Mermaid's Curse

Тонкие пальцы со специальными тканевыми пластырями, предназначенными для сохранения нежной кожи от мозолей, аккуратно перебирали струны. Девушка не отрывала взгляд от нотных листов, сосредоточенная на том, чтобы не допустить ошибку — не сказать, чтобы та могла ей многого стоить, но очень уж хотелось порадовать свою госпожу. Мария Лещинская, французская королева-консорт, была очень требовательным слушателем и в силу уже преклонного возраста быстро уставала от веселья, к тому же набожность не давала ей участвовать во многих развлечениях двора, а потому женщина пристрастилась к музыке. Внимание короля уже давно скользило мимо постаревшей жены: он был младше на семь лет, до сих пор очень страстен, хотя с годами его красота несколько померкла, имел живой ум и искал женщину себе под стать. Расточительную и незаурядную законодательницу мод, обожающую искусство и науки Помпадур унёс туберкулез, но её довольно быстро сменила мадам Дюбарри, которая сейчас так же сидела среди придворных дам и наслаждалась представлением. На гитаре играл один из полонезов, самый известный из которых, правда, будет написан парой десятков лет позже, но это не умаляло его сложности. Работать приходилось быстро, чтобы выдержать темп в три четвёртых. Юная фрейлина, которой уже минуло четырнадцать лет, старалась не забывать о выражении лица и держать на нем вежливую улыбку — она выросла при дворе и прекрасно знала насколько важно не забывать о самообладании. Двор не терпит напряжения, меланхолии, печали. Нет, ему нужны улыбки восхищения и флирт, иначе можно было быстро наскучить королю и его приближенным и впасть в немилость. Позволить себе подобных оплошностей Аделаида не могла, понимая как много семья вкладывает в неё средств ради поддержания репутации и возможного выгодного замужества. Мать надеялась, что она привлечёт внимание короля и станет фавориткой, отец делал ставку на Луи-Огюста, дофина Франции и ровесника Дели, который, несмотря на всю извращенность двора, отличался простодушием, добротой и чистотой нравов. Впрочем, воспитанник герцога Вогюйона пока не проявлял особого интереса к противоположному полу и сосредоточился на ненависти к нынешней фаворитке короля, однако был слишком нерешительным для интриг против неё. Наконец-то, произведение закончилось. Сидящая до этого графиня подняла со своих колен несколько увесистый инструмент, поставила, оперев на пуфик, где ранее сидела, и сделала изящный реверанс, отдавая честь своей госпоже. По комнате поползли восторженные шепотки. Выступление всем пришлось по вкусу, и в первую очередь хозяйке покоев, если судить по благосклонному виду. — Я благодарна вам за то, что вы порадовали меня музыкой родины моих предков, — сдержанно улыбнулась королева, являя миру паутинку добрых морщинок у глаз. Она и в юности не была красавицей, но все же казалась очаровательной в искреннем проявлении эмоций, напоминая добрую колдунью. Возможно, дело было в её глазах, которые не утратили блеска и уподоблялись драгоценному, не обработанному изумруду?... Они оставались тёмными, но живыми, что было по-своему необычно. Зеленоглазые девушки во все времена были редки и считались обольстительницами, ведьмами. — Ваш талант расцветает с каждым годом, мадемуазель де Брионн. Надеюсь, ваши сестры вскоре вновь присоединятся к нашему двору? — Ваше Величество, я жду их возвращения со дня на день, — она сделала ещё один реверанс. — Утром пришли вести, что им пришлось задержаться в пути из-за бунта прокаженных в Оверни. К счастью, никто не пострадал. Девочка, чьи русые припудренные волосы были уложены прелестными локонами в входящую в моду высокую причёску с цветами, почти незаметным жестом расправила складки расшитого серебряной нитью нежно-розового платья-сак. Несмотря на возраст, она рано стала частью королевской свиты и привыкла избегать любых несовершенств в своём внешнем виде, понимая большую роль мнения окружающих о себе. — Бедные девочки наверное напуганы. Я буду благодарить Всевышнего в молитве за благополучный исход, — оказала ей честь монаршая особа и обратилась к другой девушке. — Маркиза де Сансе, принесите мне шкатулку с жемчугами. Черноволосая уроженка Пуату, помощница камер-фрейлины, присела в поклоне и подошла к туалетному столику с множеством среднего размера ларцов. Может Мария и не тяготела к роскоши, но все же обладала немалым количеством золота, драгоценностей и тканей, многие из которых получала в подарок от послов и друзей. Через несколько секунд перед пожилой женщиной водрузили окрашенный в белый, инкрустированный хрусталем, лар, в котором хранились украшения из добываемых на берегах минералоидов разных оттенков. Легким движением идеально бледных и до сих пор гладких рук она извлекла нить жемчуга — это было колье из пудровых жемчужин одного размера, перемеженных с мелко отделанным розовым кварцем. Нити были интересным способом переплетены между собой, из-за чего украшение казалось достаточно роскошным и сдержанным одновременно. Рукой королева поманила к себе де Брионн: — Я дарю вам это украшение в знак моего расположения и признательности. Я знаю, что вас пытались втянуть в небольшую интрижку против меня, но вы отказались. Верность всегда достойна внимания и поощрения. К тому же, оно будет хорошо смотреться с вашим новым платьем. — Короткий взгляд на Дюбарри не просто намекал, а прямо указывал на источник интриг. Конечно, та хотела устроить небольшой переполох, чтобы пробудить двор, но какой жене понравятся происки любовницы мужа? — Выше Величество, я не имею права отказываться от подарков своих монархов, — аккуратно начала Дели, которой впервые выпало оказаться в такой ситуации в отличии от многих присутствующих, — но, надеюсь, Вы не сочтёте дерзостью, если я тоже преподнесу Вам подарок? Я ношу его уже несколько дней, но не могла найти подходящего случая и повода предложить его Вам. Конечно, он куда более скромный, однако исходит от всего сердца. Женщина вновь слегка растянула губы в улыбке. Её умиляла эта почти детская преданность и восхищение, которые девушка всегда проявляла по отношению к ней. К сожалению, действительно верных людей было всегда мало и они быстро теряли положение при дворе, но несколько протеже, среди которых была и юная графиня, все же смогли сохранить свои места. Ценилось и то, что они не боялись немного преступить этикет, чтобы сделать ей приятно. — Мне любопытно взглянуть, мадемуазель, — согласилась Лещинская. — К тому же, нельзя отвергать подарки, исходящие от сердца. Девочка выудила из скрытого кармана платья небольшой предмет. Встав на колени и игнорируя неудобство этого действа из-за пышного платья, Аделаида протянула руки к королеве, потупив взгляд в пол. — Этот крест из белого золота я изготовила под надзором нашего семейного ювелира и инкрустировала камнями. Серебро темнеет и требует ухода, однако на вид его мало кто может отличить от белого золота, которое выглядит достаточно сдержанно и не умаляет достоинств сильных мира сего. — Сказала она, давая рассмотреть несколько простой, но имеющий гравированные узоры предмет, над которым трудились немало часов. На четырёх его сторонах располагались нежные красные сердолики, слегка покато выступающие за плоскость изделия. В центре сиял рубин. По сравнению с колье, крест действительно выглядел более скромно и цену имел меньшую, чем груда жемчуга, однако, судя по всему, пришёлся истинной католичке по вкусу. Она сама взяла его из рук девочки, на которых все ещё были пластыри из туго натянутой ткани, от чего кончики их чуть посинели. Придворные дамы нередко увлекались разными благородными ремеслами, однако за ювелирное дело мало кто брался по причине кропотливости работы, из-за чего в глазах королевы подарок ребёнка имел ещё большее значение. Искренность всегда грела душу. — Маркиза, положите крест в шкатулку для богослужений к молитвеннику, я возьму его с собой в ближайшее воскресенье, — королева передала украшение на изящной цепочке фрейлине. — А после помогите графине де Брионн застегнуть жемчуг, я хочу увидеть его на ней сейчас. Не прошло и минуты, как все было сделано. Дамы шептали, как идёт украшение юной девушке и как великодушна их госпожа, тихо обменивались заметками о брате выделенной вниманием фрейлины — словом, занимались тем же, чем и весь дворец, то есть сплетничали. Но, между тем, день продолжался и на очереди было обсуждение новостей. — Мадам Дюбарри, — обратилась Мария к сопернице, — Вы говорили, что из Лиона привезли мануфактурные шелка? — Да, Ваше Величество. Фабрика Кольбера произвела фурор, выпустив белую ткань, которая на первый взгляд ничем не выделяется, однако на свету под определённым углом становятся видны отливающие серебром узоры. — Кивнула сидящая на подушечке у ног королевы женщина. — Были так же сделаны образцы разных цветов с атласным шитьем, их доставят во дворец завтра к полудню. — Хорошо. Есть ли новости из далёкой Америки? Слово взяла Брионн. — Британия захватывает все больше колоний, Ваше Величество. — Заметила юная графиня, отец которой занимал важное место при дворе. Она тайно узнавала новости и доносила королеве-консорту, зная, что граф догадывается, но не предпринимает ничего против. — Зреет скандал лоялистов и патриотов, сегодня утром к нам в дом прибыл человек из Бостона для заключения какого-то соглашения. Однако условия его мне неизвестны, все держится в строжайшей тайне. Я знаю лишь то, что это мужчина и, судя по форме, он имеет отношение к континентальной армии, которую в тайне от англичан спонсирует Его Величество. Я слышала также, что министр иностранных дел, герцог Шуазёль, хочет отправить корабль с боеприпасами и, что Испания пока колеблется и не решается на ответные шаги. — Вы очень осведомлены, мадемуазель де Брионн, — заметила двадцатишестилетняя фаворитка. — Это не то, чего можно ожидать от девушек вашего возраста. — Никто не ожидал того, что вы так быстро вознесетесь. Мне известна лишь пара случаев, когда король замечал новые лица в первые же дни. — С лёгкой, хорошо скрытой, усмешкой ответила подросток, получая одобрительный взгляд Марии. Она всегда вступалась за королеву и держала дистанцию с недавно получившей титул Жанной. — Информация порой дороже жизни, мадам. Никогда не известно, какие детали в событиях казалось бы далёкой страны могут сослужить службу тем, кто держит руку на пульсе. Ни для кого не было секретом, что если некоторые продали души дьяволу, то малышка Брионн преподнесла её на на блюдце с золотой каймой королеве. Она росла, глядя на эту женщину, восхищалась ей, перенимала её привычки и манеры. Она взяла от неё все самое лучше, кроме, разве что, веры в бога, хотя регулярно появлялась на службах, чтобы не прослыть еретичкой. — У вас очаровательные острые зубки, пусть и небольшие, — добродушно кивнула Дюбарри, говоря не буквально. Она знала, что девушка не испытывает ненависти и защищает своего кумира, однако неприятный осадок все равно ощущался. — Уверена, через пару лет вы ещё поразите двор своими остротами, если перестанете пытаться быть менее заметной. Это было одновременно тонкое оскорбление и важная деталь. Аделаида не обладала выделяющейся внешностью и не была красавицей, однако её можно было назвать миловидной. Особенно умиляли серо-зеленые глаза, которые будто светились при солнечном свете, и чарующие ямочки возле губ, когда она широко улыбалась, что было редким зрелищем. Но она действительно пыталась не привлекать внимания, выбрав для себя роль призрака, шпиона, обо всем доносящего королеве. Каждая сплетня, каждый приказ короля. Никто не замечал детей, так что это стало для неё привычно с тех пор, как в восемь лет девочку вместе с старшей сестрой привели ко двору, чтобы они с другими детьми аристократов составили компанию сыну дофина. — Поверьте, мадам, я ещё смогу вас удивить, — она прикрыла улыбку веером. Обмен колкостями был для неё редким занятием, но почти всегда успешным. Хорошее образование давало преимущество перед бывшей куртизанкой, которая ещё только догоняла других дам по уровню осведомленности в политике, искусстве и науках. Интеллект был в цене при дворе Людовика Пятнадцатого. Раздался тройной стук в дверь. Получив разрешение королевы, слуга в трехцветной ливрее переступил порог приемной комнаты и поклонился, держа в руках небольшой поднос с запечатанным конвертом. — Послание для мадемуазель де Брионн. — Да вы сегодня в центре внимания, дорогая графиня. — Кажется, Марию это немного заинтересовало. Действительно, обычно тихая фрейлина сегодня была нарасхват. — Если там нет ничего личного, то прочитайте нам письмо. Возьмите нож на моем письменном столе. Девушка сделала реверанс и забрала конверт, а после, с помощью миниатюрного ножичка, вскрыла плотный остывший сургуч и развернула свернутый втрое лист, чтобы быстро пробежать по нему взглядом. Брови её нахмурились. — Мне очень жаль, Ваше Величество, но тут нет ничего принципиально важного или интересного. Отец просит меня срочно приехать в наш парижский дом, чтобы я приняла участие в заключении некого договора. — Сказала она, с поклоном передавая письмо королеве, дабы та убедилась в правдивости слов. — Однако, мне не ясно по какой причине необходимо моё присутствие. Меня не посвящают в дела семьи, единственное, что мне приходит в голову — покупка и запись на моё имя земель для приданного, но едва ли это требовало бы спешки, о которой меня просят. — Что ж, тогда отправляйтесь домой, а мы после все узнаем, — дала добро царственная особа. Учитывая, что слуга в красно-сине-желтых одеждах все ещё ждал, он должен был сопроводить дочь Великого Конюшего Франции до уже готового к выезду экипажа. Отец точно позаботился бы об этом. — Передавайте месье де Лоррену мои наилучшие пожелания. — Благодарю вас, Ваше Величество. — Подросток присела в последнем реверансе, зная, что сегодня она уже не вернется во дворец, где у неё даже имелась своя небольшая комната — великая честь для придворных Версаля. Небольшой экипаж с двойкой прекрасных арабских скакунов действительно ждал её. Путь предстоял не то чтобы слишком долгий, однако около часа тряски ей точно было обеспечено. Зато будет время на размышления — так решила для себя девушка. Идей, зачем она могла срочно понадобиться отцу, не было совершенно. Интрижек она ни с кем не крутила, в учебе была усердна, репутацию имела почти безупречную — едва ли дело в проступке, к тому же тогда он бы встретился с ней во дворце. Может, действительно какой-то договор, который ей необходимо подписать в ближайшее время? Карету трясло из-за неровностей дороги, иногда колесо буквально подскакивало в какой-нибудь выбоине или на камне, заставляя девушку схватиться за обитую тканью стену, чтобы не потерять равновесие и не испортить причёску. Из-за этого она предпочитала верховую езду и путешествовала на дальние расстояния, в отличии от сестёр, исключительно в седле даже в непогоду, делая исключения лишь ночью — безопасность была все ещё превыше всего. Подросток невольно прикоснулась рукой к ожерелью и улыбнулась. Этот подарок она сохранит любой ценой — как дорогой сердцу. Сочувствие и искреннее уважение к королеве просто не позволят продать эти жемчужно-кварцевые нити даже в случае нужды, которая однажды настигла её семью. Тогда на имущество был наложен арест на несколько недель из-за ложных обвинений в расхищении казны. Карета остановилась перед домом из белого камня, соседствующим с одним из популярных салонов с одной стороны и с другим подобным домом с другой. Опираясь на руку лакея и придерживая полы пышной юбки, Аделаида спустилась по ступеням кареты и двинулась к двери, чтобы сразу же пройти знакомый путь до кабинета отца. Там оказалось пусто. Находящийся в комнате слуга сообщил, что "мессир граф и его гость отобедали и сейчас находятся в Голубой Гостиной". Оставалось только отправиться туда. Луи-Шарль де Лоррен, принц де Ламбеск, граф де Брионн, граф д'Арманьяк, обер-шталмейстер Франции и губернатор Анжу пребывал в хорошем настроении. Он привычно держал в руке трубку с слегка дымящимся табаком. Этот запах девушка не выносила, однако заставляла себя молча терпеть. Она присела в книксене перед отцом и заняла обитое голубой тканью кресло по его знаку. Украдкой из под полуопущенных ресниц ей удалось рассмотреть гостя: мужчину в военной форме, ещё молодого и в некоторой степени привлекательного, с интересом разглядывающего новое лицо. Его взгляд был почти непристойным — при дворе запрещалось так открыто смотреть на кого-то кроме как во время диалога. Особенно на незнакомого человека. — Вы вызывали меня, отец. — Констатировала факт аристократка, нарушив короткое воцарившееся молчание и снедаемая любопытством. — Полагаю, дело срочное? — В общем-то, да. Как дела при дворе? Новое украшение? — Мужчина, которому осенью должно было исполниться всего тридцать три года, кивнул. — Её Величество просила передать вам добрые пожелания. Сегодня я смогла порадовать королеву своей игрой и осведомленностью о делах в колониях и получила от неё подарок. — Объяснила присутствие ожерелья девушка. — Мадам Дюбарри сегодня всячески пыталась показать свою близость ко двору и осмелилась даже сесть на подушку у ног королевы вместе с фрейлинами. Её Величество стерпела это. Мадам попыталась уколоть меня, однако я аккуратно отразила её нападки и, кажется, это пришлось по вкусу остальным. Не думаю, что она станет что-то говорить про меня королю, ни одного дерзкого слова не прозвучало. — Горжусь своими девочками, — гордо заявил Луи-Шарль, уже успевший выдать старшую дочь Жозефину за принца Савойского. — Гонцы говорят, Анна Шарлотта повела себя очень смело во время бунта в Оверни. — Она всегда отличалась некоторым безрассудством, но это одна из её самых очаровательных черт, — нежно улыбнулась Дели. Сестёр она искренне любила. — Отец, вы не представите мне своего гостя? Невежливо с моей стороны говорить в присутствии человека так, словно его рядом нет. Она коротко стрельнула глазами в сторону мужчины, не сводящего с неё заинтересованного взгляда. Мелькнула мысль о том, что возможно её сейчас будут сватать... что в общем-то было бы ожидаемо, пусть и не очень желательно. Её с детства готовили к чему-то важному. — Томас Хикки, мадемуазель. К вашим услугам. — Он встал и учтиво поклонился с явной военной выправкой, что ещё раз подтверждало утренние новости. А ещё его выдавал просто ужасный британский акцент. — Вижу, вас ещё не ввели в курс дела? — Как видите, я только прибыла из Версаля и пока не успела ознакомиться с деталями договора, ради которого меня вызвали. — Произнесла девушка на почти идеальном английском. Её выдавали только слишком мягкое "р" и приглушенные "о", свойственные французам. — Вы знаете английский? — Вскинул брови мужчина. Контролем эмоций он себя явно утруждал редко, во всяком случае сейчас в этом не было смысла. — А так же испанский, пусть и гораздо хуже, основы латыни и несколько базовых фраз на хинди. Мне доводилось говорить с индийскими послами. — Подсказала девушка, гордая своими способностями. Сколько часов её заставляли сидеть с учителями, отказываясь от забав и наконец-то это пригодилось. — В любом случае, можете полностью перейти на свой родной язык, отец прекрасно его знает и не потеряет нить разговора. — Мои дети получают образование, достойное принцев крови, — без малейшего акцента сказал граф. — Но давайте перейдём к делу. Аделаида Александра де Брионн... По серьёзному тону стало ясно, что дело серьёзное. К тому же, только в самые ответственные моменты он называл её полным именем. — Я слушаю, отец, — она затаила дыхание. — Готова ли ты выполнить волю родителей и идти путем нашей семьи, служа её интересам и пренебрегая собственными желаниями ради общей цели? Дели кивнула. К этому её готовили всю жизнь. Брак по расчёту или миссия в Англии с целью выведать информацию и при необходимости отдать свою жизнь, но передать важные сведения во Францию. И её, и Жозефину, и Анну растили именно с этой целью, хотя причину никогда не озвучивали. Единственное что знали девочки — по совершеннолетию их, возможно, введут в дворянское сообщество, которому служат самые именитые семьи. Ордена и культы были популярны среди знати во все времена. — Я служу своей семье и её интересам, — сдержанно отозвалась девушка, не строя иллюзий. — Приказывайте. — Я не стану приказывать, а лишь попрошу, оставляя за тобой право выбора. — Отеческая улыбка была лучшей наградой для тоскующей по нежности девочки-подростка. — Выйдешь ли ты замуж за человека, которого, возможно, никогда не полюбишь и будешь ли для него верным сторонником? То, чего она с некоторым содроганием ожидала. Сама графиня не строила иллюзий на этот счёт и знала что такой день рано или поздно придёт, но не думала, что ей дадут право выбора. А может, это была проверка на верность? На умение принимать решения взвешенно и холодно? На то, держит ли она свои клятвы? Выходить замуж не хотелось и было откровенно страшно. Что ждёт её в браке? Череда измен от мужа? Грубость? А может, и что-то похуже? Конечно, этот человек не казался ей страшным, но за любезностью часто прячется жестокость. Ей лишь вскоре исполнится пятнадцать и оттого делить постель с кем-то казалось невыносимым. Но... — Мне стоит известить королеву о том, что я покидаю двор или мистер Хикки остаётся в Париже? Это было "да". Она росла с этой мыслью, училась ради этой цели, которую, возможно, никогда до конца не поймёт. Её долг, как дочери дворянина — положить свою жизнь к ногам мужа, который будет избран родителями. Жозефина уже сделала что должно. Придёт черед и остальных сестёр. А между тем мужчина встал и снял шляпу, открывая обзор на ухоженные каштановые волосы. Он, держа ее под грудью, сделал изящный поклон в сторону зеленоглазой и как-то иронично улыбнулся. — Мадемуазель, я одновременно самый счастливый человек, потому что женюсь на вас... и самый несчастный, потому что сделаю это по доверенности. Ваш будущий супруг ожидает вас в Новом Свете, а я должен, в случае вашего согласия, сопроводить вас туда и позаботиться о сохранности вас и вашего приданного. Сердце упало куда-то в пятки. Возможно, её мужем станет старик. Иначе объяснить себе, почему он сам не прибыл во Францию, девушка не могла. Впрочем, возможно его удерживают на тех землях долг или болезнь? — Сэр, я вверяю вам свою жизнь, — с заметным волнением сказала Дели. Не удержала лица и выдала, что далеко не беспристрастна в данном вопросе. — Однако я прошу вас дать мне неделю на сборы и чтобы попрощаться со двором. Как фрейлина Её Величества я не имею права покинуть Париж без дозволения. — Конечно-конечно, можете не беспокоиться об этом, — заверил её Томас. — Мне так же необходимо уладить здесь некоторые дела, поэтому мы в любом случае задержимся в Париже на несколько дней. — Полагаю, вы остановились у нас, мистер Хикки? — Да, в гостевой комнате на втором этаже. — В таком случае, не прощаюсь, ведь мы ещё пересечемся во время ужина. А сейчас, с вашего позволения, я удалюсь. Мне нужно отобрать нескольких служанок, которые отправятся со мной и составить список необходимых в путешествии вещей. — Девушка поднялась и сделала книксен. — Отец? — Иди, милая. А нам ещё есть что обсудить, мы не виделись много лет, — махнул рукой молодой граф. Дели покинула комнату в голубых тонах и направилась в свои покои. Многое надо было обдумать, но первым делом — мыться! В Версале возможности принять ванну не было, приходилось обтирать тело смоченной в ароматной воде губкой и довольствоваться малым, но дома она могла себе позволить большее. Нужно было лишь взять серебряный колокольчик и позвонить в него, чтобы призвать служанку. Ждать долго не пришлось. — Манон, помоги мне раздеться. Прикажи слугам набрать ванну и подготовь бежевое домашнее платье. — Отдала приказ аристократка, стоя перед ростовым зеркалом в позолоченной раме. — Сию минуту, мадемуазель. — Молодая женщина в коричнево-голубом форменном платье сделала книксен и выскочила за дверь на пару минут, а после вернулась обратно. — Прошу в гардеробную, мадемуазель. Девушка прошла за ней в неприметную дверь, сливающуюся со стеной — там было отдельное помещение с платьями, трельяжем и множеством косметики, которое предназначалось для смены нарядов и привидения себя в должный вид. Аделаида встала посреди этой комнатки, вынимая из стомака английские булавки и отстегивая платье-сак. Затем с помощью служанки были сняты сам стомак, крепившийся к корсету, корсет, две нижние юбки и нижняя рубашка, заменяющая в те времена нижнее белье, чулки и туфли. Манон помогла своей госпоже обернуться в отрезок нежной белой ткани и вышла справиться готова ли ванна — натаскать на второй этаж ведра с водой, которую прежде нужно было разогреть в котлах, дело не самое быстрое. Разумеется, нужно было ещё некоторое время, так что она усадила юную леди за стол с тройным зеркалом и стала распускать напудренные локоны. Пудра не только делала их более бледными, но и скрывала сальность, появившуюся за несколько дней без помыва. Вычесывая порошок на основе рисовой муки с помощью гребня с частыми зубчиками верная женщина пересказывала хозяйке последние новости, среди которых мелькнули появление новой общей любовницы у отца и матери, смерть младшего псаря от тифа позапрошлой ночью и тайное письмо на её имя, которое никто не решился вскрыть или передать в Версаль. — Где оно? — язык мгновенное пересох и прилип к нёбу. — В вашем молитвеннике, едва ли кто-то подумает искать там что-то кроме слов святого писания. Желаете вскрыть сейчас? — Нет, позже. Наверняка очередное любовное письмо, которое отправится в камин, — махнула рукой дворянка. — Подготовь к домашнему платью колье и серьги с теми камнями, которые были явлены миру двадцать лет назад. Когда в дверь гардеробной постучали, девушки вышли и прошли в скрытое шторкой помещение — там находилась личная уборная, удовольствие настолько дорогое, что позволить его себе могли не все дворяне. К тому же, все подобные комнаты в доме были снабжены ведущим к канаве водопроводом, благодаря чему воду можно было выливать в небольшой огороженный плитами участок в углу — там находилось зарешеченное отверстие. Задраппированная в белую ткань, закрывающую тело от груди и до щиколоток, Аделаида погрузилась в медную ванну с маленькой тонкой подушечкой на краю — чтобы удобно было класть голову. Сразу же её временное вместилище было накрыто крышкой, занимающей чуть больше трех четвёртей поверхности — такими пользовались, чтобы дольше сохранять тепло, прикрыть тело на случай если войдут слуги и для удобства, многие во время приёма ванн читали или ели. Дели откинула голову, наслаждаясь несколько горячеватой для неё водой с ароматом мяты и чабреца. Для неё это было настоящее блаженство после вечно холодного Версаля с его запахом нечистот, убивающим амбре из разных духов, и клопами, вывести которых было просто невозможно без серьёзных мер. Многие девушки стеснялись оголять плечи именно из-за красных точек-укусов, а не из стыдливости, как говорили они сами, но графиня в этом плане имела преимущество над большей частью тех счастливчиков, что обладали собственным уголком во дворце: её отец держал у себя врача-араба, который предостерёг всю графскую семью об опасности насекомых, ртути, мышьяка и свинца, показав наглядно на крысах что именно они делают с телом. Были и другие люди, которые не верили в целебные свойства этих веществ, однако подавляющее количество людей продолжали пользоваться опасной косметикой и часто не доживали до сорока. Особенно женщины. — Мадемуазель, мне принести вам апельсиновое масло или персиковое? — Манон поставила на тумбу возле ванны несколько флаконов и баночек. — И каким желаете воспользоваться мылом? — Розовое мыло и персиковое масло. Выбери второе масло для рук на свой вкус. Манон пришла в этот дом десятилетней девочкой и была дочерью бедного гасконского дворянина. Отец оставил жене и двум дочерям лишь долги, но имеющая некоторую хватку женщина смогла пристроить своих девочек служанками к богатым господам, а сама попыталась открыть цветочную лавку и вела торговлю с переменным успехом при поддержке гильдии цветочниц. Когда хорошо зарекомендовавшей себя, благодаря трудолюбию и беспрекословному послушанию, девушке исполнилось тринадцать, её приставили присматривать за четырёхлетней Аделаидой и быть на посылках у гувернантки. Уже через пять лет она заняла место, идентичное турецкой "пейк" — ближайшая служанка, почти компаньонка. — Миндальное масло имеет ненавязчивый аромат и хорошо гармонирует с персиком, — немного подумав, ответила уроженка гасконской провинции. Девушка кивнула, соглашаясь с её выбором. — Сегодня отец известил меня о скором замужестве по расчёту и моем переезде в Америку. Подозреваю, что выдают меня за кого-то из сторонников этого таинственного сообщества, в котором он состоит и для которого мне необходимо добывать сведения обо всем, что происходит при дворе короля. — Она открыла глаза, глядя на служанку. — Мне нужно выбрать трех служанок, которые отправятся со мной. Ты много лет была рядом, принуждать тебя я не стану. Мне интересно твоё мнение. Темноволосая и кареглазая Манон ле Талль удивлённо смотрела на хозяйку, рядом с которой провела половину своей жизни. Та пересказала в подробностях все случившееся в гостиной и стала ожидать ответа, но, кажется, француженке не нужно было время на размышления. — Мадемуазель, разве могу я вас оставить? — Спросила она, словно это было что-то само собой разумеющееся. — Я отправилась бы за вами даже в преисподнюю, разве станет для меня испытанием Америка? Лишь дайте мне несколько часов, чтобы навестить мать и отдать ей часть своих сбережений — и я готова навсегда покинуть Париж! Зеленоглазую немного растрогала такая горячая преданность, появилось понимание того, почему королева так благоволит к ней и ещё нескольким фрейлинам — верный человек был дороже денег. "К слову, о деньгах..." — С завтрашнего утра ты освобождена от обязанностей до самого дня отъезда и получишь двести ливров для своей семьи — пусть твоя мать использует эти деньги для улучшения своего бизнеса. Ещё пятьдесят я выдам тебе для покупки всего необходимого в дорогу, обзаведись удобной одеждой и предметами гигиены. Обязательно купи тёплый плащ, в море могут бушевать шторма. Оставшееся используешь уже по приезду для личных расходов. Об остальном позабочусь я. Лицо девушки светилось — столько денег ей даже не снилось. Она рассыпалась в благодарностях, начав приводить в порядок сначала волосы хозяйки, а после и её тело, так как до ужина оставалось едва ли больше двух часов, за которые пряди желательно было высушить и завить. Волосы промыли сначала мылом, после розовой водой и замотали в хлопковое полотенце, чтобы оно впитало влагу. Кожа была растерта опять же мылом с вытяжкой из роз и персиковым маслом, чтобы та не теряла в нежности после изделия из животных жиров и так называемой поташи. Использовать масло приходилось в небольших количествах, чтобы кожа не стала жирной. — Мадемуазель, я запамятовала уточнить, какой парфюм вы желаете использовать, — припомнила служанка. — Обычная фиалковая вода. У неё не такой ярко выраженный запах, как у амбры и сандала. Дома мне нет необходимости пахнуть как кадило священника, — хихикнула девушка. — Опасная шутка, мадемуазель, — испугалась девушка, беря флакон с нужным парфюмом и нанося немного на платок, чтобы промокнуть им шею и запястья девушки. — За подобное можно получить розги, если кто узнает. — Ключевое слово тут — если. Не забывай, в тебе у меня сомнений нет. Девушка выглядела прелестно в домашнем платье. Оно не было таким громоздким как выходное, являясь слитным, а потому надевалось не в пример проще и быстрее. Юбка его была свободной, но не требовала подкладок или каркаса, в её пышности дома не было никакого смысла. С узким рукавом чуть ниже локтя, бежевое, у самого подола оно имело скромную неброскую вышивку коричневой нитью. Простота одежды компенсировалась персикового цвета бутоньеркой-розой на скромном декольте и комплектом украшений из бледных цитринов в золоте, оттенок которых был весьма близок к цвету ткани. Этот комплект ей приподнесли в подарок русские послы, которых в качестве гостей принимал отец, камни были добыты возле реки Яик и цепочки массивных гор, именуемых "Каменным поясом", который сами местные жители уже много лет звали "Уралом". Волосы остались распущенными, но передние и верхние пряди были заколоты сзади маленькими незаметными шпильками. Девушка взглянула в зеркало и осталась довольна. По её мнению этот относительно скромный образ смотрелся очень хорошо, разве что корсет давил на уставшую от постоянных сквозняков Версаля спину. Она должна всегда выглядеть так, как полагается при её положении. Даже дома. Даже когда никто не видит. — На вас лица нет, мадемуазель. Вас печалит замужество? Другая служанка за вольность лезть в жизнь господ получила бы десять ударов прутом, но Манон знала — девушка никогда в жизни не накажет её без серьёзной провинности и только ей да кормилице позволяет вести себя так фривольно. По крайней мере, наедине. Да, им двоим и ещё мальчишке-посыльному, который часто выполняет мелкие личные поручения юной хозяйки. Уж очень графине импонировали его солнечная улыбка и задорный нрав. — Признаю, меня это волнует, но сейчас я скорее испытываю волнение от предстоящего путешествия, чем от самого факта замужества. Не я первая, не я последняя. До Америки плыть долго, можно и не добраться до желаемого берега. Корсары и пираты в последнее время, судя по приходящим с судоверфей новостям, совсем распоясались. Служанка слабо улыбнулась и покачала головой. Воспитанница может провести кого угодно, но не её. — Вы могли бы расспросить гостя о своём наречённом. Не послали бы вам для замужества по доверенности человека, к которому нет доверия, значит они лично, скорее всего, очень хорошо знакомы. — Она спрятала под чепчик выпавшую из под него тёмную прядь и вернулась к уборке покоев хозяйки. — Ваш отец поймёт это любопытство и не станет злиться. Вы были образцовой дочерью, маленькое отступление от этикета вам простят. — Мысль дельная, — согласилась Дели, нервно поднося руку к сережке. Ей словно некуда было деть себя. — К тому же, мистер Хикки англичанин или американец, а что у первых, что у вторых, этикет отличается от французского, пусть не сильно. Даже если я допущу ошибку заведя эту тему, то просто принесу извинения. Когда каминные позолоченные часы в виде облокотившейся на циферблат читающей девочки показали без пяти шесть, Аделаида покинула комнату. Её руки мелко дрожали от волнения, но где-то в голове плотно сидела мысль: она делает все правильно. Воля отца — закон. А сердце все равно сомневалось.