке Джеймса с Базкокс, которая нравится ему больше всех остальных. Регулус, внимательно слушающий его с прищуренными и затуманенными глазами. А его дыхание – самый успокаивающий и знакомый звук. Джеймсу с одной стороны интересно, что скажут о нем и Регулусе, об их отношениях и о его чувствах по этому поводу, но, с другой – ему все равно. Ему было все равно, когда в школе все удивлялись, как Джеймс и Регулус спокойно разговаривали друг с другом, не говоря уже о дружбе. И ему все равно, что сейчас ситуация запутаннее, смешана со старыми чувствами и домашним уютом, в котором Джеймс до конца не уверен, но и терять отказывается. И ему правда все равно на то, что скажут о них, пока он знает Регулуса. Знает, какой тот пьет чай, каждый его изгиб, что ему нравится запах розмарина, но не само растение. Знает, Регулусу нравятся рождественское печенье и корица на дне какао; он легко замерзает, но обожает первые зимние дни. Джеймс знает ритм дыхания Регулуса и его голос, звучащий посреди ночи. Или как он раньше постоянно скучал по Сириусу, даже когда они были вместе, и, наверное, все еще скучает по нему. Все считают Сириуса самым безрассудным, но Джеймс лучше знает, что безрассудность Регулуса более спокойная, ее трудно заметить, если не знать, для ее проявления требуется время, осторожность и расчетливость, порой Регулуса нужно подтолкнуть. Именно эта безрассудность привела Регулуса к одиночным поискам крестража, а также из-за нее он говорит не задумываясь, бурно жестикулируя. В школе Джеймс изучил все способы довести Регулуса до такого состояния. Особенно во время матчей по квиддичу, когда нужно успеть поймать снитч. Вплести ловкую игру слов во флирт. Положить руку на спину. Поспорить о литературе. Не многие в курсе об увлечении Регулуса Шекспиром, но Джеймс знает. Джеймс знает о нем все. И именно это он пытается доказать, что и спустя столько лет, как сильно бы они оба ни выросли и не изменились, он все еще могут быть собой. – Как звали тот маггловского драматурга, на котором ты был помешан? – изо всех сил изображая непринужденность, бормочет Джеймс, не отрывая взгляда от книги. Они сидят на диване, их лодыжки соприкасаются, и Джеймс не видит выражения лица Регулуса, но чувствует, как тот отстраняется, но потом снова возобновляет прикосновения. – Не уверен, что понимаю, о чем ты. – бормочет Регулус в ответ. Он переворачивает страницу с таким звуком, напоминающим вздох. – Правда? – спрашивает Джеймс. – Неужели ты не помнишь? – Нет, – отвечает Регулус. – Совсем не помню никакого маггловского драматурга, которым был одержим. Только ты мог назвать Шекспира магглом. И мой интерес к нему был вполне обоснован. Джеймс пытается сдержать улыбку, но терпит неудачу. Он бросает взгляд на Регулуса, но тот абсолютно невозмутимо смотрит в книгу, хотя за это время не прочитал и строчки. – О, так это не тебя я застал в библиотеке за попыткой выучить монолог Гамлета? Регулус пожимает плечами. – Это хорошее упражнение для памяти, пополнения словарного запаса, произношения, литературного развития, в конце концов. Еще нужны причины? – Определенно, ведь заучивание рецептов по зельям, латынь и прочие школьные предметы никак не подходят под перечисленные тобой причины. Регулус слишком быстро переворачивает страницу. – Как же там было… – бормочет Джеймс. – Какие грезы скрыты в смертном сне, когда освободимся мы от ноши… – Плоти. – резко поправляет Регулус, захлопывает книгу и смотрит на Джеймса нечитаемым взглядом. Джеймс ухмыляется. – С возвращением. – он буквально сияет. – Ты невыносим. – заявляет Регулус. – И лицемер. Ты ведь тоже выучил его, хотя явно не очень хорошо. Джеймс смеется, задевая лодыжку Регулуса. – Ты знаешь, что это было специально. Конечно, я выучил. Тебе ведь это было интересно. Помимо этого, в приступе безнадежной тоски после седьмого курса Джеймс перечитал большинство произведений Шекспира и запомнил все монологи, сонеты и строки, напоминающие о Регулусе: монолог Гамлета, 98 сонет и оставайся изменчивой, фортуна: тогда, надеюсь, ты вернешь его мне скоро. Регулус шумно выдыхает, притворяется, что ему неприятно, но Джеймс видит, как дрогнули его ресницы. Джеймс знает Регулуса. – Знаешь, нет никаких доказательств того, что Шекспир был волшебником. – говорит Джеймс, и Регулус усмехается. – Как нет доказательств насчет Галилея и Коперника, но это никак не поменяло твоего мнения. – Ты не можешь сравнивать Галилея или Коперника с Шекспиром. – смеется Джеймс. – У них даже разные сферы деятельности! Регулус отмахивается от него, упрямо качая головой. – Ну, знаешь, уж больно ты предвзят к Шекспиру. Джеймс качает головой, все еще смеясь, в его груди разливается тепло. Он переплетает их ноги, и Регулус совсем не против. – Жизнь или смерть, – задумывается Джеймс, – знаешь, я всегда вспоминаю того рыцаря. Что лучше, умереть или разговаривать? Никогда не задумывался в чем здесь разница. – Конечно, ты не задумывался. – голос Регулуса становится мягче, а глаза устремлены на их сплетение ног. – Ты романтик, как и Гептамерон. Джеймс усмехается, откидывая голову на спинку дивана. – Знаешь, у меня есть эта книга в оригинале, на французском. Я не могу прочитать и слова, но она у меня есть. Он смотрит на Регулуса, следит за спокойным изменением черт его лица, медленным морганием глаз цвета шторма, за его изящным носом, заправленными за одно ухо волосами, за его грациозными и тихими движениями, когда он повторяет позу Джеймса. От нежности сердце Джеймса замирает. – Я знаю, – мягко произносит Регулус. – Видел ее, когда просматривал книжные полки. – он задумывается. – Если хочешь, то я мог бы почитать тебе ее позже. Джеймс чувствует, как его сердце готово выскочить из груди от переполняющих эмоций или просто разорвется на части. Он вспоминает, что чувствовал в первую ночь, когда Регулус только появился на пороге его квартиры. И отмечает, сколько времени на самом деле прошло, тень сожаления нависла над ним, Регулус мог быть сейчас совсем другим, Джеймс полностью потерял все, что было между ними в прошлом. Он знает о Регулусе те моменты, которые откладываются в его памяти, показывая, что ему не все равно. Но он также знает Регулуса так, как знаешь первые ноты песни, о которой не вспоминал несколько лет, но все равно знаешь слова и мелодию, узнаешь ее, где бы ни услышал. Он знает Регулуса безопасным, уютным, также как знает свое дыхание и биение собственного сердца. Интимно. Незаменимо. Неотделимо. Джеймс знает его и все равно порой приятно удивляется. – Да, почему бы и нет.***
В субботу требуется гораздо больше сил, чтобы проснуться, особенно если сейчас раннее утро, бледно-желтый свет только-только проникает через окно. Они бормочут друг другу о необходимости подняться с кровати, и Регулусу требуется больше уговоров и усилий, чем Джеймсу, но он все равно выбирается из кровати и идет за ним. В ванной происходит настоящее сражение за зеркало, потому что они решают умыться вместе и то и дело толкают друг друга. Регулус выгоняет Джеймса, когда понимает, что ему нужно в туалет. На пути к кухне они решают, что на завтрак будут блинчики. После первых чашек чая и порции блинчиков прямо со сковородки, Джеймс перебирается в гостиную и включает проигрыватель, зачаровывая так, чтобы пластинка перевернулась сама. По квартире разносится бодрая мелодия The Soft Parade, и Джеймс не может сдержать улыбку. Он спешит обратно на кухню, где Регулус стоит возле плиты и готовит очередной блинчик, берет его за руку и разворачивает к себе лицом. Джеймс притягивает его к своей груди, и у Регулуса перехватывает дыхание. Джеймс выше его всего на два-три дюйма, но ему приходится наклонить голову, чтобы посмотреть на Регулуса, и, боже, это идеальный ракурс. Джеймс рассматривает его мягкие, как у детей, волосы, густые ресницы, подчеркивающие его расширенные глаза, милую россыпь веснушек на переносице, которую можно увидеть только с такого расстояния. – Джеймс, – настороженно произносит Регулус. Джеймс сияет, а его сердце радостно бьется. Моррисон поет «я буду любить тебя, пока звезды не упадут с неба для нас», И Джеймс делает шаг назад для того, чтобы в следующую секунду обхватить его за талию, прижимая к своей груди, плавными и отработанными движениями повторяя несколько раз. Регулус сжимает плечо Джеймса, его дыхание сбито. – Джеймс, не надо. Ты же знаешь, я учился только бальным танцам. Джеймс смеется, счастливый до мозга костей, покачивает Регулуса в такт ритмичной мелодии, от которой не хочет оставаться на месте и на секунду. – Все хорошо, Рег, здесь только мы. – он пытается утешить, но, возможно, больше слышатся счастливые нотки. Регулус издает жалобный звук, но это не останавливает Джеймса, который ведет его в какой-то извращенной версии бальных танцев, ноги передвигаются слишком быстро, как и руки, что он держит в слишком тесном пространстве между их телами. Регулус следит за их ногами, пока не понимает, что к чему. Что за обещание ты мне дал? Когда Регулус снова поднимает глаза на Джеймса, то видит в его взгляде что-то напоминающее о лете и отблески гордости, и он наполовину ответственен за каждый взмах их рук и покачивание плеч. Джеймс ослепительно улыбается, придерживая одну из рук Регулуса над своей головой, опуская другую, и закручивается, чтобы прижаться спиной к его груди. Джеймс к своему огромному удовольствию слышит его тихий и мелодичный смех возле своего уха. К его огромному удивлению, Регулус кладет свои руки на талию Джеймса и ведет его, покачивая в такт ритму, отчего сердце колотится. Улыбка на лице Регулуса расцветает, когда он снова сталкивается с лицом Джеймса. А у Джеймса сердца замирает и сжимается при одном взгляде на него. Глаза сияют, щеки покраснели, и Джеймс готов на все, лишь бы он оставался таким красивым, невредимым и смеющимся в его объятиях. По правду говоря, Джеймс очень сильно хочет заснять их вот такими, как на маггловских фотографиях: красивую и беззаботную улыбку Регулуса, и, возможно, слишком откровенный взгляд Джеймса. Идет война, она пропитывает всю их жизнь, отдает зудом в затылке, она почти отняла у него Регулуса и все еще может забрать больше, чем Джеймс готов отдать. И все же они сейчас здесь – в утренних лучах солнца под музыку готовят блинчики, и они есть друг у друга. Он хочет сохранить этот момент навсегда, чтобы потом получилось сложить его пополам и носить в кармане рубашки возле сердца, чтобы в любой момент можно было достать и посмотреть. Песня сменяется на более мелодичную, завораживающую, поэтому Джеймс притягивает Регулуса ближе, одной рукой обхватывает талию, а другой прижимается к спине, зарываясь лицом в его волосы. Вместе они чувствуют ритм, раз-два-три, раз-два-три, и это почти совпадает с пульсом Регулуса, который Джеймс ощущает под пальцами, и, если честно, то и его сердцебиение бьется в одном с ним ритме. Я знаю твои движение и твои мысли, и чем больше Моррисон повторяет это, тем больше слышится ты мой. – Джеймс, – тихо говорит Регулус, и его голос напоминает последний весенний ветер перед долгими летними ночами. Джеймс смотрит на него, они все еще кружатся в подобии танца, Регулус смотрит на него, и что-то в его взгляде кажется знакомым. Джеймс чувствует себя пойманным в его серебряные сети, словно наконечник стрелы пронзил оленя, не давая и возможности сбежать. Он приоткрывает рот, чтобы сказать что-нибудь или пошутить, но взгляд падает на тонкие розовые губы Регулуса, и все слова превращаются в белый шум, дыхание застревает в горле, словно попавшая в сачок бабочка. По ощущениям проходит вечность, времени и пространства не существует, или же оно расширяется с каждым ударом сердца, но в любом случае, там существуют только они. По крайней мере, для Джеймса нет больше никого и ничего. Мелодия нарастает, Моррисон практически кричит и никогда не будет другого как ты. И Джеймс не знает, кто первым двигается навстречу, но они целуются. Губы Регулуса мягкие, с привкусом ромашки и сладкого меда. Они перестают танцевать. Все замирает. Джеймс отпускает руку Регулуса, дотрагиваясь до его шеи, пальцами прижимаясь к тому месту, где сильнее чувствуется пульс. Регулус держится за его руки, проводит вверх от локтей к плечам, держит так крепко, словно Джеймс собирается уйти. Сколько бы раз Джеймс не представлял поцелуй с Регулусом, сколько бы раз он не прокручивал это в своей голове их возможный первый поцелуй, но ничто и близко не сравнится с реальностью. Они не спешат. Регулус целует с нежностью, медленно расцветающей нежностью, словно у них есть время мира, и у Джеймса нет слов. Они словно делали это миллион раз прежде, возможно, в другой жизни. Легко представить миллион ослепительных, ленивых, похожих на сегодняшнее утр, и они будут делать еще миллион раз. Джеймс растекается в сладости ощущений от прикосновения рук на шее, в каждом ответном толчке, в прикосновениях губ. Песня сменяется. Моррисон тянет полегче, малыш, сделай мне приятно. Их носы сталкиваются. Дыхание Регулуса ударяет о его щеку, а когда он вдыхает через нос, то этот звук похож на облегчение, на капли росы, образующиеся на траве. Они медленно отстраняются, как лепестки цветка раскрываются под утренними лучами солнца. Сердце Джеймса бьется набатом в груди, его очки запотевают по краям, когда он открывает глаза. Они все еще достаточно близко. Глаза Регулуса затуманены и прикрыты, но Джеймса он видит четко. Он словно только что проснулся, а Джеймс – его сон. Он хмурит брови. – Ты чувствуешь запах дыма? – спрашивает Регулус. – Что? – переспрашивает Джеймс, все еще находящийся где-то не здесь. Регулус смотрит в сторону от него, туда, где находится плита. – Дым, Джеймс. Джеймс поворачивается, и, конечно, от сковородки, на которой они готовили блинчики, вырываются клубы дыма. Он чертыхается себе под нос и, с чувством сожаления, высвобождается из объятий Регулуса, бросается к плите, выкидывая обугленный блинчик и ставя сковороду под воду. Он понятия не имеет, где его палочка. Он оставляет сковороду отмокать и оборачивается, Регулус все еще стоит там же, прикасаясь к своим губам тыльной стороной ладони, его плечи двигаются в такт учащенному дыханию. Они смотрят друг на друга. Джеймс готов поклясться, что все еще ощущает прикосновение губ Регулуса, его нежные касания, чувствует вкус меда на его (или своих) губах. Его переполняют эмоции. – Регулус, – шепчет Джеймс, и что-то вспыхивает в его выражении лица. – Ты ведь хотел этого? – приглушенно спрашивает Регулус. – Да, – хрипит он. – Ты не представляешь сколько… да, я хотел этого. Регулус еще некоторое время смотрит на Джеймса, скользя взглядом по его лицу. Музыка останавливается, проигрыватель щелкает – поднимается игла и пластинка переворачивается. Грудь Регулуса вздымается при каждом вдохе, а его губы покрасневшие после поцелуя. Он кивает. – Хорошо, – Регулус отводит взгляд. – Хорошо. Мне нужно… нужно время. – Конечно, – сразу же отвечает Джеймс, сердце колотится, нервы бьют через край. – Эм. Ты расстроен? Регулус смотрит на него, его взгляд смягчается. – Нет, – говорит он, – мне нужно немного времени. Можем мы закончить завтрак? – Конечно, – Джеймс изо всех старается собрать все фрагменты воедино, сдерживает все слова, которые хочет сказать. Регулус кивает и встает рядом с ним, их руки соприкасаются при каждом движении. Они заканчивают завтракать в тишине, одновременно легкой и неизбежной. Пока они пьют чай, Джеймс напоминает себе, что Регулус доверяет ему, именно поэтому он должен доверять ему в ответ. Не разбивай мне сердце, думает он. Я буду твоим, только не разбивай мне сердце. После того, как заканчивается завтрак, The Doors, они перетаскивают подушки с дивана на пол и ложатся лицом друг к другу. Из проигрывателя тихо играет Chairs Missing. Джеймс отбивает пальцами ритм гитарного перебора. Регулус внимательно наблюдает за ним и, кажется, он купается в солнечном свете, его кости покрыты золотом, а сладкий мед теперь заменяет кровь. Он нервничает и вопреки всему надеется. – Я хотел, чтобы ты поцеловал меня. – Регулус говорит так тихо, на фоне играет French Film Blurred, и Джеймс бы не услышал это, если бы не был так сосредоточен на нем. – Я так боялся признать это. Что-то внутри Джеймса меняется. Один из осколков, думает он, свет разлился где-то между ребрами. Он думает о непоколебимой гордости Регулуса и понимает, зачем ему нужно было время, хотя бы, чтобы отдышаться. Джеймс ужасно волнуется за него. – Как долго? – тихо, возможно, запоздало шепчет Джеймс. Регулус медленно моргает. – С четвертого курса. – с легкостью отвечает он. Он двигается ближе к Джеймсу, их пальцы почти соприкасаются. Джеймс заворошено следит, как он произносит каждое слово. – Помнишь те выходные в Хогсмиде, когда ты потащил меня с собой, чтобы купить подарки? Уже после, в гостиной я понял, что мне не противно быть с тобой. После этого я часто думал о тебе. А ты? – На пятом курсе. – Джеймс удивляется не столько тому, что Регулус спросил его, сколько тому, как долго Регулус хотел поцеловать его. Магия искрит между ними. – Я не сразу понял, какого-то определенного момента нет, но я всегда вспоминаю тот день, когда ты помог мне с эссе по зельям. Из-за дождя закат был необычного розово-оранжевого цвета, а в библиотеке вообще казался фиолетовым. Ты сидел возле окна и в лучах солнца казался таким сияющим. Помню, как не мог отвести от тебя взгляд. Скорее всего, я и, правда, продолжал смотреть. Возможно, это и был тот самый момент, но осознал позже. Ресницы Регулуса дрожат. – Джеймс, – дыхание сбивается. Он должно быть тоже это слышит, поэтому глубоко вдыхает, прежде чем продолжить. Они практически шепчут, и Джеймс понимает, никто из них не говорит только о поцелуях. – Мы потеряли так много времени. Джеймс представляет себе мир, в котором он не позволил чувствам к Регулусу, так сильно отличающимся от тех, что они испытывал к Лили или кому-либо, парализовать его страхом. Мир, где он не убеждал себя день за днем рассказать попозже, найти подходящий момент, вместо того, чтобы сделать это. Он представляет, как мог проводить с Регулусом каждый день, перешептываться в коридорах и целоваться в укромных углах пустых коридоров или за пыльными гобеленами, по выходным ходить на свидания в Хогсмид и держать за руку, когда хотел. Он думает о седьмом курсе, когда Регулус вернулся после каникул сам не свой. Если ему было больно терять те существовавшие крупицы общения, то, что было бы, если бы они встречались? В груди все сжимается, словно тисками. Что стало бы с Регулусом в пещере, если бы из-за их разрыва Кикимер не принес его в квартиру Джеймса? Он даже думать об этом не хочет. Джеймс бы не пережил этого. – Мы ничего не потеряли. – наконец говорит Джеймс, песня в проигрывателе уже давно сменилась. Он берет Регулуса за руку и переплетает их пальцы. – Мы сейчас здесь, ведь так? Все могло быть гораздо хуже. Может, так должно было случиться. Регулус тихо хмыкает, его взгляд задерживается на их переплетенных руках. Он один раз сжимает руку Джеймса. – Ты веришь в это? Судьбу, предназначение и прочее, чему суждено произойти? – Иногда. – Джеймс притягивает их руки ближе, целуя костяшки, ощущает его пульс. Они смотрят друг на друга. – Думаю, мне больше нравится верить в то, что у нас есть выбор. Но, и то и другое может быть правдой. Некоторые вещи просто случаются так, как и должно, вне зависимости от того, что ты делаешь. Что-то же, наоборот, требует принятия решения из-за отсутствия выбора. А иногда случается и так, что и выбор то всего один. Однозначного, верного суждения не существует. Джеймс наблюдает за Регулусом, обдумывающим его слова, как его взгляд становится отстраненным, а губы плотно сжимаются. Видеть все изменения лица Регулуса, его эмоций – привилегия. Песня звучит тихо, отчего голос Регулуса кажется более тихим, чем раньше. – Я так долго позволял событиям, людям указывать, что мне делать, диктовать, как я должен жить. Я больше не хочу, чтобы меня контролировал кто-то, кроме меня. Я здесь, потому что хочу быть здесь. Он тянет их руки к себе и прижимается губами к тыльной стороне ладоней Джеймса, краешком губ прижимается к средней костяшке, он смотрит на Джеймса, и есть в них что-то такое, словно он бросает ему вызов. И Джеймс понимает это, но сейчас его больше волнует тепло, разлившееся по телу. Он знает, что значит для Регулуса, и раз у него наконец появилась возможность делать то, что ему нравится, то он решил направить это на Джеймса. – Хорошо. – уверенно говорит Джеймс. Они не отводят взгляд. Пластинка продолжает крутиться, даже после того, как последняя песня заканчивается. Джеймса переполняет тяжесть чувств, переходящая в желание. – Регулус, – он снова теряется в его глазах. – Могу я поцеловать тебя? Рот Регулуса приоткрываются. Его взгляд падает на губы Джеймса. Он кивает. Сердце колотится. Джеймс приподнимается на локте и смотрит на Регулуса, на то, как тот пытается заглянуть ему за спину, разглядеть блики солнечного света на лице, коснуться волос, разметавшихся по подушке. Джеймс поднимает свободную руку и подносит к щеке Регулуса. Его ресницы подрагивают. Он наклоняется к Джеймсу, а сердце Джеймса ноет. Он наклоняется и целует его со всей нежностью, которую Регулус заслуживает, которую Джеймс хотел когда-либо ему подарить. Регулус разжимает их руки, но только для того, чтобы провести по шее Джеймса. Он делает тихий, напоминающий летний легкий и безмятежный ветерок, вдох, в котором слышится облегчение. Они целуются долго, неторопливо, изучая новую часть друг друга. Руки Регулуса блуждают по его затылку, плечам, рукам. Регулус при повороте головы иногда задевает очки Джеймса, но не возражает. Он может делать это часами, думает Джеймс. Легкое касание их губ, медленное переплетение их языков, руки Регулуса на его расслабленном и доверчивом теле. Джеймс мог бы заниматься этим часами, не останавливаясь ни на минуту, вдыхая каждый маленький выдох Регулуса. Звук удовольствия вырывается из горла Регулуса, и Джеймс инстинктивно, слегка кусает его за нижнюю губу. Регулус вздрагивает, его пальцы крепко сжимаются вокруг плеч Джеймса. – Джеймс, – произносит Регулус, отстраняясь от него. Джеймс не знает как это возможно, но Регулус выглядит еще красивее в таком состоянии – все тело до ключиц покрасневшее, помутневший взгляд и опухшие губы. Дрожь пробегает по спине Джеймса от осознания, что это он причина этому. – Джеймс, – повторяет Регулус. – Ты можешь… мы можем зайти дальше поцелуев. У Джеймса перехватывает дыхание, он окидывает Регулуса взглядом, ища что-то, еще сам не понимает что, но встречается только с уверенностью в серых глазах. Джеймс осыпает его поцелуями: губы, уголок рта, подбородок и спускается вниз по линии горла, где у Регулуса располагается родинка. Дыхание Регулуса эхом разносится в ушах Джеймса. Джеймс встает на колени, нависая над Регулусом. Осторожно, медленно кладет руку на бедро и просовывает руку под рубашку. В месте соприкосновения кожи к коже пробегает электрический разряд. Джеймс ощущает под рукой выпирающие ребра и то, как глубоко дышит Регулус. Он ненадолго отстраняется, чтобы увидеть его расширенные от удивления глаза, задранную рубашку. Как бы ему хотелось запечатлеть этот момент на камеру. – В-все хорошо? – заботливо спрашивает Джеймс. Регулус кивает. – У тебя когда-нибудь…? – Да, – кивает Джеймс, – а у тебя? Регулус качает головой. Джеймс пытается подавить в себе это чувство, но терпит поражение. В голове проносится несколько образов: Регулус под ним, теплый и манящий, с откинутой назад головой, тем самым открывая обзор на изгиб шеи, и все, что срывается с его губ – его имя. – Боже, – шепчет Джеймс, и, словно сдаваясь, наклоняется и целует выступ ключиц, хитрыми и ловкими движениями задирая рубашку еще выше. Кожа Регулуса вмиг краснеет, стоит ему провести по ней. Джеймс немного отстраняется, садится на колени, продолжая водить руками по животу Регулуса, восхищаясь контрастом их кожи и тому, как идеально его изгибы подходят к его ладоням. Согнутыми пальцами нежно проводит ногтями по груди Регулуса, по его соскам. Регулус издает разочарованный вздох и приподнимается на локтях так, чтобы можно было снять рубашку. Джеймс удивленно наблюдает за ним, и он все еще удивлен, когда Регулус резко притягивает его к себе для еще одного поцелуя, отличающегося от тех, что были раньше. Сейчас он более яростный, страстный, Регулус кусает его сильнее, но от этого голова Джеймса все равно кружится. Джеймс возвращает руки на бедра Регулуса, уговаривая его замедлиться. – Спокойнее, прекрасный, – бормочет он в губы Регулуса, накрывая его своим телом. – Не спеши, я ведь никуда не ухожу. Регулус откидывает голову, взволнованный вздох срывается с его губ, глаза закрываются. – Джеймс. – вздыхает он, и Джеймс готов поклясться, никто не смог бы произнести его имя так, как призыв, как последний выдох в конце молитвы. Регулус смещается ниже, опуская бедра, и Джеймс чувствует как его член, затвердевший только от одних поцелуев и ласк, упирается ему в бедро. Вот так, думает Джеймс, он на грани. Джеймс целует его, медленно, пока Регулус снова не расслабляется под ним, обхватывая руками плечи и запутываясь пальцами в волосах. Джеймс вздрагивает. И Регулус замирает, давая возможность отстраниться, если ему не нравится, но тот не возражает. Он готов открыться Регулусу, позволить увидеть все тайны и секреты, все места, где кости могли неправильно срастись, показать уголки боли и тоски, если он захочет. Здесь, хочет сказать, он словно показывает дорогу, я больше всего скучал по тебе, а здесь понял, что больше не должен. Что-то головокружительное, яркое вспыхивает между ребер, когда Джеймс целует Регулуса в грудь. На мгновение он не может поверить, что это и в правду происходит. Регулус действительно позволяет ему прикасаться к себе, целовать его вот так, оставлять засосы на коже, спускаться в поцелуях к пупку и впадинках на бедрах. Шестнадцатилетний Джеймс задыхается из-за эмболии. Он подцепляет пояс брюк и боксеров, замирает, спрашивая разрешения у Регулуса, взгляд которого темный и пристальный, покрасневшие губы приоткрыты. Он медленно моргает, не отводя взгляда от Джеймса, и это равносильно кивку. Под тяжестью взгляда Джеймс чувствует себя одновременно задыхающимся и возбужденным. Он губами исследует дюйм за дюймом, стягивая с Регулуса одежду. Его поцелуи мягкие, продолжительные, он и на секунду не отрывается от его кожи. Звук, сорвавшийся с губ Регулуса, когда Джеймс только собирается прикоснуться к его члену, вероятно, будет преследовать его до конца жизни. Он еще не успел сомкнуть губы вокруг головки, провести языком, а Регулус уже убивает его. Джеймс смотрит на него, он дрожит, его рот приоткрывается в попытке сделать вдох. Он запускает пальцы в волосы Джеймса и тянет вперед. Стон Джеймса и тихий всхлип Регулуса раздаются одновременно. Регулус откидывает голову, грудь тяжело вздымается. Джеймс хочет заставить его чувствовать больше, но не хочет упустить и секунды. Он идет на компромисс: проводит руками по бедрам, изгибу талии и позвоночника, а затем берет его в рот на всю длину. От голоса, стонущего его имя, по позвоночнику пробегает разряд, превращаясь в жар внизу живота. Джеймс все еще в пижамных штанах, его член давно уже твердый, изнывающий, но это сейчас ничто по сравнению с тем, как Регулус реагирует на него, как его имя застывает на губах, а руки все еще запутанные в волосах. Проходит совсем немного времени, когда Регулус опускает руки на плечи Джеймса, сжимая и надавливая в равной степени. – Джеймс, – он задыхается, а в его глазах мольба. Джеймс отстраняется, но только для того, чтобы в следующую секунду прижаться в поцелуе к его бедрам. Регулус тянется к нему, пока Джеймс не понимает намека и не приподнимается выше, прочерчивая влажную дорожку на всем пути, стараясь оставить на коже Регулуса как можно больше своего желания, там, где только он прикасался к нему. Регулус притягивает его для поцелуя, не выдерживая. Их языки сплетаются, и от одной мысли, что Регулус сейчас вылизывает его рот, все еще с привкусом его естественной смазки, Джеймс почти теряет сознание. – Почему ты все еще одет? – шипит Регулус ему в губы и пытается сам снять его рубашку и штаны, отчего Джеймс смеется. – Если ты хотел, чтобы я остался без одежды, достаточно было просто попросить, sweetheart. – ухмыляется он. – Сними, – тон Регулуса ровный, что только сильнее заставляет кровь Джеймса пылать. – Хорошо, да, хорошо. – Джеймс отстраняется, чтобы стянуть рубашку. Он хочет сразу же вернуться к поцелуям, но Регулус останавливает его, положив руку на грудь, его глаза прикованы к телу Джеймса. Он ведет вниз, кончиками пальцев пробегаясь по животу, зрачки расширяются, а рот приоткрывается. А его выражение лица… – Sweetheart, если ты и продолжишь так смотреть на меня, – Джеймс запинается, обхватывая пальцами запястье Регулуса. Регулус поднимает на него глаза, затуманенные, но после того он моргает несколько раз, то они ясные. – Что, – говорит он, – что ты с этим сделаешь? – он притягивает Джеймса к себе, целуя. – Блять, – задыхается Джеймс, впиваясь в его рот, – блять, хорошо, да, вполне, – он упирается своим членом в член Регулуса, обхватывает рукой оба. Регулус тихо и протяжно стонет, откидывая голову назад, чем пользуется Джеймс, целуя его в шею и подбородок. Регулус обхватывает ногой его бедро и покачивает бедрами, от таких толчков почти потерявший связь с реальность Джеймс стонет и содрогается. Регулус впивается ногтями в его плечи, он впитывает его стоны, как сладкую молитву, когда поддается назад. В местах их соприкосновения разливается тепло и жар, как при лихорадке. Это магия, заклинание, но созданное не словами, а их телами, трением членов друг о друга, которые Джеймс обхватывает своими длинными пальцами, их громким дыханием, эхом сердцебиения, жаром, растекающимся по венам Джеймса и нежным трепетанием ресниц Регулуса. Каждый поцелуй Джеймса – на подбородке, у уязвимого места, где шея переходит в плечо – действует как усилитель возбуждения, как сладкое вино окрашивает губы, как фрукты с рынка гоблинов, доводящие до безумия. Джеймс тонет в прикосновениях. Теперь Джеймс знает, что Регулус становится тихим, когда близко. Как замедляются ветки деревьев ночью, когда ветер стихает. Тихий, умиротворенный, прекрасный. Глаза закрыты, ресницы как кистью мажут по щекам, рот приоткрыт в такт дыханию, последний вздох срывается с губ, когда он совсем на грани. Джеймс поглаживает его, целует в уголок губ. Регулус расслабляется. Собственное удовлетворение для Джеймса сейчас кажется чем-то второстепенным, но у Регулуса на этот счет свое мнение. Он притягивает Джеймса к себе, шепча ему на ухо что-то в духе «давай, малыш». Толчок бедрами, скольжение пальцев Регулуса застают его врасплох, он прикусывает изгиб плеча Регулуса, кончая, по всему телу проносится разряд. Ничего, кроме их дыхания, не слышно в комнате. Регулус проводит пальцами по плечам Джеймса, а после одну кладет на поясницу, а вторую запускает в волосы. Он успокаивающими движениями проводит по голове, отчего Джеймс прикрывает глаза, стараясь не полностью раствориться в поглощающем его ощущении. Не обращая внимания на беспорядок, Джеймс устраивается сверху на Регулусе, его голова располагается прямо под подбородком. Внезапно пол становится самым уютным местом в его квартире. Джеймс совершенно не против провести здесь остаток своих дней, устроившись между ног Регулуса, под биение их сердец, объединившихся в единый ритм. Он тянется к руке Регулуса, переплетая их пальцы, и нежно целует тыльную сторону ладони. Он думает о том, что ему всегда нравились руки Регулуса – его напоминающие паутину пальцы, изящные костяшки, изящный изгиб запястья. Вообще, они так похожи на руки Сириуса, только у того, костяшки пальцев немного искривлены, от того, что он часто их разбивает, а его ладони шире и… Сириус. – Думаю, я сделал кое-что ужасное. – неосознанно говорит Джеймс, в его животе поселяется страх. – Прости, что? – голос Регулуса мягкий, приглушенный, все еще расслабленный. Джеймс приподнимает голову. Он виновато смотрит на Регулуса, тот смотрит в ответ, хмурясь, прежде чем осознание приходит в его голову. – О, нет, – он сверкает глазами, пытается оттолкнуть Джеймса, но тот издает жалобный звук и перехватывает его руку, целуя. – Джеймс, – твердо говорит Регулус, – о чем бы ты сейчас не думал, но как только ты заговоришь о Сириусе, все закончится. Джеймс вздрагивает. Он еще не до конца осознает слова Регулуса, когда говорит: – Он убьет меня. – Не мои проблемы. – огрызается Регулус, отталкивая Джеймса, поднимается с пола и идет в ванную, оставляя того лежать на полу. Щелчок замка превращается в насмешку. Джеймс переворачивается на спину. Он не должен чувствовать себя обиженным, когда слышит шум воды. Он (и его чертов глупый рот) должен быть рядом с ним, целовать под струями воды, прижимать к кафельной плитке, возможно, сделать еще один заход, прежде чем помочь вымыть волосы. В любом случае, думает про себя Джеймс, дело не в Сириусе. За все утро он ни разу не подумал о Сириусе, особенно когда под ним лежал возбужденный и обнаженный Регулус. Просто, ну… одно дело – питать тайные чувства к брату лучшего друга, а другое – проводить время с братом лучшего друга, к которому испытываешь чувства, не сказав ничего лучшему другу. Джеймс даже не потрудился вспомнить о текущих отношениях Регулуса и Сириуса. Да, это действительно его не касается, независимо от того, что он сейчас чувствует по этому поводу. Но это реально похоже на предательство с его стороны. Он долго лежит на полу, прислушивается к шуму воды в ванной, рассматривает узор на потолке, а потом поднимается на колени, вздыхая. Еще несколько минут он проводит в поисках волшебной палочки, которая должно быть закатилась под диван. Очищающим заклинанием убирает засохшие следы с живота, после чего надевает рубашку, перекладывает подушки назад на диван, а одежду Регулуса кидает в корзину для грязного белья в спальне. Джеймс нарезает круги по спальне, пока не входит Регулус, на нем только полотенце, обернутое вокруг талии. Его волосы вьются. – Рег, – Джеймс стоит посреди комнаты. Регулус даже не смотрит на него, подходит к комоду, роется в ящиках, которые Джеймс ему выделил. Он достает одежду, полотенце аккуратно кладет на комод, и одевается. Джеймс определенно должен получить несколько баллов за попытку не пялиться на задницу Регулуса или его длинные ноги. Джеймс же чертов джентльмен. Регулус уходит из комнаты, возможно, чтобы повесить полотенце. Он все еще не смотрит на Джеймса, когда возвращается, невозмутимо ищет на прикроватной тумбочке расческу. Джеймс очерчивает взглядом его обманчиво расслабленные плечи, каждый наклон спины. Теперь, когда Джеймс знает, как он выглядит под одеждой, какой на вкус, наблюдать за ним кажется чем-то более интимным. Внутри него вспыхивает что-то приятное и собственническое. Он ни за что не позволит глупым словам, слетевшим с его рта, все испортить. – Рег, – повторяет Джеймс, подходя ближе. Ноль реакции. Регулус расчесывает волосы. Джеймс подходит к нему, осторожно кладет руки на бедра Регулуса, и не встречает никакой реакции, вероятно, собирается притворяться, что Джеймса вообще не существует. Но он рискует и обивает руками талию, прижимается лбом к шее Регулуса. – Ну же, sweetheart, – бормочет он, – пожалуйста, не игнорируй меня. Ты же знаешь, как меня сводит с ума, когда ты не хочешь со мной разговаривать. Регулус резко поворачивается, отчего Джеймс вынужден сделать шаг назад. Его глаза зло сверкают, губы плотно сжаты. Глупо, наверное, но для Джеймса он все еще самый красивый, даже сейчас. С губ Регулуса язвительно срывается: – Если ты видишь во мне только младшего брата Сириуса… – Нет, – перебивает Джеймс, – нет. Рег, не в этом дело… я перестал считать тебя таковым, еще с тех пор, как мы были детьми. Дело в другом. – А в чем? – Регулус скрещивает руки. – Понимаешь, – Джеймс делает глубокий вдох, стараясь не нервничать. – Сириус – мой лучший друг. И, да, Римус и Питер также мои лучшие друзья, но Сириус и я – это другое. Мы ничего не скрываем друг от друга, и я никогда не рассказывал ему о своих чувствах к тебе, а несколько минут назад мы целовались, занимались… И я не хочу, чтобы он подумал, что я намеренно скрывал этого от него, не хочу, чтобы он обиделся на кого-то из нас. Регулус смотрит на него в течение некоторого времени, нахмурив брови, словно ему нужно несколько минут, чтобы разобрать весь поток слов, который Джеймс выпалил на одном дыхании. – Ты ведь понимаешь, что для меня все совсем по-другому? Все, что происходит в моей жизни, с кем я целуюсь и остальное – это не касается Сириуса. Я отдельная личность, независящая от него. – Я знаю, – выпаливает Джеймс, – конечно, ты отдельная личность. Я знаю это. – он глубоко вздыхает. – Слушай, это может… это останется между мной и Сириусом, хорошо? Я поговорю с ним. – Хорошо, – отрезает Регулус, отворачиваясь. – Подожди. – Джеймс осторожно касается его локтя, разворачивает обратно. – Эй, что такое? Что за тон? Глаза Регулуса сужаются, но руку Джеймса не убирает. – Твое «поговорю с ним» подразумевает закончить все, если у Сириуса случиться вспышка гнева? – Нет, – Джеймс качает головой, из легких словно выкачали весь воздух. – Нет, нет, нет. Я не… Это последнее, чего я хочу. И не жалею ни о чем из того, что мы сделали, не хочу возвращать все назад. Я имею в виду, как бы ни прошел наш разговор с Сириусом, это только между мной и ним. Черты лица Регулуса смягчаются, но это не влияет на его пристальный взгляд. Джеймс пользуется шансом и делает шаг вперед, медленно подносит руку к лицу Регулуса, чтобы тот мог оттолкнуть, если захочет. Но он этого не делает. Он позволяет Джеймсу прижать ладонь к его щеке, кончиками пальцев касаясь мочки уха, его глаза прикрыты. Он поддается навстречу прикосновению. – Рег, – мягко произносит Джеймс, наклоняясь к нему, – мне понравилось все, что произошло сегодня утром. Я не хочу возвращаться назад. Мне жаль, что заставил тебя так подумать. Регулус тихо вздыхает, закрывает глаза и прижимается к ладони Джеймса. – Все в порядке, – бормочет. – Прости, что вспылил. Джеймс качает головой, а затем очень нежно они соприкасаются лбами. – Все хорошо, – он уже улыбается. – Мне нравится, когда ты злишься. Регулус открывает глаза, кидая на него выразительный взгляд, но Джеймс наклоняется и целует его, нежно и медленно. Регулус прижимается к нему, глубоко дыша, его рука лежит на руке Джеймса. – Итак, – говорит Джеймс, улыбаясь, когда они отстраняются, – у нас все хорошо? Регулус закатывает глаза. – Пока, да. – ворчит он. Джеймс тихонько смеется. – Хорошо, – Джеймс чмокает Регулуса в губы, щеку, нос. Регулус морщится, и Джеймс снова целует его, переполненный чувствами. – Что скажешь? Чай, поздний завтрак или кровать? Регулус берет его за руку и тянет к кровати. – Сначала кровать, – говорит он. – Вся эта твоя романтическая чушь меня утомила. Джеймс смеется, следуя за Регулусом в постель, позволяя ему уложить так, как тому захочется. Джеймс сворачивается на боку, Регулус обнимает его, утыкаясь лицом в шею, их ноги переплетаются. – Уверен, что все изматывающие события не повлияли на тебя? – спрашивает Джеймс, нежно проводя рукой по спине Регулуса. – «Изматывающие»? – бормочет Регулус, губами касаясь его кожи. – А как бы ты их назвал? – Джеймс утыкается носом в макушку Регулуса, вдыхая запах собственного шампуня. Регулус хмыкает, просовывает руку под рубашку Джеймса и прижимается ладонью к его животу. – Согревающие. – Я думал, мы собираемся спать. – Джеймс наигранно вздыхает. – И мы будем спать. – соглашается Регулус, но руку не убирает, все еще держит ее у пояса штанов. Джеймс смеется, нежно зарываясь пальцами в волосы Регулуса. Джеймс смотрит на часы на прикроватной тумбочке, следя за стрелкой, пока дыхание Регулуса не выравнивается. Он и сам не очень-то высыпается, а послеобеденный сон не для него, но он все время мечется между тем, чтобы самому отдохнуть и тем, чтобы присмотреть за спящим Регулусом. Он гладит его волосы, следит за сердцебиением и чувствует себя спокойнее, чем когда-либо.***
Свежий утренний воздух проникает в гостиную через открытое окно. Джеймс сидит за столом, когда к нему со спины подходит Регулус, обнимает за плечи и прижимается щекой к голове. Он только что вышел из душа, понимает Джеймс, а еще он тактильный по утрам, когда вроде и проснувшийся, но все еще сонный. – Что ты делаешь? – спрашивает он. – Пишу Сириусу. – бормочет Джеймс, пытаясь сдержать рвущуюся из него улыбку. – Они с Римусом возвращаются сегодня. Я подумал, неплохо было бы предупредить их до приезда, чтобы, ну знаешь, не так сильно шокировались. Регулус тихо хмыкает, и этот звук эхом проходит сквозь Джеймса. – Невидимые чернила? – Нет, – отвечает Джеймс вместо того, чтобы покачать головой, не хочет давать Регулусу повод отстраниться от него. – Чернила зачарованы так, что проявляются только при определенных магических подписях, в данном случае – Сириуса. Мы придумали это на пятом курсе. Конечно, тогда мы просто передавали записки, чтобы никто не смог узнать о наших розыгрышах. Но вот сейчас это по-настоящему пригодилось. Не хотелось бы, чтобы письмо попало в чужие руки. – И о чем ты ему написал? – Оу, ничего особенного, – непринужденно говорит Джеймс. – Только что ты у меня уже несколько дней и останешься, и что нам нужно будет обсудить один момент лично. Но, знаешь, было бы намного проще, будь у тебя кодовое имя. – Ты не будешь придумывать ни одно ваше это дурацкое прозвище. – твердо говорит Регулус. Джеймс тихо смеется, и ему нравится, как руки Регулуса сильнее обнимают его. Он прислоняется к нему спиной. Джеймс расслабляется, прислушиваясь к ровному ритму дыхания Регулуса, свежий запах его лавандового мыла окутывает его. Он берет его за запястье и подносит ко рту, целуя. – Я, эм, не упомянул о происходящем между нами. Подумал, возможно, стоит сделать все постепенно. Регулус издает тихий звук согласия и проводит носом по его шее. Джеймс тут же отклоняется, открывая ему больше пространства. – Наверное, так будет лучше. – бормочет Регулус. Он поворачивает голову, отстраняясь настолько, чтобы видеть Регулуса, все еще придерживает того за запястье, не давая убрать руки. – Но, мы ведь расскажем ему позже, верно? В смысле, это не только из-за того, что у меня нет секретов от Сириуса, но я… я не хочу держать это от него в тайне. Точка. Регулус смотрит на него, медленно моргая. В утреннем свете его глаза выглядят четче, золото блестит, соприкасаясь с серебром. – Хорошо, – он кивает и наклоняется вперед, целуя Джеймса в лоб, а потом в губы, быстро и целомудренно. Джеймс обнимает его за талию, и Регулус принимает это за приглашение расположиться на его коленях. Джеймс, не задумываясь, пальцами скользит под рубашку Регулуса, его кожа мягкая и прохладная. Одна половина его лица залита солнечным светом, а другая – в нечетких тенях; его волосы, мягкие и растрепанные после душа обрамляют его лицо. И Джеймс поражен такой естественной интимной близости. Джеймсу хочется видеть его таким всегда, достаточно близко, чтобы касаться и обнимать. Хочет видеть его на каждой фотографии, каждой картине, слышать в каждой песне и стихотворении. Джеймс откидывает голову назад, и Регулус целует его, по утреннему медленно и в такт их дыханию. Регулус немного сдвигается, и Джеймс проводит по его ребрам костяшками пальцев. – Просто для понимания, – мягко произносит Регулус между поцелуями, прикосновение губ такое нежное и теплое, что Джеймс чувствует слабость, – меня не касаются твои заскоки по поводу того, как Сириус отреагирует. Мне все равно, знает он или нет. Джеймс издает короткий смешок. Сириус оторвет ему голову и вырвет парочку органов в придачу, а Регулус, получается, будет стоять в стороне и позволит этому происходить, размахивая белым флагом «это не мое дело». Джеймс не может найти в нем и капли сожаления. – Регулус, – вздыхает он так, словно собирается начать спор, но Регулус видит его насквозь. Он целует Джеймса, медленно и томно, прижимается к твердеющему члену Джеймса, вызывая у того стон. Должно быть, это покушение на убийство, думает он. Убийство путем соблазнения. – Джеймс, – выдыхает ему в рот Регулус, в его тоне слышится насмешка из-за жалких попыток Джеймса. Он проводит руками по его груди, костяшками задевает живот и опускается к поясу. – Джеймс, – повторяет он, двигая бедрами, и низкий хрип его голоса доносится до паха Джеймса, заставляя того замереть и потерять голову. – Да, – хрипит Джеймс, – да, хорошо, sweetheart, только… давай я сначала отправлю, хорошо? Регулус насмешливо смотрит на него. Он прислоняется спиной к столу, но, что более важно, отстраняется от Джеймса, медленно поглаживая кожу под его рубашкой. Джеймс тяжело сглатывает. Его пальцы дрожат, пока он запечатывает письмо. Он смотрит на что-то через его плечо. Что ж, никто, кроме Регулуса не осудит его за это, а Джеймсу нравится, когда он злится. Он резко свистит, и через секунду через окно влетает Франклин. Джеймс позволяет ему забрать письмо, параллельно давая инструкции. – Не знал, что у тебя есть сова, – говорит Регулус после того, как Франклин улетает. – Он не остается здесь? – Ему не нравится, – отвечает Джеймс, полностью сосредотачивая внимание на Регулусе. – Иногда он приходит сюда, чтобы поспать, или когда плохая погода, но ему больше нравится свобода, не быть привязанным к дому. Джеймс проводит пальцами по его волосам, позволяет пробежаться вдоль шеи, останавливаясь на затылке и нежно сжимая его. Регулус прикрывает глаза в удовольствии. – А теперь ты снова обращаешь на меня внимание? – шепчет Регулус, и Джеймс низко смеется. – Мое внимание всегда отдано тебе, любовь моя. – Джеймс наклоняется так, чтобы их носы соприкасались. Регулус смотрит на него. Он слишком близко, чтобы Джеймс мог сфокусироваться на нем, но твердое желание в его серебряных глазах заставляет его задыхаться, а сердце колотиться. – Докажи, – выдыхает Регулус прямо ему в рот. – Я все еще чувствую себя обделенным вниманием, Поттер. Джеймс проводит руками по бедрам, придерживает. Он наклоняет голову, очерчивает губами линию подбородка, касается мочки уха и наслаждается дрожащим вздохом Регулуса. – Что я могу сделать? Регулус дрожащими пальцами проводит вверх, очерчивая бока Джеймса. Звук его дыхания эхом разносится по телу Джеймса, он чувствует пульс возле своего рта – немного, но ему достаточно. Джеймс сделает все, что он захочет, даст, что только пожелает. – Ну, для начала ты можешь трахнуть меня. – Низко и опьяняющее говорит Регулус. – Прямо здесь. – будто масло тает у него во рту. – Хорошо, – говорит Джеймс. – хорошо, хорошо. – Он повторяет, задыхаясь, Регулус обхватывает ногами его талию, когда Джеймс приподнимает его. Он усаживает Регулуса на стол. Джеймс слышит звук прерывистого дыхания, и ощущает, как пальцы впиваются в его кожу. Регулус так легко раздвигает для него ноги. Не отставая, Регулус запускает руку в волосы Джеймса, притягивая его к себе, его рот с готовностью открывается для Джеймса, поцелуй получается влажным и грязным Джеймс сжимает внутреннюю часть бедер и низко, удовлетворенно хмыкает, когда Регулус прижимается к нему всем телом. Тихий звук вырывается из горла Регулуса, он дышит через нос, запутывается в кудрях Джеймса, двигает бедрами, пытаясь добиться трения. Джеймс скользит руками вверх, удерживая Регулуса на месте, и вздрагивает от сорвавшегося вздоха с его губ. Их тела двигаются вместе, Регулус откидывает голову назад, и Джеймс тут же проводит мокрую дорожку из поцелуев от линии челюсти до изящного выступа ключиц. Он на секунду отстраняется, стягивая рубашку Регулуса через голову, а затем снова прислоняется к нему, словно изголодавшийся, продолжая линию поцелуев, накрывая ртом розовый соскок. Проводит пальцами по его позвоночнику, и он сладко выгибается навстречу Джеймсу, зарываясь рукой в его волосы. Джеймс опускается ниже, целует Регулуса в живот, как его хватают за подбородок и тянут вверх, когда он приближается к пупку. – Не-а, – говорит он, облизывая рот Джеймса, оттягивая и прикусывая нижнюю губу, вызывая у того прерывистый стон. – Ничего лишнего, не сегодня. – Лишнего. – хмыкает Джеймс, покачивая головой, когда Регулус ослабляет хватку. – Я пытаюсь, вообще-то, sweetheart, имей немного уважения. Регулус прислоняется, проводя губами по подбородку. – Это не то, чего я хочу. – бормочет он, впиваясь зубами в нежную часть горла Джеймса. – Напомни еще раз, что это было. – хрипло спрашивает Джеймс, отвлекаясь на острый край зубов Регулуса, на плавные движения его мышц – на спине, возле выемки позвоночника – под руками Джеймса. Регулус мурлыкает, звук проносится через горло Джеймса, словно у них один голос, словно Регулус может проникнуть в него и создать собственное пространство. Он не отвечает, вместо этого плавно просовывает руку в брюки Джеймса, прохладными пальцами обхватывая твердый член, поглаживая его. Джеймс дергается, дыхание сбивается, притягивая его ближе, когда Регулус проводит пальцами по всей длине члена. Джеймс отдается ощущению, закрывая глаза, полностью наслаждаясь действиями Регулуса, его проворными пальцами и теплым ртом на шее Джеймса, отчего по венам пробегают искры желания. Регулус целует его, обжигающе и требовательно. – Хорошо, – произносит Джеймс, когда Регулус дает ему перевести дух. Все внутри него замирает, когда он замечает темный и возбужденный взгляд Регулуса. – Хорошо, sweetheart, я понял тебя. Регулус меняет положение руки, поглаживая головку его члена. Джеймс медленно задыхается. – И снова ты разговариваешь… – Регулус отстраняется. – Ты не можешь винить меня за то, что я хочу тебя подготовить. – выдыхает Джеймс и задумывается, как долго он еще может тянуть с этим, как сильно может довести Регулуса, пока тот не отчается и не начнет умолять. Но с другой стороны, мысль о раздвинутых бедрах Регулуса, его впивающихся в спину ногтях, когда толкается в его руку, его теплое податливое тело, поглощенное в звуках, которые вырываются из его рта из-за него, Джеймса, все это слишком хорошо, чтобы тянуть. Он избавляет Регулуса от остатков одежды, вызывая облегченный вздох. Регулус в ответ стягивает рубашку Джеймса, откидывая ее куда-то в сторону. Джеймс вступает на опасную грань, он знает, но не может прекратить рассматривать обнаженного, окрашенного в бледный утренний свет Регулуса, чьи губы опухли от поцелуев, и сейчас блестят от слюны; от его шеи до самой груди простираются розовые пятна, причина которых он; его ноги обхватывают бедра Джеймса. И все это предназначено только для Джеймса. – Джеймс, – Регулус тихо вздыхает, опирается на руки, позволяя ногам раздвинуться еще сильнее. Во рту у Джеймса пересохло. – Такими темпами, я быстрее кончу сам. В голове Джеймса тут же вспыхивает образ: Регулус сидит на столе, голова откинута назад, позволяя разглядеть изгиб обнаженной шеи, изо рта вырываются хриплые стоны, когда он вводит пальцы в себя. А Джеймс сидит на стуле и наблюдает за ним, поглаживая себя. И он бы поддался фантазии, если бы не сильное желание быть тем, кто заставит Регулуса так выглядеть, и если бы он не знал, что Регулус убьет его, сделай он иначе. – Должен ли я остановится после этих слов? – все равно произносит Джеймс, у него определенно отсутствует инстинкт самосохранения, он не знает, когда стоит промолчать. Регулус издает еще более жалобный вздох. Он тянется вперед и берет Джеймс за руку, проводя ее по внутренней стороне бедра, а после прижимает пальцы прямо к тугому отверстию, туда, где он так давно желал ощутить прикосновение. Джеймс вздрагивает. – Хорошо, – Джеймс не отрывает взгляда от их рук, Регулус все еще держит его за запястье. – Ты ведешь нечестную игру, любовь моя. Но все для тебя. Регулус приоткрывает рот, собираясь что-то сказать, но останавливается. Услышав, как Джеймс шепчет заклинание. Джеймс вводит палец на одну фалангу, который тут же становится влажным. Из Регулуса вырывается легкий и тихий вздох, напоминающий ветерок в длинных ветвях ивы, его голова наклоняется вперед, между бровями образуется небольшая складка. Джеймс вводит палец до конца, сгибает и наблюдает, как закрываются глаза Регулуса, как он выдыхает сквозь зубы. Джеймс не торопится, добавляет пальцы постепенно, прислушиваясь к каждому вздоху Регулуса, который вызывает новую волну жара внизу живота, вызывая головокружение. Он мог бы часами, думает он, растягивать Регулуса, смотреть, как он распадается на части вокруг его пальцев. Но, когда Джеймс добавляет третий палец, Регулус протяжно всхлипывает и растягивается по поверхности стола, поддаваясь бедрами навстречу руке Джеймса, пытаясь глубже насадиться. – Боже, – выдыхает Джеймс, – посмотри на себя, Рег. Ты великолепен. – Джеймс, – он задыхается, мягкий бледно-золотистый свет подчеркивает каждую косточку, а волосы темным ореолом обрамляют его голову. – Джеймс, пожалуйста, – он стонет и смотрит на Джеймса мутными от возбуждения глазами, и будто бы ему можно прямо сейчас сказать «нет». Осторожно он вытаскивает из него пальцы, задерживая дыхание от того, как Регулус вздрагивает и откидывает голову назад. Он быстро размазывает смазку по члену, прижимая пока что только головку к влажному отверстию Регулуса. Чистой рукой Джеймс касается щеки Регулуса, чтобы привлечь его внимание. Регулус переводит взгляд на него, хватает за руку, целуя каждый палец, заставляя сердце Джеймса трепетать. Джеймс медленно начинает входить в него. Регулус приоткрывает рот, сжимая крепко его запястье. Он аккуратно выпутывается из хватки и кладет руку возле его головы. Медленный толчок в равной степени влияет на них обоих. Внутри Регулуса узко, жар его тела подавляющий. Джеймс прилагает все усилия, чтобы не начать втрахивать Регулуса в стол, когда входит на всю длину. Он наклоняется, проводит носом по шее, осыпает поцелуями его лицо, нос, щеки, губы. – Все хорошо, любовь моя? Регулус вздрагивает, резко кивая. Он бедрами двигается навстречу Джеймсу, не сдерживая низкого стона. Джеймс свободной рукой раздвигает его бедра шире, чтобы войти еще глубже, волна удовлетворения проносится по его телу, вызывая дрожь у Регулуса. Джеймс медленными, долгими толчками трахает его. Головка едва выходит, как сразу же погружается в то же самое место, выбивая из Регулуса все дыхание, позволяя самым прекрасным, которые Джеймс когда-либо слышал, стонам срываться с его губ. – Джеймс, – низко и прерывисто шепчет Регулус, их пальцы переплетены, одна из лодыжек закинута на спину Джеймса. – Пожалуйста, сильнее, пожалуйста. Просьбы резко прерываются удивленным вздохом, когда Джеймс делает так, как он хочет, все, что он только пожелает: опускает бедра Регулуса ниже, к краю стола, и трахает жестко и быстро, настолько, что стол качается от их движений. Из Регулуса вырывается приглушенный вскрик, и Джеймс целует его, проглатывая каждый звук. Хорошо. Это так хорошо. Горячие жадные прикосновения к телу Регулуса, скольжение их тел, слипшихся от пота, привкус корицы во рту Регулуса, и почему-то Джеймс все еще хочет большего. Он внутри Регулуса, придерживает теплыми и тяжелыми руками, каждый звук, издаваемый им, тут же проникает в рот Джеймса. И все равно Джеймс хочет большего. Хочет каждую частичку Регулуса, каждый вздох и содрогание. Хочет быть невероятно ближе к нему. Регулус со вздохом отрывается от него, в глазах застыла мольба, он выкрикивает имя Джеймса, смотря прямо ему в глаза. Джеймс перекладывает одну руку с бедер, обхватывая член Регулуса, медленно, не в такт толчкам, поглаживая его. – Вот так, sweetheart, – бормочет Джеймс, склоняясь, чтобы поцеловать Регулуса в подбородок. – Давай, я держу тебя. Регулус кончает. Его лицо и тело мгновенно выражает все эмоции – он выгибается в спине, бедра дрожат, губы плотно сжаты, линия подбородка четкая, глаза закрыты, но чистое блаженство смягчает черты лица. – Вот так, красивый, хорошо. – Джеймс отпечатывает слова на коже Регулуса, продолжая двигаться, но медленнее, пока тело Регулуса не расслабляется под ним, удовлетворенное и обмякшее. – Джеймс, – голос Регулуса звучит как никогда довольно. Дыхание Джеймса сбивается, когда он видит в глазах Регулуса твердое намерение. Он проводит рукой по его волосам, по позвоночнику пробегают мурашки, и двигает бедрами. – Продолжай, – и это едва не убивает Джеймса. Он хватается за плечи Джеймса, и тот снова трахает его, жестко и горячо, былой ритм потерян, открывая дорогу чему-то дикому и эгоистичному. Ногти впиваются в спину Джеймса, а с губ срывается его имя. Джеймс изливается в него, прижимается лицом к плечу Регулуса, низко стонет его имя. Регулус ободряюще проводит одной рукой по волосам, другой – по спине. Джеймс целует его везде, куда может дотянуться, переводя дыхание. Он утыкается носом в шею Регулуса, прижимаясь к ней с поцелуем. – Хорошо? – бормочет он, проводя по его коже. Регулус перебирает его волосы, пока Джеймс не понимает намек и не поднимает голову. Он притягивает его к себе для долгого, медленного поцелуя, обхватывает ногами бедра Джеймса, удерживая того на месте. Его зрачки расширены, видны только края серебряных ободков, и они увлекают Джеймса в новый водоворот. – Еще раз, пожалуйста. – фраза Регулуса звучит как очередная попытка убийства. Тело Джеймса предательски заинтересовано вздрагивает. Он со стоном опускает голову на плечо Регулуса.***
Спустя два раунда Регулус кажется удовлетворенным и позволяет Джеймсу уговорить его принять совместный душ. Они снова неизбежно близко, Регулус втирает шампунь в его волосы, расчесывает кудри с кондиционером. Яркое пятно наслаждения разгорается в груди Джеймса, даже когда Регулус выходит из душа первым. – Привет, прекрасный. – говорит Джеймс, когда находит Регулуса на кухне за приготовлением чая. Обхватывает его за талию и немного кружит. Регулус позволяет себя поцеловать, после чего качает головой. – Я позволил тебе трахнуть меня, и ты тут же поешь мне дифирамбы. И что это значит, Джеймс? – Ты первый ошибся, когда стал сводить все, чтобы мы не делали к сексу. – серьезно отвечает ему Джеймс. – Не знаю, как для тебя, красивый, но для меня это был религиозный опыт. Я умер и воскрес. Я изменился, sweetheart, полностью предан только тебе. – Ты бы кончил в любом случае, независимо от секса. – Регулус закатывает глаза и отворачивается к плите. Джеймс ухмыляется. – Ты прав, но разве этот способ не намного приятнее? – А что если я скажу, что больше никогда не хочу этого делать? – хмыкает Регулус. – Тогда мы никогда не будем этого делать. – легко отвечает Джеймс. Регулус поворачивается к нему, выгибая бровь. – Так просто? – Да, – Джеймс кивает. – Прежде всего, я хочу быть уверен, что с тобой все в порядке, и, кажется, это так и есть, но… да. Это было прекрасно, мне понравилось, но это не главная причина… Я счастлив просто целовать тебя, быть рядом с тобой. Мы никогда не будем делать то, чего ты не хочешь. Регулус рассматривает его, окидывая взглядом сверху вниз, прикусывает губу. Он глубоко вздыхает, признавая поражение. – Хорошо. Раздевайся. Джеймс удивлено и восхищенно смеется.***
После обеда Франклин влетает через открытое окно, садится на стол, к его ноге привязано письмо. Джеймс и Регулус одновременно смотрят сначала на него, а потом друг на друга. Тихо вздохнув, Джеймс сжимает лодыжку Регулуса в месте, где его ноги перекинуты через его колени, после чего подходит к столу. Он кормит Франклина лакомством, прежде чем забрать письмо Сириуса. Спустя пару секунд чернила узнают его, и слова проявляются. Сохатый, мы с Лунатиком вернулись рано. Есть несколько вопросов, и в первую очередь, какого хрена и сколько, блять, меня не было. Надеюсь, у тебя будут ответы. Загляну ближе к вечеру. Бродяга.***
Джеймс настаивает, чтобы они поужинали до прихода Сириуса, но Регулус съедает едва ли больше пары кусочков – единственное внешнее проявление его волнения. Джеймс не может винить его. Он не уверен, как отреагирует Сириус, когда увидит Регулуса, но он знает, что может произойти все от объятий, сдерживания слез до бурной драки, с которой бы не сравнились их ссоры в школе. В непредсказуемости братьев Блэк никогда нельзя быть уверенным: у Сириуса дикий, неукротимый нрав, а у Регулуса его острый язык, всегда добивающийся своего. Не то, чтобы хоть кто-то его спрашивал, но Джеймс не против пустить слезу хотя бы на этот раз. В половине восьмого раздается равномерный стук, и Джеймс обеспокоен. – Он никогда не стучит. – шепчет Джеймс, чувствуя как в животе завязывается нервный узел. Регулус смотрит на него пустым взглядом. И Сириус делает то же самое – избегает проявления каких-либо эмоций, чтобы не показывать слишком многого. Какая ирония. – Почему бы тебе не сесть на диван? Я пойду, открою дверь. Регулус быстро кивает и пересаживается. Джеймс хочет успокоить его, поцеловать, взять за руку или сказать, что все будет хорошо, он рядом, но знает, что это только больше выведет его из себя. И поэтому идет открывать дверь. Сириус стоит с хмурым лицом. Глаза серые и холодные, губы покрасневшие, словно он кусал их. Он смотрит на Джеймса. – Тебе придется многое объяснить, Поттер. – цедит Сириус, его голос звучит сейчас по-настоящему чистокровно. Джеймс вздыхает. – Проходи. – Джеймс отступает в сторону. Сириус входит и останавливается за его спиной, пока он закрывает дверь. Регулус сидит на диване в элегантной позе и смотрит на Сириуса с той же отрешенностью, но в каждой линии его тела прослеживается вызов – железная осанка, расправленные плечи, подбородок поднят вверх, готовый драться, если придется. Сириус смотрит в ответ, подражая Регулусу, уголки его рта напряжены, челюсть напряжена. – Твои волосы отросли. – Сириус дергает подбородком в сторону Регулуса. Несмотря на то, насколько они похожи, всегда чувствуется разительный контраст в проявлении их злости. Сириус всегда немного не в себе, плохо контролирует себя, действует импульсивно. А Регулус – настолько холоден, что его взгляд способен заморозить ад, жутко спокоен и собран. Если Сириус в немногих, но очень запоминающихся моментах заставлял Джеймса нервничать, то Регулус вызывает тревогу. Он и сейчас заставляет Джеймса чувствовать себя тревожно, когда сужает глаза, а темные и густые ресницы придают эффект заостренного ножа. – Не нужно тратить время на обмен любезностями. – говорит Регулус. Сириус смотрит на него с минуту, в комнате висит напряженная тишина, прежде чем он негромко смеется, сверкая зубами. – Не вижу здесь ничего любезного. – говорит Сириус, садясь в кресло. Он закидывает одну ногу на другую, локтями упирается в подлокотники, искусно сутулясь. Более спокойная версия невозмутимости Регулуса, они как неправильные зеркальные отражения друг друга. Джеймс наблюдает за ними, стоя по-прежнему у двери, озабоченно поджав губы. Воздух в квартире внезапно кажется тяжелым и напряженным, одна искра – и все вспыхнет. Если он сядет рядом с Регулусом, то, как быстро он станет предателем, думает Джеймс. Не похоже, правда, что у него есть выбор. Джеймс садится. Сириус переводит на него пристальный и тяжелый взгляд. – Эм, как прошла твоя поездка? – глупый вопрос срывается с губ Джеймса. – Даже не начинай. – говорит Сириус, и Джеймс поджимает губы. – Господи, что происходит? Я уезжаю на неделю, а ты решаешь жить вместе с врагом? Джеймс сдерживает реплику, рвущуюся из него в защиту Регулуса. Сириус сейчас не очень хорошо отреагирует. К слову о Регулусе, он совершенно неподвижно и молчаливо сидит рядом с ним. – Послушай, – осторожно начинает Джеймс. – Я не знаю, как объяснить так, чтобы все прошло хорошо, и ты не расстроился, но это не… это не та ситуация. Ты можешь просто выслушать? Губы Сириуса сжаты в такую тонкую линию, что он, должно быть, проглатывает около миллиона различных оскорблений и ядовитых реплик, и если бы взглядом можно было убить, то его бы давно пронзили, как ножом. От этого Джеймс стискивает зубы, но он ценит. Думает ли Сириус о прошедших годах, как и он. Видит ли Сириус, когда смотрит на него красный полог их кроватей в общежитии и многочисленные ночи, которые они проводили, доверяя друг другу сокровенные тайны, тем самым закладывая основу их дружбы в столь раннем возрасте, когда они еще не понимали, что вообще это такое? Ему интересно, видит ли Сириус те немногие ссоры, которые переходили в драки. Джеймс может пересчитать их по пальцам обеих рук. И может ли сегодня быть одной из таких ссор? Сириус делает глубокий вдох, не столько для того, чтобы вдохнуть, сколько успокоить себя. Он сдерживается, чтобы не закатить глаза. – Хорошо, – говорит он. – Я, блять, весь во внимании. И это тот напряженный момент, когда все молчат, Джеймс поворачивает голову к Регулусу, видит его отрешенное выражение лица и беспокоится, что Регулус ничего не скажет Сириусу, либо от злости, либо потому что уже слишком поздно, все остатки доверия остались где-то в Хогвартсе еще на шестом курсе. Но тут Регулус вдыхает весь воздух, какой только может, задерживает на мгновение и тяжело выдыхает. Джеймс видит это на его лице еще до того, как он начинает говорить: небольшой шанс, пробивающийся, словно лучик света в приоткрытую дверь. – Что ты знаешь о крестражах?***
– Господи Иисусе, Рег. – Сириус вздрагивает, наклоняясь вперед, локти упираются в колени, а руки плотно сцеплены. Его удивленный взгляд устремлен на брата. Джеймс сочувствует ему. – Ты… ты мог умереть. – Да, – подтверждает Регулус. – Джеймс тоже это отметил. – Нет, – голос Сириуса звучит довольно хрипло. – Ты действительно мог умереть. – настаивает он. – И, Боже, узнал ли я об этом? Регулус делает паузу, отводя взгляд от Сириуса. А потом осторожно говорит: – Нет, думаю, нет. Если даже мать не знает. – Ты… ты не сказал ей? – нотка удивления слышится в голосе Сириуса. Регулус недоуменно смотрит на него. – Нет, Сириус, я, конечно, спросил ее разрешения. Очевидно же, что нет. – Не нужно, Рег. – твердо говорит Сириус. – Не будь даже сейчас таким мудаком. Что она думает, у тебя начались каникулы или что? Регулус вздыхает, качая головой. – У Кикимера приказ ничего ей не говорить, при необходимости соврать. В конце концов, они подумают, я сбежал, а Пожиратели Смерти не могут позволить думать, что от них можно так спокойно уйти, так что они всем расскажут, что я мертв. Сириус хмурится, качая головой. – Но тебе придется притворяться мертвым. Нельзя, чтобы кто-то видел тебя или знал, где ты. – И это та причина, по которой он останется здесь. – вклинивается Джеймс. Сириус переводит на него взгляд и смотрит так, будто забыл о его присутствии. – Дамблдор подумал об этом же, самое безопасное решение для него – затаиться. – Ты рассказал Дамблдору? – новый вопрос адресован Регулусу. – Джеймс настоял, но он знает только сокращенную версию. Не знает, что это я. Вернее, я думаю, что он не знает. – поправляет сам себя Регулус, закатывая глаза. – С этим старым ублюдком никогда нельзя быть в чем-то уверенным. – И ты тоже не должен никому рассказать, Бродяга, – осторожно говорит Джеймс, – прежде всего, ради безопасности Рега. И Дамблдор также считает, мы должны быть более осторожными с теми, кому рассказываем о крестражах. Сириус закрывает руками лицо, медленно и глубоко вздыхая. – Я не могу не сказать Лунатику. – говорит он сквозь пальцы. – Он уже знает, что я приходил сюда из-за Рега, а у нас нет секретов друг от друга. – Я предполагал, что ты расскажешь Люпину. – говорит Регулус. Сириус опускает руки и смотрит на него. – Если он больше никому не расскажет, то все в порядке. Сириус хмурится, кивает, а затем что-то в его выражении лица меняется. Он смотрит на Регулуса так удивленно, будто он не здесь, словно он видит его впервые, не узнавая. – Кто ты? – спрашивает Сириус низким и хмурым голосом. Регулус моргает. Он выпрямляется, расправляя плечи, лицо не выражает ни одной эмоции. – Тот же человек, каким я был всегда. – отвечает он. Сириус скользит взглядом по лицу Регулуса, а затем опускается ниже. Его рот приоткрывается, глаза сужаются. – Это моя футболка? – возмущенно спрашивает он. – Нет, – огрызается Регулус, вызывающим тоном. Сириус кидает на него испепеляющий взгляд. – Вор, – шипит Сириус. – Проигрышный вариант, – спокойно парирует Регулус. – А ты – запасной. – Разочарование. – Сука. – Шлюха. – Так, всё. – резко вклинивается Джеймс, и вовремя – в глазах Сириуса уже начинает проглядывать опасный проблеск. – Кто-нибудь хочет чаю? Сириус, пойдем, поможешь мне. Сириус встает и идет за Джеймсом на кухню, но глазами все еще стреляет в Регулуса и ворчит себе под нос. Джеймс на автомате выполняет все действия: наливает в чайник воды, включает плиту, достает кружки из шкафчика. Все это помогает ему расслабиться, чего не скажешь о Сириусе, он все также напряжен и взволнован. Джеймс знает об этом, даже не смотря на него, как знает и том, что Регулус в гостиной одним своим взглядом заставляется краску отслаиваться от стен. Настроение Сириуса похоже на прогноз погоды: частично облачное небо, небольшой дождь и прохладная температура воздуха. Но ты никогда не узнаешь правду, пока не окажешься насквозь промокший и продрогший до костей на улице, или не будешь щуриться от яркого солнца после дождя. А еще Джеймс знает, что никогда невозможно предугадать и не стоить заходить в воду, пока бушует гроза, а еще лучше переждать. – Слушай, – наконец говорит Сириус, когда чайник почти закипает, его голос низкий и напряженный. – Я по-прежнему считаю его куском дерьма и предателем, но… – он сжимает руку Джеймса. – Он мой младший брат, Сохатый. Мог умереть, истечь кровью в какой-то пещере, один, а бы даже не узнал об этом. Сердце замирает, напоминая разрушившийся из-за урагана дом. Джеймс ободряюще касается руки Сириуса и поворачивается к нему. – Я знаю, – тихо говорит он, потому что у Регулуса слух как у летучей мыши. – Я знаю, Бродяга, но он здесь. За стенкой, возможно, пытается придумать, как украсть еще больше твоих вещей, просто чтобы позлить тебя. Сириус делает вдох, напоминающий дрожащие листья на холодном осеннем ветру, и обнимает Джеймса. Джеймс крепко прижимает его к себе, в груди разрастается болезненное чувство. – Не позволяй ему стащить мою куртку. – сурово говорит Сириус в плечо Джеймса. Джеймс смеется. – Не думаю, что он стал бы ее носить. – Он украл бы ее только, чтобы позлить меня. – Сириус глубоко вздыхает, отходя на расстояние вытянутой руки от Джеймса, не убирая ладонь с плеча. – Не уверен, что благодарен тебе так, как должен. – Что ты имеешь в виду? – Джеймс хмурится и качает головой. Сириус пожимает плечами. Убирает руку. Переводит взгляд на окно над раковиной. – Он уже второй Блэк, которого ты пускаешь к себе пожить. Это многое значит, вот о чем я. На этот раз Джеймс качает головой решительнее, толкает Сириуса в плечо. – Нет, – спокойно говорит он. – Нет никакой необходимости в благодарностях. – Ты уверен, что ему здесь понравится? Я мог отвести его к себе, и этот вариант возможен, если что, но мы с огромной вероятностью убьем друг друга в течение часа. К тому же, есть еще Лунатик и его мохнатая проблема… – Не стоит, – говорит Джеймс, пожимая плечами. Чайник свистит, и Джеймс с облегчением переключает на него свое внимание. – Он может остаться здесь. Мы прекрасно ладим. – Точно? Он не пытается откусить тебе голову время от времени? Внезапный и радостный смешок вырывается из Джеймса. И он так рад, что все прошло хорошо. – Не больше, чем обычно. Вообще-то, это даже приятно. Мне нравится, что он здесь. Сириус кивает, переводит взгляд на стену, разделяющую кухню и гостиную, задумываясь. Джеймс снимает чайник с конфорки, наливает кипяток в каждую кружку и начинает рыться в ящике. – Мятный подойдет? – Как думаешь, он может врать? – Джеймса не удивляет вопрос Сириуса. Он просто рад, что Сириус спрашивает об этом сейчас, а не при Регулусе, который вместо ответа, скорее всего, попытался бы оторвать Сириусу голову, и, возможно, руку в процессе. – Нет, – легко отвечает Джеймс. Когда он впервые услышал историю от Регулуса, это ему и в голову не пришло, и чем больше времени он с ним проводит, тем меньше у Джеймса причин задумываться. – Нет? – Сириус поворачивается к нему, смотрит, как Джеймс опускает по чайному пакетику в каждую кружку. – Знаешь, он хорош в этом, как и я. И тебе об этом хорошо известно. Один из замечательных навыков, приобретенных в семье. Джеймс качает головой. – Ты не видел его той ночью. – Он вспоминает Регулуса, едва стоящего на ногах и задыхающегося от жажды, цепляющегося за Джеймса, как за спасательный круг. Бледность его кожи, потухший взгляд. Каким неподвижным он был после зелья Слизнорта. Туманный взгляд, когда Джеймс уговаривал его проснуться, два дня, которые он провел во сне, дрожа от холода, несмотря на все попытки Джеймса согреть его. – Единственный, кого я видел в похожем состоянии – Лунатик. Я ухаживал за ним два дня, большую часть которых он провел в отключке. А я даже не знал, что случилось. Не то, чтобы это имело значение, – добавляет Джеймс, наливая молоко в чай Сириуса, – я верю ему несмотря ни на что. Сириус внимательно смотрит в чашку с чаем, беря ее в руки. – Значит… значит ли это, что я ошибался в нем все это время? Джеймс добавляет в их с Регулусом чай мед. Хмурится. – Не думаю, что все так просто. По крайней мере, Регулус не давал тебе повода думать иначе. – Он всегда поступает так, – говорит Сириус своему чаю. – Делает все сложнее, чем должно быть. Глупая, упертая истеричка. Джеймс усмехается. – Да, но разве тебе не лучше? Больше не нужно скучать по нему. – Я никогда не скучал по нему. – врет Сириус, и они оба знают, что это ложь, потому что перед седьмым курсом, лежа в кровати Джеймса, когда родители ушли спать, Сириус признался, что скучает. Он даже не смотрел на него, а слова произнес так тихо, словно и не было их, но они прозвучали, Джеймс запомнил. – Он тоже скучает по тебе. – говорит Джеймс. – даже сейчас. Было бы довольно глупо упускать второй шанс в такое время, ну, знаешь, когда идет война и Пожиратели Смерти чувствуют полную свободу. – Второй шанс настанет, когда я отвезу Лунатика в домик в деревне, где ему всегда будет либо невыносимо холодно, либо невыносимо жарко, и ему придется либо ходить голым, либо я – его единственный источник тепла. – Ну, от тебя не зависит, какой второй шанс тебе выпадет, так что будь хороший мальчиком и принеси своему брату чай. – Джеймс передает кружку Регулуса Сириусу, тот хмыкает, но все равно относит чай Регулусу с минимальными повреждениями.***
Вскоре Сириус уходит под предлогом, как же он вымотан поездкой, и по взглядам, которые он бросает на Регулуса, выглядит все так, словно ему нужно немного подумать. Регулус медленно и глубоко вздыхает, его тело обмякает и скатывается вниз, пока его голова не оказывается на коленях Джеймса. Джеймс тут же запутывается в его шелковистые локоны, Регулус устраивается поудобнее, ложась на спину и закрывая глаза. – Все прошло не так уж и плохо, правда? – мягко спрашивает Джеймс, не в силах сдержать улыбку, смотря на Регулуса. – Да, наверное, ты прав. – шепчет Регулус. – В любом случае, лучше, чем очередная ссора, в которой мы так хороши. – Еще одна вещь, по которой я не скучаю. – Джеймс слегка морщится. – Не вспомнить сколько раз мы с Римусом разнимали вас, или сколько раз Сириус жаловался, что ты кусаешься. Регулус приоткрывает глаза, смотрит на некую точку в пределах его видимости. – Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь. – невинно произносит он. – Я абсолютно чист. Джеймс смеется, поглаживая Регулуса по голове, наблюдая, как тот прикрывает глаза. – Ты рад, что увиделся с ним? – после минутного молчания тихо спрашивает Джеймс. Регулус задумывается об этом на какое-то время, и Джеймс терпеливо ждет. – Я не знаю. Возможно. – также тихо признается он. – Думаю, я бы жалел, если бы не сделал этого, но не уверен, что, как ты сказал, рад. Джеймс не помнит, когда научился читать Регулуса, как линии на своей ладони – задумчивый взгляд, слегка поджатые губы, еле заметное движение правой бровью – лицо Регулуса напоминало собственный набор для гадания. Он знает, расстояние что-то да значит, Регулус обдумывает его слова, и если Джеймс не будет его торопить, то он сам расскажет ему. Джеймс не понимает, когда научился этому, но ему важно, чтобы Регулус впустил его настолько близко, насколько возможно. Наконец, слегка нахмурившись, Регулус говорит: – Ты заметил, что он мне сказал? «Кто ты?» Будто он не знает меня. Или не узнает. – он делает паузу, Джеймс продолжает проводить пальцами по его волосам, медленно и нежно, наблюдая, как Регулус простукивает пальцами по лежащей на его животе руке ритм. – Мне всегда казалось, он постоянно недооценивает меня. – тихо говорит Регулус. – Или словно он не видит меня. Джеймс отвечает не сразу, обдумывая слова, хотя он знает, что хочет сказать, но боится совершить резкие движения, из-за которых Регулус скроется снова за своими стенами, а Джеймс хочет быть рядом с ним, выслушать и успокоить, если понадобится. – Думаю, – осторожно начинает Джеймс, – долгое время у него было неверное представление о тебе. Скорее всего, сегодня он это понял. Регулус задумчиво хмыкает, и Джеймс знает, он запоминает его слова. – Сириус всегда считал открытое неповиновение единственным способ быть сильным. Я знаю, в его глазах мое подчинение означало, какой я слабый и бесхребетный. – его голос мягкий и воздушный, слова будто вытекают из его рта по собственной воле. Он делает долгую паузу, погружаясь в размышления. – Я просто пытался выжить. Как умел. – Я знаю, – мягко отвечает Джеймс. Он знает. Всегда знал. Даже когда ненавидел, какую боль причиняли слова и действия Сириусу, но он все равно знал. Однажды они с Сириусом поссорились из-за этого. И это не та ссора ради ссоры, а настоящий спор. Они разозлились после одной из бесчисленных перепалок с Регулусом, Сириус все еще был разозлен, все еще был импульсивным и вырывался, как только мог. Джеймс считал, что Сириус не был справедлив по отношению к Регулусу, а Сириус кричал в ответ, что он не понимает, о чем говорит, и вообще не имеет права говорить об этом. Они извинились только через два дня, и Джеймс научился взвешивать слова о Регулусе при Сириусе. Он всегда понимал причину, почему Сириус чувствовал себя преданным: постоянное ощущение, что теряет собственного брата, как он скучает по Регулусу и хотел бы понять его. И Джеймс задается вопросом, а не пытался ли Сириус придумать ответы, которые с большей вероятностью неправильные. Но Джеймс также понимает и Регулуса, его сложное положение, каких сил ему стоило найти выход. Никто из них не заслуживает того, через что им пришлось пройти, как их стравливали друг с другом. В первую очередь, никто из них не виноват. Регулус поднимает на него взгляд, наполненный теплом, словно он только что проснулся. Джеймс улыбается. Сердце колотится в груди. Регулус берет Джеймса за руку, проводит по своему лицу, утыкаясь носом в пальцы, нежно целует костяшки. Истекающее кровью сердце вот-вот разорвется в груди Джеймса. Регулус делает глубокий вдох, прижимая ладонь Джеймса к щеке. Джеймс нежно проводит большим пальцем возле его глаз, и Регулус умиротворенно выдыхает. От этого звука в груди Джеймса зарождается нечто нежное, собственническое. Ему хочется заключить Регулуса в объятия и остаться так навсегда. – Прости, – шепчет Регулус, закрывая глаза. – Он твой лучший друг. Ты не должен выслушивать все это от меня. Джеймс качает головой, несмотря на то, что Регулус не видит его, продолжая поглаживать его по щеке. – Это никак не повлияет на то, кем Сириус является для меня, – легко отвечает он. – И это также не изменит того, кем ты являешься для меня. Регулус смотрит на него, его глаза внезапно сосредоточенные, такие серые, как порох, как гладкие камни у русла реки, Джеймсу становится трудно дышать. Удерживая его взгляд, Регулус спрашивает: – Кто я для тебя? – Свет моей жизни, – выдает Джеймс и усмехается, когда взгляд Регулуса меняется. – Огонь в моих венах. Алтарь, которому я поклоняюсь. Регулус берет его за руку и кусает прямо в ту мягкую часть между большим и указательным пальцами. Джеймс смеется, дрожь пробегает по его позвоночнику. – Меня этим не удивишь, sweetheart. – Он возвращает руку в волосы Регулуса, спутывая часть прядей. Джеймс мягко продолжает. – Для начала парень звучит прекрасно. Молчаливое удивление расползается по лицу Регулуса. Сонливость исчезает из взгляда, внезапно его глаза становятся ярче, чем все, что Джеймс когда-либо видел – свет, проникающий сквозь шторм, свет, отражающийся от поверхности воды. Он удивленно смотрит на Джеймса. – Хорошо. – мягко и сладко произносит Регулус, словно прохладный полуденный ветерок перешептывается с травинками и распространяет запах полевых цветов. Джеймс так широко ухмыляется, что еще чуть-чуть и его лицо расколется. – Да? – Джеймс чувствует себя как теплый мед, оставленный на солнце, и свет пробивается сквозь все его липкие и сладкие кусочки. Вместо ответа Регулус садится, убирая руку Джеймса из своих волос. Его руки так нежно касаются его лица, что Джеймс внезапно хочет заплакать. Регулус мягко и неторопливо целует его, пока что не оказывая давления. Джеймс словно пойман в ловушку, причем самым прекрасным образом: руки Регулуса плющом обвивают его шею, возле подбородка, сквозь кожу, пуская корни в его кости. Его губы – глоток свежего воздуха, проникающий сквозь каждую трещинку в Джеймсе. Джеймс довольно выдыхает, представляет себя водорослями, растущими вокруг Регулуса, под каждым его прикосновением к спине или ребрам, куда пальцы проникают, заполняя пространство солнечным светом. Тяжесть взгляда Регулуса пьянит, от его ртутно-серого цвета глаз Джеймс задыхается. Они достаточно близко друг к другу, чтобы Джеймс мог сосредоточиться на нем – он чувствует его губы на своих – но Регулус – это все, что он видит. – Да. – подтверждает Регулус, его дыхание оседает где-то в легких Джеймса, наполняя изнутри. Джеймс широко улыбается, Регулус прослеживает это большим пальцем, не сводя глаз со рта Джеймса. Он устраивается на его коленях, зарываясь пальцами в его волосы, придвигается, чтобы целовать снова и снова. – Рег, – Джеймс погружается в теплоту тяжести его тела, его рта и рук, – ты убиваешь меня, sweetheart. Регулус усмехается, прижимаясь носом к носу Джеймса, проводит губами по его щеке, целует в подбородок, потом снова в губы. – Тебе придется смириться с этим. Джеймс проводит руками вверх по бокам Регулуса, притягивает его за бедра и рычит, опрокидывая их, устраивается между ног Регулуса, накрывая его своим телом. Смиряется с жизнью, сплошь состоящих из маленьких смертей и воскрешений.***
На следующий день Джеймс возвращается домой, и, к его удивлению, Сириус сидит на диване вместе с Регулусом. Они оба склонились над руками Сириуса. – Какого черта, – возмущается Джеймс, закрывая за собой дверь. – Ты разве не должен был быть сегодня на работе? Мы собирались пообедать вместе. – Мм, нет, я был здесь. – отвечает Сириус, разглядывая свои накрашенные ногти на свету. – Сначала мне нужно было выспаться с моим Лунным Лучиком, а потом провести время с младшим братишкой, мы ведь так долго не общались. Смотри, – он протягивает руки, когда Джеймс подходит ближе. – Рег накрасил мне ногти. – Очень красиво, Бродяга. Ты не мог послать записку или что-то в этом роде? Сириус бросает на него укоризненный взгляд. – Считай, это расплата за то, что ты скрывал от меня это все целую неделю. – Девять дней. – добавляет Регулус, совершенно не помогая ситуации. – Я не скрывал… ладно, хорошо, проехали. Значит, мы квиты? – Посмотрим, – отвечает Сириус, суша ногти. – Я очень меркантильный, знаешь же. Джеймс закатывает глаза и пихает его плечом, но осторожно, так как чувствует, как в груди расцветает приятное ощущение, похожее на счастье и надежду при мысли о Сириусе и Регулусе, которые провели весь день вместе и умудрились не убить друг друга. – Но ты ведь пообедал, верно? – спрашивает Регулус, и Джеймс переключает на него все свое внимание. Его волосы приглаженные, как всегда после того, как их расчесали пальцами. В большей степени, он выглядит уютным и довольным, одетый в один из джемперов и спортивные штаны Джеймса. Джеймс думает о прошлой ночи, вспоминает (словно не думал об этом весь день), Регулус – его парень, и радостно ухмыляется. – Ага, – говорит Джеймс. – Удалось встретиться с Питером. Как прошел твой день? – Ужасно. – говорит Регулус. – Мне удалось отдохнуть всего около часа, прежде чем появился твой ненормальный лучший друг. Сириус растрепал мне все волосы. – Он укусил меня… – И пнул меня в голень. Как только он уйдет, я хочу сменить защиту, чтобы ему больше нельзя было входить. – Джеймс никогда не запрещал мне быть там, где бы он ни находился, и, уверен, не собирается начинать сейчас. Джеймс как никогда счастлив, он едва может сдержать эмоции. Ему так хочется поцеловать Регулуса, взять его лицо в руки и целовать везде: в губы, в щеки, в каждую веснушку на переносице, и только нахождение Сириуса останавливает его. Вместо этого он спрашивает: – Ты поел? Регулус кивает, не сдерживая хмыканье, откидывает голову на спинку дивана, но не разрывает зрительного контакта с Джеймсом. – Сириус сделал на обед тосты. Мы также сделали лимонные квадратики, которые Сириус не хотел оставить для тебя. Но я его заставил. Это прекрасно показывает, как сильно он заботится о тебе. – Лучшие друзья, которые скрывают младших братьев от старших, не заслуживают лимонных квадратиков. – Я пытался заняться другими делами, но Сириус постоянно требовал внимания. А, еще ты получил почту, я оставил ее на столе. Джеймс не задумываясь касается пальцами волос Регулуса, проводит по шее и усмехается, когда Регулус прикрывает глаза. – Спасибо, – шепчет он, касаясь его руки, прежде чем начинает просматривать письма. – Я собираюсь принять душ перед ужином. – Регулус поднимается с дивана. – И я хочу, чтобы он ушел к тому моменту, как я выйду. Сириус бросает диванную подушку в удаляющуюся спину Регулуса, едва задев. Джеймс прислоняется к краю своего стола, где лежат два отельных письма от родителей, уведомления о подписке и письмо от Дамблдора. Его он и открывает первым. Письмо не очень длинное: формальное приветствие и расплывчатый текст, рассказывающий о том, что медальон уничтожен – О предмете, который мы обсуждали, позаботились. У меня есть несколько идей, относительно других в списке – и вежливое прощание. Джеймс слышит шум воды, и уже собирается пойти и сообщить об этом Регулусу через дверь ванной, но когда он поднимает глаза, то видит, как Сириус, прислонившись к спинке дивана и скрестив руки, смотрит на него. – Что? – говорит Джеймс. – Джеймс, – Сириус тянет его имя настолько долго, насколько это возможно. – Есть ли у тебя какие-то нечистые намерения по отношению к моему брату? Джеймс моргает. Морщится. – Эм, насчет этого. Я собирался сказать тебе… – О, Господи Иисусе, – резко говорит Сириус, отворачиваясь от него. Он зарывается пальцами в волосы, убирает руки на бедра и снова поворачивается к Джеймсу. – Пожалуйста, скажи, что, ты, блять, издеваешься надо мной. – Это не… это не то, о чем ты думаешь. – поспешно говорит Джеймс. – Я не…это не что-то случайное для меня. Мы вместе. Сириус недоверчиво смотрит на него. – С каких пор? – требовательно спрашивает он. – Это… ново. – быстро отвечает Джеймс. – То есть, я не уверен, хочешь ли ты знать все подробности, – и тут Сириус стонет, еле сдерживая гримасу отвращения, – но я только вчера правильно спросил у него. Я не пытался скрыть это от тебя, Сириус. Клянусь. – Господи, – повторяет Сириус, качает головой и смотрит куда угодно, но не на Джеймса. – Я должен был догадаться сразу же, как только получил от тебя письмо. Я всегда считал, что со временем ты смирился, но я действительно должен был догадаться, потому что с тобой по-другому не бывает, да? Джеймс делает неосознанный шаг назад. Он глупо открывает и закрывает рот, мысленно повторяя «я всегда считал, что со временем ты смирился». Все, что он может выдавить из себя, только: – Ты… ты знал? Сириус, наконец, смотрит на него. Его выражение лица немного смягчается. – Я знал. И всегда удивлялся, почему ты ничего не предпринимал. Джеймс морщится, смотрит вниз, все еще сжимая в руках письмо Дамблдора. – Я… боялся. Не знал, как ты отреагируешь. Я только-только разобрался с чувствами к Лили. Убедил себя, что когда-нибудь мы с ней поженимся, что, сейчас кажется совсем не справедливым по отношению к ней. Дело даже не в том, чего я хотел на самом деле, я просто… не хотел делать то же самое по отношению к нему. Мне достаточно было быть его другом. А потом… случилось все остальное, но я никогда не переставал думать о нем или чувствовать весь тот спектр эмоций. Сириус сводит брови. – Он нравится тебе больше, чем я? – Нет, – твердо говорит Джеймс, снова посмотрев на него, а потом смягчает тон. – Он нравится мне сильно, но по-другому, чем ты. Пожалуйста, только не расстраивайся. Сириус нервно закусывает нижнюю губу, смотрит в окно напротив. – Я не расстроен. – Он делает глубокий вдох, медленно выдыхая. – Возможно, я был бы расстроен тогда, но не сейчас. Это действительно странно, но это больше связано со мной, чем с кем-то из вас. Господи, Джеймс, просто будь осторожен, хорошо? Я только что вернул его, и, не говори ему, что я так сказал, но я рад, что он здесь. Облегчение пронзает Джеймса с такой силой, что перехватывает дыхание, сердце колотится в груди. – Поверь, Бродяга, я чувствую то же самое. Я не хочу снова потерять его. Сириус окидывает его внимательным взглядом, острые серебряные глаза-кинжалы ищут хоть какой-то намек на ложь. И, видимо, он не находит, так как шумно выдыхает, сбрасывая напряжение. – Да, хорошо, я тебе верю. Но для меня это все равно странно. Ты мой брат, и он тоже. И для вас это вообще не так, но это странно для меня. – Да, я понимаю. – Джеймс кивает, и Сириус прав для него это иначе. Сириус – его брат, Регулус – брат Сириуса, но Джеймс никогда, никогда за всю свою жизнь не считал Регулуса своим братом. Джеймс на мгновение замирает. – Ты расстроен, что я никогда тебе не говорил? До этого, в смысле. Хмурясь, Сириус на мгновение задумывается. – Нет, – говорит он, – думаю… я не хотел, чтобы ты рассказывал мне, ведь раз ты мне не рассказывал, то и я не должен поднимать эту тему, но это не… это нечестно. Ты можешь обсудить со мной что угодно. Я никогда не чувствовал себя так, что не могу рассказать о чем-то. Ты бы разозлился? Если бы ты все-таки сказал мне, а я расстроился. – Нет, – говорит Джеймс. – Я бы расстроился. – Ты бы отпустил свои чувства? – Тогда – да, – честно отвечает Джеймс, – но не сейчас, потому что мы с Регулусом уже глубоко в этом. И потому что я не хочу. Но для меня важно, что ты не против. Сириус кивает. Душ выключается. Взгляд Сириуса устремляется в коридор, к ванной, если точнее. – Думаю, мне пора. – говорит он. – Я соскучился по Лунатику, и не уверен, стоит ли мне быть здесь, пока я не смогу осознать всю ситуацию. – Хорошо, конечно. – кивает Джеймс. – Передавай привет Лунатику от меня. Сириус поспешно кивает, почти доходит до двери, как разворачивается к Джеймсу и сжимает его в крепких объятиях. Остатки напряжения покидают тело Джеймса, когда он обнимает его в ответ. – Ненавижу, когда ты заставляешь меня делать подобное дерьмо. – говорит Сириус в плечо Джеймсу. – Мне нужно поддерживать репутацию, Сохатый. – Все в порядке, – Джеймс утыкается лицом в макушку Сириуса. – Я никому не скажу, какая ты неженка. – Спасибо, – сухо произносит Сириус. – Я люблю тебя. – Я тоже люблю тебя, дружище. Сириус уходит, и спустя пару секунд дверь ванной открывается. – Как ты заставил его уйти? – спрашивает Регулус, вытирая волосы полотенцем, одетый снова в футболку Базкокс. – Рассказал ему о нас. Иди сюда, – бормочет он, кивая в сторону дивана, – позволь мне сделать это для тебя. – Ох, – все, что говорит Регулус, прежде чем сесть на пол между ног Джеймса. Он берет у него полотенце и вытирает его волосы. – Я мог бы рассказать ему, если бы знал, что ты готов. – Я, правда, хотел рассказать ему как можно раньше, иначе бы так и продолжал скрывать и дальше. Но он первый спросил. Видимо, заметил, как между нами что-то происходит. Регулус хмыкает. – Он расстроился? – Судя по его словам, нет. – отвечает Джеймс. – Но, думаю, ему нужно время, чтобы привыкнуть. Сегодня у вас же все прошло хорошо? – Насколько это возможно для нас. – говорит Регулус. – Мы на самом деле поссорились в первый же час. Я сказал несколько неприятных вещей, он лез к моим волосам. Это не очень-то приятно. – Конечно, как и укусы. – улыбается Джеймс. Ему нравится, как звучит голос Регулуса – низко и глубоко, от самого сердца, словно он забывает поддерживать привычную расслабленную интонацию. От этого что-то медленно оседает внутри Джеймса, отвлекает от прошедшего дня, от разговора с Сириусом. Джеймс мог бы слушать его вечно. – И пинки. Он такая сука. Но потом все в основном прошло нормально. Он рассказал мне об их с Люпином доме, работе. Спрашивал, как я чувствую себя сейчас, когда я здесь, а не там. Конечно, некоторые темы мы избегали. Поговорили о родителях. Он называет их бывшими родителями. Ты знал, у нас, оказывается, было дерьмое детство? – Да, у меня было какое-то смутное представление. – Джеймс вытирает капли воды с лица и шеи Регулуса. Он кладет полотенце на колено и начинает пальцами расчесывать его волосы, прохладные на ощупь. – Как прошел твой день? – мягко спрашивает Регулус, откидывая голову назад. С такого ракурса Джеймс отмечает, как закрываются его глаза, когда он проводит по голове. – Хорошо. – также мягко отвечает Джеймс. – Я действительно расстроился, что Сириус кинул меня, но, по правде, я давно не оставался с Питом один на один, так что это было неплохо. И еще, одно из писем было от Дамблдора. Он позаботился о медальоне. – Правда? – спрашивает Регулус, настораживаясь. Он делает паузу. Джеймс не торопит. – Что ж, полагаю, это больше не мое дело. Хорошо. – Ты переживал из-за этого? – Джеймс слегка хмурится. – В какой-то степени. – Регулус пожимает плечами, постукивает пальцами по коленям. – Я не смог найти практически ничего о том, как уничтожить крестражи. Боялся, что если их нельзя уничтожить, то и его тоже. Это… это хорошо. Старый ублюдок сказал, как он это сделал? – Нет. Письмо расплывчатое, там всего около пяти строк, если честно. – Конечно, – Регулус щелкает языком и закатывает глаза. – Ожидаемо. Джеймс едва слышит его, отвлекаясь на скольжение собственных пальцев по волосам Регулуса. Он более волнистые, чем у Сириуса, завиваются на кончиках и вокруг пальцев Джеймса, когда он расчесывает их. Интересно, были бы у Сириуса волосы такими же, если бы он не пользовался «Простоблеском», ведь Регулус, насколько Джеймс знает, не пользуется им, так как в его квартире снадобья нет, а он и не спрашивал. – Ты когда-нибудь пользовался маслом для волос? – еле слышно спрашивает Джеймс. Он уже распутал все колтуны, но не может перестать прикасаться к волосам. Пауза. – Нет, – кратко отвечает Регулус. – А что? Думаешь, стоит? – Нет, – говорит Джеймс, – нет. У тебя прекрасные волосы. Просто подумал, это было бы нелишним. Сейчас у меня нет ничего подходящего, но если ты позволишь мне как-нибудь в другой раз… Регулус поднимает голову, опирается ею о бедро Джеймса, убирая его руки. Внезапно Джеймс очень хорошо осознает, насколько уютно Регулус чувствует себя между его ног, и как его руки опираются на ноги Джеймса. Регулус пристально смотрит на него. – Ты очень странный. Джеймс усмехается. – Я хочу окружить тебя заботой. Разве это так плохо? Оказывается, быть единственным объектом пристального взгляда Регулуса – очень пьянящая штука. Или может, это о чем-то напоминает. Кажется, он помнит, как у него перехватывало дыхание в библиотеке или в кабинете зелий, когда Джеймс уходил, а Регулус приходил, взволнованный и прибитый этим взглядом. Кажется, Регулус видит его насквозь, может вскрыть и разобрать на части, просмотреть все кусочки, из которых он состоит. От такого взгляда тепло разливается по всему телу, словно к нему применили согревающие чары, и по спине пробегают мурашки. Если бы он стоял, то колени бы подкосились. Джеймс совсем не против, если Регулус заглянет внутрь него. Что ты видишь? Из чего мы сделаны? Регулус смотрит на него, и Джеймс не отводит своего взгляда, он улыбается, позволяет смотреть на себя, пока тот не заползает к нему на колени. – Привет, – шепчет Джеймс, меняя позу, освобождая место для Регулуса, опускает руки на его бедра, пальцами проводит по ним, слегка надавливая, чувствуя, что уже возбуждается только от одной мягкости мышц. – Кажется, я постоянно нахожу тебя здесь. – Мне здесь нравится. – Регулус кладет руки на грудь Джеймса и смотрит непоколебимым взглядом. – Ты ужасный парень. Прошел как минимум час с тех пор, как ты вернулся, и все еще не поцеловал меня. Джеймс тихо и радостно смеется. – Ты прав, – говорит он, – я худший. Все испортил. Позволь мне загладить свою вину. – Тебе придется очень постараться. – шепчет Регулус, опуская голову, позволяя Джеймсу загладить вину.***
Идея приходит к Джеймсу в конце недели на работе, когда он был погружен в свои мысли. И вот в чем суть: несмотря на происходящее, Джеймс, вероятно, чувствует себя счастливее, чем когда-либо на его памяти. На самом деле, именно из-за происходящего он и чувствует себя таким счастливым. После долгих лет ожидания он наконец-то с Регулусом, а навязчивые мысли, что все могло быть гораздо хуже, заставляют Джеймс чувствовать большую благодарность, что все так сложилось. В такое нестабильное время у него столько всего, помимо Регулуса, чего он может лишиться, и Джеймс не может поверить, как ему повезло. Он знает, он не должен хотеть большего. Знает. Но все же… Не то чтобы Джеймс хочет изменить что-то в том, как развиваются его отношения с Регулусом. Он ни на что не променяет устойчивую почву доверию под ногами, теплую, успокаивающую близость Регулуса, их повседневную рутину, ощущение, которому он не может даже дать название. Все идет как должно. Он об этом говорил тогда Регулусу, все должно было так произойти. Возможно, какая-то его часть верит в некую космическую судьбу, в перестановку планет, которая свела их, в таинственное предзнаменование, выстроенную звездами, которое подталкивало их всю жизнь, пока они не нашли друг друга. В глубине души Джеймс – романтик, и в какой-то степени, даже старомодный. Независимо от того, как его воображение играло с ним опасную игру, но он мечтает, что когда-нибудь он станет мужем, о детях, о небольшом домике с двориком и деревянными полами, о ленивых утрах и теплый ночах и кого-то, с кем их можно разделить, о совместном выборе занавесок и рамок для фотографий – уюте, который начинаешь воспринимать как должное после совместной жизни. И, главное, Джеймс мечтает о каждом шаге, прокладывающем путь к этому. Первый раз, когда сердце замирает (Регулус, освещенный солнцем, улыбается ему), первое значимое касание рук (Регулус позволяет ему играть с его волосами при совместном пробуждении и перед засыпанием), первый поцелуй (музыка затихает, и единственное, что держит Джеймса в сознании – Регулус в его объятиях), первое свидание. Джеймс так сильно этого хочет. Хочет бабочек в животе и переживаний, чтобы все прошло правильно и муками выбора одежды. Он хочет заехать за Регулусом (даже если придется уйти из квартиры, чтобы потом вернуться), хочет идти с ним по улице, держаться за руки, прижавшись друг к другу без всяких причин, кроме как желания быть рядом. Хочет цветов, ужин и кино, видеть улыбку Регулуса, сидящего напротив в приглушенном свете, или пикник: запах травы, солнечный свет, освещающий волосы Регулуса, пока он лежит рядом с ним; прогулки по музеям с тихими бормотанием или в маленькие кафешки с непрерывными разговорами, ногами касаться друг друга под столом. Ему хочется искр, прогулок домой и поцелуи на ночь. И Джеймс знает о существующих решениях проблемы. Но он не уверен, что готов рисковать безопасностью Регулуса только ради того, чтобы устроить романтический вечер. Шансы, что их кто-то узнает в маггловском Лондоне, ничтожно малы, но не нулевые. Существуют чары, но они весьма непросты, да и некоторые люди умеют видеть сквозь них. Его мантия-невидимка совсем не надежный в данном случае, и есть ли смысл, если Джеймсу придется притворяться, что Регулуса нет рядом? И тут его осеняет идея. Предвкушение разгорается в его груди яркой вспышкой, Джеймс откладывает работу в сторону, всего на минуту, никто не должен знать, и достает чистый лист пергамента, в его голове уже продумывается план. Для начала он пишет Регулусу короткую записку с текстом, что вернется поздно и просьбой не ужинать без него. Он отправляет ее одной из рабочих сов, подписав «от Джеймса», чтобы Регулус точно прочитал ее. И весь остальной день проводит в нервном ожидании, не в силах усидеть на месте и болтает со всеми, кто его слушает, так как не может сделать ничего другого. Ровно в пять часов Джеймс вылетает с работы, словно на гоночной метле, по пути домой делая четыре остановки, включая цветочный и видео магазины. Еду он оставляет на последок, накладывает на нее чары стазиса, чтобы она не остыла, и остаток пути идет до дома пешком. Аккуратно, стараясь не раскрыть все раньше времени, Джеймс открывает дверь квартиры и просовывает голову. Регулус сидит в углу дивана, поджав ноги, с книгой. Он смотрит на Джеймса, который не сдерживает теплую улыбку. – Привет, прекрасный. Ты получил мою записку? Регулус хмуро смотрит на него, подмечая все детали, чем только усложняет жизнь Джеймса. – Да. Что ты делаешь? Джеймс наслаждается вызовом, а еще считает Регулуса очень милым, когда тот упрямится. – Ты мог бы на минутку сходить в спальню? Регулус меняет положение, пытаясь заглянуть за дверь. Джеймс прикрывает ее. Регулус хмурится еще сильнее. – Зачем мне идти в спальню? – Только на минутку. – повторяет Джеймс. Он взволнованно переминается с ноги на ногу. – Пожалуйста? Я зайду за тобой через секунду. Регулус пристально смотрит на него. Джеймс одаривает его самой лучшей улыбкой, в надежде склонить ситуацию в свою сторону. Регулус закатывает глаза, глубоко вздыхая, и встает с дивана. – И, может быть, ты мог бы переодеться во что-то другое? – окликает Джеймс до того, как Регулс скрывается за углом. Он оборачивается, смотрит на свою одежду – футболку Television, купленную Сириусом Джеймсу, и фланелевые штаны для сна – сверху вниз. – Что не так с моей одеждой? – Ничего. – говорит Джеймс. – Ты выглядишь прекрасно. Ты всегда выглядишь прекрасно, вообще-то, и это действительно несправедливо, знаешь ли. Как кто-то может что-то делать рядом с тобой? – Извини, что доставляю такие неудобства. – отрезает Регулус. – В последний раз, когда я носил брюки, я чуть не утонул. Ты этого хочешь, Джеймс? Джеймс просовывает руку в щелочку и щелкает пальцами. – Что я тебе говорил о подобных шутках? Не усложняй, sweetheart. Регулус сужает глаза. Сердце Джеймса учащенно бьется. Наверное, с ним что-то не так, думает он, но чтобы это ни было, он не настолько обеспокоен, чтобы исправить это. – Хорошо, – бросает Регулус, резко разворачивается и исчезает в коридоре. Только когда Джеймс слышит щелчок двери, то проскальзывает внутрь, тихо закрывает дверь и снимает ботинки. Он сразу же приступает к работе: кладет все на стол и роется в шкафу в поисках одеяла для пикника, которое он точно забрал от родителей перед передом, оно, возможно, не так красиво как скатерть, но подойдет. Они всегда едят за кухонным столом, но сейчас Джеймс все раскладывает на журнальном столике, ему кажется, одеяло идеально ложится на него, а еще так будет уютнее: они прижимаются друг к другу, колени и ступни соприкасаются под столом, очаровательный беспорядок из тарелок и столовых приборов, прислушиваться к диалогу, наклоняясь еще ближе (и также, чтобы всегда иметь возможность поцеловать Регулуса). Он зажигает свечи при помощи палочки и зачаровывает их так, чтобы они парили по комнате, оставив только две на столе, по обе стороны от стеклянной банки, в которую он поставил цветы. Выбор пластинки занимает всего минуту или две, он останавливается на альбоме Теда Грина, который, как он знает, нравится Регулуса и накладывает чары, чтобы проигрыватель перевернул пластинку, когда нужно. Он выключает свет и делает шаг назад, любуясь своей работой. Приглушенный романтический свет отбрасывает мягкие тени. Когда Джеймс входит в спальню, то Регулус стоит посреди комнаты, его руки скрещены на груди, острый взгляд так и говорит, как он расстроен тем, что его заставили ждать, но не сердится по-настоящему. И изменения Регулуса становятся еще одним аргументом в его пользу, думает Джеймс, рассматривая темно-зеленый свитер, который, вероятно, принадлежит Сириусу, V-образный вырез открывает ключицы Регулуса настолько, что у Джеймса кружится голова, а широкие темные брюки выделяют босые ноги Регулуса. Джеймс также замечает – он расчесал свои волосы: пробор немного ниже, локоны обрамляют его лицо. На мгновение Джеймс задумывается о том, чтобы забыть обо всем, медленно и нежно раздеть Регулуса, снизить напряжение, которое он долгое время носит в себе, смотреть, как его глаза тяжелеют и закрываются, как его рот становится податливым и наполняется слюной. Это было бы хорошо, если бы не тот факт, что он хочет и другого: Регулуса, освещенного приглушенным светом и тихо что-то рассказывающего, их пальцы соприкасающиеся каждый раз, когда они тянутся за напитками; хочет увидеть его приятно удивленное выражение лица, хочет показать ему, как сильно Джеймс нуждается в нем во всех отношениях. – Ты закончил быть придурком? – резко спрашивает Регулус. Джеймс усмехается. – Почти. Ты прекрасно выглядишь. – Ты уже говорил это. И тогда какой смысл переодеваться, если я в пижаме выгляжу так же, как сейчас? – Не злись, но я считаю тебе восхитительным. – говорит Джеймс. – Даже если ты наденешь огромный дорожный конус, но я все равно буду считать тебя самым красивым человеком в комнате. – Оранжевый смотрится ужасно на мне. – щеки Регулуса слегка краснеют. Джеймс подходит к нему ближе. – Значит, я останусь в комнате до конца ночи? Должен сказать, вот сейчас я начинаю немного злиться. Джеймс наклоняется к нему, чтобы поцеловать, и радуется, когда Регулус позволяет ему, несмотря на недовольство, и еще больше радуется, когда Регулус прижимается к нему, проводит руками по его спине и обхватывает шею, Джеймс в ответ притягивает его еще ближе. Он прикусывает нижнюю губу Регулуса, наслаждаясь его сбившимся дыханием, и отстраняется. – Еще минуту, клянусь. – шепчет Джеймс и отступает, когда Регулус глубоко вздыхает и отпускает его. Даже хорошо, что именно так пройдет их первое свидание, что Регулус ждет его прямо здесь, и Джеймсу нужно торопиться. Если бы у него было несколько часов на подготовку, он бы сошел с ума в попытке выбрать, что надеть, и, скорее всего, потащил бы почти весь свой гардероб и Питера к Сириусу и Римусу. А так Джеймс колеблется всего секунду между красной водолазкой, подаренной Марлин на рождество, и любимой рубашкой на пуговицах в черно-белую полоску, которую он выбрал, лишь бы перестать дрожать от волнения. Он переодевается и поворачивается к Регулусу, закатывая рукава. – Что думаешь? – Джеймс проводит рукой по волосам, взъерошивая их. – Как выглядят мои волосы? – Как обычно. – Регулус внимательно наблюдает за ним. – Роскошно и красиво? Привлекательно растрепанно? – Как будто они живут своей жизнью, – отвечает Регулус. – Ты ударился головой по дороге домой? – Обожаю, когда ты прям щедрый на комплименты. – Джеймс надувает щеки, подходит ближе, проводит рукой по волосам Регулуса. – Можешь повернуться? Регулус наклоняет голову и смотрит прямо на него. – Что? – Последняя странная просьба, обещаю. – Слишком много обещаний за сегодня, Поттер. – ворчит Регулус, Джеймс улыбается, касаясь его плеча. – Доверься мне, любовь моя. – Джеймс закрывает глаза Регулуса ладонями – Регулус держит его за запястья – и выводит из комнаты. Он ведет его в гостиную, обходя стойку проигрывателя и диван, подводит к журнальному столику и убирает руки. Регулус впитывает каждое изменение в комнате, рассматривая ее широко раскрытыми глазами. Его рот приоткрывается, но он не может вымолвить и слова. – Я просто подумал, – Джеймс внезапно понимает, что нервничает из-за реакции Регулуса. Не слишком ли это? Хочется, чтобы ему понравилось. – Было бы здорово сходить на свидание, или, скорее, как сильно я хотел пригласить тебя на свидание, особенно теперь, когда мы… ты – мой парень. Но поскольку тебе небезопасно находиться на улице, то я подумал привести свидание сюда, к тебе. – Поэтому ты хотел, чтобы я переоделся? – спрашивает Регулус. – Я, правда, считаю, что ты прекрасно выглядишь и в пижаме. – Джеймс говорит искренне и со всей серьезностью, сердце колотится в его груди. – Но, знаешь, на свидания принято наряжаться, и я хотел, чтобы это было как можно реальнее, потому что… ну, это так и есть, по крайней мере, для меня. – Джеймс, – мягко произносит Регулус, поворачиваясь к нему. Его глаза немного расширены в удивлении, огонь свечей бледным золотом отражается в его серебряной радужке, привычная резкость сглажена в мягких тенях. Джеймса переполняют эмоции – он так прекрасен. – Тебе не нужно было делать это все. – Я хотел, – тут же отвечает Джеймс, а потом с ноткой неуверенности спрашивает: – Тебе нравится? – Да, – слова Регулуса слетают с его губ быстрее, чем Джеймс ожидал. Его брови сходятся вместе. – Я был таким придурком. Джеймс усмехается, расслабленный сильнее, чем секунду назад, наслаждение кружится вокруг его сердца. – Все в порядке, – говорит он, – мне даже нравится. Регулус издает нечто похожее на смех, качает головой. Его взгляд падает на губы Джеймса, он берет его за запястье и нежно целует его. Их носы сталкиваются, пальцы на запястье слегка сжимаются, и сердце Джеймса быстро-быстро бьется в груди. Он отстраняется с ухмылкой на губах, но Регулус тут же запускает руку в волосы, снова притягивая к себе, целует глубже, медленнее. Музыка сливается с тишиной, джазовый мотив подстраивается под их дыхание. Джеймс застывает в оцепенении, а его ноги становятся ватными, когда ощущает дыхание Регулуса на своей щеке. – Не спеши, sweetheart. – произносит Джеймс ему в губы, когда отстраняется. – Я пытаюсь быть джентльменом. – И у тебя прекрасно получается. – Регулус снова целует его, из горла Джеймса вырывается довольный звук. – Ну же, любовь моя. – Джеймс, наконец, уговаривает Регулуса сесть напротив него. Их колени сталкиваются под столом, от такой близости Джеймс улыбается, а его сердце трепещет в груди. Регулус внимательно смотрит на еду. – Ты не успел бы приготовить, пока я был в спальне. – Это из итальянского ресторанчика через пару улиц отсюда. Я свожу тебя туда, когда все закончится. Думаю, тебе понравится. Регулус тихо подпевает, перебирает пальцами лепестки цветов, которые почти касаются пламени свечи. Он также тихо произносит: – Никто никогда не делал для меня ничего подобного. Регулус, освещенный приглушенным оранжевым светом, похож на видение, а в мягких тенях его ресницы, особенно, когда он медленно моргает, можно рассмотреть еще внимательнее. Джеймс чувствует оцепенение, рассматривая его такого мечтательного и полусонного, словно послеобеденного сна. Он напоминает кошку, потягивающуюся в лучах солнечного света. Джеймс никогда так не обращал внимания на еду, ему предельно достаточно просто смотреть на Регулуса, и как он смотрит в ответ, быть в центре его внимания. – Романтика – это вроде как мой принцип жизни, – Джеймс тепло улыбается, – так что можешь начинать привыкать. – И сколько раз ты проделывал подобное? – спрашивает Регулус. – Свидания. – Не так часто, как считают другие. – говорит Джеймс. – Я был на нескольких еще в школе, с подачи друзей, это было весело, но ни одно из них не казалось мне правильным. Но не это, думает Джеймс. В какой-то маленькой, рациональной части мозга, которая на самом деле работает, вопреки распространенному мнению, он знает, отношения между ним и Регулусом начались не так давно, но по ощущениям – нет. Ничто: ни его слепое увлечение Лили, ни вспышки флирта и рассказов, которыми он делился в пабах и клубах с людьми, с кем его пытались свести друзья, не чувствовались так хорошо, так правильно и так легко, как сейчас. Регулус вписывается в его жизнь, как недостающие страницы романа, где каждый поворот сюжета и паузы перетекают в следующую. Какое значение имеет время, если Джеймс проводит с Регулусом каждый день? Он просыпается рядом с ним каждое утро и все равно хочет большего. И какое имеет значение, когда каждая секунда, проведенная с Регулусом, растягивается? Кем они были, кто они есть и кем они будут? Какой бы космической, бесконечной ни была мера времени их жизни и их душ, он свела их вместе. Джеймс не хочет лишиться этого. Они едят, разговаривают и пьют вино, из-за чего губы Регулуса окрасились в темно-красный цвет. Он рассказывает Джеймсу о своем опыте свиданий, которые даже не были свиданиями, больше напоминали чистокровные традиции сватовства, сопровождаемые вежливыми ужинами и шикарными балами в поместьях других чистокровных. – Они и так были сущим адом, – Регулус хмурится, покачивая бокал с вином, – и я даже не мог наслаждаться случайным сексом, как это делали остальные, кто был в таком же положении, что и я. Джеймс представляет Регулуса в неудобной мантии, прячущегося в укромном уголке какого-нибудь шикарного поместья или в саду какого-нибудь аристократа между кустами роз; чьи-то чужие руки и губы на нем, и чувствует, как нечто обжигающе ядовитое подступает к горлу. Должно быть, все читается по его лицу, или он слишком долго молчал, или что-то еще, потому что Регулус переводит взгляд с вина на Джеймса, анализирует его с точностью. – Что? – Джеймс делает попытку притвориться, что все хорошо. – Ты ревнуешь, – Регулус не спрашивает, – только от мысли о том, что я могу быть с кем-то другим. Джеймс вздрагивает, делает глоток вина, давая себе время заглушить это чувство. – Прости, – все, что ему удается сказать, так как он такой идиот, у него бы не получилось скрыть ничего от Регулуса, как бы ни захотел. – Я знаю, это всего лишь гипотетически, и мы тогда не были вместе, и это не очень хорошая черта, но… – Все в порядке. – Взгляд Регулуса смягчается, наполняется чем-то, чему Джеймс не может дать названия, но от чего его сердце приятно бьется в груди. – Мне нравится. И я сам склонен к ревности, так что, полагаю, это сработает. Джеймс наклоняется вперед, опираясь локтями на столик, и ухмыляется. – Хочешь сказать, мы созданы друг для друга? Регулус наклоняет голову и раздраженно смотрит на него, но искры нежности все равно мелькают. – Ничего подобного я не говорил. Особенно в таком смысле. – Ты очень сильно намекал. – принимает игру Джеймс, сердце трепещет от переполняющего его счастья. – Ты искажаешь мои слова. – обвиняет Регулус, наклоняясь вперед, словно его тянет какая-то сила. – Только раскрываю смысл, – возражает Джеймс и осторожно касается Регулуса за острый подбородок. – Мне приходится разбирать твои слова, вас маленьких слизеринцев всегда так трудно понять. – Хитрость, не иначе. – шепчет Регулус перед тем, как Джеймс наклоняется к нему, целуя, их губы и так винно-красные, а на языке все еще держится горьковатое послевкусие. Глубокий довольный звук, издаваемый Регулусом после того, как Джеймс исследовал его рот, оседает в крови Джеймса вместе с вином. – Итак, – говорит Джеймс, когда они отстраняются, но целуя еще раз в уголок губ. – как у нас все продвигается? Как тебе первое свидание? – Ну, за исключением приставаний в самом начале, то сейчас ты исправляешься. – глаза Регулуса искрятся весельем. – Знаешь, мне пришлось сменить тактику на более внушительную, маленький упрямый хитрец. – поддразнивает Джеймс. – Я все еще продолжаю слышать «маленький». И, мне интересно, что ты под ним подразумеваешь. Так ты относишься ко всем своим свиданиям? Джеймс усмехается. – Не притворяйся, что тебе это не нравится. Я завел тебя, согласись. – Завел, загнал на стену, полагаю, нет разницы. – выражение лица Регулуса смягчается, он удивляется, когда Джеймс, смеясь, целует его тыльную сторону ладони. Они заканчивают ужинать и вместе убирают все с журнального столика. – Они продержатся еще несколько дней, если оставить их в воде. – говорит Джеймс, когда замечает, как Регулус вынимает цветы из банки. Регулус покачивает головой. – В конце концов, они завянут. Лучше их засушить, так они останутся надолго. Сириус научил меня этому, когда мы были детьми. Джеймс, переполненный приливом нежности, притягивает его к себе за запястье и целует в щеку, в нос, в лоб. Регулус останавливает его, положив руку на щеку, и наклоняется, целуя в мягкие и сухие губы, прежде чем исчезает в спальне на несколько минут, пока Джеймс включает фильм. Они оставляют не до конца догоревшие свечи, и ложатся на диван, Регулус оказывается между спинкой дивана и Джеймсом. Он любит складываться в маленькие комочки, а Джеймс – в длинные. И каким-то образом они все равно подходят друг другу. Тело Джеймса прижато к телу Регулуса, его рука обхватывает его плечи, а голова Регулуса лежит под его челюстью. – Что это такое? – шепчет Регулус спустя несколько минут фильма. Джеймс усмехается, не удивленный вопросом. – Хоррор-мюзикл. Адаптация. Я тоже до этого его не смотрел, но Римус говорит, что он очень хорош. Регулус хмыкает, хмурясь. Джеймс старается сосредоточиться на фильме, вместо того чтобы все время смотреть на Регулуса, но это очень трудно. Линия между его бровей не исчезает, и Джеймс задается вопросом, не ошибся ли он с выбором фильма, но к моменту «черт, Джанет» его выражение лица меняется, он постукивает в такт песне по ребрам Джеймса. Джеймс широко улыбается и счастливый утыкается в его волосы. – Что? – Джеймс замечает, как уголок рта Регулуса дрогнул в улыбке, а в его глазах плещутся искорки. – Ничего, – отвечает Регулус, – просто этот парень, Рифф Рафф кое-кого мне напоминает, вот и все. Джеймс долго смотрит в экран, прежде чем прислоняется головой к Регулусу, смех вырывается из него. – Ты ужасен, – хихикает он. Регулус тихонько смеется. – Хорошо, что я больше никогда не буду присутствовать на семейном ужине, – говорит он. – Я бы не смог смотреть на него. – О, подожди, пока я расскажу Сириусу, – плечи Джеймса все еще трясутся, он улыбается, как идиот. – Люциус через сорок лет. – Умоляю, – издевается Регулус, – через двадцать. У Малфоев не настолько хорошая наследственность. Их будущим отпрыскам повезет, если они возьмут лучшее от Цисси, каким бы вырождающимся не было наше семейное древо. – Как грубо. – Джеймс прижимается к щеке Регулуса с нежным поцелуем. – Не притворяйся, что тебе это не нравится. – усмехается Регулус.***
Как только на экране начинают идти титры, Джеймс вытягивает руку и притворно зевает. – Боже, как же я устал, – он специально растягивает слова, а после поворачивается к Регулусу, мило улыбаясь. – В кровать? Регулус смотрит на него, не впечатленный. – Ну и первое свидание у тебя, – бормочет он. – Что? Что не так? – в голосе Джеймса читается коварство. – Чувствуешь себя… неудовлетворенным? – У меня сложилось впечатление, что большинство первых свиданий заканчиваются, как минимум, поцелуем на ночь, приглашением в дом, если все прошло хорошо. Джеймс прижимает руку в груди. – Рег, – он наигранно вздыхает, – неужели я кажусь тебе таким типом парней? Которые выгоняют после первого свидания? – Думаю, если ты живешь вместе со своим парнем до первого свидания, то это означает, что ты больше не можешь разыгрывать эту карту. Джеймс усмехается и опускает руки на талию Регулуса, вмиг выходя из роли. – Давай, sweetheart. – он нежно сталкивается носом с носом Регулуса, прижимается к его губам. – Мы в квартире. Свет приглушен. Не хочешь разобраться со мной? Регулус фыркает в губы Джеймса. – Ты говоришь обо мне, как о соблазнителе. – Да, – руки Джеймса скользят по бедрам Регулуса, забираются под свитер, отчего его дыхание сбивается. – Убийца Регулус Блэк, предпочитаемый способ убийства: соблазнение. Ты обвинил Сириуса в том, какой он развратный, но на самом деле это ты, я прав? Регулус издает тоненький звук и слегка толкает Джеймса в плечо, и обычно это воспринимается, как намек, чтобы прекратить, если бы не скользящая по его плечу, шее и волосам рука Регулуса. – Прости, – но тон Джеймса совсем не извиняющийся. – Тебе больше нравится, когда я мил с тобой? Красавчик, – Джеймс внимательно смотрит, как приоткрываются губы Регулуса, как проявляется румянец, – всегда такой хороший для меня. Едва слова срываются с губ Джеймса, как Регулус уже притягивает его в яростном поцелуе, зарываясь пальцами в волосы. Джеймс вдавливает его в диван, проводит по бокам, наслаждаясь ощущениями мягкой кожи под своими пальцами, тем, как Регулус вздрагивает. Они целуются, кажется, целую вечность, пылко и страстно, губы Регулуса сладко приоткрыты, он облегченно выдыхает, когда Джеймс слегка прикусывает нижнюю губу и тянет за нее. – Джеймс, – между поцелуями шепчет Регулус. – Кровать. – Да, – смиренно соглашается Джеймс. – да, все, что ты хочешь, красавчик. Они целуются всю дорогу до спальни, руки Регулуса на шее Джеймса, а руки Джеймса на его талии, его бедрах. Он плавно опускается вниз за Регулусом, когда тот падает на кровать, нависает над ним, опираясь на локти, осыпает поцелуями шею. Руки Регулуса в его волосах, а его колени обхватывают бедра Джеймса, голова запрокинута назад. Низко и дразняще он напевает: – Прикоснись, прикоснись, прикоснись ко мне. Джеймс замирает на мгновение, а потом хихикает, прижавшись лбом к плечу Регулуса. Удивительно, но сейчас он счастливее, чем утром.