Детка

Егор услышал лёгкий хлопок входной двери, после щёлкнул замок. Уже через полминуты он подтянул ноги, чтобы освободить Максу место на диване, стараясь не отрываться от чтения. Откинувшись на большую мягкую спинку из темно-синего текстиля, Вершин стянул с себя тонкий черный бадлон. Покосился на Егора, оценивая, как тот покусывает накрученный на кисть рукав толстовки. Макс знал, что Егор читает «Оно», поэтому вопросы были излишни. Он нащупал пульт и нажал пуск, тут же приглушая звук. Пусть просто мелькает. Накрыл лицо ладонями, потер и медленно опустился затылком на мягкий бок подушки. Положив ногу ему на бедро, Егор сразу почувствовал прикосновение. Макс погладил свод его гладкой стопы и затем начал разминать пальцы. Егор добавил к правой, левую ногу. — Я тебя отвлекаю? — тихо спросил Макс. — Отвлекаешь, но как бы пофиг, — Егор закрыл книжку и отложил её на подлокотник к майскому «Эксквайеру» Вершина. — Что-то сегодня случилось? — С чего ты взял? — Ты вошел и не назвал меня ни сладкой булочкой, ни конфеткой. Макс усмехнулся: — Я редко так тебя называю. — Серьезно? Вершин повернул голову и посмотрел на Егора вопросительно. Тот лишь закатил глаза и дернул ногой, которую перестали массировать. — Каждый день ты приходишь и говоришь: «Сладкая булочка, я дома». И вариант номер два: «Я дома, конфетка». Недоверчивый взгляд Вершина стал только выразительнее. — Серьезно, ты не замечал? — Егор улыбнулся, обнажая свой потрясающий неправильный прикус. — Что реально каждый день так говорю? — Почти, когда не в запаре, как сейчас. — Видимо, я стремительно старею, потому что я не замечал. Егор сел рядом, опуская босые ступни на пол, и обняв его за плечи, тихо спросил: — Так в чём запара? — Драная сука, гребаная «поп-дива» не может прилететь на съемку, которая запланирована с начала года. Либо сроки нужно сдвигать, либо расторгать контракт, а это суд и неустойки. Если агентство подаст иск, то будущего с ней у нас не будет. — А если агентство не подаст иск? — Тогда все решат, что Максим Вершин прогнулся под авторитетом и о него теперь можно вытирать ноги. — Тогда подавай, — Егор оседлал его колени удобно и привычно, выпрямляя спину и скрещивая на груди руки. — Я ненавижу суды, детка. — Я знаю, но судиться будут всё равно юристы, тебя лично даже близко там не будет. — Не хочу срача в прессе, неизвестно, как отразится. — Не хуже, чем если тебя сочтут терпилой, которого можно безнаказанно опрокинуть. Макс посмотрел на него пристально. — Что? — не считал его реакцию Егор. — Люблю, когда ты так говоришь. — Как? — Как воспитанный улицей гопник. Это странным образом заводит. Пережав твёрдыми пальцами подбородок Макса, Егор склонился, другой рукой касаясь его щеки: — Поставь их раком, чтобы знали — с тобой такое не прокатит. Ты ж не хуйло какое-нибудь, — он поцеловал Макса, сразу касаясь языком губ и проникая дальше. Вышло обжигающе пошло. Обхватив сзади за шею, Вершин притянул его к себе. Позволив поцелую завершиться, Егор посмотрел на Макса и улыбнулся. — Единственное «но» — им может понравиться. — Его почти детское из-за нежной улыбки выражение лица шло в разрез со сказанным ранее. Максу было сложно не улыбнуться в ответ. Пальцы Егора раз за разом проходились по центру лба Вершина, разглаживая, очевидно, напряженную складку между бровей. Макс хотел на него смотреть, но против воли глаза закрывались. Скользнув взглядом по ключицам, проступающим над вырезом черной футболки, он окончательно закрыл глаза и обнял его, полностью обхватив руками, устроив голову повыше левой грудной мышцы. Сердце Егора билось размеренно, но немного быстрее обычного. — Спасибо за поддержку, сладкая булочка. Опуская подбородок на висок Макса, Егор заскользил пальцами в его волосах, прижимаясь и давая обнимать себя, сколько было нужно. — Обращайся, конфетка, — тихо шепнул он. Вершин засмеялся, понимая, что действительно такие «имена» есть в их словарном запасе и это не было жестокой выдумкой его мужа. — Это ужасно, да? — уточнил Макс. — Что именно? — Эти «любовные прозвища». — Мне нравится. — Ты терпеть такое не можешь, протестовал даже против «детки». — Один месяц? — Зато активно. Егор снова запустил пальцы в его волосы и уже сам прикрыл глаза. — У других бесит, у нас люблю. — Я даже не заметил, как перешел на такую… — Мне нравится, Максим, — капризно намекнул Егор остановиться. — Мне очень нравится, как у нас всё складывается. Если эти прозвища появились, значит пусть остаются. Никакая это не херня. — Я понял, — Макс поцеловал его в шею, ослабляя объятия. — Мне тоже нравится, как всё складывается. — Хочешь есть? — Так вымотался, что не буду. — Набрать ванну? — Было бы отлично, но… — Но? — Не хочу, чтобы ты уходил. У меня стоит. — Да, уже минут пятнадцать. — Детка… — погладив его по бедру, Вершин притерся губами к уху. — Ты же устал, даже есть не можешь. — Это важнее еды. Нажав на плечи, Егор придавил его к мягкой спинке и начал разминать напряженные мышцы. Заглянул очень выразительно в глаза и, слегка поцеловав, прошептал: — Я могу набрать ванну, вымыть тебя, отвести в постель и сделать головокружительный минет, чтобы ты не напрягался. — Он ощутил, как пальцы Вершина инстинктивно сжались на ягодицах. — Но я люблю напрягаться ради тебя, детка, — хрипло прошептал Макс. И от его бархатного тембра затылок начало покалывать. Рука поползла вверх под черную футболку, добралась до выступающих ключиц и, натягивая вырез, слегка сжала горло. Макс чувствовал под пальцами дернувшийся острый кадык и то, как быстрее застучало чужое сердце. Он притянул его к себе, сам подался навстречу и поцеловал взасос медленно и влажно. Егор уже откровенно на нем ёрзал и, заметив теперь его эрекцию, Макс слегка сжал через ткань штанов твердый член. Проговаривал в самые губы: — Хочется взять тебя прямо здесь, такого… сговорчивого, уже готового. — От его голоса каскад мурашек рассыпался по плечам и груди, по бедрам. — Но ты прав насчет ванной. Ты разденешься и примешь её со мной. Разомнешь мне плечи и всё, что я попрошу. Скорее всего, я сам вымою тебя… где захочу. Я буду очень возбужден, поэтому ты сделаешь мне минет, как и собирался, только отсосешь в ванной, чтобы снять напряжение, и тогда в постели я буду трахать тебя очень долго. — Придерживая за лицо, Макс прикусил напоследок его ухо. И это стало последней каплей: Егор заскулил, плечи свело, он поймал губами его ладонь, другую же, перетянув с ягодицы, опустил на член, сквозь штаны потерся, несколько раз конвульсивно дернулся и обмяк. Ошарашенный Вершин, покачивая головой и едва улыбаясь, гладил его по затылку, расслабленного и от того потяжелевшего. Мысли не могли обрести словесную форму, поэтому Макс молчал. — Сам виноват, — хрипло проговорил Егор, когда посторгазменная пелена спала. — Не спорю, — Вершин провел рукой по его лопаткам, сейчас горячим даже сквозь футболку. Затем, приподняв его бедро, оттянул собственный неудобный стояк. Заметив этот жест, Егор скосил глаза, и на место пальцев Макса легла горячая узкая ладонь. — Мне даже не стыдно. Пришла очередь Макса скашивать взгляд на лукаво улыбающегося и кусающего губы Егора. — И извиняться здесь тоже не за что, — настаивал тот. — И я не прошу. Хочу только, чтобы бы уже встал и пошел ванную, и чтобы… Егор закрыл его рот ладонью: — Не надо, пожалуйста. Снова начнешь шептать и я опять кончу раньше времени. Макс мягко убрал его руку от своего лица и зажал в своей, посмотрел в ещё не до конца прояснившиеся глаза: — Я буду трахать тебя медленно-медленно и долго, как ты любишь. И ты будешь скулить, выгибаться и просить ещё, потому что подобное по душе только очень плохим мальчикам, а ты у меня именно такой, ведь так? Егор, как загипнотизированный смотрел на его губы и переводил взгляд на серьезные, сосредоточенные темно-синие глаза, после снова на рот. Макс всё говорил с ним, а пока обещал, поднял его руки и стянул футболку, откинул куда-то. Наклонился, чтобы втянуть запах с шеи затем положил ладонь на щеку, погладил кожу пальцем: — Мне хочется трогать тебя везде, детка. Есть места, где хочется касаться тебя больше всего, любимые места. С тобой хочется делать разные вещи и я знаю, с чего начать. Вершин поставил его на ноги, стащил штаны. Развернув, толкнул в спину по направлению к ванной. — Иди. Обернувшись, Егор посмотрел на него, улыбаясь по-особенному, было в его улыбке что-то дразнящее и одновременно упрекающее. Наблюдая, как заплетаются его стройные ноги, Макс стянул с себя футболку и пошел за ним следом. *** В переговорной установили двери, коридор высыхал после покраски, монтажный скотч содрали с окон и теперь свет бил прямо на свежевыкрашенные стены, обличая их настоящий оттенок. Егору нравились результаты, сегодня должны были привезти мебель, в том числе и его кресло босса. Он обошел пустую комнату, площадь этой студии была в два раза больше его первой, в которой… Он отогнал те воспоминания. За полтора года они утратили цвет и четкость, но сформировались триггеры, возвращающие в тот день. Было мучительно внезапно натыкаться на них, как на капканы, расставленные на детской площадке — к подобному нельзя быть готовым. Лечение ПТСР было нелегким: несколько раз он всерьез хотел бросить сеансы да и препараты тоже. Но Макс относился к его терапии куда внимательнее и жестче. У Вершина были свои рычаги давления и он не стеснялся их применять. Если бы не он… Егор не хотел больше развивать эту тему в своей голове, но блуждая по пустой, залитой солнцем комнате, он мысленно всё возвращался и возвращался к причинам перемен, приведших его сюда. Он лечился от ПТСР и тревожно-депрессивного расстройства и понимал, что фактически Макс делал это вместе с ним. И порой только лишь одно его присутствие было единственным, что удерживало Егора в реальности. Но были и минусы такого погружения Вершина в его проблемы. Егор считал, что из-за всего, что с ним случилось, он в его глазах утратил нечто очень важное. Утратил силу и свет, в который Макс когда-то влюбился. После случившегося Егор потерял уверенность в собственных глазах, он боялся, что потерял себя. Ужасным стало еще и то, что сам себя он больше не хотел, возбуждение теперь зарождалось лишь при контакте с Максом, только рядом с ним Егор мог думать о сексе и самоудовлетворении, получается, что ответственность за его либидо теперь тоже лежала на его муже, о чем тот, скорее всего, не догадывался. Егор видел и осознавал, что Макс нянчился с ним порой больше, чем с Платоном, но отказаться от его помощи, внимания или поддержки он просто не смел. В тот период обособленность от Макса в любом аспекте раздавила бы его окончательно. Он научился быть предельно честным с ним и порой задавался вопросом: приемлема ли вообще подобная честность в парах. Но больше всего он опасался, что его честность и беспомощная привязанность могут отвернуть Вершина от него. Он переживал, что Макс перестанет относиться к нему, как равному партнеру и найдет кого-нибудь другого для разговоров о собственных проблемах. Появись в тот период у него новый друг или даже подруга, Егор вряд ли бы нормально это принял, он боялся признаться себе даже сейчас, что вряд ли бы это пережил. Скорее всего, он бы решил отпустить Макса, освободить его от себя, способов было всего два, но Егор никогда подробно их не обдумывал. Поэтому, несмотря ни на что, он контролировал в себе эту внимательность к настроению Вершина, его состояниям, жестам и оттенкам голоса, это было несложно, ведь находясь с ним рядом каждый день, он только сильнее в него влюблялся. До дня рождения Ильи, точнее до утра следующего дня, все эти долгие полтора года больше всего Егор мечтал стать прежним собой, вернуть свой изначальный свет. Но так же он не мог не понимать, что в его душе всё слишком сильно изменилось — ничего нельзя было вернуть, свет ушел. Казалось, Макс тоже это чувствует. И позавчера он набрался смелости окончательно в этом убедиться. Он хотел толкнуть Вершина в руки любого из тех горячих парней, которые танцевали для них, и посмотреть, что будет делать Макс. Но ничего не вышло, взгляд Макса не задерживался ни на ком конкретном дольше минуты. Тогда Егор решил поговорить прямо о его фантазиях и своей неспособности предложить их отношениям что-то новое, свежее, уникальное. Планом было говорить с ним и следить за реакцией на вопросы, слушать и анализировать. Но, готовясь к удару шокера, Егор получил новую дозу концентрированной влюбленности в своего Вершина. «Дело не в свете», — убедился Егор, или не совсем в том свете, что он видел в себе. Максим видел в нем что-то еще, что-то другое, чего Егор сам не понимал. Макс продолжал видеть в нем это до сих пор, даже после всего, что с ним случилось, после всех его ментальных изменений, которые, как сам Егор считал, изменили его личность. Он надел наушники, что все это время были на шее. Нашел в телефоне свою демку и включил ее. Он запер дверь и сел к ней лицом на свежий деревянный пол. Он хотел написать в заметках, но передумал. Достал из-под коробки тетрадь с расчетами одного из проектировщиков, перевернул и открыл с конца. Это был его первый за полтора года текст. Егор почти не дышал, он боялся спугнуть что-то в этой комнате, что помогало ему снова находить слова. Он включал раз за разом мелодию, которую записал давно и которую никому не показывал, и теперь он набрасывал на нее текст, украдкой наблюдая сквозь стекло двери, чтобы никто к нему не подкрался. *** Макс заехал около девяти, что было предсказуемо. На более раннее время Егор и не рассчитывал. В студии он сам пропал на день. Они ужинали в «Chang cafe» на Невском, как и сто раз до этого. Макс был в хорошем настроении, хоть и уставший, рассказывал про работу, намечались новые съемки в Сеуле. Заказав том ям, Егор слушал и активно кивал. — Ты сегодня тихий, мне уже начинать перебирать свои фантазии? Засмеявшись, Егор поднес к лицу руку и, поставив локти на стол, пожал плечами. — Начинай, вечером будет новый квест. — Ты сегодня без бейсболки вроде. — Значит будет проще. Макс улыбнулся, будто в подтверждение своим ожиданиям. — Мебель привезли? — Да. — Проверил? — Проверил документы, гарантию, расписался, показал, куда расставить. — Понравилась? — Да, вполне, как я и хотел. Еще повесили двери. Вот, посмотри, — он разблокировал телефон и показал фотки. Помещение, в которое он въехал больше года назад полностью изменилось и, естественно, к лучшему. Вершин внимательно рассмотрел все снимки и пообещал, что завтра заедет оценить. — А когда они уехали, я кое-что написал. Вершин постарался бурно не реагировать, только удивленно приподнял брови. — Расскажешь? Егор приподнял свои в ответ и улыбнулся. Такая же незнакомая улыбка была у него утром, а Макс знал сотни её вариантов. — Ну… это пока только музыка, новая. Больше ничего не скажу. Макс посмотрел на кольцо на его указательном пальце, а потом и на всю руку, ему нравилась форма его ногтей, как и всей кисти. — Боишься спугнуть? Егор неопределенно пожал плечами, Макс всё понял и настаивать не стал. Было уже хорошим знаком, что Егор начал работать над чем-то своим за очень долгое время и что рассказал об этом. Возможно, уже совсем скоро творческий кризис останется в прошлом, как и всё плохое, из-за чего он случился. Егору принесли том ям, он потер руки и взял палочками рис. Макс отпил кофе и занялся своим любимым делом — начал разглядывать Егора более детально, соотнося его выбор одежды с настроением. Выглядел его муж сегодня куда более романтично и даже немного женственно с убранными в короткий хвост волосами и в вязаном мятном кардигане, в мочках ушей поблескивали по два ненавязчивых серебряных колечка, которые покачивались при каждом повороте головы. По профессиональному мнению Макса не доставало лишь ромашек в волосах, и можно на обложку весеннего «Сosmo». Взгляд то и дело соскальзывал на свежий засос над круглым вырезом его футболки, и Вершин чувствовал, что сегодня у них тоже будет секс. Повинуясь вполне последовательному импульсу, он поставил свою ногу между двумя его кроссовками и прижал колено к коленке Егора. Склонив голову к плечу, Макс смотрел, как Егор ест том ям, как берет палочками рис и кладет его в рот, проходится по губам бумажной салфеткой и снова берет в руку палочки. Откинувшись на спинку стула, Вершин разблокировал телефон, проверил параметры камеры и сделал несколько снимков. Поняв это, Егор быстро прошелся по губам салфеткой и, отвернувшись от объектива, посмотрел в окно: — Ну зачем? — Захотелось. — Тут полно людей. — Всем похер, детка. Мне тоже, и тебе должно быть похер уже давно, — Макс пролистал свежие снимки и продемонстрировал их самодовольно ухмыляясь. Оценив три фото, Егор перевел взгляд на Макса. — Красиво. — Да, потому что ты красивый. Прикусив язык, он подавил в себе порыв начать спорить. Тогда бы Макс начал его переубеждать, и эта игра затянулась бы, как всегда, надолго. Он знал вкусы Вершина, знал, что нравится ему и, конечно, Макс считал его красивым, судя по количеству фото на их жестком и в его телефоне. Поэтому он решил, что достаточно возражать на этот счет и задушил на корню своё излюбленное: «Красота в глазах смотрящего». Он вернул Вершину телефон, отпил свой лимонад, после выудил из стакана кубик льда и отправил его за щеку. Понимая, что ни протеста, ни споров не последует, Макс заерзал на стуле: — Мы давно не делали фотосессию, так не считаешь? — Почему бы и нет, — Егор правда не мог припомнить, когда была последняя, скорее всего на Новый год. — Можем устроить дома или в студии, или на выходных, когда будем за городом. — Я не против. Макс осмотрелся по сторонам, взял его за руку и, слегка сдавив пальцы, предупредил: — Ты, конечно, тоже ничего, но можно, пожалуйста, вернуть мне моего Егора. Егор засмеялся, прикрывая рукой губы, не готовый к собственной подобной реакции. — Блядь, конечно я не хочу никакой фотосессии. — Слава богу, — Вершин выдохнул, вновь расслабленно откидываясь на спинку, удовлетворенно потирая ладони. — Зачем тогда соглашаешься? — Ну, я не против, на самом деле съездить за город. Взять камеру можно, только никакие вычурные шмотки ты меня надеть не заставишь, а если быть до конца честным, я бы лучше закончил собирать стеллаж. — А я и забыл, — Макс отбросил салфетку, — у нас же теперь есть стеллаж, как и прочая куча мебели. — Ну и что с ней не так? — Всё так, мне очень даже нравится видеть тебя таким сосредоточенным и занятым по десять часов подряд. — Максим… — он не смог сдержать улыбку. Видеть реальную почти обиду на лице Вершина было совершенно непривычно и от того очаровательно. Она делала его лет на десять моложе. — Не Максим. Я не вижу смысла ехать с тобой на выходные в наш дом, чтобы смотреть, как ты возишься с шуруповертом и чертежами с утра до ночи. — Чем не фотосессия? Поджав губы, Вершин отодвинул от себя полупустую чашку. — Прости. — Егор взял его за руку под столом. — Я больше не буду. — Издеваться? Он кивнул утвердительно, всерьез заглядывая в глаза. Макс посмотрел скептически, но руку не убрал: — Что-то не верится. — Я обещаю, что не буду десять часов собирать мебель, это было в начале, сейчас я справляюсь часов за пять. — Боже, — отвернувшись к окну, Вершин вернул руку на стол. — Тебе реально хочется тратить выходные на это? — Нет. У меня ненормированный график, поэтому я буду делать это не в выходные. — Нужно было просто заплатить им за сборку. — Я хочу сам. Посмотрев на дисплей, Макс задумался о том, что уже начало одиннадцатого и завтра опять съемки, потом подумал о выходных и их доме, который он начал строить сразу после свадьбы. Точнее строительная компания строила, он лишь определился с проектом. Тем не менее теперь у них был дом, где Егор любил проводить время, любил там работать, сидеть вечером во дворе у костра, а еще выбирать по каталогам, покупать, а потом собирать мебель. И всё бы ничего, если бы он не был в этом настоящим маньяком. Как-то посмотрев, как это делает сборщик, он решил, что может делать подобное самостоятельно и теперь, стоило им поехать на выходные за город, как Макс только и видел сгорбленную вспотевшую спину, пыльные джинсы, стружки, чертежи и слышал уже невыносимый его сердцу звук шуруповёрта. Но Егор был от этого счастлив, Вершин поморщился. — Максим, я обещаю. — Что? — Я соберу всё за утро. Когда ты приедешь, я не буду этим заниматься. — Скажи так, чтобы я поверил. — Cross my heart and hope to die, — начертив пальцем крест на сердце, Егор показал правую раскрытую ладонь в знак серьезности клятвы. Склонив голову к плечу, Вершин улыбнулся: — Ты придурок. — Какой есть, весь твой, — с довольным видом Егор отпил лимонад из трубочки и продолжил есть палочками рис. — Что-то мне всё равно не верится. — Что я весь твой? — Нет, что ты не будешь возиться с этими досками. — Поверь, я тебя удивлю, — он подмигнул. По его глазам Макс видел, что Егор хочет спать. Когда он поджал губы, на левой щеке проступила ямочка. Рука снова потянулась к телефону, но Макс оборвал порыв. — Что ты замышляешь? — в зеленых глазах блеснуло что-то такое, что заставило Макса насторожиться. — Да так, думаю, как бы переключить твое внимание с досок на что-то более приятное. — И как? Придумал? Егор отрицательно повертел головой, но потом добавил: — Разве что? — он медленно потянулся, устраивая руку на спинке стула Вершина, придвинулся ближе, будто собираясь что-то сказать на ухо. И тот повелся, подался на встречу, но Егор ничего говорить не собирался, он коснулся губами его мочки. Макс приготовился слушать, но молчание затянулось: едва уловимо и невесомо Егор провел языком тонкую линию по щеке до самых губ, замер на мгновение и, взвесив все «за» и «против», всё же передумал целовать его так открыто. Свободная ладонь Макса легла ему на затылок, Вершин не позволил отстраниться а, ловя движение, слегка повернув голову, поцеловал неготовые к подобному губы. Егору глаза закрыть не удалось, наоборот, они стали только шире, поверить в случившееся тоже не получалось. Сколько это длилось, он не понимал, наблюдал только, как через неопределенное время отстранившись, Макс подозвал официанта, затем, обернулся к нему снова, оценивая что-то для себя и после сочувственно погладил по колену. А Егор всё трогал пальцами губы, не решаясь смотреть ни на кого прямо, даже на Вершина. Он понял, что они уходят, только когда Макс, вложив ему в руку телефон, взял за другую и увел за собой. Пока шли к машине, у Егора губы горели, он кутался в кофту, вспоминая взгляд админа на выходе. Макс же спокойно шел рядом, поигрывая ключом от машины. — Каминг-аут — это пока не про нас, да, детка? — он ухмылялся ровно, как обычно, как миллион раз до этого, но Егору сейчас эта ухмылка казалась издевательской. Он догнал его у машины и, толкая в грудь, крикнул, припечатывая к дверце: — Ты совсем! — И будто со стороны себя услышал и увидел, напуганного и растерянного, злого. Сердце стучало в бешеном ритме, и так отвратительно глупо он себя давно не чувствовал. Он себя не понимал, не понимал, почему так испугался. Он вспоминал взгляды, направленные на них, пока они шли через зал к выходу, и всё прокручивал в голове ситуацию и свою реакцию. Поцелуй был приятным и волнующим, Макс нежным и сильным, но когда он отпустил, Егора поглотил ужас, почти первобытный. Он знал, что никогда так не боялся осуждения, как сейчас. Что с ним случилось? Рокер, блядь. Чего он только не делал в своей жизни, и, конечно, раньше он целовался с парнями в публичных местах. Страха не было, ему было плевать, но теперь… Пальцы сжимались на горловине толстовки Макса, Егор пытался подобрать слова, но всё не получалось, он только сильнее толкнул его к машине, когда Макс попытался высвободиться. — Да что с тобой? — не выдержал тот, разводя руками. — Чего ты испугался? Это просто люди. — Просто мне… — он не смог продолжать. Дыхание сорвалось, будто после забега, он уперся ладонями в колени и наклонился, чтобы стало легче. — Егор? — позвал Макс тише. — Просто мне не плевать, — посмотрев снизу вверх, хрипло проговорил Егор. — Не плевать, что о тебе подумают? — Да, я… — Боишься? — он усмехнулся. — Нет. — Ага «нет». У тебя чуть паническая атака не случилась. — Я просто разозлился! — Да почему? — Потому, что сейчас мне есть что терять. И я не собираюсь ставить всё на карту, чтобы просто повеселиться, чтобы… ты мог самоутвердиться, — он открыл и захлопнул дверцу, психуя. — Черт, Максим, неужели мне нужно это объяснять?! Вершин понимал, что страх его мужа иррационален, как и большинство людских страхов. Протянув руку, он осторожно взял за запястья. Егор дернулся поначалу, но потом понял, что темно и никто их не видит и сам обнял Макса за плечи. — Всё — это что? — спросил Макс тихо. — Всё — это ты. И я не хочу… — Я так и понял, — он погладил его по спине, успокаивая. — Рисковать тобой. — Хорошо. Макс ничего больше не мог сказать. Мысли были, но не получалось подобрать слова. Он не подозревал, что Егор так остро отреагирует на его выходку, ведь уже вроде как взрослый мальчик и пора перестать себя стыдиться. Сначала разозлился из-за такой ханжеской реакции, а теперь понял, что дело вовсе не во внутренней гомофобии, но облегчения Макс не испытал, только понимание, что есть вещи, которые для Егора ещё долго будут оставаться болезненными и сложными, такие, например, как публичное проявление их чувств. И до Макса разумеется дошло, что Егор здесь не за себя боится. Медленно расслабляя пальцы, которые намертво сжимали толстовку на спине Вершина, Егор посмотрел на него, подцепил подбородок: — Я не переживу, если и ты из-за меня пострадаешь. Я этого просто не переживу, Максим. Сказать по-прежнему было нечего, Вершин выпустил его руку и смотрел, как Егор обходит машину. — Поехали домой, — открыв дверцу, он спрятался в салоне. *** Егору снился сон. Он ходил по песку. Прибой прокатывался по ступням. Мокрый, прохладный песок под ногами и снова прилив, было приятно. Потом он ощутил море на своем теле, волны проходились по коже и отступали. В какой-то момент очередная волна захватила его полностью, она была горячее остальных, она обжигала, и Егор осознал, что это не вода, а пламя. Из безобидно спокойного огня оно росло, становясь агрессивным, оно заставило его колени согнуться, а самого Егора выгнуться и простонать. Ресницы резко распахнулись, он увидел потолок и сразу услышал свой очередной приглушенный стон. От возбуждения кружилась голова, тело просыпалось медленнее разума. Он еще не мог шевелиться, но осознал, что ни воды, ни пламени не было. Был только Макс, который сейчас был там, внизу, и который… Егор простонал снова, оттого, как хорошо Вершин отсасывал ему, растягивая пальцами. И Егор четко ощущал в себе уже два, наверное, на втором он и проснулся, второй — его пламя. По инерции он попытался свести колени, но кто б ему дал. Горячая пятерня обожгла кожу на бедре. Макс взял в руку его член, сплюнул и прошелся по всей длине. После рта ладонь ощущалось грубовато, но Егору нравился подобный контраст. Понимая, что Егор больше не спит, Вершин вынырнул из-под одеяла, лег сверху и поцеловал его в шею, затем в губы. Он не торопился. Оставив симметричный засос над другой его ключицей, сжал его колено, привычно отводя в сторону, и уже через полторы секунды Егор почувствовал проникновение. Член Вершина, как и его руки были горячими в сравнении с остывшей за ночь и не успевшей еще нагреться кожей Егора. Тугая головка уперлась в разработанное кольцо мышц, и Егор медленно прикрыл глаза от того, как естественно, почти без боли принял за раз его член. Этим утром Макс отчего-то был не сдержан, но Егору нравился его запал, он вжимался ладонями во взмокшую спину, пытаясь поймать его темп, но спросонья сбивался, поэтому в какой-то момент перестал пытаться контролировать происходящее и позволил Вершину сделать всё самому. Это не было похоже на обычный утренний секс, Макс долго не кончал, и вбивал его в постель всё ожесточеннее, а вот Егор, наоборот, с каждым проникновением чувствовал себя лишь ближе к краю. Он застонал особенно громко, когда Макс сдавил его сосок, рука после направилась вниз, но не успела добраться до пункта назначения. Егор кончил, пачкая их и простыни. Придерживая его под колени, Макс продолжил размеренно двигаться, будто заботясь, чтобы Егор выплеснул всё, что у него накопилось. А Егору теперь хотелось его лишь целовать, он хныкал и цеплялся в плечи, тянулся за ладонью, которой Вершин придерживал его лицо. Последние фрикции были самыми сладкими, хоть и угасающими. Макс лег сверху, давая обхватить себя крепче. Думая, что все закончилось, Егор постепенно расслаблялся, опуская на постель бедра. Но в какой-то момент его повернули набок. Вершин устроился сзади, выйдя лишь на секунду. Стоны Егора после оргазма стали совсем поверхностными и короткими, а проникновения ощущались теперь куда более чувствительными. Словно зная об этом, Вершин сбавил скорость, и Егор всерьез обеспокоился, что его решили затрахать до смерти. Обернувшись, он попытался что-то сказать, но Макс перехватил его горло и начал целовать. Комната поплыла, Егор прикрыл глаза, в полной мере осознавая в этот момент, насколько Вершин физически сильнее, он может просто его не отпускать, сколько посчитает нужным, хоть до следующего утра или… Мысли растекались. Егор снова начинал заводиться, но пока только в своей голове, тело его, еще не отошедшее полностью ото сна, не умело и не могло так быстро перезаряжаться. Они двигались медленно. С каждым разом Егор чувствовал, как Макс проникает в него всё глубже. Его горячая ладонь давила на живот, Макс в нем становился совсем твердым, он задышал шумно, застонал и обхватил его крепче. Наступила тишина, всё замерло, только птичка за окном чирикала. Егор понял, что услышал ее только сейчас, когда всё закончилось, хотя окно было открыто с ночи и птица, должно быть, чирикала всё утро. Он улыбнулся своим глупым мыслям, повел плечами, чувствуя, как Вершин только сильнее обнимает, как и не спешит покидать его тело. Егор погладил его по затылку, заведя руку назад. — Ну и что это такое было? — прошептал он хрипло. Ладонь Макса на животе ожила, он погладил его грудь, медленно снова живот и затем правое бедро, и повторил маршрут только уже наоборот. — Максим? — Егор позвал снова, и в ответ получил только прикосновение губ к шее. — Не хочешь разговаривать? — Не выдержал, Егор повернулся к нему лицом и лег рядом на подушку. Жилка на виске Макса ритмично пульсировала, а дыхание ещё не пришло в норму, грудь часто вздымалась. — Агрессивное кардио с утра вредно, нужно было размяться. Макс ухмыльнулся и закатил глаза, ложась на спину. Они не предохранялись уже никогда, из Егора текло по бедрам и на постель, но он не хотел идти в душ, он хотел остаться с ним, как можно дольше и чтобы птичка чирикала и утро не кончалось. Положив ладонь ему на грудь, перебирая медленно волоски, он ощутил, как стучит сердце Макса, и от удовольствия прикрыл глаза. Сон конечно не придет, но подремать после такого пробуждения лишним точно не будет. — Так что на тебя нашло? — тихо спросил Егор снова. — Ты вчера заснул быстро и мы не успели. — Ага, еще скажи, что не спал всю ночь, смотрел на меня и ждал, пока я открою глазки. — Как видишь, не дождался, — Макс усмехнулся, кусая губы. — Ты же знаешь, я чувствую, когда ты уходишь от темы или не договариваешь? — мягко намекнув, Егор оседлал его бедра. Скрестив на голой плоской груди руки, он изогнул бровь и теперь прямо смотрел на Вершина, не позволяя тому отвести взгляд. Макс находил всё это восхитительным: его тело и свет, падающий на его лицо из окна, его растрёпанные темно-русые кудряшки и влажные большие губы, цвет его глаз. Он погладил острые локти, затем и бедра, их он тоже находил потрясающими, очень-очень сексуальными. Макс понимал, что любит в нем все, от макушки до кончика этого пальца, которым Егор сейчас чертит невидимые рисунки у него на груди, до кончиков его ресниц. Не любил Макс только его сны, потому что они мучили то, что он, Макс, любил больше всей жизни. Склонившись, Егор целовал его, игривый и снова заводящийся. — Расскажи мне, о чем ты думаешь, почему начал трахать меня так, будто мы неделю не трахались, а с прошлой ночи прошло? — он посмотрел на воображаемые часы на запястье. — Так сколько прошло с прошлой ночи? — Сутки и часов десять. — Ты не дождался, пока я проснусь, так сильно хотел. Я бы повелся на это в самом начале, но сейчас… — Тебе снился кошмар. Под утро. И ты не просыпался. Я пытался тебя переключить, но лучшего способа не нашлось. Вот это выражение на его лице Макс боялся увидеть. Оно называется «Со мной всё в порядке, только это не правда». Он погладил его щеку, но Егор увернулся от пальцев, забрался под одеяло и лег ему на плечо. «Спрятался», — Макс пережал пальцами переносицу, будто пытаясь унять головную боль. — Я ничего не помню, только как ходил по пляжу, море и всё. — Это хорошо. — Как это? — Что? — Когда мне снится кошмар? Как это? — Егор. — Я пугаю тебя? Кричу, что-то говорю, возможно зову тебя? — Ты плачешь. Иногда тихо, иногда громче. Почти ничего не говоришь. Только просишь прекратить… Господи, — Макс потер лицо. Резко вскочив, Егор смотрел на него. И в этом взгляде было столько невысказанного, столько всего, особенно боли. — Прости меня, — наконец прошептал он, понимая, что если бы слышал подобное от Макса по ночам, то перестал бы спать совсем. — Ну что ты, детка? За что ты извиняешься? — Макс сел рядом, обнимая и целуя его, прячущего лицо. — Я не прекращаю тебя кошмарить даже во сне. — Егор, ты меня сейчас разозлишь, — высказался Вершин строже. — Лучше ты будешь на меня злиться, чем жалеть и страдать, слыша всё это. Максим, блядь, я не знаю, что делать. Я хочу прекратить причинять тебе боль, но я это не контролирую. — Детка, прекрати, пожалуйста, просто, прошу тебя, не говори так. Мне не больно, поверь, не больнее, чем тебе. Так что не нужно говорить это, просто пусть всё идет, как идет, не вини себя, и тогда я не буду винить себя, что ничем не могу помочь. У Егора распахнулись глаза и рот от возмущения, но он не стал ругаться. Макс не любил ссоры и крики и Егор хорошо это знал. Он обнял его, прижимаясь крепко: — Только ты и помогаешь. Максу ком сдавил горло, он ничего не мог ответить, только крепче его прижал. Чувствуя его смятение Егор повторил: — Всегда только ты.