Солнце которое не светит

Слышались крики, душевные и болезненные. Эти души навеки останутся в этой агонии, навеки останутся в этой адски болезненной жизни. Кровавые языки ада окружают его. Грели подол его длинной мантии, что всегда скрывала его от остальных, грели его повязь, грели его бледную кожу. Он навеки останется в этой чаще, он породил этот лес, он вырос в этом лесу, в этом лесу клеймена его могила. Его обступили верны апостолы, склонив головы к его стопам они взмолили к нему как к богу чего-то более высокого нежели лесных чащ и созданий, что обитают в этом лесу. - Боже наш! Мы молим тебя о пощаде! Покинь эту чащу! Сохрани наши жизни! Ему нечего им ответить. Молча вскинув голову, будто он мог бы что-то узреть. Его ладонь жестом указала на лесную тропу, он не держит этих созданий, даже если они были его культистами, даже если им было что рассказать о нем самом. Их жизни не зависят от этих краев так как его. Невысокие создания заприметив что их отпускают, еще сильнее взмолили к богу. - О боже! Мы не оставим твою веру! Мы взываем к твоему благорассудию! Покинь ты этот лес! Он не ошибся в их вере. Как и в них самих. Пускай. Это их желание, это их надежда. Не долго их вера была крепка. Многие не долго сидели возле его стоп, быстро покинули чащу. Оставили его веру, оставили его. Страх за собственные жизни играл на их нервах, в их крови, в их головах. Он не держит зла на них. Нет смысла злиться на тех кто боится за собственные жизни. Адские языки все же зацепились за его мантию. Темную, меховую мантию окутало тепло. Его белоснежная кожа ощутила мелкое покалывание иголок, покрывая его бледные ноги болью и адскими ожогами. Вздохнув от боли, божество покосилось. Опускаясь на колени перед собственным лесом, перед болью и несправедливостью. Смерть знал что он не бросит свое святилище, свой дом. Хорошая идея. Спалить всю чащу махом. Зеленые кудри с восхитительными переливами осыпали землю, природа наградила его прекрасной внешностью, жаль что сейчас он навсегда останется в этой земле. Тонкие, бледные пальцы скользнули к бледному лицу, стягивая давние, кровавые бинты. Он не видит. Нечего не видит. Но зато слышит. Слышит громкие потрескивания огней, слышит как валяться многовековые сосны, слышит легкий шорох травы, слышит журчание вод недалеко от себя. Он знает каждый камень в этой чаще, ему не нужны глаза, он знает как тут все выглядит. В легкие забирались перегарные испарины, дым вытеснял воздух, душа. Заставляя грудную клетку сжиматься в инстинктивном спазме кашля. Он знает что это не поможет ему, не спасет его жизнь, даже не оттянет эти мгновения. Вечная тьма в давно, вытекших глазных яблоках, обрела новую тяжесть. Погружая разум в предсмертный покой и пустоту. Корона начала плавиться. Она состояла из прочного, зачарованного металла, но даже он не выдерживал натиска адского пламени, что бушевал в этой некогда тихой и темной чаще. Вот он конец, языки бездны уже поглощали его тело, объедая, медленно и мучительно. Разбирая его тело по клеточке. Больно. Как давние события. Когда-то его старший брат ослепил его. Он был самой смертью, Нариндер. Он погубил его зрение, пообещав что Леший еще сложит свою голову на плаху. Но не от его рук, пускай и примет в этом непосредственное участи. Не он ли поджег его чащу? Не он ли знал, что брат не покинет свои чертогов из-за личной гордости? Не он ли хотел его смерти дабы сотворить свой новый мир? Самый младший. Самый неопытный. Бледное лицо искривилось в мерзкой гримасе от осознания собственной глупости. Он как последний кретин отдал собственную жизнь в лапы этому прохиндею. Приближая его к свободе. Как он идиот! Нужно было покинуть лес! Не вести себя как мелкое, неразвитое беспозвоночное, что могло спокойно называть себя дегенератом даже среди кольчатых червей! Он сглупил. Был не прав. Он может попытаться доползти до реки рядом, сохранить свою жизнь, не позволить Нариндеру вырваться, разбив свою гордость на миллион стеклянных крошек, по которым до конца своих дней будет ходить босыми обгорелыми ногами. Или может умереть, гордо, с личным достоинствам и возможным уважением в глазах старших братьев и сестры, пускай и временным. Подняв таким образом для плана Нариндера зеленый флаг. Как иронично, не так ли? Он не пришел к разумному решению. Не смог. Мозг отказывался работать, воздуха катастрофически не хватало. Кислородное голодание. Организм вопил о желании жизни, но мораль и личное достоинство с силой ломали сопротивление тела. Он все так же лежал. Медленно сгорая. Весьма громкий всплеск воды. Удары вод о горелые трухлявые стволы отдавались эхом от опустевшее стены лесной чащи. Послышались быстрые перебирания многочисленных ног, некто быстрой рысью перебегал от одной части огненных стен до другой. Огонь жалобно шипел, рассыпаясь каскадом искр и навеки утихая. Вода тушило пламя, кто-то пытался потушить пылающую чащу? Нет ни сил, не желания подняться или хотя бы подать знак о собственном существовании, кто бы это не был его забота лес, а не хозяин этих лесов. Шаги становились громче, как и хаотичные всплески воды, огненный треск заметно начал утихать. Послышался громкий всплеск воды совсем не далеко и очередная тирада жалобного шипения, лицо опалила новая волна тепла, многовековая сосна не выдержала напора огней, ему повезло, дерево упало в реки пускай и в сантиметрах от его лица. Еще немного и дерево накроет его голову. Через стену какофонии послышались отчетливые возгласы. Знакомые голоса. Трое не меньше. Женский немного хрипящей голос, раздавался по левую сторону и весьма далеко. Хекат! Сестра! Что она тут делает? Он не слышать что кричала сестра, слышал голоса братьев. - Леший! - Каламар. Мой трусливый брат. Ты пересилил свои многочисленные страхи, ради меня? Его в некотором роде тихий и даже жалобный голос раздавался совсем недалеко, со стороны реки, его возгласы перебивали всплески воды в месте с голосом Шамуры. Старший быстрой рысью перебирался через огненные стены, поваленные деревья, душащие дымовые завесы, в поисках младшего брата. - Леший! - Его встревоженный голос раздался совсем близко. Хозяин чащи не отозвался. Он не хотел что бы его находили. Или хотел? Сознание уже покидало его тело. Он понимал, если Шамура не заметит его, это точно будет финал. Но превосходное зрение паука не подводило старшего епископа. Его тяжёлый голос раздался ровно над почти уже мертвым телом. - Леший! - быстрым движением старший каким то образом потушил горящий подол мантии, пламенные языки уже проели дыры в его одежде до пояса. Но пострадали, пока что только ноги. Хозяин леса услышал краткое бренчание старого ведра, что приземлилось неподалеку от его ладоней. - Леший! Брат! - Холодные пальцы старшего коснулись его плеч, приподнимая. Быстрыми и ловкими движениями Шамура завернул брата в дополнительное одеяло, поднимая слабое тело с горелой земли. - Я нашел его! Уходим! Немедленно! - Все боги направились к предположительному выходу. Каламар продолжал тушить лес, что бы просто выбраться от сюда. Хекат что-то причитала, толи пыталась поругаться с братьями, толи беспокоясь о меньшем. Алые пятна падали на черную землю, его мантия впитывала в себя кровавый водопад. Ноги сильно кровоточили. Шамура не очень аккуратно заворачивал его в ткань, не удивительно что сейчас большая часть его кожи попрощалась с хозяином, намертво приклеиваясь к ткани. Кровь капала на черные сапоги старшего, на подол его длинной мантии. Мертвым следом темно бардовая полоса тянулась за епископами из самой чаще леса. К этому моменту, сознание покинуло тело меньшего. Погружая его в пелену пустоты, боли и холода.