***
Поттер невидимой тенью скользит по коридорам восьмого этажа. Картина с уродливыми троллями в балетных пачках задевает в истончившейся душе что-то давно забытое. Хочется сплюнуть горечь. Вой и жар. Копоть на пальцах, стискивающих древко метлы. Хватка перепуганного Малфоя на плечах. Нагроможденные гамаки, треснувшая палитра лиц и гербов факультетов, скрип тайного прохода Кабаньей головы. Вспышки заклинаний, разбитые манекены, рой голосов. Мокрый поцелуй и шелест омелы. Поттер криво скалится, толкая знакомую до каждой завитушки кованую дверь. Башни мусора и тайн исчезают где-то под потолком. Шуршат докси, пахнет пылью. Выручай-комната такая удивительно целая. Такая удивительно спокойная. Маг медленно идет по узким проходам. Он не трогает ничего, не смеет даже обычное Эванеско применить к слоям грязи на полу. Лишь бы не спугнуть это. Лишь бы вновь не уничтожить. Он до невозможности ранимый сейчас, когда нет никого, когда потенциально никого возникнуть даже не должно рядом. Когда он так сильно вязнет в умиротворении неизвестного ему прошлого. Потт… Гарри настороженно и открыто осматривается, задвигая колючее безумие в глубины измученной головы. Кристально чист взгляд, ясно смотрят на перезвон магии и лениво парящие книги осмысленные глаза. Зелень в них не горит, она мерно цветет болотной тиной. Скрип половиц, шелест тканей и журчание запертых где-то пикси. Мелодично вздрагивает и затихает где-то зачарованная флейта. Кривой оскал слабнет, уголки губ тянет вверх, прямо как качающий кровь орган. Вверх, вздохнуть с облегчением. Гарри не чувствует тяжесть плаща на спине, прожитые годы стираются, оставляя ненаносное. Ему 15, он прячется в Выручай-комнате от противной Амбридж. Кажется, что вот-вот из-за поворота появится сияющая патокой глаз Гермиона и смеясь утянет его тренироваться, на ходу поправляя сбившийся алый галстук. Но из-за угла появляется не Гермиона. Точнее, не та Гермиона. У этой бледно-серое не лицо даже, а лысый череп, обтянутый костями. В провале единственного глаза мрак – склера черная, в ней потерялся огонь взора, разбился хрусталик. Губы все в запекшейся крови. Они зашили ей рот обыкновенными магловскими тонкими веревками. Эта Грейнджер двигается медленно и деревянно, как кукла. Потому что она и есть кукла. А Кукловод сидит у нее в черепе, искусственно подсаженный через узкое просверленное в черепушке отверстие. А все потому что Империо Пожирателей упрямый Кардинал Легиона сбрасывала слишком быстро. И удобнее было просто убрать ее, вытолкнуть из головы повстанческие мысли, превратить в управляемое оружие. Поттер знает – у той в голове сейчас копошится склизкий белый червь, пожирающий мозг и заставляющий бездумно убивать, вызывающий жуткие галлюцинации. Поттер знает. Поттер лично уничтожил Тварь, бывшую когда-то его лучшей подругой. Он не хотел? Не хотел. Просто так получилось. Гермионы тогда уже не существовало. Была оболочка и магический паразит. А Авадами эта оболочка разбрасывалась вполне реальными. Он оступается. Отступает. НеГермиона идет медленно и изломанно. Во взоре нет даже дымки осмысленности. Он был слишком открыт. Он так очаровался спокойствием момента, что оказался не готов к самому страшному, что видел в своей жизни. Не готов к встрече с личными скелетами. Потому что на месте Грейнджер уже стоит пускающий слюни сошедший с ума Рон. А затем на пол плюхается расчетвертвленный Малфой. А следом наполняет легкие смрадом то, что раньше было Джинни Уизли. Наверное, то спугнутое мгновение забвения было последним разом в его жизни, когда он попытался улыбнуться. Последним разом, когда нашел в себе силы на надежду, хилым проблеском осветившую беспроглядное ущелье души. Боггарт оседает на дощатый пол сизым пеплом, а на месте мальчишки с ясным взглядом стоит закованное в броню Тело. Оно заставляет себя забыть, как его звали. Заставляет забыть, что было что-то «до». У него есть только «после». Тело больше не различает полутона. Отблеск боли, которой вспыхнул шрам, гаснет, едва диадема Ровены Рэйвенкло погружается в тьму кармана.***
Северус кое-как отводит положенные три пары. Голова ватная, гудит. Хочется закрыть глаза и лечь. Да хоть куда-нибудь уже лечь. Просто не думать. На студентах он сегодня срывается меньше обычного. Стоит повысить голос, как в голове чертов образ напряженных плеч и по-воробьиному втянутой головы. На обеде Снейп глотает безвкусную еду и стремительно запирается в покоях. Стопка контрольных на столе безжалостно стирается из сознания. Не до того сейчас. Начавшаяся было мигрень давится зельем. Поттер. Гарри Поттер, старше его на год, вернулся из пропитанного дымом будущего, чтобы завершить здесь то, чего там не смог. Любопытство и отчаянии спелись, протяжно воют, скребя грудину. Северус подрывается с кровати и просит домовика доставить его к неожиданному гостю. Тот обнаруживается на Астрономической башне. Злобный февральский ветер рвет огрызок плаща и ерошит короткий ежик волос. Поттер стоит монолитом. Профиль его резко и чужеродно выделяется на белоснежном шотландском полотне. Северус топчется под сводами крыши, отчего-то не решаясь выйти туда – под порывы стихии. Маг сам решает его метания. При дневном свете его шрамы выглядят еще более жуткими, а вот глаза напротив. Они никакие. Потухшие? Протухшие. – Спасибо, Северус. – внезапно обухом прилетает по голове. Снейп растерянно и зло щурится. – Спасибо, что спасал столько раз. За каждый спасибо. За то, что расслабляться не давал – спасибо. За правду спасибо. За жизнь спасибо. Я должен тебе столько, сколько отплатить не смог бы никогда. – – Заткнись. – отчаянно шипит Снейп, вглядываясь в равнодушное лицо напротив. Такое знакомое и чужое. – И прости за все, ладно? За родителей прости. За тупость мою прости, дурак был, мелкий совсем. И за гадости прости, которые за спиной тебе говорил, хорошо? – шепчет тот, вдруг осторожно обхватывая северусовский локоть и слегка тяня на себя. – Что ты… – злится сбитый с толку Зельевар, когда Поттер стискивает того в обреченных и каких-то деревянных объятиях. – Я так сильно мечтал у тебя прощения попросить. И поблагодарить за все. Так мечтал, так ненавидел себя за то, что не успел, не знал. – Северуса злость и стыд и еще черте пойми что обжигает, он выдраться пытается, но физический контакт из осторожного превращается в стальной. Голос за спиной из призрачно-дымчатого тяжелым и титановым становится. – Стой, Снейп, стой. Постой немного, Мерлином тебя прошу. Я со своим Северусом даже поговорить не успел нормально за всю жизнь. Некому мне больше это говорить. Больше некому. – И юный декан Слизерина, мальчишка еще совсем, застывает. Замирает, боясь самому себе признаться, что страшно. Страшно от этих слов. Горько. Больно. В ребрах ворочается что-то огромное и колючее. – Заткнись, ты этот долг вернул с лихвой. Еще и сверху приплатил. – наконец находится он. Поттер фыркает как-то просто, не зло. Отпускает, отходит. Его лицо внезапно не маска. Он смотрит на Снейпа как на завершенную задачу. Умиротворенно и безоблачно. – Мне надо еще кое-что показать тебе, Снейп, ладно? – шепчет он, отворачиваясь и гипнотизируя метель. – Встретимся после отбоя на втором этаже у женского туалета. – добавляет он, слегка зависнув. Убравшись с промозглого ветра, Снейп летит по коридорам и зло ворчит себе под нос. У туалета. Он что, халфпаффка по туалетам с сомнительными личностями шляться? Он злится, потому что любопытство уже пересилило. Он пойдет.***
Наблюдать в Омуте и наяву – разное. Видеть в Омуте, что настоящий предатель зазря чествовался посмертно, а невиновный 12 лет гнил в самом ужасном месте на свете – это одно. Торчать безвылазно в Аврорате, сторожа от Мордреда подальше живого-реального Питера Петтигрю, пока Грюм и еще пара человек вкупе с авторитетом члена Визенгамота пытаются запустить машину правосудия для освобождения отмотавшего пять месяцев в Азкабане Сириуса Ориона Блэка – совсем другое. Альбус устало приваливается к холодной каменной стене и стискивает в руках родную бузину. Мерлин, как он ошибся. Как непростительно он ошибся. Снова. И ведь были сомнения, были! Когда Сириус как бешеный орал, что он виновен. Была мысль попробовать добиться разрешения на легеллименцию. И что? Не стал. Потому что вина казалась очевидной. Свидетели есть, Петтигрю нет, чистосердечного добились сразу, Фиделиус был на нем совершенно точно. Директор обессиленно скрежетнул зубами. Он добьется освобождения. Добьется. На Питера он с согласия Джагсона навесил с добрый десяток дополнительных сложных чар и как следует прошерстил мозги – пузырек с доказательствами покоился в кармане пестрой мантии. Плевать, что не по процедуре. В этот раз он сделает как просил Гарри. Сделает правильно.///
Ошарашенный какофонией звуков, собачьим холодом и внезапным извлечением с нижних этажей, Сириус Орион Блэк III робко кутался в невесть с какой стати выданное колючее одеяло и ловил сухой кожей впалых щек соленые неприветливые брызги. Азкабан удручающе чернел за спиной, и чем дальше отплывала лодка с заключенным и его наблюдателями, тем легче становилось на сердце от отсутствия дементоров. Машина правосудия со скрипом и воем запустилась. История еще одного человека, вильнув, направилась в другом направлении. В восточной части Лондона по адресу Гриммо 12 Вальбурга Блэк дотянула последний катрен и тяжело оперлась на алтарь. На родовом гобелене постепенно светлело и восстанавливалось выжженное пятно с портретом молодого синеглазого кудрявого мужчины. Сириус засиял с новой силой.///
Поттер задрал голову к темной синеве и колко скалится жестоким порывам ветра. Темная точка-филин уже смешалась с вьюгой. Записка в его руке истлевает, остается только фонящий темной магией небольшой сверток с гербом Гринготтса. На осыпавшейся пеплом бумаге было выведено два слова: «За сыновей». Вальбурга Блэк всегда выполняла свои обещания.***
Когда ученики утихомириваются и сонно расползаются по гостиным, замок оживает. Днем он ласковый и приветливый, от стен отражаются смех и магия, в окнах ласково щурится солнце, каменная кладка радует разнообразием: то тут, то там можно найти чудесной красоты заиндевелый рисунок, сколы и выемки, выцветшие пятна магического происхождения. Иногда нацарапанные чем-то острым глупые письмена вроде «Х + М» или латынь. Поттер проводит перчаткой по почти стершейся надписи «Non scholae, sed vitae dictimus». Забавно. От усердия высунут язык, кончик заостренного пера неприятным звуком скребется по камню. Фред за его спиной вовсю веселится, пока Гарри нервно топчется на месте, удерживая над близнецами мантию-невидимку. Амбридж будет просто в ярости. От воспоминаний отвлекает шорох мантии и мягкая поступь. Поттер оборачивается на настороженно замершего напротив него Снейпа. В лунном свете из витражного окна тот кажется призраком. Дергает болью. Живой. Он живой сейчас. Поттер, не говоря ни слова, проскальзывает в туалет, придерживая Северусу дверь. Взмах запястья и Плакса Миртл застывает над своей кабинкой смазанным сгустком некроматерии. Она не должна видеть повторение кошмара. Снейп нервно оглядывается. Судя по хмурой складочке меж бровей и изогнутой в брезгливом выражении линии губ ему есть что сказать. Но он молчит, интуитивно ожидая от Поттера дальнейших действий. Магу от этого доверия щиплет глаза. Он безмолвно отодвигает зельевара к стене и размыкает уста. Зловещее вкрадчивое шипение резонирует от мраморных стен. Искрится желтым светом скрежещущая раковина. Поттер оборачивается к вжавшемуся в стену Северусу. Тот смотрит с ужасом и совсем немного с отвращением. Змеиный шепот всегда сулил боль и страх. Всегда предшествовал холодному высокому «Круцио». Лицо Поттера освещается золотыми всполохами магии Основателя, черты заостряются, становятся хищными. Это по-своему чарует. Морок спадает, свет гаснет. Теперь посреди комнаты чернеет зев огромного лунообразного прохода. Поттер подходит к нему, не сводя со слизеринца безумного застывшего взгляда. И как был – спиной – прыгает в пасть неизвестности. Северуса швыряет от беспокойства вслед за ним. Полет бесформенного сгустка тьмы заканчивается на усеянном костями полу. А рядом Поттер подбирает такие же щупы дымки. Севу горло сдавливает горечью. – Как ты научился? – каркает он, страшась услышать ответ. Поттер молчит, по-птичьи склонив голову. У Снейпа перед глазами картинками мелькает его собственное обучение. Лорд никогда не делал что-либо просто так. Северус до сих пор помнит граничащий со смертью полет с неизвестного ему утеса. Самый лучший способ научить ребенка плавать – бросить его в воду. Самый лучший способ научит летать – столкнуть в пропасть. Какой же выбор предоставили сыну Лили? – От дементоров спастись можно либо Патронусом. Либо побегом. – он замолкает на пару секунд, вслушиваясь в мерный перезвон капель подземелья. – А там… Убежать можно было только через узкую бойницу под потолком. – полушепотом как визжащей пилой по нервам. Снейп отворачивается. Дементоры. Здесь не со смертью грань, а с чем-то кошмарным абсолютно. Грань с существованием. На внутренней стороне век пульсирует светом белоснежная Лань. – Как тебе удалось? – внезапно непосредственно спрашивает Поттер. Под его ногами хрустят маленькие кости. Северус непонимающе оборачивается, стряхивая с лица темные пряди. – Удалось что? – – Сохранить свет для Патронуса, конечно же. Спустя столько лет. – последнюю фразу он бросает отрывисто, как издевку. Снейп холодеет. Никто из Пожирателей не владел Патронусом. Никто. Даже Лорд. Они не были способны на него. Сознание было глухим, заросшим негативом и мордредовой грязью, такой, что не продохнуть, не найти ни единого проблеска. Такой примитив не способен на Высшую магию. А Лорд просто перешагнул черту – некро-тварь по определению не способна на светлые заклинания третьей категории. Растрепанный третьекурсник, восторженно гладящий мощную шею ровно мерцающего оленя. Волна тепла и света, затопляющая естество, когда Защитник рвал Дементоров в клочья кустистыми смертоносными рогами. Ласковое «Сохатый», утонувшее в ночи Запретного леса. Снейп рывком переводит остекленевший взгляд на мужчину перед ним. Зелень глаз в мраке подземелья слегка пульсирует, удерживает свернувшуюся кольцами тьму в прогнившем выжженном нутре. – Ты больше… – спрашивает он, уже зная ответ. То, что он просто посмотрел в Омуте, человек перед ним пережил лично. Каждую секунду. Каждую вспышку. После такого мрака и пламени света на волшбу не остается. Совсем. Поттер печально и воздушно кивает. – Я больше Не. – после чего разворачивается и чеканит боевой шаг. Вглубь, дальше, в мрак. В душу Снейпа закрадываются подозрения о месте их назначения, когда Поттер вновь жутко и знакомо шипит на огромную дверь, усеянную змеями и рубинами. Невольно сбившееся дыхание и зудящее чувство опасности зреет у Северуса в солнечном сплетении, пока они идут к надменно возвышающейся статуе длинноволосого старца мимо бассейнов с мутно-зеленой водой. В воспоминаниях вспышкой проносится вопль ужаса и обжегшая мальчишескую руку боль. Огромная, зубастая, змеемордая тень отражается в блеске стали. Остановить разогнавшегося мага нет никакой возможности. Он бросает на Северуса какой-то магический купол и шепчет равнодушное «Не смотри, пока не скажу», после чего вновь жутко шипит. И Северус не смотрит. Зажмуривается, хотя интуиция вопит открыть глаза. Стоит смирно и не пытается мешать, хотя острый слух улавливает низкую вибрацию и скольжение чего-то жуткого, огромного, смертельного. Не удержавшись, распахивает глаза, когда слышит высокое и теперь уже нечеловеческое шипение, а восприятие обжигает чужая магия. Вокруг Поттера клубится мрак. Он осязаем, развернул свои кольца и ждет отмашки «Фас». От мага волнами, как от эпицентра, прокатывается мерный яростный рокот. С двумя кровавыми дырами вместо глаз – василиск в бессильной злобе и страхе мечется по залу, снося шипастой головой статуи и лепнину, пачкая благородным мрамор смердящей темно-коричневой кровью. Северус давно уже стоит в боевой стойке – палочка наизготовку. Он отскакивает от обезумевшего от боли змея и укрепляет собственные щиты, чтобы не оказаться придавленным многотонной тушей. Поттер равнодушно и безмолвно наблюдает за агонией твари, не двигаясь с места. Он ждет. И дожидается. Змей чует врага, зубастая распахнутая пасть исходит ядом и кровью, они капают на пол жутко дымясь. Василиск сворачивается кольцами для последнего броска. Визгливое высокочастотное шипение ввинчивается в перепонки, Снейп изо всех сил закрывает уши руками. Ослепленный змей несется на Гарри Поттера, не видя, что глаза того горят зеленым пожарищем, а в руках клубится ненависть. Увидел бы, может и попытался бы свернуть с намеченного маршрута. Вопль боли, ослепляющая даже сквозь закрытые веки вспышка света, сносящий с ног поток сырой агрессивной магии. Он давит, прибивает, размазывает по полу, змею не выбраться, не убраться, он в плену терзающей его силы. Василиск вопит нечеловечески высоко, старается свернуться, извернуться, спрятаться, прибиться к стене, погасить муку в мутной воде резервуаров. Пытается. Не видит занесенной руки с черной палочкой. В коротком «Секо» силы на десять патронусов. Уродливая смертоносная голова с гребнем от скорости заклинания взмывает в воздух, бесформенно падая под ноги замершим волшебникам. Пока Северус пытается протолкнуть в сжавшиеся легкие воздух, Поттер, словно и не случилось ничего, подходит к трофею и отстраненно дергает рукой. Подчиняясь магии, из пасти с мокрым чавкающим звуком вылетает несколько острых десятидюймовых клыков. Вернувший самообладание Снейп хочет задать миллион вопросов, но отчего-то не решается. На мраморном полу лежат два предмета, от которых темной магией фонит так, что глаза слезятся. Северус крепче сжимает палочку, с омерзением разглядывая потрясающей красоты тиару и изящную золотую чашу с гербом Хафлпаффа. Частокол удерживаемых левитацией зубов зависает над предметами. Их накрывает мерцающее багровыми прожилками, неизвестное Северусу щитовое заклинание. Поттер оглядывается на Снейпа и слегка качает головой. – Отойди, тебя может задеть. – – Что ты делаешь? – не в силах обуздать любопытство спрашивает зельевар. Поттер хмыкает и самостоятельно отодвигает слизеринца в сторону, осторожно придерживая за плечи. – Исправляю чужие ошибки. – Северус вскидывается, снедаемый неизвестностью, но Поттер вновь качает головой. – Сейчас я закончу и все объясню. А потом помогу тебе тушу разделать. Василиски на рынке нынче жуткая редкость, а зарплата у профессоров в Хогвартсе слишком мала для такого мастера, как ты. – Снейп хочет взбелениться, оскорбленный. Не надо ему никаких подачек и зарплата у него нормальная. Но насмешки в зеленых глазах нет и на грамм, только усталость. Сев замолкает внезапно пристыженный. Он вспоминает, что маг перед ним только что сырой силой умертвил огромного и наверняка древнего василиска. Он непримиримо поджимает губы и отходит в сторону. Поттер кивает ему слегка, после чего отворачивается к щиту. Глаза превращаются в щели от обрастающего яростью прищура. Короткая команда на латыни заставляет смертельные клыки смазанными иглами впиться в диадему и чашу. Покатые своды Тайной комнаты Салазара Слизерина в который раз за прошедшее время оглашает неестественный чудовищный вопль агонии. Снейп с беспокойством подхватывает и оттаскивает в сторону внезапно осевшего на пол Поттера, скребущего лоб короткими ногтями и тяжело мычащего от боли. В ярде от них на разбитой в крошки мраморной плитке ржавеют и осыпаются неприглядной трухой реликвии Основателей, оскверненные некромагией самоучки Реддла.