Куда ты ведешь

Его вены горели, а зуд в мозгу был слишком сильным, чтобы с ним справиться. Пылающий белый свет в его груди был единственным, что позволяло ему ясно мыслить, и все, о чем он мог думать, это то, что это сделал Томас. Все кончено, наконец-то кончено. Томас спас его из ада, и он, наконец, свободен. Ньют проснулся с криком в пустоту, вырывающимся так яростно, что чуть не свалился со своего гамака и не растянулся на грубо вырубленном полу. Грубые руки схватили его и удержали вертикально, и в своем дезориентированном состоянии он позвал единственного человека, который имел хоть какой-то смысл. — Томми? Руки, помогающие ему сохранять равновесие, напряглись, а затем отстранились, прежде чем в поле зрения появилось растерянное лицо Алби с озабоченно нахмуренными бровями. — Кто, черт возьми, такой ‘Томми’? — спросил он. Сердце Ньюта остановилось, и он почувствовал, что у него вот-вот случится кровавый сердечный приступ, что было крайне иронично, учитывая тот факт, что он только что отключился, прежде чем его зарезали. Но вот Алби, прямо перед ним. Алби, которого не ужалил Гривер, Алби, который был в безопасности, в здравом уме и, самое главное, дышал. — Алби, ты жив! Рот Ньюта открылся прежде, чем его мозг успел приказать ему заткнуться, а руки крепко обхватили шею друга, прежде чем Ньют смог заставить себя оставаться на месте. Он не знал, рай это или ад, но, что бы это ни было, он благодарен за этот шанс увидеть своего друга еще раз. Его дыхание стало прерывистым, а тело тряслось так сильно, что он не мог это остановить. Руки Алби сомкнулись вокруг него в самом коротком из объятий, прежде чем отстраниться и держать его на расстоянии вытянутой руки, изучая каждую часть его тела, которую он мог видеть. — Не меняй тему, Ньют. Тебя ужалили? — настойчиво спросил Алби. — Тебя серьезно ужалили или что-то в этом роде? Конечно, я жив, что с тобой? Это не имело смысла. Ньют потряс головой, чтобы прояснить ее, пытаясь выиграть время, чтобы успокоиться и подумать. Он мертв, действительно мертв, потому что Томас, наконец, всадил ему нож в чертово сердце, и он истекал кровью на земле в Последнем городе и был рад этому. Но если это рай или ад, и он помнит свою смерть, то, конечно, само собой разумелось, что Алби тоже должен помнить свою. Так почему же он не помнит? Трепет прокрался по его внутренностям, как туман, который наполнял Глэйд в тот день, когда Солнце погасло. Но этого еще не произошло, не так ли? Ньют глотнул воздуха и попытался взять свои эмоции под контроль настолько, чтобы он мог проверить свою теорию, и до того, как Алби вызвал медаков, чтобы они осмотрели его. — Извини, приятель, — пробормотал Ньют, снова качая головой. — Не хотел тебя напугать. Должно быть, это был гребаный кошмар. Алби недоверчиво приподнял темную бровь, прежде чем убрать руки с плеч Ньюта. — Кошмар. Ньют поднял дрожащую руку, чтобы вытереть холодный пот, выступивший у него на лбу, как, черт возьми, он собирался это объяснить? Это невозможно, вот что это. Как он здесь оказался, почему он здесь, что, черт возьми, на самом деле происходит? Он ненадолго допустил возможность того, что все, с чем он столкнулся, было создано ПОРОКОМ, спроецировано в его мозг чертовым чипом, чтобы посмотреть, как это повлияет на его лейкоциты или что-то в этом роде. Но это не имело смысла, потому что на самом деле их заботили только иммунные, а не он. Всем, чем он был для них - чертовым объектом контроля. Или нет? Это была ложь, которую они скормили его мозгу, чтобы посмотреть, как это повлияет на него? Сделали бы они это? Могли бы они это сделать? Сердце Ньюта забилось быстрее от такой возможности, но его поразило воспоминание о янтарных глазах, ищущих в нем хоть какой-то признак надежды, жизни. Ньют начал перечислять Алби, Уинстон, Чак, Томас… опираясь на эмоции, которые вызывали эти имена. Воспоминания. Его не волновало, сколько технологий доступно ПОРОКУ, они ни за что не смогли бы все это создать. Нет. — Да, шанк. Это такое явление, когда по ночам ты видишь ужасные вещи, от которых хочется кричать? У половины здешних парней это происходит еженедельно? Когда-нибудь слышал об этом? — ответил Ньют, надеясь, что сможет скрыть свое внутреннее волнение за сарказмом, как он когда-то делал. Алби встал, оставив гамак Ньюта мягко раскачиваться. — Тогда кто такой этот ‘Томми’ шанк? Насколько я знаю, я не похож на долбаного «Томми», Ньют. У нас здесь вообще когда-нибудь был такой? Томми. Ньют зажмурился, чтобы не слишком сосредотачиваться на последнем разе, когда он отчетливо видел Томми, лежащего под Ньютом и удерживающего его ради собственной безопасности. Уверяя его спокойным голосом, что все в порядке, хотя это было не так. Ньют оценил эту мысль. — Я ни черта не понимаю, Алби, — солгал он. — Полагаю, просто остатки кошмара. Алби явно ему не поверил, но и не похоже, что он собирался настаивать, что было благословением. Ньюту нужно выяснить, что, черт возьми, происходит, прежде чем он все испортит или будет изгнан, высказавшись вне очереди, или вызовет у кого-нибудь подозрения. Последнее, в чем он нуждался, это чтобы его назвали психом и бросили в чертову тюрьму. Но казалось, что жизнь в Глэйде прошла целую вечность назад, в буквальном смысле, и он понятия не имел, как теперь вести себя нормально. Он хотя бы правильно использовал сленг? — Если ты так говоришь. Скоро подъем, лучше соберись с мыслями. Сегодня день новичка. Алби вышел из комнаты, прежде чем заметил потрясенное выражение лица Ньюта. День новичка? Он быстро выбрался из гамака и помчался к самодельному календарю, который держал в углу, чтобы отмечать дни, что-то, что он начал, когда впервые прибыл на Поляну, и был уверен, что они скоро найдут выход. Он никогда не бросал эту привычку, несмотря на поддразнивания других, но теперь казалось, что это вот-вот окупится. Возможно ли, что сегодня тот самый день? Кто из новичков прибудет? Как далеко назад он вернулся? Он быстро сосчитал, напрягая свой мозг, чтобы вспомнить, когда именно он находился в этой текущей временной шкале. Если бы день соответствовал дню в его памяти… Желудок Ньюта почувствовал, как будто он упал на пол. Сегодня день, когда Томас должен появиться. Ну, или это то, что, по его предположениям, должно произойти. На самом деле, невозможно быть уверенным, пока не наступил момент. Ньют сделал все, что мог, чтобы успокоить дыхание и вспомнить, что он делал в тот день, перед тем как прибыл лифт. Должен ли он сохранить все как можно ближе к тому, что произошло в прошлый раз, или сказать «к черту все» и сделать то, что он хотел, то есть пойти, сесть и смотреть на эту коробку, пока она не поднимется. Если внутри Томас, то Ньют знал бы наверняка. Уверен, что это был не просто сон. Последствия того, что, как он думал, произошло, начали надвигаться на него. Что вообще он мог изменить? Можно ли кого-нибудь спасти? Пришлось бы ему снова страдать от Вспышки? Эта мысль ошеломила его, и его больная нога чуть не подкосилась, когда паника поднялась, сдавив горло и сбив дыхание. Он не хотел проходить через это снова, он не мог. Первого раза было достаточно, более чем достаточно. Но если бы он мог спасти остальных, остановить ПОРОК раньше, тогда, может быть… может быть, он смог бы избежать Чудаков? Он знал, что вирус распространился по воздуху недалеко от Последнего города, так что, если бы они просто держались от него подальше… Чувство вины затопило его, когда он подумал обо всех других иммунах, которые оказались бы в ловушке в этом подземелье, если бы они не пошли их спасать. Дети, застрявшие в этой камере пыток, чтобы либо умереть от рук ПОРОКА, либо быть убитыми мафией, разграбившей город. Нет, им пришлось бы пойти. Но на этот раз они не послали бы сыворотку с Брендой. Ньют взял бы пузырек и держал при себе, вводя его, выигрывая себе больше времени. Или он закончил бы это, подальше от Томаса, возможно, испортил бы приземление, выпрыгивая из окна. Что-нибудь, он бы что-нибудь сделал, прежде чем все зашло бы так далеко, как в прошлый раз. Черт, но что, если они не встретятся с Брендой? Что, если он слишком сильно изменится, изменит временную шкалу? Что, если Ньюту в одиночку удастся изменить так много, что результат окажется намного хуже того, что уже произошло? Это вообще возможно? У Ньюта разболелась голова, и пришло время просыпаться. Его экзистенциальному кризису придется подождать. Кроме того, может быть, в лифте появится какой-нибудь другой Новичок, и все это сон, и Ньют забудет об этом достаточно скоро… но он знал. Он знал, что это ложь. Он закрыл глаза, мысленно произнес имена своих друзей еще раз, литанию и молитву, которые помогли ему оставаться на земле в худшие времена, и приготовился встретить этот день и то, что он принес. Шаг за шагом. Самым странным в прогулке по Глэйду, опустив руки, было то, как просто вернуться к рутине. Те же виды, те же запахи, тот же ненастоящий ветер и солнечный свет… Честно говоря, теперь, когда он почувствовал себя настоящим, а не вымышленной и устаревшей версией ПОРОКа, Ньюту трудно поверить, что он когда-либо думал, что то, что они пережили за этими стенами, было настоящим. Неважно, что он ничего подобного не помнил, когда выбрался из коробки, но все же. Было трудно смириться с разницей. Теперь, если бы только он мог перестать вздрагивать и вспоминать, как умирали все люди, мимо которых он проходил, когда он смотрел на их лица, Ньют мог бы функционировать как полунормальный человек. Самое большее, что он сделал, чтобы оступиться, проигнорировав беспорядок с Алби этим утром, это затуманил глаза, когда увидел, как Чак в волнении бегает вокруг приближающегося Новичка. О, как болело его сердце, когда он снова услышал этот невинный смеющийся голос. Если и была какая-то смерть, которой он чертовски уверен, что смог бы избежать, то это смерть Чака. Ньют как раз взялся за мотыгу и подслушивал разговор других садовников, чтобы заново узнать, как часто они используют свой собственный сленг, когда услышал это. Сигнал тревоги, возвещающий о прибытии ящика. Его прошиб холодный пот, а нервы на пределе, потому что это момент истины. Остальные мальчики помчались к лифту, горя желанием увидеть новичка, устроить ему ад, насладиться тем фактом, что на данный момент они не те, кто ничего не знал, что кто-то знает меньше, чем они. Приветствия и насмешки были такой же частью традиции, как приветственный костер, который они разведут позже той ночью. Ньют шел медленно, держась подальше от группы, хотя в прошлый раз он знал, что был у самого края, чтобы наблюдать. Чтобы держать себя в руках. Если это Томми, он знал, что увидит. Томас выбирался из коробки, оглядывался по сторонам, а затем бежал — бежал изо всех сил, пока его ноги не заплетались и он не спотыкался. Если это не он, Ньют не знал, что бы он сделал. Что бы это значило. Что, если это не он? Что, если он на самом деле не возвращался в прошлое? Что, если Ньют действительно сошел с ума или ПОРОК все это состряпал и внедрил в его мозг? Мальчики опустили веревку в коробку, и Томас выбрался из нее. Черт. Сердце Ньюта учащенно забилось, потому что, черт возьми. Это был он. Томас. Ни шрамов, ни грязи. Совершенно чистый и здоровый, и в любую минуту он мог убежать. Но он этого не сделал. Томас не бежал. Вместо этого он смотрел на Глэйдера, и казалось, что вот-вот упадет в обморок, или его стошнит, или сделает что-то еще… и его взгляд, казалось, был прикован к Чаку. Грудь Томаса вздымалась, и как только он смог оторвать взгляд от Чака, он начал сканировать толпу в безумных поисках. Остальным мальчикам, вероятно, казалось, что он пытается понять, где, черт возьми, он находится, но Ньют знал его слишком хорошо, чтобы дать себя одурачить. Алби пытался заговорить с ним, произнести обычное приветствие, но Томас в упор проигнорировал его, предпочитая искать, искать, а затем остановиться. Его глаза встретились с глазами Ньюта, и из груди Ньюта вырвался отголосок рыдания. Потому что Ньют знал эти глаза, он знал, что он видел в них, и это взгляд не новичка, который был смущен и напуган, это взгляд человека, который не мог поверить своим глазам, который побывал в аду и вернулся обратно, и полон такой надежды, что то, на что он смотрел, было реальным, что казалось, это вот-вот разорвет их на части. Томас помнит, Ньют уверен в этом. Доверься Томасу, он позаботится о том, чтобы Ньют не остался здесь один.