Во время дождя

      Антон дёрнул на себя дверь и влетел в театр через служебный вход. С шумным выдохом скинул с головы мокрый капюшон толстовки и растрепал ладонью вьющиеся из-за дождя волосы. Почему-то именно сегодня автобус, на котором нужно было проехать всего двадцать минут от университета до театра, решил заглохнуть на полпути к точке назначения. Ждать новый было некогда и, так как у студентов денег обычно не водится, пришлось бежать.       — Здравствуй, Тошенька, — добродушно улыбнулась вахтёрша, поглядывая на парня через окошко. Женщина лет пятидесяти была одной из немногих отдушин Антона в этом месте. Всегда приветливая, напоминающая ту самую бабушку из любой детской сказки.       — Здравствуйте, Наталья Евгеньевна, — Шастун улыбнулся ей в ответ, сматывая наушники в клубочек. — Павел Алексеевич уже на месте?       — Давно уж. Сам знаешь, ему волю дай – жить здесь останется, — женщина махнула рукой. — Не торопись сильно, не все ещё пришли. Успеешь отдохнуть и перекусить.       — Спасибо, — парень достал из кармана джинсов пропуск, прошёл через турникет и спешным шагом направился к гримёркам.       Здороваясь с проходящими мимо сотрудниками театра, Антон думал только о том, как бы побыстрее закрыться в свободной комнате и поесть. Совмещать учёбу и работу оказалось в разы сложнее, чем он предполагал, а про здоровый сон Шастун и мечтать забыл. На его удачу, в гримёрке никого не оказалось. Слабая улыбка тронула губы.       Скинув мокрый рюкзак на пол, парень стянул с себя толстовку и с недовольным лицом оттянул от тела слегка влажную футболку.       — Блинский, — буркнул он себе под нос и с шумным вздохом сел на диван. Такой дискомфорт Антон был в состоянии потерпеть. Главное, чтобы к концу репетиции толстовка хоть немного высохла – совершено не хотелось заболеть, особенно за неделю до премьеры «Талантов и поклонников» Островского, где Шастуну (о, Боже!) наконец выделили не роль простого статиста, а дали возможность сыграть полноценного героя, с конкретным характером и образом.       «М-да, с таким медленным продвижением главные роли ждать меня будут не скоро», — подумал Антон, машинально доставая из рюкзака термокружку с кофе, без которого организм просто отказывался функционировать, и пару сэндвичей из какой-то кофейни. — «Храни Господь готовую еду».       — О, Шаст, здоро́во, — поздоровался появившийся как чёрт из табакерки Женька Костеров – один из актёров театра. — Сегодня успел, молоток.       — Ага, привет, — парень быстро пожал другу руку и вернулся к быстрому поеданию сэндвича. — Что там у нас сегодня? Павел Алексеевич в нормальном настроении?       — Да пойдёт, — пожал плечами Женя и качнул головой. Крупные кудри рыжих волос качнулись следом. Полностью оправдывали «говорящую» фамилию. — Думаю, сегодня нас долго дрючить не будет. Слишком уж довольный ходит.       — Звучит отлично.       Шастун на несколько секунд даже позволил себе подумать о том, что вернётся домой и ляжет спать пораньше. Но только на несколько секунд.       А после началась репетиция.       Вообще, Антон не совсем понимал, почему выбор пал именно на «Талантов и поклонников». По школьной программе, если ему не изменяла память, пьесу не проходили. А смотреть со стороны на такой открытый показ конфликта творца и социума было странно. Актёры буквально выставляли напоказ то, как к сфере искусства относятся далёкий от него класс власть имущих, пребывающих в своём собственном мире. Хотя, может быть, он ошибался. В конце концов, люди – существа постоянно развивающиеся. Конечно, они понимали главную проблему пьесы. И, возможно, покидая театр, осознавали что-то новое.       — Шастун, не спи! Шампанское где? — прикрикнул на парня режиссёр.       «Женька, зараза, напиздел что ли про довольного Волю?» — промелькнуло в голове, пока Антон исправлялся. Взять бутылку, вернуться на сцену, проговорить с несколькими актёрами свои реплики и скрыться из виду до начала четвёртого действия.       Но дальше всё шло относительно спокойно, даже несмотря на забытую бутафорскую косу главной героини. Почти довольный Павел Алексеевич отпустил актёров ближе к девяти вечера, назидательно погрозив пальцем и сказав: «Облажаетесь – уши надеру». В шутку, конечно же.       Шастун покусал губы и, выждав подходящий момент, обратился к режиссёру.       — Павел Алексеевич, можно Вас на минуту?       — Да, что такое? — Воля тут же перевёл всё своё внимание на парня. — Сегодня хорошо справился, молодец. За повышенный голос уж извини, издержки профессии.       — Спасибо, — на секунду потерявшись от похвалы, поблагодарил Антон, но всё же продолжил: — Мне завтра внепланово сунули в расписание ещё одну пару, из-за чего я опоздаю на репетицию.       — А по времени? — мужчина, как ему казалось, понимал, к чему тот клонит, но молчал.       — Опоздаю минут на сорок, максимум – час, потому что ехать нужно, а от всякого никто не застрахован, — парень покрутил на пальце кольцо. — Согласен задержаться и отрепетировать всё в индивидуальном порядке.       — О, вот как, — Павел вскинул брови и улыбнулся. Ошибся в своих предположениях. — Если у меня будет время после репетиции – устроим тебе «индивидуальный прогон».       — Спасибо. Постараюсь приехать как можно раньше, — Шастун довольно улыбнулся и, распрощавшись с режиссёром, ушёл со сцены.       «Одной проблемой меньше, уже хорошо».       Путь домой был спокойным и долгим. Несмотря на тяжёлый учебно-рабочий день и желание поскорее оказаться в постели, Антон почти наслаждался прогулкой по ночному городу. В наушниках играли старые добрые Вlink-182, а в лужах на дорогах отражался свет фонарей. Парень любил всё красивое и необычное. Неудивительно, что даже в самой простой луже он умудрялся разглядеть что-то эстетично-красивое. Например, как плавает по её кромке желтовато-красный листик. Или как по дорожке тянется цепочка мокрых следов от лапок кота. В общем, он любил наблюдать за тем, на что не обращало внимание большее количество людей. И ему это нравилось.       Дверь подъезда противно заскрипела, и Шастун резво взбежал по ступенькам к лифту. Пробежал глазами по табличке: «Не работает» и, недовольно цокнув, поплёлся на шестой этаж по лестнице. Дом был относительно новым, но внутри он выглядел так, будто застал период СССР, поэтому сломанным лифтам никто не удивлялся. Первый пролёт, второй, третий. Ещё немного, и съёмная квартира радушно встретит его привычной тишиной.       Странный звук остановил Антона в тот момент, когда в наушниках была секундная пауза между песнями. Парень стянул один наушник и прислушался. Обернулся.       «Показалось что ли?» — подумал он, но звук повторился. И только тогда Шастун увидел сливающийся со стеной грязно-серый глазастый комочек.       — Эй, молодая гвардия, — парень присел на корточки и протянул руку к котёнку. — Ты откуда тут? Заспавнился что ли.       Котёнок снова запищал и резво кинулся к Антону. Тот только покачал головой и поднял его на руки.       — Ну пойдём, у меня пока поживёшь.       Как оказалось после водных процедур, мордочка у носа и лапки у котёнка были белые. Настоящий красавец. Пока подселенец жадно уплетал с блюдца сметану, парень сидел на стуле и думал, как его назвать. В микроволновке разогревался ужин, а в окно снова барабанил дождь. И было во всей этой обстановке что-то по-домашнему уютное.       — Ну куда ты рот набиваешь, балда, подавишься же.       Шастун мельком подумал, что утром придётся почитать пару статей о питании лохматых детей и сбегать в магазин. Котёнок же, будто сразу всё поняв, поднял взгляд на Антона. Микроволновка запищала, и глазастый комок инстинктивно отпрыгнул поближе к парню.       — Ты на балду-то не отзывайся, а то привыкнешь ещё, — Шастун потёр лицо ладонью и встал с места. Погладил котика по голове и достал свой ужин.       «Импровизируй, Антон, кот с кличкой Кот звучит просто кошмарно».       Сидели в тишине. Телевизора в квартире не было, радио и подавно, да и после такого шумного дня хотелось отдохнуть от каких-либо звуков.       Вымыв посуду и обеспечив соседу по квартире какую-никакую лежанку, парень поставил будильник и улёгся спать. Правда, не прошло и десяти минут, как с громким «мяу» котёнок ввалился в комнату и начал пытаться запрыгнуть на постель. Шумно вздохнув, Антон поднял его и уложил в ногах. Комочек повозился и улёгся поудобнее.       — Будешь Дымыч, — тихо сказал парень. Котёнок отозвался таким же тихим «мяу».       На том и остановились.