Калейдоскоп

      Гермиона заночевала в Выручай-комнате. Она очень ярко представила себе, как отреагируют друзья, (которые наверняка ждут ее возвращения, сидя в гостиной) если она явится в таких расстроенных чувствах, и не нашла в себе сил на разговоры.       Да, Гермиона так же отлично понимала, что ее ночное отсутствие вызовет не меньше вопросов. Но с этим она планировала разобраться позже, когда окончательно придет в себя.       В Выручай-комнате она начала громить все, что попадалось под руку: горшки с цветами, вазы, картины. Гермиона не трогала только книги. Комната любезно предоставляла ей все больше и больше хрупких предметов, на которых можно было выместить свою злость.       Бросая в стену латунные весы, Гермиона жалела о том, что возле нее не стоит Малфой.       — Ублюдок! Кретин! Идиот! — кричала она под аккомпанемент битого стекла, мрамора и хрусталя.       Она должна была куда сильнее злиться на Забини, но почему-то ее гнев был направлен в основном на Малфоя.       Он поспорил на нее! Какая мерзость. Глупость, ребячество… Унижение! Будто бы она вещь.       Он обманул ее. И это было самым болезненным. Она встречалась с Фредом чуть больше полугода, а с Малфоем провела один вечер. Но почему-то на последнего она злилась куда сильнее.       Измена Фреда растоптала ее, поступок Малфоя же будто бы зажег в ней огонь злости.       «Он выглядел по-настоящему удивленным, когда увидел Забини», — вдруг подумала Гермиона, устав, наконец, швыряться вещами. Она опустилась на возникший из ниоткуда мягкий пуфик, больше похожий на облако, и прижала руки к лицу.       Гермиона постаралась отогнать прочь любые мысли, которые могли бы его оправдать. Знал ли он о Забини или нет, а факт оставался фактом — он поцеловал ее не просто так. Как она вообще могла быть такой дурой, чтобы поверить в то, что этот спектакль мог быть разыгран ей во благо?       Да он даже пошел с ней на бал лишь ради достижения собственных целей. Ну и соплохвост с ним! Пусть Паркинсон, — или кто там был в этом зеркале — хоть Круциатусом его замучает. Гермиона больше пальцем не пошевелит. Она выполнила свой долг. Даже больше. Она сделала гораздо, гораздо больше.       Гермиона подумала о том, как неплохо было бы сейчас опустить голову на подушку, и та возникла рядом с ней. Она легла и еще какое-то время не мигая смотрела на гору осколков, возвышавшуюся у стены. А потом сама не заметила, как уснула.       Возвращение в гостиную Гриффиндора было болезненным. Гермиона переоделась в мантию и мягкие ботинки, найденные в шкафу Выручай-комнаты, но все же чувствовала себя преступницей, крадущейся с места преступления. Она оставила ставшее ненавистным платье прямо на полу, мысленно извинившись перед эльфами. Она не была до конца уверена, убирают ли они Выручай-комнату или магия все делает сама.       В гостиной Гермиону встретила Джинни. По тому, как были растрепаны ее волосы, Гермиона поняла, что скорее всего подруга заночевала прямо на диване в ожидании ее возвращения. И проснулась лишь из-за шума открывающегося портрета.       К счастью, больше никого из друзей не было.       — Горячая ночка? — усмехнулась Джинни, подскакивая с дивана. — А где платье? Слизеринцы выдают своим девушкам мантии?       Гермиона скривилась.       — Все было не так, Джинни.       — А как? Расскажи! — потребовала та, но затем, видимо, заметила выражение лица Гермионы и наигранно беспечно пожала плечами: — Или не рассказывай. Если не хочешь.       — Все пошло не так, — только и сумела выдавить из себя Гермиона. — Я ночевала в Выручай-комнате. Одна.       — Он обидел тебя? — насторожилась Джинни.       — Да, — тихо ответила Гермиона. — Но я уже со всем разобралась.       — Давай я наложу на него Летучемышинный сглаз? — Джинни была сердита. — Он даже не заметит, что это была я.       — Все в школе знают, что так его накладываешь только ты, — Гермиона усмехнулась. — Все в порядке, правда. Это же Малфой, чего я ожидала?       — Лично я ожидала не этого, — буркнула Джинни. — Знаешь, после приглашения он так на тебя смотрел…       — Тебе показалось, вряд ли он вообще смотрел на меня, — Гермиона тяжело вздохнула. — Джинни, — неуверенно начала она, — ты не могла бы, ну, знаешь, помочь отделаться от Гарри и Рона? Они будут волноваться, а я все равно ничего им не расскажу, в итоге мы просто поссоримся.       — Легко, — Джинни кивнула. — Беру огонь на себя, подруга. А мне ты расскажешь? Когда-нибудь?       — Когда-нибудь, — эхом откликнулась Гермиона, неуверенная в том, что исполнит обещание.       Они еще немного поговорили о крупицах той информации, которую Гермиона выяснила о зеркале. Она рассказала Джинни об эльфах и их магии, а также о том, что в кабинете Слизнорта должны находиться нужные книги. Джинни как раз настаивала, что нужно еще раз позвать Добби, когда в гостиную спустились заспанные Рон и Гарри.       — И где же ты была всю ночь? — Рон подозрительно прищурился.       — В своей спальне, Рональд, — выступила в атаку Джинни. — Если бы вы двое не были стариками, отправляющимися спать так рано, то сами бы узнали об этом.       — Мы весь вечер провели за книгами и очень устали, — Гарри начал слабо защищаться. — Дамблдор слишком мало рассказывает о крестражах. Мне начинает казаться, что он нарочно тянет время.       Гермиона тяжело вздохнула. Гарри ходил на свои особенные встречи с директором вот уже больше года, но пока приносил оттуда одни лишь вопросы. Дамблдор чувствовал себя все хуже и хуже. Его разум до сих пор был силен, но магия слабела, он не всегда мог показать Гарри достаточно четкие воспоминания.       По началу крестражи занимали все их внимание, но в итоге стали частью рутины. Ребята так и не смогли продвинуться в своих поисках достаточно далеко. Они доподлинно знали лишь об одном крестраже: дневнике Тома Реддла. Также подозревали, что он поселил часть своей души в Нагайну, но нигде не нашли информации о том, что это действительно было возможно. На этом все.       — Все прошло хорошо, Гермиона? — поинтересовался Гарри.       — Неплохо, — уклончиво ответила она.       — Добыли какую-то информацию? — глаза Гарри горели неподдельным интересом.       Гермиона подумала о том, как он, должно быть, истосковался по приключениям. Не в характере Гарри было так долго сидеть без дела. И сейчас он был готов помочь кому угодно, даже Малфою. Гермиону передернуло от одной мысли о нем.       — Да, — она заставила себя кивнуть. — Знаешь, на самом деле, я хотела бы попросить тебя поговорить с Добби. Нам нужно забраться в кабинет Слизнорта, но он отказался помогать Малфою. А тебя Добби любит.       На самом деле, Гермиона не планировала больше заниматься этим вопросом, но горящие глаза Гарри заставили ее дрогнуть. Она прочтет пару книг, утолит свое собственное любопытство, только и всего. Не ради помощи Малфою, а ради себя.       А еще, возможно, она украдет флакончик Феликс Фелициса. В первую очередь для того, чтобы он не достался Малфою, а уж затем она найдет ему применение. В конце концов, Гермиона всегда знала, что изучение крестражей однажды обернется их поисками. И сейчас она ругала себя за то, что сама не догадалась запастись удачей на подобный случай.       Гарри пообещал помочь с Добби, и Джинни выпроводила их с Роном в Большой зал. Парни должны были принести еды для пикника в уютном, скрытом от ветра уголке Астрономической башни, который предложила организовать Джинни.       — Вы общаетесь со мной так, будто не было этих месяцев, в которые я про вас забыла… — рассеянно начала Гермиона, глядя на закрывающийся портрет.       — Не вини себя слишком сильно, Гермиона, — Джинни улыбнулась. — Ты думаешь, ты единственная, кто позволил себе расслабиться? Рон сутками пропадает на тренировках, он собирается попытаться вступить в Сборную по квиддичу после школы, представляешь? Как будто у вас есть выбор, что делать после школы, как будто война закончилась, — она горько усмехнулась. — С Гарри сложнее, у него все еще случаются кошмары, но и он проводит почти все свое свободное время со мной. Конечно, мы читаем массу книг, которые должны помочь в поисках крестражей, но давно не ограничиваемся только этим, — Джинни рассмеялась, а затем мягко коснулась плеча Гермионы. — Вам всем нужна передышка. До следующей попытки Волан-де-Морта уничтожить мир, нужно успеть создать себе приятных воспоминаний. Жаль, что с Фредом не вышло именно так…       — Знаешь, Джинни, нам всем очень повезло с тобой, — Гермиона улыбнулась. — Мерлин, мантии из Выручай-комнаты явно кто-то носил, у меня все под ней чешется, — она закатала рукав и с неописуемым удовольствием вонзила ногти в кожу. — Пойду-ка я переоденусь, пока есть время.       Джинни поймала ее за запястье, ее глаза расширились от удивления. Гермиона проследила за взглядом подруги и с трудом поборола искушение выдернуть руку. На ее коже расплывался синяк.       — Это Малфой? — голос Джинни был ледяным.       — Нет, — Гермиона покачала. — Нет.       — Не ври, — строго произнесла Джинни. — Когда ты сказала, что он тебя обидел, я думала, он сказал какую-то гадость, но это… Это переходит все границы!       — Это не он.       Гермиона не собиралась рассказывать кому-то о встрече с Фредом, но ноздри Джинни так воинственно раздувались… Малфой поступил с Гермионой подло, однако синяк на запястье не был его виной. Ей, да и Джинни, и без того было за что на него злиться.       «Сожмешь ее руку еще чуть сильнее и останешься без пальцев», — мрачный голос Малфоя эхом раздался у нее в голове.       Этот голос тогда заставил Гермиону вздрогнуть от неожиданного удовольствия.       — Это Фред, — наконец выдавила из себя Гермиона, поскольку Джинни явно не собиралась успокаиваться.       Та растерялась:       — Он был на балу?       — Да, — Гермиона кивнула. — Знаешь, вам стоит общаться с ним. Он обвиняет меня в том, что семья от него отвернулась.       Джинни фыркнула.       — Я серьезно, Джинни. Джордж его близнец. Не стоит. Не из-за меня.       — У Джорджа есть к нему свои претензии. Никто из нас не понимает, что творится с Фредом. Он никогда не был… таким.       Гермиона кивнула. Она подозревала, что случилось с Фредом. С ним произошла Паркинсон. Но она не желала подпитывать и без того пылающую злость Джинни.       — Я все-таки переоденусь, — пробормотала Гермиона, покидая гостиную.       Несмотря на раннее утро, в спальне уже были слышны голоса. Лаванда тихонько переговаривалась с Парвати.       — Гермиона, — хихикнула Лаванда, увидев ее, — ты у нас теперь Золушка.       Та подняла брови. Парвати молча указала рукой на заправленную кровать Гермионы. Поверх красного одеяла с гербом Гриффиндора лежали ее синие туфли. Гермиона почувствовала, как запылали ее щеки.       — Эльф принес их поздно вечером, — спокойно пояснила Парвати.       Эльф… Скорее уж эльфийка. Свити! Ей очень хотелось выкинуть эти проклятые туфли в окно. Но однокурсницы смотрели на нее с таким интересом, что Гермиона остановила свой порыв усилием воли. Она схватила туфли и затолкала их в тумбочку, стоящую возле кровати. Гермиона скинула мантию, в которой пришла, и переоделась в удобные маггловские брюки на резинке и пушистый свитер. А затем вихрем вылетела из комнаты.       Гермиона любила магический мир, любила Хогвартс, но так до конца и не привыкла к мантиям. Она носила их в будние дни, но в выходные стабильно переодевалась в то, что не так сильно мешало двигаться.       Спускаясь по лестнице, Гермиона думала о том, зачем Малфой отправил ей туфли. Явно хотел дополнительно поиздеваться, у его действий, казалось, не существовало никаких иных мотивов, но сейчас она не понимала, в чем именно заключалась издевка. Намек на то, что она не способна купить новые? Слишком топорно. Попытка напомнить, что именно произошло в Подземельях? Гермиона вряд ли страдала потерей памяти даже в воспаленном воображении Малфоя…       «Оставишь туфлю, и он вычислит, что это была ты».       Так что, это была своеобразная забота? Гермиона фыркнула. Ну да, конечно. Малфой очень о ней заботился. Вот прямо-таки сидел в гостиной Слизерина и не мог найти себе места от беспокойства. Вместе с Забини.       Когда Гермиона спустилась в гостиную, Гарри с Роном уже вернулись. Ей хватило одного взгляда на друзей, чтобы понять: что-то пошло не так. В их руках не было еды, они оба держали стопки газет. Гарри с Джинни были белыми как мел, а вот лицо Рона пылало.       — Что-то случилось? — как можно спокойнее поинтересовалась Гермиона.       Гарри молча шагнул к ней и отдал ей свою стопку. Джинни подняла руку, в попытке его остановить, но почти сразу же опустила ее.       Гермиона взглянула на газету, которая на деле была скорее листовкой, и почувствовала, будто падает в пропасть. На секунду ее сердце перестало биться, она не могла вздохнуть. Взгляд Гермионы был прикован к изображению самой себя: две волшебные фотографии, на одной она обнимается с Малфоем, на другой — пялится в камеру с абсолютно глупым выражением лица и спущенным корсетом.       Руки Гермионы дрожали. Она чувствовала, как тонет в своем отчаянии. Она глубоко вздохнула, стараясь не заплакать. В последнее время она плакала или собиралась плакать куда чаще, чем за всю свою остальную сознательную жизнь. Это раздражало.       «Чего ты ждала от Малфоя?».       Не этого. Она, как и Джинни, ждала не этого. Она видела камеру у Забини, видела, и все же не решилась отобрать. Гермиона даже в страшном сне не могла себе представить, что они поступят так. Она думала, что Забини просто издевается. Думала, что стоит достаточно близко к Малфою, чтобы и он попал в кадр. Гермиона верила, что тот не позволит порочить себя на весь Хогвартс. Но он позволил.       — Гермиона, это что вообще за херня? — взревел Рон. — Она была в спальне, да, Джинни?       — Перестань орать, — буркнула та брату и развернулась к подруге: — Гермиона…       — Такие у тебя дела, Гермиона? Так ты помогаешь Малфою? — не унимался Рон. Гермиона подняла голову, но даже ее пылающие щеки и дрожащие губы не заставили его замолчать: — Достаточно удовлетворила его, чтобы спасти от смерти?       — Если ты сейчас же не заткнешься, я заколдую тебя, Рональд Уизли! — прогрохотала Джинни.       Гарри растерянно переводил взгляд с нее на Рона, явно избегая смотреть на Гермиону.       Гермиона почувствовала, как тугой комок злости формируется у нее где-то в районе живота. Она злилась на Малфоя, но то, что говорил Рон… Слова друга больно ранили ее, так, будто каждой фразой он отвешивал ей пощечины.       — А как это тебя вообще касается, Рон? — Гермиона говорила тихо. — Я что похожа на твою собственность, что ты можешь так меня осуждать? Давно ли ты сам обжимался с Лавандой на глазах у всей гостиной?       — Меня, по крайней мере, не фотографировали!       — Повезло, — согласилась Гермиона. — Если ты считаешь, что эта фотосессия произошла по моему желанию, то ты, вероятно, слишком плохо меня знаешь.       — Он ведь слизеринец, — уже чуть спокойнее произнес Рон.       — Как и Паркинсон. Вот только почему-то Фреду никто не предъявляет за это претензий.       — Честно говоря, Гермиона, — Гарри смущенно провел ладонью по волосам, — Фреду предъявляется такое количество претензий…       — Ты тоже против меня? — севшим голосом произнесла Гермиона.       — Нет, — Гарри покачал головой. — Нет. Рон, я считаю, что ты погорячился, — он повернулся к другу, по выражению лица которого легко было догадаться, что и он сам уже считал точно так же. Уши Рона горели даже сильнее, чем щеки. — Гермиона, расскажи, как это произошло? Малфой заставил тебя или обманул?       — Ты не допускаешь, что я сама была не прочь поцеловать его? — Гермиона горько усмехнулась. — Он обманул меня, потому что я сама была не прочь обмануться. Мы собирались забраться в кабинет Слизнорта, когда услышали шаги. Мой каблук... он застрял в каменной кладке, мы не могли убежать, и Малфой предложил разыграть представление. — Гермиона сама не заметила, как начала говорить шепотом. — Там был не Слизнорт, а Забини, он сделал фотографии…       — Вот скотина, — констатировал Рон, окончательно растерявший весь свой запал.       Джинни наградила брата одобрительным взглядом.       — Иди сюда. — Гарри раскрыл объятия, притягивая к себе Гермиону. Ее макушка упиралась ему в ключицу. Она все-таки не сдержалась и заплакала.       Гермионе было так обидно и так стыдно. Ее расписалась злость, ее топило отчаяние. Весь Хогвартс увидит ее грудь. Увидит ее рядом с Малфоем.       — Мы сняли все листовки, до которых смогли дотянуться, — будто прочитав ее мысли, прошептал на ухо Гарри. — Не могу обещать, что фотографии никто не увидит… Но могу обещать, что сломаю Малфою нос при встрече.       Гермиона усмехнулась сквозь рыдания.       «Кости у тебя явно лишние».       Она вздрогнула, вспомнив, как Малфой достал палочку, угрожая Фреду.       Что-то во всем этом явно было не так. Как он позволил Забини представить себя в таком невыгодном свете? И почему Гермиону все еще волновали подобные вопросы?