***
Осенний ветер в этот раз совсем разыгрался – жёлтые листочки, упавшие с деревьев, вскружились в предупредительном вихре. Грозное небо с серыми тучами не давало и шанса теплому солнышку, еле-еле пробирающемуся сквозь ленивые облака. Дождь стал хозяином культурной столицы, барабаня по окнам слегка раздражающей мелодией. Музыка в наушниках давала некое спокойствие Юле Пчелкиной. Звон каблуков был практически не слышен среди ненастной погоды и девушка, не реагируя на привычные невзгоды шагала и дальше по улице, записывая новое видео. Пётр Кулагин, умерший директор, мелькал чуть ли не из каждого утюга, и журналистка не упустила шанса отхватить жирный кусочек, опубликовав материалы дела в своём микроблоге. Популярность била через край, и девушка была этому несказанно рада. Пчелкина и не успела отреагировать, как была схвачена чьей-то сильной рукой, прислонившей её к кирпичной стене. Игорь, которому не составило особого труда отыскать беглянку, улыбнулся так обворожительно, словно она и не совершала тех недавних действий, от которых могла пострадать репутация. - Заплутала, принцесса? - Тупых мелодрам пересмотрел? – улыбнулась в ответ Юля. – Как ты меня нашёл? - Ты геолокацию не выключила. – усмехнулся полицейский. – Не забывай, что я работаю не один. В следующий раз будь повнимательней. - Какая проникновенная речь, – хитрая улыбочка никак не убиралась с красивого, женского лица. – Я сейчас расплачусь. - Никогда нельзя недооценивать своего противника, не слышала? Так что лучше со мной не воевать… - А ни то что? - Ни то в новостях будет не Пётр Кулагин, а ты… Пчелкина рассмеялась. Подобное отнюдь не пугало, а как раз таки наоборот подогревало интерес. Популярность и являлась ключом взаимодействия с обществом, и девушка этим прекрасно пользовалась, став народным кумиром. Она сталкивалась со многим, в том числе и усиленным замалчиванием со стороны властей, не желающих слушать правду про свою отвратительную систему управления, но Юлю очень трудно сломить. Складывалось впечатление, если от неё будут всеми силами и способами избавляться, то она закричит ещё сильнее, добьётся правды любой ценой. За это она и ценилась Петербуржцами как борец за справедливость в саморазваливающемся городе, полным всяких гадов, по типу зажравшихся чиновников, не видящих проблем, разве что только собственных. Игорь же, напротив, представлялся для неё тем самым ментом, готовым за зелёные бумажки мать продать. Блогер и не понимала, ради чего он с ней борется и какие интересы представляет. Юля осторожничала, будто перед ней находился разъярённый лев, и близко к себе не подпускала. Этой чертой характера она пользовалась с самого детства, что и привело к благим результатам – в чистейшей как слеза младенца репутации не было и проблеска тёмных пятен. - Долго придумывал? - Пока тебя не нашёл, – хохотнул Игорь. – И ты бы за телефоном внимательно следила, а то раз – и все платы полетят… Пчелкина и не заметила, как устройство упало в лужу, заискрившись. Гром скрылся. Девушка подняла сломанный телефон, окончательно потухнувшим от провоцирующих факторов в виде попадания грязной воды. Ненависть и злоба, как две шаровые молнии, захлестнули Пчелкину. - Вот же блядство!***
Волков не был здесь без малого лет десять. Стены с ободранными обоями напоминали о детстве. Детстве, который не заслужил ни один ребёнок. Детстве, которое будет снится в самых страшных снах. Оно, как галлюцинация от принятых таблеток и порошка, будет мучать ещё довольно долго… Наёмник прикрыл глаза, сориентировавшись в тишине. Все звуки смолкли. Стало так непривычно – тепло, что хотелось оказаться в этом состоянии навечно. Здесь, где жизнь не напоминает полосу препятствий. Где нет места ссорам и необоснованным обидам. Рыжая голова мальчишки юркнула в кабинет, где дети занимались всем, чем угодно, но не учебой – играли в догонялки, плели косички, даже распевали старые американские песенки, но только не Серёжа. Усевшись в самом дальнем углу кабинета, Разумовский разукрашивал яркими карандашами свой рисунок. Ворон, гордо расправив чёрные крылья, будто парил над величественным Петербургом. Город представлялся как на ладони – огромные башни мегаполиса казались совсем уж маленькими, словно его сконструировал ребёнок из деталек, получившихся в успешный проект. Тетрадь с рисунком была выхвачена чьими-то ловкими ручонками. Один из задир, высоченный по сравнению с Серёжей, не упустил случая бросить едкий комментарий : - Фантазии больше ни на что не хватило? Мерзкий смех лился, словно яд. Хохот напоминал пытку, незаслуженное наказание для слабого мальчишки. В глазах защипало, и слезы, которых он не мог сдержать, полились градом. Серёжа пытался незаметно смахнуть их, но безуспешно. Неожиданное проявление эмоций не осталось без внимания мальчишек. - Надо тебя в корпус с девочками подселить. А то ревешь как они, а то и хуже. Юный Разумовский прикусил губу до крови, желая не показывать никому проявления истинных эмоций. Он терпел, опустив глаза в пол и внутренне надеясь, что они отстанут от него. Но одноклассники наседали пуще прежнего, посмеиваясь и окружив его, будто смертоносная снежная лавина. С каждой секундой становилось страшнее. Сердце билось в ускоренно, отдаваясь тяжелым ритмом в барабанных перепонках. - Вы сейчас тоже как девочки плакать будете! – послышалось из-за спины. Олег, сжав руки в кулаки готов был действовать решительно. - Смотрите, кто пришёл! – насмешливо произнёс задира. – Защитничек! - А вас не учили, что обижать слабых нельзя?! –процедил Волков, направляясь к ним ближе. - Книжек перечитал?! Тебе не говорили, что в чужие разговоры лезть нельзя?! - Когда это касается чести моего друга, то можно! Задира и не ожидал, что получит удар по переносице. Резкая боль заставила потеряться в пространстве, но почти также быстро вернула к жизни. Кровь тоненькой струйкой покатилась из носа, а потом и по губе. Мальчики рядом скривились. Тот не позволял им вступать в драку, видимо веря в созданные для них нормы и законы. Мальчик и хотел замахнуться на Волкова, но услышал рев мерзкого директора, сложившего руки на груди. Эмоции задиры вмиг переменились – из озлобленного он превратился во вполне себе тихого и скромного мальчишку. Только книжки в руках не хватало. - Что вы тут устроили опять?! – Пётр Валентинович плюхнулся на стул. Грохот встал страшный. – Или полы драить захотелось?! - Я не виноват, он первый начал! – нажаловался на Олега мальчишка, показывая пальцем на обидчика. - Кто будет лезть к моему другу, получит по заслугам! - Замолчали оба! – гаркнул директор. – Раз время есть кулаками махать, будешь вместе со своим дружком после уроков отмывать этот кабинет! Лично проверю! И где она, эта чёртова справедливость? В иерархии? В обязанностях? В последующей судьбе? Вы усиленно ищете то, что не существует, что однобоко и может перевернуть жизнь. Она может сломить волю, но и в состоянии успокоить душу. Только где он, этот свет в конце тоннеля? - Олег Тимурович! – послышалось рядом. Воспитательница, сродни плакучей иве, тряслись рядом с ним, боялась сказать хоть слово. За десять лет в детском доме ничего и не изменилось – сохранилась все та же атмосфера неизбежности и страха, оставляющая гадкое чувство внутри. Сложилось такое впечатление, что все те события, происходившие в детстве, повторились вновь. Он снова и снова вспоминал Серёжу, отмывающего грязные парты и подоконники. Помнил его слезы, падающие на гладкую поверхность мебели. Но помимо негативного, ужасающего детского опыта, Волков помнил и запах Разумовского. Он никуда не исчезал, а сильнее усиливался с каждым днем. Серёжа пах цветами. Серёжа пах летом. Серёжа пах той порой, когда они оставались вдвоём. - Значит так, – прогромыхал Олег, чем напугал воспитательницу. – Завтра же начинаем ремонт. А то как будто с девяностых ничего и не менялось…***
Макаров заметно нервничал. Пальцы вновь затряслись под натиском ситуации. Он не представлял, что делать и как себя вести в новой компании, полной неожиданных сюрпризов и реакций. Гречкин же прямо противоположно реагировал на последующие события – был спокоен, как морская гавань, и потихоньку готовился к сегодняшнему мероприятию. Хоть он и терпеть не любил классические костюмы, сегодня без него было никак – это как пропуск в мир высшего общества. - Всё будет нормально, доверься мне, – пальцы Кирилла нежно поглаживали плечо подростка, тем самым придавая спокойствия. Стало чуть легче, но волнение, диктовало свои условия – пальцы затряслись пуще прежнего. - Считаешь, что я должен знакомится с детьми какой-то Инны Васильевны? – паренёк спрятал руки за спину, чтобы не опозорится при гостях. Не хотел он показывать своей слабости кому бы то ни было. - Всего лишь полчаса, – подбодрил его сын миллиардера. – Тебе почти ничего не нужно делать – просто поддерживать тему беседы. Тем более Ева будет с нами. - Это большой плюс, – вздохнул Лёша. - Не драматизируй и постарайся расслабиться. Гостей проводили за столик. Не успели они сказать и слова, как рядом с ними оказалась бутылка шампанского, своевременно открытая одним из официантов. Бокалы наполнились пенистым напитком, и Лёша, растерявшись, перевёл взгляд на Кирилла. Тот успокоил его одним жестом и мероприятие продолжилось. Приглашённые опаздывали. Гречкин сбился со счета, когда переводил взгляд на наручные часы и мысленно отсчитывая минуты. Он осушил практически весь бокал, оставив на дне игристое шампанское. Дверь ресторана приоткрылась. На пороге заведения оказались двое молодых людей с толпой охранников, которых почти сразу проводили за столик. Миша и Ваня старались держаться уверенно, не выдавая того, что они являлись бывшими узниками детского дома. Бегло поздоровавшись с Кириллом, они перевели взгляд на Макарова, уткнувшего глаза в тарелку. Парнишка, случайно обратив взор, обомлел. Перед ним стояли друзья детства, изучающие его таким же удивлённым выражением лица. В горле резко пересохло. Сухие губы могли произнести лишь одно слово: - Лёша?