Куда ты ведешь

— Ньют, чувак, о чем, черт возьми, ты думал? — прошептал Томас, беспокойство взяло верх над терпением, хотя он должен признать, что был чертовски терпелив, учитывая обстоятельства. Он отвел их обоих в большой групповой душ на другой стороне поляны и погрузил Ньюта под воду, полностью одетого, чтобы помочь ему успокоиться. В проточной воде было что-то такое, что позволяло миру успокоиться, что позволяло разуму вздохнуть с облегчением. Тот факт, что Томас без тени сомнения знал, что у ПОРОКа здесь никогда не было камер, был лишь чрезвычайно привлекательным побочным эффектом. Томас наблюдал, как вода приглаживает волосы Ньюта и заставляет его одежду прилипать к коже, используя вид Ньюта, здесь, в безопасности, перед Томасом, чтобы замедлить сердцебиение. Он чувствовал себя так, словно был на волосок от панической атаки в тот момент, когда Минхо закричал о втором Гривере, и внезапное нахождение Ньюта с ним в Лабиринте никак не облегчило стресс. Что бы они сделали, если бы не прошли через двери вовремя? Смогла бы нога Ньюта выдержать? Или Томасу пришлось бы привязать Ньюта и Минхо к лианам, а затем позволить Гриверам гоняться за ним по кругу, пока он не рухнет от изнеможения? Однажды он уже потерял Ньюта и не собирался терять его снова. — Что случилось? — пробормотал Ньют. Томас позволил своим глазам блуждать по нему, расслабляясь еще больше, поскольку казалось, что его друг снова полностью контролирует себя. Ньют убирал волосы с лица, но не сделал ни малейшего движения, чтобы выйти из воды. — Что ты имеешь в виду? — спросил Томас, неуверенный в том, что именно имел в виду Ньют. Он потерял сознание, когда потерял свой мозговой фильтр или что-то в этом роде? — Ты опоздал. — О, — вздохнул Томас. Если у них здесь этот разговор, то Томас с таким же успехом мог воспользоваться водой, чтобы смыть кровь Минхо. Не то чтобы на нем была рубашка, ее разорвали, использовав в качестве бинта, чтобы остановить кровотечение. Вода была прохладной на его разгоряченной коже, и Томасу действительно хотелось встретиться с ним взглядом. — Был второй Гривер. Раздался резкий вдох, но Ньют не перебивал. — Мы думаем, что потребовалось подкрепление, когда мы с Минхо разделились или что-то в этом роде. Тот, кто притворялся мертвым, преследовал меня вдоль стен, но второй перехватил Минхо еще до того, как он добрался до обрыва, — Томас пересказал историю, внимательно наблюдая за любой реакцией Ньюта, который, за исключением того, что подставил лицо струе воды, не сдвинулся ни на дюйм и даже не показал, что слушает, пока Томас не закончил. — Насколько серьезно ранена нога Минхо? — спросил Ньют, хотя его голос почти терялся в шуме воды. — Это не ужасно, худшей частью было кровотечение. Хотя я не уверен, как это повлияет на план. Я думаю, если мы оставим его на постельном режиме до тех пор, пока не придет время уходить, он все еще сможет пробежать достаточно, чтобы выбраться отсюда. Ньют слегка кивнул, и Томас увидел, как он замкнулся в себе, стал меньше, и Томасу захотелось закричать. Предполагалось, что все пойдет не так, Ньют должен быть уверенным в себе. Тот, кто держит себя в руках, так что же заставило его сломаться? — Я полагаю, это довольно веская причина опоздать. Томас ждал, ожидая, что Ньют продолжит, возможно, ответит на вопрос, который Томас задал ему в первую очередь, но он этого не сделал. Итак, Томас задал его снова. — Ньют, о чем ты думал? Ты называешь меня безрассудным, но потом уходишь и выкидываешь подобный трюк? Ты хоть представляешь, насколько опасно… — Да, но если бы я этого не сделал, вы с Минхо все еще были бы в том Лабиринте прямо сейчас! — выплюнул Ньют, уставившись глазами в стену, но по-прежнему не глядя на Томаса. — Нам действительно нужно говорить о лицемерии прямо сейчас? Типа, серьезно? Потому что я не могу сказать, сколько раз я выслушивал лекции, которые пытаюсь прочитать тебе прямо сейчас! Ты не можешь просто наорать на меня за то, что я занимаюсь опасным дерьмом, и сказать мне придерживаться плана, а потом просто взять план, поджечь его и закопать пепел! — Томас вытер воду с лица и чуть не застонал от разочарования. — Ньют, ты должен быть голосом разума. Ты тот, кто говорит мне, когда с меня хватит, а не наоборот! Ты единственный, кто видит всю картину целиком, и ты уравновешиваешь меня — я не могу сделать это без тебя, хорошо? — Я не могу просто… — Ньют повернулся и ударил кулаком в стену, заставив Томаса подпрыгнуть и начать бояться за своего друга. Томас оставил свой поток воды и медленно приблизился к Ньюту, стараясь не напугать его. Этот гнев… это напоминало болезнь, которой Ньют не мог заразиться по ряду причин. Но это не помешало ему почти остановить сердцебиение Томаса. Томас мягко положил руку на плечо Ньюта, чувствуя, как тепло поднимается через ткань, несмотря на воду, обрушивающуюся им на головы. Томас не сделал ни малейшего движения, чтобы попытаться развернуть его, он просто стоял рядом, пока Ньют упирался головой и кулаком в стену, которую он только что побил. — Ньют… — Томас понятия не имел, что сказать, поэтому промолчал. — Я умер. Я делал все, что мог, я боролся, и после всего, — выдохнул Ньют прерывистым шепотом с закрытыми глазами. — После всего я решил, что все еще хочу жить только для того, чтобы умереть, и как, черт возьми, ты после этого вернулся? Ты хочешь, чтобы я увидел картину целиком, но я чертовски боюсь, что одно неверное движение и все будет потеряно. У нас есть этот второй шанс, и я не могу больше просто сидеть в стороне. Наконец, Ньют повернулся к нему лицом, хотя его глаза оставались закрытыми, когда он прислонился спиной к стене. — Это второй шанс, Томми, — продолжил Ньют. — После этого у нас не будет другого. Это было невозможно, чтобы это произошло в первый раз, мы должны сделать это правильно. Я не могу просто сидеть здесь и снова быть беспомощным, наблюдая, как ты выходишь и рискуешь своей жизнью снова и снова. Даже твоя удача в конце концов иссякнет. Он прав, Томас знал, что он прав, но с этим ничего нельзя поделать. Все они должны сыграть свою роль, и роль Ньюта заключалась в том, чтобы продолжать быть смотрителем. Быть связующим звеном. Удерживал их всех вместе, по крайней мере, до тех пор, пока они не выбрались из Лабиринта. Из объекта. Томас не настолько наивен, чтобы думать, что они смогут продолжать это представление вечно, даже сейчас для ПОРОКа должно было быть болезненно очевидно, что не все так, как казалось. Ньют не из тех, кто нарушает правила, Алби не из тех, кто следует их примеру. Какая причина могла быть у Ньюта, чтобы быть так привязанным к новичку? Чем дольше они здесь, тем большему риску подвергались, но с этим ничего нельзя поделать. Ничего, кроме как продолжать и надеяться на лучшее, залечь на дно, пока не придет время. Пусть Хранители закончат свои задачи, пусть Глэйдеры подготовятся к тому, что должно было произойти. Единственный способ, которым они выбрались из этого, оставив всех в живых, состоял в том, чтобы застать ПОРОК врасплох, опередить время, которое они запустили в тот момент, когда отправили Терезу в карцер. Травма Минхо только усугубила ситуацию, потому что теперь это означало, что Томасу придется занять его место в качестве бегуна, и Ньют ни за что не позволил бы этому случиться снова. — Я часами сидел там перед этими дверями, сходя с ума, шарахаясь от теней, ожидая твоего появления. А ты так и не появился. Чувство вины, грубое и жестокое, терзало Томаса изнутри. — Ньют, — вздохнул Томас, отступая обратно через душевую, потому что из-за такой близости создавалось впечатление, что его рукам разрешено прикасаться, но это не так. И он прекрасно осознавал тот факт, что все еще без рубашки, замерз и чувствовал себя странно беззащитным. — Однажды я уже потерял тебя. Ты буквально умер у меня на руках, и я жил в мире без тебя, ты понимаешь это, верно? Ньют вздрогнул и попятился, как будто эти слова были ударом, но Томас не пожалел о том, что произнес их. Нет, если был какой-то небольшой шанс, что это заставит Ньюта понять. — Тот мир? — продолжил Томас. — Тот мир был кошмаром. Я был так потерян, Ньют. Я не могу пройти через это снова. Если я пройду через все это снова и единственный человек, которого мне удастся спасти, будешь ты? Оно того стоит. Так что точно так же, как я не могу сойти с рельсов и оставить тебя здесь одного, ты тоже не можешь. Ты важен, ты не беспомощен, и мы делаем это все вместе. Это хорошо? — Видишь, ты так говоришь, но ты хочешь завтра снова вернуться в этот чертов лабиринт, не так ли? Несмотря на тот факт, что ты уже знаешь все, что мог бы знать? — потребовал Ньют. — Я должен, Ньют, я… — Нет, ты не должен! Ты не должен! Нет причин, по которым все мы не можем выйти из этих дверей первым делом утром, ввести чертов код и отправиться восвояси. Нет, – спорил Ньют, сверкая глазами прямо в душу Томаса, потому что, наконец, Ньют посмотрел ему в глаза, и, конечно же, в них гнев. — И что? Перетащить Минхо и Терезу на носилках, надеясь, что мы сможем унести их обоих и пролезть через дыру с ними без сознания? — сказал Томас. — Нам нужна скорость, Ньют. Они поймут, что мы делаем, они пошлют Гриверов, и тогда нам придется защищать носилки вместо того, чтобы спасать свои жизни. И что потом, ты собираешься просто бросить их в дыру и надеяться, что не промахнешься? Это твой план? — Минхо, по крайней мере, сможет спрыгнуть в яму. — А Тереза? — Оставь ее. Это остановило Томаса в шоке, потому что Ньют не шутил. Его лицо твердое как камень, непреклонное, вызывающее. Ньют с радостью бросил Томасу вызов поспорить с этим. Вызов, который Томас принял с радостью. — Мы никого не оставим. Смех, вырвавшийся у Ньюта, был резким и жестоким. — Итак, что, мы остаемся здесь, подвергая себя опасности разоблачения, только для того, чтобы спасти девушку, которая собирается предать нас позже? Из-за кого так много из нас погибло в первый раз?! — Эта Тереза не сделала ничего плохого, Ньют! Ничего!И на этот раз она нас не предаст, я знаю правильные аргументы, я знаю, как заставить ее остаться… — Томас, клянусь богом, если ты скажешь этой суке, что ты лекарство, я застрелю ее собственноручно. Она упакует тебя в мешок и подсоединит к проводам так быстро, что я ничего не смогу сделать, чтобы спасти твою тупую задницу! Теперь их разделяли считанные дюймы, они оба двинулись вперед в своем гневе, тяжело дыша и покраснев. Томас почти не мог даже узнать свой голос из-за того, насколько он был хриплым от эмоций. — Тереза умерла, спасая мою жизнь, изо всех сил пытаясь спасти твою жизнь… — И ПОСМОТРИ, КАКУЮ ХОРОШУЮ РАБОТУ ОНА ПРОДЕЛАЛА! — закричал Ньют, в его глазах блеск, которого Томас никогда раньше не видел и не мог истолковать. Но он слишком зол, чтобы пытаться, не мог понять, почему Ньют не видит общей картины, не понимает ее. — Я все равно умер. Ты пошел, и в тебя ударила молния, и ты тоже умер, так что благородная жертва прекрасной Терезы была напрасной! — ЭТО БЫЛО ЗА ВСЕ, ИДИОТ! — закричал Томас, в ярости отталкивая Ньюта назад. Позже он будет сожалеть об этом, но, черт возьми, у Томаса был тяжелый день, и это не то, что ему было нужно прямо сейчас. Он на грани срыва, эмоциональная перегрузка, и им с Ньютом нужно было быть партнерами, держаться вместе, они не могли позволить себе так ссориться. Не сейчас. — Неужели ты не понимаешь?! Как, по-твоему, я спас тебя в самый первый день, когда попал сюда, а? Ты думаешь, я просто однажды проснулся и понял, что я гребаное лекарство? Если бы Тереза не сделала то, что она сделала, я бы застрял в этом аду, вынужденный позволить тебе умереть снова. Она тебе не нравится? Прекрасно! Но мне так надоело смотреть, как умирают люди, поэтому мы не оставим ее здесь! Ньют, казалось, потрясенно молчал, поэтому Томас продолжил, его голос стал тише. — Скажи, что мы оставим ее. Скажи, что мы просто пойдем завтра на Утес и сделаем перерыв. Как ты планируешь объяснить ПОРОКу, как мы выбрались? Что спустя три года ты просто внезапно выбрался отсюда? Каков план на этот счет? Ньют молчал, широко раскрыв глаза и качая головой. — Потому что они, конечно, не поверили бы, что мы чего-то не знали, что-то скрывали. Я не могу представить, чтобы они позволили нам перейти ко второму этапу, если по какой-то причине они думают, что мы обманули, перехитрили их. Мы должны следовать инструкциям, но опережать их сроки. Это единственный способ, которым это работает. Снова тишина. Томас не знал, что делать. Ньют никогда не бросал ему такого вызова, они никогда не ссорились, и даже если они в чем-то расходились во мнениях, это никогда не превращалось во что-то настолько уродливое, как то, что произошло между ними только что. Он знал, что должен уйти, дать Ньюту немного времени успокоиться и собраться с мыслями, но он не мог. Он просто не мог. Под всем этим скрывался Ньют. Его Ньют. Он был всем, что было у Томаса, на самом деле. В конце концов, Томас смог бы принять и других, но это было слишком тяжело. Слишком тяжело думать о Минхо, Алби и Галли, а у другого есть свое. И Ньют, несмотря на гнев, все еще был расстроен из-за всего. Черт возьми, он просто был настолько не в себе, что у него не было фильтра — и что, Томас должен был просто принять все, что сказал Ньют, за чистую монету и уйти? Нет. Это сработало не так. И, думая об этом таким образом, Томас повел себя как настоящий пройдоха. Ему следовало прекратить разговор, а не подталкивать проблему. Ждал, когда Ньют станет больше самим собой. — Прости, Ньют, — признался Томас, опустив голову от стыда. — Мне не нужна твоя жалость, Томас. Его слова были резкими, и вау, Томас действительно ненавидел, когда Ньют использовал его полное имя, но они были сказаны мягче, чем раньше, с меньшим раздражением. — Это не жалость, — объяснил Томас. — Я знаю тебя лучше, чем это. Мы через слишком многое прошли для этого, хорошо? Ты не в порядке, прямо сейчас. — Да, я не в порядке, — сказал Ньют, как будто это было признание вины. — Но ты тоже, не так ли? — Ни капельки. — Я боюсь, Томми, — услышанное прозвище не должно его так сильно успокаивать, просто не должно, но успокаивает. При звуке этого из его легких вырывается глоток воздуха. — Я боюсь, что чем дольше мы здесь остаемся, тем больше все будет испорчено. Что, возможно, все получится не так хорошо, как мы хотим. Нам нужно выбраться из этого лабиринта, перейти к следующей части и подальше от ПОРОКа, пока это не повторилось снова. — Этого не будет, — тихо сказал Томас. — Мы не позволим этому случиться снова, Ньют. Мы не позволим. Ньют покачал головой и вытер глаза, и когда он снова посмотрел на Томаса, они были ясными. — Ты этого не знаешь, приятель. — Вообще-то, да. Мы знаем каждый ход в их сценарии еще до того, как они его разыграют; мы сможем это сделать. Я обещаю. Ньют вздрогнул от этих слов, поэтому Томас придвинулся ближе и повторил их снова. — Я обещаю, Ньют. Мы выберемся из этого живыми, без вирусов, и мы исправим то, что напортачили в прошлый раз. Я не говорю, что это будет идеально, но будет лучше. В любом случае, лучше. Лучше, потому что на этот раз ты будешь со мной на том пляже, я не приму никакого другого финала — но Томас не говорил этого вслух. Ньют протянул руку и схватил Томаса за запястье, крепко сжимая и слегка кивая. — Мы приведем девушку, мы позволим Минхо исцелиться, но я ей не доверяю. Я не буду. — Это прекрасно, — усмехнулся Томас. — Просто не пытайся активно убить ее, и я справлюсь с остальным. Что-то промелькнуло в глазах Ньюта, но оно исчезло слишком быстро, чтобы Томас смог уловить это, рассмотреть поближе. — Прости, — сказал Ньют вместо этого. — За то, что ты вот так слетел с катушек. Хотя не удар, ты это заслужил. Томас повернул свою руку в ладони Ньюта так, что вместо нее он держал свою, и на мгновение крепко сжал. — Тебе не за что извиняться, Ньют. А теперь давай выбираться отсюда, проведать Алби и Минхо, — ему потребовалось все, что у него было, чтобы заставить себя отпустить руку Ньюта и начать уходить в поисках какой-нибудь сухой одежды. Но Ньют позвал его еще раз. — Томми? — это имя, которое зацепило Томаса с того момента, как оно впервые прозвучало. — Да? — Почему, собственно, ты снова бегаешь без рубашки? — Ньют выглядел взволнованным и смущенным и почти полностью вернулся к нормальному состоянию, и вид этого был достаточным облегчением, чтобы позволить Томасу улыбнуться. Ньют догнал Томаса, и они бок о бок вышли из душа, и Томас объяснил, как его неспособность сделать надлежащую повязку из полосок, оторванных только от нижней части рубашки, привела к тому, что он снял эту чертову штуку, чтобы остановить кровотечение у Минхо, а затем был вынужден два часа подряд выслушивать возмутительные комментарии Минхо по этому поводу. Смех Ньюта оправдал все испытания.