***
В деревню, находящуюся рядом с заводом, Чонгук, Ноа и Юнги выбрались после обеда. Нужно было поискать там припасы и то, что может пригодиться для Чимина, ведь омега любезно составил для Чонгука такой список, что вылазку можно продолжать в течение недели, и то не найдут всего. Но это и хорошо. Альфа испытывал такое облегчение, убравшись подальше от сводящего с ума запаха ирисов, что молчал всю дорогу и крепко сжимал пальцами руль, отвлекаясь на вождение. Не хотелось прослыть для омеги не умеющим себя контролировать животным, да и для остальных как-то тоже. — Нужно поискать скважины в деревне. Или колодцы. Нам нужна вода и срочно, — сказал Юнги, не заметив столь важного пункта в списке. Чонгук отдал ему потрепанный лист на изучение, и его немного напрягло то, что никто не думал о воде. Нет, правда, как они выживали в лесу? Ведь вода — это первое, чем нужно было обеспокоиться. У завода была своя система закачки подземных вод для производства, но, увы, эта система работала на электричестве, и, как обращаться с ней, никто не знал. Работников заводов среди всей их замечательной компании не водилось, увы. Чонгук кивнул, но на удивление Юнги так ничего и не ответил. — Что, Чон, тяжелые деньки? — язвительно поинтересовался Ноа, явно намекая на усталый вид Чонгука, которому с каждым днем все сильнее хотелось появиться под дверью комнаты Тэхена и хотя бы просто поболтать, вдыхать поглубже запах ирисов, чтобы наверняка на самой подкорке отпечатался. Чонгук поморщился. Ноа, с его яркими синяками на лице, вообще бы молчать в тряпочку, но это было, кажется, выше его сил. — Отъебись, Ноа. Ты относишься к омегам как к расходному материалу, но это не значит, что так к ним относятся все. Альфа пожал плечами и отвернулся к окну. — Откуда ты знаешь, как я отношусь к омегам? Может быть, я люблю Чимина, просто ты мою любовь не понимаешь? Все люди разные, если ты еще не догнал, и чувства свои выражают по-разному. У Чона появилось стойкое желание ударить по тормозам так сильно, чтобы Ноа разбил себе нос повторно, но, учитывая, что и сам Чонгук, и Юнги на заднем сиденье тоже не пользовались ремнями безопасности, пришлось сдержаться. — Ты любовь выражаешь побоями на его лице и моральным прессингом? Хуета это, а не любовь. А теперь отъебись, — шикнул альфа. Ноа сухо усмехнулся и отвернулся к окну. Доказывать что-либо Чонгуку он не собирался, но, учитывая, как усилился запах муската, подколоть его у Ноа все-таки вышло. Всю оставшуюся часть дороги они проехали в тишине. Тварей в деревне было не так много, будто все они и правда стеклись в сторону завода. У них вышло обойти несколько домов, умертвить парочку зомби и, о чудо, найти старую водокачку. Сказать, что им повезло, все равно что промолчать. Альфы, достав несколько пятилитровых бутылей из машины, набрали в них воду, и Чонгук с удовольствием подумал о том, что сможет вымыться сегодня. Да и Тэхену, наверное, тоже не помешало бы? Вряд ли ему приятно чувствовать на теле засыхающую смазку и не иметь ни малейшей возможности вымыться. — Чонгук, — позвал Юнги, заглянув в один из домов и заметив, как альфа сгребает в охапку целую кучу упаковок с сушеными водорослями, — там в соседнем доме есть пять больших мешков с рисовой мукой. Нам бы не помешала твоя помощь. — Секунду, — проворчал Чон, довольно улыбаясь своим мыслям и отпинывая в сторону дверь, чтобы выйти из дома и направиться в сторону машины, в которую Ноа уже сгружал один из мешков. — И куда это? Водорослями не наешься, — усмехнулся Юнги, проводив загадочно улыбнувшегося Чона взглядом. Может, и не наешься, но порадовать одного упертого омегу у него уж точно выйдет.***
Хотел ли Чонгук проклянуть Чонсоля на чем свет стоит? Однозначно да, впервые за очень долгое время. Потому что братец благополучно смылся куда-то вместе с Хосоком и найти их на территории было крайне сложно. Почему вдруг Чонгука так забеспокоил факт того, что Чонсоль пошел куда-то с Хосоком? Да потому что Чонсоль обещал, что он будет приносить Тэхену еду и ухаживать за омегой в течку. Сказать, что Чонгук был недоволен и шел туда за неимением выхода? Да нет в целом. Потому что он мог бы разбудить Чимина, уснувшего после плотного ужина, и попросить о помощи, но вот он уже остановился у нужной двери, держа в одной руке керосиновую лампу, и неловко замялся на пороге, вдыхая полной грудью сладковатый мягкий аромат, который окутал не только весь этаж, но и улицу. Весь день Чонгук пытался держаться подальше, лишь бы не чувствовать его. За дверью было тихо. Чонгук чувствовал себя придурком, потому что Тэхен мог спать в это время, в течке как-то не до еды особо — Чонсоль так говорил. А будить его совсем не хотелось. Альфа еще несколько долгих секунд думал о чем-то, глядя то на тарелку с ужином в одной руке, то на пакет со всякой всячиной в другой, то на лампу и бутылку с водой у ног. Но в конечном итоге кивнул сам себе и уже собирался развернуться, позорно сбежать, как дверь внезапно распахнулась. Лицо Тэхена, побледневшее, с залегшими под глазами тенями, все равно казалось до безумия красивым. Чонгук подвис на несколько секунд, потому что слишком яркий аромат ириса ударил в нос с такой силой, что казалось, прямо сейчас у него задрожат колени, как у школьника, который впервые унюхал омегу. — Ты воняешь своим дурацким мускатом на весь этаж, — недовольно прошипел Тэхен, скривившись, и Чонгук удивленно вскинул брови. — Я воняю? Я вообще-то тут кормить тебя пришел, — фыркнул Чонгук, и Тэхен бросил незаинтересованный взгляд на тарелку в руках альфы. Он тяжело вздохнул, но вместо того, чтобы просто забрать тарелку и закрыть перед носом несносного парня дверь, отшагнул в сторону, впуская его внутрь. Чонгук на секунду замешкался, прежде чем все же войти. Маленькая пыльная комнатка с одиноким матрасом и пледом прямо на полу. На дряхлом деревянном ящике стояли зажженные свечи, которые Тэхен нашел в офисе, а рядом с ним — таз с небольшим количеством воды и куском ткани на его краю. Видимо, это было лучшим решением по замене душа на это время. Тэхен осторожно опустился на матрас, прикрывая голые ноги пледом, пока Чонгук не успел заметить этого, ведь альфа был слишком сильно занят разглядыванием убранства комнаты. На удивление. Благо омега додумался остаться хотя бы в рубашке, даже если с голым задом. Белья у них, к сожалению, было не настолько много, чтобы иметь возможность заменять его хотя бы три раза на дню. Последний особенно сильный приступ был где-то часа два назад, поэтому стоило поскорее выпроводить Чонгука прочь до начала следующего, но омега продолжал молча разглядывать на удивление спокойного парня и совсем тихонечко вдыхать приятный запах муската, что не усиливался ни на йоту, несмотря на высказывание Тэхена. Просто у омеги сейчас было слишком чувствительное обоняние, а у Чонгука, кажется, — потрясающий самоконтроль. — Миленько тут у тебя, — отозвался наконец альфа и улыбнулся Тэхену, обернувшись к нему. Он присел на корточки, как ни в чем не бывало протянув омеге миску с рисом и кусками кроличьего мяса, и выпрямился во весь рост. Тэхен понуро кивнул, сильнее укутывая ноги пледом, и взял тарелку в руки, чтобы начать есть, но Чонгук, кажется, решил убить его, ведь отправился в угол комнаты и подхватил таз с водой. Альфа не замечал на себе ошарашенный взгляд омеги. — Ты что делаешь? — поинтересовался он. Чонгук непонимающе вскинул брови. — Собираюсь поменять воду в этом тазу, потому что вся она в твоем этом… ну, вот этом всем, — Чонгук, не зная, как выразиться корректно, кивал то на воду, то на Тэхена, взгляд которого с удивленного и испуганного сменился скепсисом. Этот парень… и что мешало ему называть вещи своими именами? Как подросток, который только что узнал, как правильно называется его стручок и та белая жидкость, которая из него выделяется, когда становится очень хорошо. Ну и прочие термины из области сексуального просвещения. — В смазке. Это называется смазка, Чонгук, и я могу справиться с этим самостоятельно. Ты все принес? Спасибо, можешь идти, — нахмурился омега, но Чонгук, окинув Тэ нечитаемым взглядом, вышел из комнаты вместе с чертовым тазиком под недовольный рык омеги. — Чон Чонгук! А в ответ — тишина. Тэхен чувствовал, как начинают слабо гореть кончики его ушей. Его папа всегда говорил, что подобными вещами должен заниматься сам омега. Альфа может провести с ним ночь, подарить удовольствие, но прибирать за собой, менять испачканные простыни, белье — прерогатива омеги. Это ведь не из-за альфы все вокруг пачкается. Его жених придерживался того же принципа, скорее даже, еще более устаревшего и жесткого, нежели его папа. Тэхен проводил течку в отдельной комнате в их доме. Линхо навещал его по вечерам, в свободное от работы время, но уход за собой ложился на плечи самого Тэхена. Хотелось, чтобы альфа провел с ним ночь? Необходимо было тщательно вымыться, надеть что-нибудь красивое, перестелить простыни и просто ждать. Альфа не должен спать с омегой в течку, ведь это может причинить старшему супругу дискомфорт. Он может уйти спать к себе, но, если пожелает — останется рядом. Линхо никогда не оставался с Тэхеном по ночам. Омега за своими воспоминаниями даже не начал есть, но от какого-то грохота снаружи вздрогнул и уже хотел вскочить на ноги, как тихо матерящийся Чон Чонгук, потирая ушибленное бедро, вошел обратно. Альфа поставил таз на место и наполнил его водой, думая о том, что Тэхену наверняка трудно будет самостоятельно поднять тяжелую канистру в его состоянии. — Ты с матраса-то свали, прекрасный незнакомец. Простыни нужно сменить, пока еще есть чистые, — словно само собой разумеющееся, Чонгук отдал распоряжение, но омега не двинулся с места. Он пристально изучал спину альфы, кусая свои губы, прежде чем с тихим звоном отставить миску с едой в сторону. — Зачем ты все это делаешь? — поинтересовался он, и Чонгук, озадаченно глянув в его сторону, медленно закрутил крышку бутыля. — Эм… Потому что Чонсоль не смог прийти? — Нет, Чонгук, не строй из себя дурачка. Зачем ты, — омега указал на альфу, — делаешь все вот это, — он обвел руками комнату, не отрывая от альфы взгляда. Тэхен не понимал. Искренне не понимал и хотел наконец получить ответ на вопросы в своей голове, они множились с каждой секундой. — Потому что тебе хуево? Потому что мне, наверное, проще выйти из здания, вытащить таз, вылить воду и вернуться обратно, чем тебе корячиться и думать о том, как бы чего еще не вылилось, только уже не из таза. Или, может, потому что мне проще поднять матрас, чтобы стянуть эти идиотские простыни на резинке и заправить новые? Короче, ты, если че, сам подумай, выбери, потом мне расскажешь, — отмахнулся Чонгук и, встав на ноги, еще раз придирчиво огляделся, прежде чем взять в руки пакет и достать из него пачки водорослей. Свою находку он с очень гордым видом протянул Тэхену. — Чонсоль говорил, вам сладкое при течках помогает, но я ни черта вообще не нашел. И вот, — он достал шуршащие упаковки Тэхену и положил сверху пару теплых носков. Но, когда омега совершенно неожиданно переменился в лице и не сдержал тихой усмешки, насупился. — Что? — Носки зачем? — В душе не ебу, веришь? У Чонсоля ноги в течку мерзнут, я подумал, у вас у всех такое. Тэхен тихо засмеялся и покачал головой, разглядывая то, что Чонгук ему принес. То, с каким серьезным видом этот альфа рассуждал о совсем невеселом периоде в жизни каждого омеги, веселило его. Неожиданно для себя самого он смог немного расслабиться, пусть и ненадолго, потому что следом за секундной легкостью пришло смятение. Он не понимал, что чувствовал, но точно знал, что прямо сейчас чертов Чон Чонгук открылся для него с еще одной стороны. Сколько еще их прячется в этом альфе? Насколько многогранна личность этого человека? Тэхен уже смог разглядеть за маской нелепого дурачка и непомерную заботу о близких, и готовность порвать каждого на своем пути, и серьезность. Каким еще он может быть? — Хочешь провести течку со мной? — прозвучал тихий мягкий голос, так внезапно и настолько тихо, что, казалось, было слышно, как где-то в здании шуршат крысы. Чонгук посмотрел на Тэхена растерянно, молча и одновременно серьезно, словно что-то не позволяло ему сказать однозначное «да». Он хотел, конечно, но гордость не позволяла растечься в лужицу у ног омеги и бездумно согласиться на его предложение. Не получив ответа на свой вопрос, а только недоверчивость на лице альфы, Тэхен нахмурился, но Чонгук заговорил первым. — Не смотри на меня так, прекрасный незнакомец. Я знаю, что ты этого категорически не хотел. Что изменилось? Почувствовав злость от этого вопроса, Тэхен подумал бросить в Чонгука чем-нибудь тяжелым, а потом прогнать его, чтобы не задавал таких вопросов. Не привык Тэхен говорить о своих чувствах, и сейчас делать этого не хотелось еще сильнее обычного. Все происходящее казалось слишком нелепым. Не надо было ему вообще говорить что-либо. Выпроводил бы Чонгука отсюда, и никто не требовал бы от него никаких объяснений. — Не молчи, Тэхен. Ты правда нравишься мне, если ты не в курсе. И не надо со мной играть и использовать меня, окей? Это не особо приятно. — О чем ты думал, когда переспал со мной? — прервал его стенания омега, прищуривая глаза. От этого ответа зависело все. Буквально все. — О том, что могу сдохнуть завтра. И, если не сделаю это с человеком, который впервые за долгое время запал мне в душу, сдохну зря. Кажется, этот ответ удовлетворил Тэхена. И даже более чем, потому что его взгляд и черты лица смягчились, а на губы легла тень уставшей улыбки, и Чонгук снова подумал, что на красоту этого омеги можно молиться. Если Бог существует, то у него должно быть такое лицо. — Ты можешь остаться со мной, если хочешь. А остальное мы обсудим, когда мой мозг будет соображать чуточку лучше. Договорились? Чонгук кивнул. Как бы сильно ему не хотелось обсудить с Тэхеном то, что происходило между ними, но, прислушавшись к словам Чонсоля, он решил немного сбавить обороты. Сейчас стоило позаботиться о Тэхене, его моральном и физическом состоянии, а после, Чонгук был уверен, они смогут принять правильное для обоих решение. К тому же он ведь тоже замечал, что Тэхен им заинтересован. Почувствовав, что у него нет совсем никакого аппетита, Тэхен отставил миску на пол и пересел поближе к стене, чтобы расслабиться и откинуться на стену. Привычка все время держать осанку, привитая папой, конечно, помогала сохранять здоровье спины, но в некоторых случаях была как будто бы не к месту. Сняв с себя джинсовку и бросив ее на пол, Чонгук подошел к Тэхену и наклонился к парню. — Обхвати меня за шею, я поставлю тебя туда, — он кивнул на свою куртку, — постоишь, пока я сменю хотя бы простынь. Тэхен неловко покачал головой. — Это бессмысленно, я скоро испачкаю ее. Меня скоро накроет, так что… Он стыдливо отвел глаза в сторону, как будто бы из-за того, что он отверг чужую помощь, у него взыграла совесть. И из-за этого совесть взыграла уже у Чонгука. Альфа осторожно и нежно, чтобы не спугнуть, коснулся мягкой щеки и повернул лицо Тэхена обратно, чтобы он снова мог посмотреть в его уставшие черные глаза. Удивительно, насколько черной и бездонной может быть радужка, ведь у Тэхена, даже если бесконечно долго всматриваться, не было видно зрачков. И в этом тоже была его уникальная загадочность. — Ты не должен стыдиться чего-то подобного, понял? Это естественно. Все в порядке, и мне совсем не противно, даже если ты испачкаешь меня. Мягкий тон его голоса успокаивал, и Тэхен, прикрыв глаза, расслабился. — Ты забирал презервативы из аптеки, я видел. Неси их. И поторопись. Пожалуйста. Сменим простыни позже. Ничего больше не сказав, Чонгук кивнул и, встав на ноги, поспешно вышел из комнаты, оставляя Тэхена одного. Он действительно торопился. Торопился настолько сильно, что игнорировал всех, кто попадался на его пути. В мыслях был только Тэхен и то, как ему может стать плохо через какое-то время, как важно позаботиться о нем, облегчить его муки. Может быть, с разрешения омеги даже превратить болезненный процесс во что-то приятное, о чем после у него останутся только хорошие воспоминания. О чем он не будет сожалеть. Что сможет вспоминать с наслаждением. На обратном пути он встретил Юнги. Мужчина, освободившись после ужина и уборки, разводил костер. Возможно, собирался заняться чем-то своим, у Чонгука не было времени спрашивать, он подошел к нему, только чтобы сказать: — Если меня будет кто-нибудь искать, скажи, что я с Тэхеном, хорошо? Я останусь с ним. Юнги даже не кивнул, но Чонгуку это было и не нужно. Закончив говорить, он бегом направился к Тэхену, чтобы омега не ждал его дольше. И Чонгук не заметил, как Юнги улыбнулся ему в спину, подумав о том, что, если Тэхен пошел на такое, значит, у них все налаживается. Давно пора было. Когда Чонгук вошел в комнату, его окутал дурманящий сладкий запах ириса. Он был до того настойчивым, что у альфы едва не подкосились ноги. Он зажмурился, чтобы на секунду отвлечься и заставить мозг работать, генерировать что-то кроме навязчивых пошлых мыслей. Только за это можно было ненавидеть людскую физиологию, заставляющую на некоторое время превращаться в животных. Чонгук шумно выдохнул носом, досчитал до десяти и обратно и смог, наконец, открыть глаза. Он обвел комнату взглядом. На мгновение даже показалось, что Тэхен куда-то ушел, ведь, кроме запаха, больше ничего не говорило о его нахождении здесь. Ничего, кроме торчащей из-под пледа макушки каштановых волос. Подойти ближе было даже как-то страшно. Чонгук боялся навредить ему, не сдержать чертовы инстинкты и сделать больно. Он сам себе никогда бы этого не простил. Он проводил течку с омегой лишь один раз за всю свою жизнь, и даже тогда это казалось чем-то до безумия ответственным. — Тэхен, — тихо позвал Чон и осторожно коснулся плеча омеги, ощутив слабую дрожь его тела. Прикосновение альфы стало крепче, сильнее, чтобы Тэхен мог почувствовать поддержку, что рядом с ним в этот самый момент есть человек, которому не все равно. — Это омерзительно, — на грани слышимости прошептал омега из-под одеяла и измученно застонал, еще сильнее сжимаясь в дрожащий комок. Чонгук тяжело вздохнул и аккуратно стянул одеяло с его лица, неловко усаживаясь рядом и скрещивая ноги в позе лотоса. — Что именно? — осторожно уточнил он, и Тэхен поджал губы. Даже на усмешки и ехидства сил не хватало. — Весь этот процесс. Если бы у меня был выбор, кем родиться, я бы никогда не выбрал омежьего пола. Из меня течет какая-то сладко пахнущая дрянь, я пачкаю все вокруг, и это выглядит ужасно. А от боли в глазах темнеет только потому, что во мне нет чужого члена. Вот это омерзительно, Чонгук. Быть нуждающимся в чем-то подобном, скулящим и плохо соображающим существом. Чонгук поджал губы, задумчиво разглядывая парня, и позволил себе запустить пальцы в каштановые волосы, перебирая слипшиеся от пота пряди. — Альфы тоже становятся нуждающимися, когда видят своих возлюбленных в подобном состоянии. И это вовсе не противно. Это красиво, сексуально и естественно. Тебе плохо, и это единственное, что в этом процессе действительно хреново. Вот если бы убрать из течек боль, было бы вообще чудно. Разве нет? — поинтересовался он. Тэхен прикрыл глаза, чувствуя, как меж ягодиц стекает смазка, и сжимаясь от неприятных ощущений. — Без боли было бы лучше, — неохотно согласился он. — Я помогу тебе, если ты захочешь. А если нет, просто буду рядом, окей? Поболтаем о какой-нибудь херне. Хочешь, расскажу тебе, как в детстве случайно придушил хомяка? Тэхен нервно хохотнул и покачал головой. — Ты не за этим сюда пришел, — отозвался он. Рука Чонгука в его волосах на мгновение замерла, прежде чем вновь продолжить перебирать горячие взмокшие у корней пряди. — В первую очередь я пришел сюда, потому что просто хочу и могу побыть рядом, пока тебе плохо. И ты ничем мне не обязан, что бы не говорил до этого. Не заставляй себя, если не хочешь. Услышав и осознав суть сказанных ему слов, Тэхен готов был биться головой о стену, потому что если не его больная фантазия создала этого альфу, то он не знал, откуда еще мог взяться этот Чон Чонгук. Ведь даже его жених, который восхищался Тэхеном и восхвалял его красоту едва ли не каждый миг их совместной жизни, не проявлял к нему такой деликатности и заботы. — Я хочу, — тихо сказал омега и осторожно повернулся на спину. Он прикусил губы, на мгновение задумавшись, а затем дотянулся дрожащей рукой до шеи Чона и опустил его к себе, чтобы поцеловать первым. Думать он будет после. Чонгук ответил на поцелуй сразу, не медля и подаваясь вперед. Он навис над омегой, шумно выдыхая в его губы, и то, с каким желанием он целовал его, как провел ладонью по оголенному бедру, подсказывало Тэхену, насколько все же тяжело было Чону держать себя в руках. Омега зажмурился от слишком приятных ощущений, обнимая шею Чонгука обеими руками и скидывая с ног плед. Он не стеснялся своей наготы и искренне хотел верить в то, что Чонгуку действительно не будет противно чувствовать смазку на его бедрах, ведь она могла запросто испачкать его одежду. Знал бы Тэхен, насколько Чону было плевать на шмотки, пока он спускался поцелуями к шее парня. Он опустил руку вниз, оглаживая стройные бедра, и, не встретив сопротивления, скользнул ладонью по испачканным смазкой ягодицам, едва не простонав в чужие губы от удовольствия. Чон больше не стал сдерживать себя. Пряный запах муската разлился по всей комнате, переплетая меж собой два аромата, и Тэхен, разорвав поцелуй, вдохнул полной грудью, в нетерпении облизывая губы. Дурман их феромонов, стоящий теперь в комнате, оказался потрясающим, ненавязчивым и мягким. Таким же мягким, как и губы Чонгука, которые уверенно касались кожи на шее омеги. Они, как и в первый раз, хотели этого одинаково сильно. Только сейчас сильнее, просто из-за природы, которая подталкивала друг к другу, заставляла одного подчиняться, а другого подчинять. Только вот Чонгук не хотел его себе подчинять — он хотел доставлять удовольствие. Все прикосновения и поцелуи были бережными, даже нежными. Он хоть и отпустил вожжи, но все равно контролировал собственное тело и его порывы. Даже когда стало можно, он просто не мог позволить себе сорваться, слишком боялся сделать что-то не так. Он человек, а не животное. И он обещал помочь, а не растоптать с трудом выстроенное, еще такое шаткое доверие. Тэхен наслаждался тем, как боль внизу живота сменилась сладостным предвкушением и даже от простых поцелуев уже становилось легче. А еще его чертовски пугало то, что он никогда не чувствовал ничего подобного. Ему никогда не становилось настолько легко дышать и двигаться, даже когда его жених приходил к нему. Прямо сейчас все казалось каким-то правильно-особенным. Омеге все еще хотелось скинуть это на гормоны, поэтому он просто отключил голову. К черту все раздумья, когда ему, наконец-то, стало хорошо. Не став снимать рубашку с Тэхена, это отняло бы слишком много времени, Чонгук, удобнее устроившись над ним, едва сдержал стон, когда коснулся пальцами влажной кожи меж ягодиц, и он готов был поклясться чем угодно, что никогда в жизни не чувствовал ничего лучше и приятнее. Омега отозвался на прикосновение мягким протяжным стоном, утонувшем в поцелуе, и подался навстречу пальцам бедрами. Ему хотелось ощутить в себе хотя бы пальцы альфы, хотелось почувствовать, как может быть хорошо от желаний и действий другого человека. Ведь он не чувствовал такого в свою течку, кажется, никогда. Чонгук, собрав пальцами смазку, проник ими внутрь, срывая с губ омеги блаженный стон и чувствуя, как Тэхен впился ногтями в его плечи и нетерпеливо потянул чужую футболку вверх в попытке оголить тело альфы. Чонгуку пришлось на мгновение вынуть из него пальцы, чтобы быстро стянуть одежду с торса, и, откинув ее в сторону, он снова вернулся к своему занятию. Тэ развел ноги, позволяя пальцам проникнуть глубже, и провел ладонями по плечам и лопаткам Чонгука. Под горячей от возбуждения кожей чувствовалось каждое движение литых мышц, и от осознания того, в насколько хорошей физической форме находится его партнер, Тэхен, кажется, потек еще сильнее, кусая губы. Чонгук не сказал ему ни слова, спустился поцелуями к нежной, вкусно пахнущей ирисом шее, а затем ниже и еще ниже, к плоскому, со слабым рельефом, животу. — Что ты делаешь? — зашептал Тэхен, но спросил он это так тихо, без явного сопротивления, словно пытался понять, чего еще можно ждать от этого парня. Альфа добавил еще один палец, проникая ими глубже, и поцеловал выступающую косточку бедра, не отвечая, а обхватывая губами член омеги, заставляя его задрожать и громко застонать. Тэхен без лишних слов и вопросов закинул ноги на плечи Чонгука и прикусил губы в попытках сдержать рвущуюся на них улыбку. Он, черт возьми, так любил эту ласку, но так редко получал ее. Его жених считал, что это прерогатива омеги, делал ему минет с неохотой лишь после уговоров, и встретить того, кто во второй их раз сделал это самостоятельно, было просто каким-то чудом. Теперь он уже не стеснялся своего состояния, не стеснялся того, каким влажным был внутри и снаружи. Чонгук ведь сказал, что все в порядке, а весь его вид говорил о том, насколько ему это нравится. Поэтому Тэхен отпустил себя и просто отдавался наслаждению и эмоциональному напряжению между ними. Наконец-то внизу живота не было болезненных спазмов, только удовольствие и приятное предвкушение подготовки. Да и то, с какой жадностью и нетерпением ласкал его Чонгук, не брезгуя его телом, этой лаской, не отворачиваясь и не морщась, вызывало во всем теле омеги приятную дрожь. Не болезненную, а сладкую. И он был уверен, что дальше будет только лучше. В прошлый раз они не тратили слишком много времени на ласки, торопились, ведь мало ли что могло произойти и кто мог внезапно нагрянуть. Сейчас им обоим не нужно было спешить, они растягивали свое наслаждение. Чонгук мог изучить Тэхена, больше узнать о том, что и как ему нравится, чтобы не просто засыпать его комплиментами во время секса и получать благодарные стоны в ответ. Знать о такой маленькой особенности было неплохо, но он хотел бы знать больше. Было бы здорово знать о его теле абсолютно все: где лучше целовать, нравится ли ему медленно, какие рамки грубости приемлемы для него в постели и приемлемы ли вообще, какие позы он любит больше других? Можно было бы остановиться, чтобы расспросить обо всем, но он бы не посмел прерывать удовольствие омеги. Лучше уж узнать обо всем опытным путем, изучить его тело. Например, точку внутри его тела, от прикосновения к которой Тэхен скорее жалобно скулил, чем стонал, Чонгук уже нашел, и теперь, не то чтобы уделял должное внимание подготовке, просто ласкал его, потому что, даже если Тэхен сейчас кончит и захочет спать, альфа будет удовлетворен только тем, что он доставил парню удовольствие и облегчение действиями, которые были приятны ему самому. Омега терялся в своих ощущениях, цеплялся за мятую простынь, пытался податься навстречу то пальцам, то горячему рту, не зная, как будет еще лучше. Потому что то, что делал прямо сейчас Чонгук, уже было потрясающе. — Хочу тебя, — зашептал Тэхен, кусая свои губы и сильнее насаживаясь на пальцы. Чонгук чувствовал, как смазка пачкает ладонь и стекает к запястью, но все еще не понимал, как это можно считать омерзительным. От одного лишь осознания, что Тэхену с ним настолько хорошо, что-то заставляло тугой узел возбуждения скручиваться где-то в паху. Он тоже хотел, до безумия, но остановиться прямо сейчас было бы преступлением. Альфа взял член глубже в глотку, ускоряя движение пальцев и головы, и Тэхен жалобно заскулил, всхлипывая от нахлынувших эмоций и ощущений, вздрагивая и кончая в рот Чонгука. Он прогнулся в пояснице, не желая, чтобы Чонгук убирал пальцы, опускаясь на них сильнее, и больше не обращал внимания на то, насколько мокрой была простынь под ним от большого количества смазки. Проводить течку с альфой — неплохо. Проводить ее с таким альфой, как Чонгук — волшебно. Его тяжелое дыхание срывалось с губ, когда Чонгук, проглотив все, что попало в рот, вытер губы о бедро Тэхена и все же вынул из него пальцы, чтобы осторожно приобнять за поясницу и мягко поцеловать в губы. — Легче? — шепотом спросил он, а Тэхен не сдержал блаженной расслабленной улыбки. — Очень хорошо, — тихо и честно признался он в ответ и запустил руку в волосы альфы. Он мягко погладил кожу его головы, поцеловал губы Чонгука и оторвался, чтобы заглянуть в его затянутые пеленой возбуждения глаза и поднять колено, уткнувшись им в пах альфы. Чон был возбужден, но ни слова не сказал об этом, не потребовал и даже не попросил взаимной ласки. Только отвечал на поцелуи Тэхена и гладил нежную кожу под рубашкой. И правда, джентльмен. — Мы можем продолжить, — зашептал Тэхен и, опустив руки вниз, принялся расстегивать пряжку на джинсах Чонгука, подставляя шею под жаркие, но одновременно мягкие поцелуи. — Тебе не нужно отдохнуть? — прошептал Чонгук, горячо выдыхая на влажную кожу. Одно наслаждение было ощущать губами, как она покрывается мурашками, которые тоже хотелось сцеловать. Однако ему было важно, чтобы Тэхен не делал этого из чувства долга, чтобы он разделял желание Чонгука и наслаждался всеми ласками. И теми, которые получал, и теми, которые дарил сам. Но Тэхен в ответ отрицательно качнул головой. — Нет. Еще на раз или два меня хватит, — усмехнулся он и наконец расстегнул ремень, спуская джинсы и белье ниже. Он обхватил ладонью член Чонгука, начиная ласкать его, размазывая большим пальцем капли смазки, выделившиеся на головке, и не сдержал слабой улыбки, когда Чонгук выдохнул и уткнулся носом в шею Тэхена, замирая, прислушиваясь к ощущениям. — С тобой хорошо, — зашептал альфа, и даже тот факт, что они толком не начали ничего делать, его ни капельки не смущал. — С тобой потрясающе, — признался в ответ Тэхен, запустив свободную руку в отросшие волосы Чонгука, мягко массируя кожу головы на затылке. Чонгук млел от этой незатейливой ласки, а Тэхену хотелось запомнить. Не только то, что Чонгуку нравятся подобные прикосновения, но и то, что он сам чувствовал от этой близости. Бороться с мелкими пуговицами на рубашке омеги все еще не было никакого желания, поэтому Чон просто задрал ее до самой шеи, оголяя его торс. В тусклом свете догорающих свечей на груди под сухими мышцами виднелась сеточка ребер. Красивая, она добавляла омеге хрупкости, и Чонгук поспешил коснуться ее губами и языком, внимательно наблюдая за тем, как Тэхен отвернул голову и коснулся пальцами своих потрясающих губ. Захотелось поцеловать их в то же мгновение, но Чонгук не отрывался от его груди. Он снова проник в омегу пальцами, целуя его кожу на груди так же, как если бы целовал его губы. И ему до дрожи нравилось срывать с них стон за стоном. Приблизившись к соску, Чонгук на пробу коснулся твердой горошины самым кончиком языка, и как же прекрасно было услышать, как Тэхен подавился воздухом, которого ему явно не хватало. Ему и правда было потрясающе. Пусть у него за всю жизнь было не так много любовников, но настолько чувственной и гармоничной близости у него еще ни с кем и никогда не было. — Тянешь время, — прошептал Тэхен, усмехаясь, хотя на самом деле ему нравилось настолько, что хотелось продлить эти ласки настолько, насколько это вообще было возможно. Он сильнее развел ноги, желая, чтобы пальцы Чонгука вошли еще глубже, а его дыхание сбилось, когда альфа коснулся губами второго соска и слабо прикусил его, слушая рваные выдохи омеги. Он ничего не отвечал ему, молчал, но Тэхен, заметивший его молчаливость при близости уже в первый их раз, искренне наслаждался этим. Ласки длились так долго, что в какой-то момент Тэхену показалось, что он готов кончить снова, только лишь от пальцев, уверенно ласкающих его внутри. Только от них он уже чувствовал разряды тока по всему телу. Они сосредотачивались внизу живота, и Тэхену очень хотелось опустить ладонь на свой член, чтобы довести себя во второй раз, но он не позволял себе, только сильнее сжал плечо альфы. И когда его стоны стали выше, Чонгук вынул из него пальцы и отстранился, чтобы перехватить пачку презервативов и достать из нее один, поспешно открывая его. Разве разморенный нежностью и удовольствием Тэхен мог просто так ждать его? Омега присел, перехватив презерватив из пальцев Чонгука, и под его внимательный, затянутый вожделением взгляд стянул джинсы Чонгука ниже и раскатал латекс по налитому кровью члену. От одного лишь прикосновения Чонгук не сдержал шумного выдоха. Он подался вперед, окончательно освобождая себя от ткани джинс, и крепко впился в молящие о поцелуе губы, придерживая затылок Тэхена. Он снова уложил Тэхена на спину, чтобы он расслабился и просто получал столь необходимое сейчас удовольствие. И, когда омега приобнял его за бедра ногами, смело, но не сильно толкнулся внутрь, проникая осторожно и глубоко. Тэхен снова не сдержал протяжного стона, кусая собственные губы, и сильнее обнял руками плечи альфы. Приятная наполненность разливалась по низу живота очередным приступом удовольствия. Ему было хорошо до беспамятства. — Двигайся, пожалуйста, — горячо зашептал он, подаваясь навстречу бедрам Чонгука и жалобно приподнимая брови в мольбе. Ему так сильно хотелось ощутить желание Чонгука, хотелось, чтобы он сорвался в этом удовольствии, взял его сильнее, о чем он и сообщил, коснувшись губами уха альфы. — Ты можешь сделать это грубее, Чонгук. Отпусти себя. Нет ничего лучше любовника, который ни в чем не сдерживает себя и отдается процессу всецело. Заботится о партнере, но не забывает о своих желаниях, берет то, что хочет. Именно такой Чонгук нужен был Тэхену сейчас. Именно такого Чонгука он хотел. И Чонгук отпустил себя, сорвался. Издав почти утробный низкий рык, он выпрямился и нетерпеливо перехватил ноги Тэхена под коленями. Так он мог насладиться не только красотой тела омеги, но и внимательно наблюдать за его мимикой, видеть, как его член проникает глубоко внутрь. То, что Тэхен не закрывался, не стеснялся ни процесса, ни собственной наготы, распаляло еще сильнее. Омега самозабвенно утопал в своем удовольствии, наслаждался тем, как Чонгук смотрел на него, буквально пожирая голодным взглядом, лаская его самолюбие. Не нужно было даже слышать от него комплиментов и похвалы, его глаза были достаточно красноречивыми. Но держать свои глаза открытыми слишком долго у Тэхена не вышло. Чонгук двигался внутри так сильно, что смотреть на него просто не оставалось сил. Чем дольше он разглядывал, как двигаются мышцы на его прессе от каждого нового толчка, как напрягаются бицепсы, когда он буквально натягивал Тэхена на себя и каждое это движение отдавалось вспышкой ослепляющего фейерверка под кожей, тем больше казалось, что он кончит прямо сейчас. А Тэхен не хотел заканчивать слишком быстро, не хотел быть излишне расточительным, поэтому он закрыл глаза и сжал основание своего члена. Увидев это, Чонгук нахмурился, словно ему совсем не понравилась эта самовольность омеги, но ничего не сказал, стал двигаться еще быстрее, глубже. Он никак не пытался заглушить стоны омеги хоть немного, ему было плевать, даже если кто-то другой услышит их, потому что его голос, удовольствие, слетающее с его сухих от горячего дыхания губ, были слишком прекрасны. Разговоры снова были не нужны, они прекрасно чувствовали и понимали друг друга без слов, двигались навстречу друг другу в унисон. И смена позы тоже была не нужна. Было слишком хорошо вот так, когда они могли видеть друг друга, когда Чонгук сам руководил процессом, позволяя омеге расслабиться, выдохнуть и просто насладиться происходящим. Тэхен скользнул ладонью по своей талии, груди, задел пальцами сосок и пьяно улыбнулся, не сдерживая скулящих стонов. И то, что Чонгук, продолжая грубо двигаться в нем, повел рукой по его телу так же, мягко оглаживая каждый изгиб, было потрясающе. От этих прикосновений кожа Тэхена покрылась толпой мурашек, и он свел брови, начиная ласкать себя ладонью, чтобы ощущений стало еще больше. Чонгук перехватил ноги Тэ, чтобы закинуть их на свои плечи, и мягко коснулся губами щиколотки, провел рукой по подкаченным икре и бедру, наслаждаясь прикосновениями к этому телу. И когда он сам почувствовал, что на грани, крепче перехватил его бедра, двигаясь резче, срывая с собственных губ нетерпеливые вздохи и заполняя комнату звуками быстрых, пошлых шлепков. Тэхен не сдержался первым, с громким стоном излился в свою ладонь, крепко сжимая свободной рукой предплечье Чонгука. Альфе потребовалось сделать всего несколько толчков, чтобы кончить следом, не сдержав тихого стона. Чонгук позволил омеге опустить ноги и, нависнув над ним, коснулся губами взмокшей шеи, тяжело дыша. Оба замерли в этом положении, но Тэхен не удержался от прикосновения к темным волосам. Перебирать темные взмокшие от близости пряди было приятно и расслабляло, кажется, обоих. В комнате пахло мускатом и ирисом, в своем переплетении ароматы были прекрасны. Запах не был резким, скорее, мягким и успокаивающим, несмотря на то, что творилось в постели всего минуту назад. — Два дня, — тихо зашептал Тэхен, приобнимая плечи Чонгука второй рукой и слабо улыбаясь, почувствовав, как альфа начинает покрывать мягкими поцелуями его шею, — течка будет длиться еще два дня. Останься. — Хорошо, — отозвался Чонгук в ответ, вдыхая нежный цветочный запах с шеи омеги. Он не стал говорить, что после произошедшего у него даже мыслей о том, чтобы уйти, не возникало. Все это было слишком правильно. И слишком хорошо.***
Громкий стук в дверь заставил Хосока подскочить на месте и сонно уставиться в сторону двери. Он уснул в комнате вместе с Чонсолем, пользуясь отсутствием Чонгука, и после такого настойчивого стука в дверь ему пришлось поскорее подняться с матраса, чтобы не позволить нарушителю спокойствия разбудить омегу. Чонсоль, до этого лежащий на плече альфы, вяло завозился и посильнее натянул на себя плед. Сонно щурясь, он уставился в спину подорвавшегося с места альфы. Даже если Хосок постарался подняться осторожно и не потревожить его сон, Чонсоль спал слишком чутко. — Что? — взволнованно спросил Хосок, замечая тяжело дышащего от бега Намджуна. И вопрос показался ему ужасно глупым хотя бы по той причине, что он и так понимал, что сейчас происходило. — Пора. Сокджин не справится в одиночку, — проговорил он. Хосок обернулся на резко севшего в постели Чонсоля. Омега подскочил на ноги, подобрав кофту на замке, принадлежащую Чонгуку, и, укутавшись в нее, уже собирался выйти вслед за Хосоком, но Намджун остановил его, осторожно перехватив за плечи. — Чимин сейчас не спит с Ноа, он в комнате один. Сходи к нему, он места себе не находит, — шепнул альфа, и Чонсоль, поджав губы, быстро закивал. Лишь когда он покинул комнату и, кутаясь в кофту брата, проходил мимо комнаты Лидера, он понял, почему Чимин не находил себе места. Крик Еджуна, болезненный, на грани срывающегося голоса, пробирал до мурашек. «Никогда в жизни не буду рожать», — промелькнуло в голове омеги, и он, дойдя до нужной комнаты, скрылся за дверью, замечая стоящего у окна Чимина. Омега крепко сжимал пальцами зажженную сигарету, и, не видевший до этого, чтобы Чимин курил, Чонсоль удивленно вскинул брови. — Мини, — позвал он, а когда Чимин обернулся, подошел поближе, приобняв омегу за плечи, — все будет в порядке. — Сам-то в это веришь? — негромко усмехнулся Чимин, болезненно морщась от очередного крика, что донесся до его ушей, и чувствуя, как хватка рук Чонсоля на его плечах усилилась. Чонсоль верил в то, что говорил, ведь у них тут два прекрасных доктора, а роды — это всегда тяжело и больно. Но он знал, что у Еджуна достаточно сил, чтобы выдержать такое тяжелое испытание. — Где ты взял сигареты? — осторожно поинтересовался Чонсоль, и Чимин кивнул ему куда-то в сторону улицы. — Юнги… Юнги дал одну. Его оставили дежурить на эту ночь, потому что Ноа снова ушел куда-то во время своего поста и вернулся очень поздно. Не понимаю, что с ним происходит, — немного растерянно проговорил омега. Он внимательно вглядывался в сторону вышки, но не видел на ней альфы. Воспоминания о том, как после того, как Ноа ударил его, Юнги пытался помочь и был отвергнут, были еще свежи. В тот самый момент Чимин думал, что это единственное верное решение. Испуганный, воспаленный от страха мозг так считал. И только когда прошло немного времени, Чимин снова почувствовал себя кромешным, непроглядным идиотом. Когда Ноа не было рядом, он мог дышать полной грудью, всецело осознавал, что Юнги нравится ему не только как человек. Он привлекал как мужчина своей заботой, своими повадками, внешностью, запахом, черт возьми. Но стоило Ноа замаячить на горизонте, и мозг усиленно задвигал эти мысли настолько глубоко, что Чимин не мог об этом и вспомнить. Может, он сходил с ума? Может, действительно ударился когда-то головой и поэтому ведет себя вот так? Ему не хватало его личного психолога прямо сейчас. Мужчина точно бы помог разобраться с тем, что происходило в голове и в сердце Чимина. Сейчас, когда Ноа не было рядом, он думал, что всерьез готов порвать с ним, но потом вспоминал, скольким он обязан этому человеку, и уже через секунду сомневался. Чонсоль молчал. Он прикрыл глаза, когда его ушей коснулся новый истошный крик и обернулся на дверь. Лучше бы они были там и помогали Сокджину и Хосоку. Казалось, если бы он видел, что Еджун просто мучается в схватках, было бы легче, потому что сейчас от Чимина ему передалось волнение. Мало ли от каких осложнений омега мог кричать в родах? Тряхнув головой, он попытался освободиться от наваждения и снова посмотрел на Чимина. — Тебя тревожит что-то? Ты можешь рассказать мне, Чимин. В отличие от Чонгука я умею хранить секреты. Чимин невесело хохотнул. Да уж, этот альфа и правда не умеет держать язык за зубами. Стоило ему только обозначить какую-то информацию как секретную, и было видно, как его изнутри распирает желание поделиться. И не с кем-нибудь одним, а со всеми сразу. И, конечно же, не забыть в конце добавить: «Это секрет, никому не рассказывайте». Л — логика. Ему было тяжело поведать Чонсолю обо всем, что происходило между ним и Ноа, как груб и жесток был этот альфа с ним и как на его фоне выделялся Мин Юнги. — Не вижу смысла рассказывать, Чонсоль. Вы все осуждаете его, но вы даже не представляете, какой он внутри, почему он ведет себя таким образом и скольким я ему обязан. Может быть, я действительно люблю его, а он любит меня? Иногда я думаю о том, что уйти вместе с ним — это хороший выход. Ведь я вижу, как вы все к нему относитесь, и мне такое отношение к моему партнеру, Чонсоль, неприятно. Тяжело вздохнув, омега отпустил плечи Чимина и тихо сел на пол. Он Чимина прекрасно понимал. С одной стороны. А с другой — омегу было искренне жаль. — Мы осуждаем его не просто потому что нам нужен объект для ненависти, Мини, у нас их много. Другие люди, мертвецы, само наше существование. У нас слишком много того, что мы можем ненавидеть. Ноа и правда всех нас раздражает, но на это у нас есть причины. Я, например, ненавижу тех, кто пользуется своим физическим превосходством и позволяет себе бить других людей. А мысль о том, что огромный альфа может поднять руку на маленького омегу вроде тебя, вызывает у меня рвотный рефлекс, вот настолько мне противен Ноа после того, что он сделал. И в этом никто не виноват, только он сам, понимаешь? — он видел, что Чимин, обернувшись на него, уже набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, но не позволил ему этого, продолжил говорить: — Не смей говорить мне, что заслужил это. Никто такого не заслуживает. Я чувствую себя в безопасности рядом с Хосоком. Да, он не самый сильный, ему далеко до Ноа по физической форме, но я знаю, что он никогда не поднимет на меня руку. А что насчет тебя? Ты чувствуешь себя в безопасности рядом с Ноа? Тебе не страшно, когда ты остаешься с ним в одной комнате и рядом больше никого нет? Лично мне за тебя очень страшно, Мини. И этот страх тоже заставляет меня ненавидеть его. Потому что ты мой друг, Чимин, и я хочу, искренне желаю, чтобы ты был счастлив. Чтобы рядом с тобой был хороший человек. Ноа я не считаю ни хорошим, ни порядочным. Чимин твердо решил, что добавлять Чонсолю еще один повод для ненависти Ноа нет смысла, поэтому и рассказывать ничего не стал. Только досадно посмотрел на догоревшую в пальцах сигарету. Она даже дымиться перестала. Он тяжело вздохнул и, выкинув бычок за окно, плотно прикрыл его. Оттуда тоже доносились истошные крики. Омега прошел к матрасу и присел на его край. Руки Чонсоля, подсевшего ближе, тут же обвили плечи омеги, и он обнял его покрепче, прикрывая глаза и укладывая голову на его плечо. Время тянулось мучительно медленно. Чимин пытался поспать несколько раз, но у него ни черта не выходило. Дважды Чонсоль выходил из комнаты, чтобы проверить, как идут дела, и дважды возвращался назад, качая головой. Лишь когда неба коснулись первые рассветные лучи, в коридорах офисного здания раздался пронзительный детский плач. Задремавший Чонсоль вздрогнул, когда Чимин подорвался со своего места, и, даже не до конца сообразив, что произошло, ринулся следом за омегой. Дверь в комнату Лидера распахнулась, и оба замерли на пороге. Сердце в груди каждого заходилось в лихорадочном ритме, а взгляды упали сначала на Намджуна, который сидел рядом с Еджуном на окровавленном матрасе, а затем и на самого омегу. Его бледные, потрескавшиеся губы растягивались в слабой улыбке, а опухшие от слез глаза с залегшими под ними тенями на мгновение столкнулись взглядом с вошедшими. В ослабших руках омеги, тихо кряхтя и хныча, закутанный в белые простыни ворочался ребенок, которого Еджун перехватил поудобнее с помощью притихшего Намджуна. — Ким Донхен, — тихо проговорил Намджун, — Донхен — символ силы и надежды. Он будет таким же сильным, как и ты. И даст мне надежду на наше будущее, — произнеся это, Намджун осторожно коснулся губами лба своего супруга, не обращая никакого внимания на суетящихся и пытающихся убрать кровавые тряпки и воду Хосока и Сокджина. Его взгляд был направлен лишь на мужа и на родившегося только что альфу, чей уже с младенчества тяжеловатый запах сандала заполнил комнату. Донхен открыл свои маленькие припухшие глаза, и пусть они еще не были способны сфокусироваться на их лицах, Намджун был уверен, что он видел и чувствовал обоих своих родителей. За окном солнце поднялось выше, окрашивая небо ярко-алым. В это кроваво-красное утро родилась надежда не только для двоих. Может быть, однажды Ким Донхен станет надеждой всего человечества.